Смерть в облаках

Агата Кристи

СМЕРТЬ В ОБЛАКАХ

Место — Пассажиры

№ 2 — Мадам Жизель

№ 4 — Джеймс Райдер

№ 5 — Мсье Арман Дюпон

№ 6 — Мсье Жан Дюпон

№ 8 — Даниэл Кланси

№ 9 — Эркюль Пуаро

№ 10 — Доктор Брайант

№ 12 — Норман Гейл

№ 13 — Графиня Хорбери

№ 16 — Джейн Грей

№ 17 — Достопочтенная Венеция Керр

Глава I

ИЗ ПАРИЖА В КРОЙДОН

Пассажиры пересекли залитое жарким сентябрьским солнцем летное поле аэропорта Ле-Бурже и стали подниматься на борт воздушного лайнера «Прометей», который через несколько минут должен был вылететь в Кройдон.

Джейн Грей вошла одной из последних и заняла свое место № 16. Большинство пассажиров уже прошли в передний салон мимо небольшой буфетной и туалетов. Почти все места были заняты. Через проход кто-то громко разговаривал, особенно выделялся довольно резкий и высокий женский голос. Джейн поджала губы, — ей слишком хорошо была знакома подобная манера говорить.

— Дорогая моя — потрясающе — никогда бы не подумала — где, вы сказали? Жюан-ле-Пэн? Ах да. Нет — Ле-Пинэ — да, все та же компания. Ну, конечно же, сядем вместе. Почему невозможно? Кто? А, понятно…

Затем раздался мужской голос — с иностранным акцентом, довольно учтивый:

— С превеликим удовольствием, мадам.

Джейн украдкой взглянула туда.

Невысокий пожилой человек с огромными усами и яйцевидным черепом вставал вместе со всеми своими вещами с места, расположенного как раз напротив Джейн — через проход.

Джейн слегка повернула голову и увидела двух женщин, чья неожиданная встреча и вынудила иностранца оказать любезность. Джейн заинтересовало упоминание Ле-Пинэ — она сама как раз возвращалась из этого курортного местечка.

Одну из женщин она вспомнила совершенно отчетливо, вспомнила, где видела ее в последний раз — за столиком для игры в баккара[1]. Та сидела, сжимая и разжимая кулаки, ее изящное, словно у фарфоровой куклы, лицо то краснело, то бледнело. Джейн показалось, что при небольшом усилии она смогла бы даже вспомнить ее имя. Одна приятельница упомянула его как-то, прибавив: «Она — жена пэра, это верно, но она не из настоящих — она была всего-навсего какой-то хористкой или что-то вроде этого».

В голосе подруги звучало нескрываемое презрение. Это была Мэйси, которой повезло устроиться на первоклассную работу — массажисткой — «сгонять лишний жир».

«А вот вторая женщина, — мельком подумала Джейн, — самая что ни на есть „настоящая“. Породистая, с лошадиной физиономией, но…» И Джейн тут же о них забыла и с интересом принялась разглядывать через иллюминатор аэродром Ле-Бурже. Невдалеке выстроились самые разные самолеты, один из них был похож на громадное металлическое насекомое.

Единственное место, на которое она упорно старалась не смотреть, было прямо перед ней. Там, как раз напротив нее, сидел молодой человек.

На нем был ярко-голубой, как цветки барвинка, свитер. Выше свитера Джейн строго запретила себе смотреть — ведь она могла встретиться с ним взглядом, а этого ни в коем случае нельзя было допустить!

Механики крикнули что-то по-французски — моторы взревели… стихли… снова взревели… вот уже убрано заграждение, и самолет наконец тронулся.

Джейн затаила дыхание. Это был второй в ее жизни полет. Она еще не настолько привыкла, чтобы перестать бояться. Ей казалось… ей казалось, что они вот-вот врежутся в похожую на забор штуковину… но нет, вот они оторвались от земли — все выше… выше… стремительный разворот — и аэропорт Ле-Бурже был уже под ними.

Начался обычный дневной рейс на Кройдон. В самолете летел двадцать один пассажир: десять человек в переднем салоне, одиннадцать — в заднем. Экипаж состоял из двух пилотов и двух стюардов. Прекрасная изоляция заметно ослабляла шум моторов. По крайней мере, не было необходимости затыкать уши ватой. Шум все же был достаточно громким, чтобы отпала охота разговаривать, и пассажиры углубились в собственные мысли.

В то время как самолет, ревя моторами, летел над Францией, каждый из пассажиров переднего салона думал о своем.

Джейн Грей думала: «Я не стану на него смотреть… Не стану… Так будет гораздо лучше. Я стану смотреть в иллюминатор и думать о чем-нибудь другом. Нужно только решить, о чем думать, и тогда я смогу отвлечься. Пожалуй, лучше всего начать с самого начала, а затем вспоминать все по порядку».

И вот она воскресила в памяти «самое начало», а именно — покупку билета ирландской лотереи, что было, конечно, сумасбродством, но сумасбродством восхитительным.

Известие об этом вызвало целую бурю смеха и множество ехидных вопросов со стороны пяти юных леди, работавших вместе с Джейн в парикмахерском салоне.

— А что ты сделаешь, если выиграешь его?

— Уж я-то знаю, что сделаю.

Самые разнообразные планы… воздушные замки… безобидные шутки подруг.

Ну конечно, «его», то есть главный приз, она не выиграла, но она все-таки выиграла — сто фунтов.

Сто фунтов.

— Вот тебе, милочка, добрый совет: половину потрать, а вторую прибереги на черный день. Всякое может случиться, никогда не знаешь, что тебя ожидает в будущем.

— А я бы на твоем месте купила меховое пальто — самое шикарное.

— А как насчет морского круиза?

При мысли о круизе Джейн заколебалась было, но в конце концов осталась верна своей первоначальной идее — провести неделю в Ле-Пинэ. Многие, очень многие из ее клиенток или как раз собирались поехать в Ле-Пинэ, или только что вернулись оттуда. Джейн, умело приглаживая и укладывая им волосы, привычно спрашивала: «Извините, мадам, позвольте мне взглянуть, когда вы делали в последний раз перманент?», «У ваших волос такой необычный цвет, мадам», «Какое замечательное было лето, не правда ли, мадам?» И думала про себя: «Почему, черт возьми, я не могу поехать в Ле-Пинэ?» Ну вот, а теперь и она могла.

С гардеробом не было особых затруднений. Джейн, как большинство лондонских девушек, работающих в приличных местах, могла выглядеть потрясающе модно одетой с самыми минимальными затратами. Маникюр, косметика и прическа были безукоризненны.

Джейн отправилась в Ле-Пинэ.

Удивительно было то, что после десяти дней, проведенных в Ле-Пинэ, в памяти у нее осталось лишь одно-единственное происшествие.

Происшествие за столом для игры в рулетку. Джейн позволяла себе тратить каждый вечер определенную сумму на азартные игры. Выходить за пределы этой суммы она себе строго-настрого запретила. И что же — вопреки широко распространенной примете, хотя Джейн и была новичком, ей не везло. Это был ее четвертый вечер и ее последняя ставка. До последнего момента она упорно ставила на цвет или на одну из дюжин. Несколько раз ей удалось выиграть, но проиграла она больше. И вот она замерла — со своей последней ставкой в руке.

На два номера никто не ставил — на пятый и на шестой. А не поставить ли ей все, что у нее есть, — ее последние деньги — на один из этих номеров? Если да, то на какой? На пятый или на шестой? Джейн показалось, что у нее возникло смутное предчувствие.

Пять — должен был выпасть пятый номер. Шарик был уже запущен. Джейн протянула руку. Шестой — она поставила на шестерку.

И как раз вовремя. Она положила свои деньги одновременно с игроком, стоявшим напротив. Она — на шестой номер, он — на пятый.

— Rien ne va plus[2], — сказал крупье.

Шарик звякнул и остановился.

— Le numero cinq, rouge, impair[3].

Джейн готова была закричать от обиды. Крупье сгреб лопаточкой ставки, выплатил выигрыш. Мужчина, стоявший напротив, сказал:

— Что же вы не забираете свои деньги?

— Мои?

— Ну конечно.

— Но я поставила на шестерку.

— Ну что вы, это я поставил на шестерку, а вы поставили на пятый номер.

Он улыбнулся — улыбка ему очень шла: ослепительно белые зубы на загорелом лице, голубые глаза, вьющиеся короткие волосы.

Все еще сомневаясь, Джейн забрала выигрыш. Может, и в самом деле все так и было? Девушка была слегка озадачена. Может, она и впрямь поставила на пятерку? Джейн с сомнением взглянула на незнакомца, тот в ответ улыбнулся.

— Так-то будет лучше, — сказал он, — стоит только зазеваться, как тут же сгребет кто-нибудь, не имеющий на это ни малейшего права. Тут такая публика…

Затем, дружелюбно кивнув ей, он вышел. Это тоже было очень мило с его стороны. Иначе она могла бы заподозрить, что он отдал ей свой собственный выигрыш для того, чтобы познакомиться. Но он оказался не из таких. Он был просто прелесть… (И вот он сидит напротив нее.)

А теперь все позади, и деньги истрачены, и мгновенно пролетели последние два дня (два разочаровавших ее дня) в Париже — и вот она летит обратно домой, по купленному заранее билету.

А что дальше?

«Хватит! — приказала Джейн сама себе. — Не смей думать о том, что будет дальше. Не порти себе настроение».

Две женщины, до этого болтавшие без перерыва, вдруг умолкли.

Она посмотрела через проход. Женщина с кукольным лицом вскрикнула от досады, разглядывая свой сломанный ноготь. Она нажала на кнопку звонка и, когда появился одетый в белое стюард, сказала ему:

— Пришлите ко мне мою прислугу. Она в другом салоне.

— Как леди будет угодно.

Стюард, прекрасно вышколенный и расторопный, исчез. Вскоре появилась темноволосая девушка-француженка, одетая в черное. Она несла маленькую шкатулку для драгоценностей.

Леди Хорбери сказала ей по-французски:

— Мадлен, мне нужен мой красный сафьяновый несессер.

Служанка пошла по проходу. В дальнем конце салона был сложен багаж — груда сумок и чемоданов. Она вернулась с небольшим несессером. Сисели Хорбери взяла его и отпустила служанку:

— Хорошо, Мадлен, идите, а это пусть останется пока у меня.

Служанка ушла. Леди Хорбери извлекла из шикарного несессера пилочку для ногтей. Затем она долго и очень тщательно разглядывала свое лицо в маленьком зеркальце, слегка попудрилась, подкрасила губы.

Джейн презрительно усмехнулась и взглянула дальше, в глубь салона.

Позади женщин сидел маленький иностранец, уступивший свое место «породистой» даме. Плотно замотанный шарфом, совершенно излишним в теплом салоне, он, казалось, уже задремал. Почувствовав, наверное, пристальный взгляд Джейн, он открыл глаза, посмотрел на нее и закрыл их снова.

Рядом с ним высокий седой господин с властным лицом держал в руках открытый футляр и любовно протирал лежавшую в нем флейту. «Забавно, — подумала Джейн, — он совсем не похож на музыканта. Скорее, на юриста или врача».

За этой парой сидели двое французов: один — пожилой, бородатый, второй — намного моложе, наверное, его сын. Они разговаривали, возбужденно жестикулируя.

По другую сторону прохода разглядывать пассажиров Джейн мешал сидевший напротив нее молодой человек в голубом свитере, на которого она почему-то решила не смотреть.

«Но ведь это глупо — так… так волноваться. Можно подумать, что мне семнадцать лет!» Джейн была недовольна собой.

Норман Гейл, сидевший напротив, думал:

«А она хорошенькая — правда, хорошенькая… И она наверняка меня вспомнила. Она так расстроилась тогда, проиграв свою ставку. Стоило заплатить и больше, чтобы увидеть ее восторг. У меня это неплохо получилось… Ей очень к лицу улыбка — ни малейшего признака пиореи: здоровые десны и крепкие зубы… Черт возьми, я и в самом деле волнуюсь. Спокойно, парень!..»

Стюарду, наклонившемуся с меню в руках, он сказал:

— Холодный язык, пожалуйста.

Графиня Хорбери думала:

«Боже, что же мне делать? Ну и в историю я влипла. Есть только один выход. Главное, чтобы хватило самообладания. Смогу ли я? Удастся ли мне сблефовать? Нервы ни к черту не годятся. Это все из-за кокаина. И зачем я только пристрастилась к кокаину? Я выгляжу ужасно. Просто ужасно. А хуже всего то, что тут еще эта кошка Венеция Керр. Смотрит на меня всегда с таким видом, будто я в грязи вымарана. А сама ведь тоже бегала за Стивеном. Ну да ничего у нее не вышло! Ее длинная физиономия действует мне на нервы. Нет, ну действительно — вылитая лошадь. Ненавижу этих благородных особ. Боже, что же мне делать? Я должна сосредоточиться. Эта старая сука слов на ветер не бросает…»

Она достала из сумочки портсигар и вставила сигарету в длинный мундштук. Ее руки слегка дрожали.

Достопочтенная Венеция Керр думала:

«Чертова шлюха — вот кто она такая. С виду к ней, может быть, и не придерешься, но все равно она осталась шлюхой. Шлюхой до мозга костей. Бедняга Стивен… если бы только он мог от нее избавиться…»

Она тоже потянулась к портсигару и извлекла сигарету. Прикурила от спички Сисели Хорбери.

Стюард сказал:

— Прошу прощения, леди, у нас запрещено курить.

— А, черт побери! — выругалась Сисели Хорбери.

Эркюль Пуаро думал:

«А вон та малышка довольно недурна. У нее волевой подбородок. Но что же ее так беспокоит? И почему она так упорно старается не смотреть на симпатичного молодого человека напротив? Она, похоже, знает его, да и он ее тоже…» Самолет слегка тряхнуло. «О, мой желудок!» — подумал Эркюль Пуаро и решительно закрыл глаза.

Доктор Брайант, сидевший рядом с ним, нервно гладил свою флейту:

«Я не могу решиться. Я просто никак не могу решиться. Это может все изменить, стать началом новой жизни…»

В сильном волнении он извлек флейту из футляра, ласково, с любовью погладил ее… Музыка… В музыке можно найти забвение, в нее можно уйти, скрыться от всех забот. С легкой улыбкой он поднес флейту к губам, затем снова опустил. Сидевший рядом маленький мужчина с огромными усами крепко спал. А в тот момент, когда самолет тряхнуло, ему, видимо, стало совсем плохо — он просто позеленел. Брайант гордился тем, что его никогда не укачивало — ни в самолете, ни в поезде, ни на корабле…

Мсье Дюпон-отец возбужденно кричал, повернувшись к сидевшему рядом Дюпону-сыну:

— Нет никакого сомнения. Они все не правы — немцы, американцы, англичане! Все они совершенно неправильно датируют первобытную керамику. Взять, например, керамику из Самарры…

Жан Дюпон, высокий, светловолосый, проговорил, стараясь казаться невозмутимым:

— Нужно учитывать данные из всех источников. Есть еще Талл Халаф и Сакье Гез…

И они углубились в научную дискуссию. Арман Дюпон резким движением открыл свой потрепанный атташе-кейс.

— Посмотри на эти курдские трубки — вот как их сейчас делают. Узоры на них почти такие же, как и на керамике пятого тысячелетия до нашей эры.

Неловким движением он чуть было не смахнул тарелку, поставленную перед ним стюардом.

Мистер Кланси, писатель, автор многочисленных детективов, встал со своего места — он сидел позади Нормана Гейла — и пробрался в конец салона. Там он достал из кармана плаща томик «Брэдшоу» — расписание движения всех поездов на континенте — и, вернувшись обратно, занялся разработкой весьма сложного алиби для своих профессиональных целей.

Мистер Райдер, сидевший позади него, думал:

«Мне нужно хоть как-нибудь свести концы с концами, а это так непросто. Не представляю себе, как увеличить дебет, чтобы суметь выплатить дивиденды… Если мы погорим с дивидендами, тогда конец всему. Черт!»

Норман Гейл встал и направился в туалет. Как только он ушел, Джейн достала зеркальце и стала озабоченно рассматривать свое лицо. Потом она слегка попудрилась и подкрасила губы.