Помоги проекту - поделись книгой:
По сравнению с обычными жилищами по крайней мере некоторые из религиозных зданий были большими и впечатляющими, хотя вокруг них селилось мало народу. Предполагается, что храмы строились сравнительно небольшим числом квалифицированных мастеров, а в сборе и подготовке материалов им помогали большие массы людей, которые собирались время от времени на религиозные праздники. Индейцы Анд всегда очень увлекались подобными паломничествами, святыни в Копакабане в Боливии являются общеизвестным тому примером, и разумно полагать, что эта привычка сохранилась с ранних времен.
Наиболее известный из подобных центров находился в Чавин-де-Уантар, давшем свое имя культуре Чавин. Он лежит у притока реки Мараньон, к востоку от водораздела, ограничивающего Кальехон-де-Уайлас, в северной горной местности и представляет собой массивные здания прямоугольной формы, похожие на платформы, расположенные вокруг центрального двора. Они переменно облицованы толстой и тонкой кладкой из тесаного камня, в которые насажены на шипы массивные человеческие головы с кошачьими клыками. Здания испещрены галереями и палатами на втором или третьем уровне и связаны между собой лестницами и скатами.
С этого участка было взято много высеченных из камня фигур, и все они в некоторой степени наделены кошачьими чертами, в основном клыками и когтями. Другая группа предметов состоит из плит с гравированными рисунками, главным образом с упавшего фриза, который прежде окружал здания; и, кроме простых кошек, на них можно увидеть причудливые сочетания кошек с другими животными – например, в форме кондоров и змей с кошачьими клыками. Наиболее примечательной в этом плане является высокая стела, известная как камень Раймонди и находящаяся теперь в Национальном музее в Ла-Магдалена-Виеха, около Лимы. На стеле изображена фигура с кошачьей мордой, держащей по одному искусно сделанному посоху в каждой когтистой руке. От ее головы исходит чудовищный придаток, поднимающийся вверх и состоящий из ряда фантастических морд с кошачьими клыками и выглядывающих с обеих сторон змей. В одной из галерей здания Тельо обнаружил стоящий камень, по форме более или менее напоминающий сужающуюся книзу призму с выгравированной кошачьей мордой с клыками и другими характерными особенностями.
На этом участке также была найдена глиняная посуда, и в целом она имеет довольно простые формы, где наиболее типичен открытый шар с плоским дном, хотя кувшины с узким горлышком или бутылочные формы также весьма обычны. Более сложная форма посуды, например, с U-образным носиком, которая будет описана в связи с участками северного побережья, тут является редкой. Все изделия монохромные, красного, коричневого или черного цвета, они могут быть украшены надрезами, царапинами, нанесенными ногтями, ровными рядами проштампованных точек, нанесенными кистью черточками или же накладными полосками. Узоры, выполненные с применением этих техник, обычно геометрические, типа треугольников и прямоугольников или же кривых линий, и в последнем случае они могут быть частями природного орнамента, который не может быть увиден на этих фрагментах. Часто встречаются также такие элементы, как точка и круг. Эти узоры могут быть сделаны с помощью штриховки, перекрестной штриховки[1] или штамповки. Изменчивость в цвете изделий объясняется недостаточной и неравномерной подачей кислорода в процессе обжига, хотя, несмотря на это, посуда тверда и хорошо обожжена.
Изолированные каменные скульптуры, связываемые с культурой Чавин, были найдены в различных частях северного горного массива, но наиболее важный участок этой области лежит вне самого Чавина в верхней части бассейна реки Хекетепеке – Кунтур-Вази. Сведений о нем почти нет, известно только, что он представляет собой трехскатную пирамиду, венчающую холм и ранее поддерживавшую храм некой неопределенной формы. Отдельные резные орнаменты, найденные около этого места, связаны с предметами из участка Чавин, так же как и глиняная посуда чавинского типа. В могилах там были найдены золотые украшения с кованым рельефом и бирюзой, но пока неясно, являются ли они современными предметам из участков Чавин. Глиняные черепки обобщенного чавинского типа были найдены в малых количествах в самых низких стратиграфических уровнях в бассейне Кахамарки, расположенной на восток по водоразделу от водосборного бассейна Хекетепеке, но помимо надрезов они украшены еще и красно-белой живописью, и поэтому очень вероятно, что они принадлежат немного более позднему периоду.
Наиболее обширные открытия чавинского культурного слоя на северном побережье сделаны Рафаэлем Ларко в долине Чикама и соседних долинах, которые он назвал Куписнике, в честь маленькой долины, где он обнаружил свои первые находки. Большинство его материала взято из кладбищ, в которых он произвел раскопки, и их богатство указывает, что многие из могил были местами погребения важных людей. Могилы представляли собой ямы различных форм, изредка выровненные грубыми камнями, тела же обыкновенно захоранивались в согнутом положении, лежа на спине или на боку. Часто в них находились сосуды с носиком U-образной формы – тип редкий на чавинских участках в других местах, он, возможно, делался специально для похорон. Сосуд с носиком U-образной формы достаточно долго был в обращении в северной прибрежной области и, кроме двух перерывов, присутствует там вплоть до времени испанского завоевания. Он также имеет плоское дно, и наличие этих двух особенностей отличает эту область от южной части побережья по всей археологической последовательности. Сосуды с U-образным носиком из Куписнике отличаются от подобных сосудов более поздних периодов своей массивностью. Сами же кувшины очень разнообразны по форме: от сферических, которые могут иметь гравированные орнаменты, иногда включающие кошачьи клыки и глаза, до форм, изображающих людей, животных, плоды и другие объекты, некоторые из них были сделаны по шаблону. Так, на одном рисунке изображено лицо старухи – яркая иллюстрация возможностей моделирования таких форм.
Другая могила, находящаяся в этой области, содержит в себе каменные пластины и шары, гагатовые зеркала, раковины, бирюзовые кулоны и бусинки, костяной шпатель и кольца, большинство из которых украшены гравировкой с изображением кошачьих морд или клыков, что свидетельствует об определенной силе культа. Во многих могилах имеются маленькие мешочки, полные красной краски, составленной из глины со следами ртути и свинца, – ею окрашивали кости, когда плоть распадалась; эта особенность привела сначала к ошибочному предположению, что похороны осуществлялись два раза. Вторичные похороны, когда кости помещались в окончательное место погребения уже после распада и удаления плоти, являются исключительными для Перу в любое время истории этой страны, фактически наше знание об этой практике предполагает, что этого ритуала тут не существовало вообще, хотя он и имел место, и притом весьма часто, на эквадорском побережье, и, по сути, это одна из многих особенностей, которые разграничивают археологию этих двух регионов.
В долине Чикама не обнаружилось ни одного здания чавинского типа, но некоторые фундаменты, как полагают, принадлежали церемониальным зданиям этого периода. В соседней долине Виру были найдены основания грубых каменных стен простого прямоугольного храма с двумя низкими помостами со ступеньками, ведущими к одному из них. Это место в основном интересно наличием захоронения четырех лам, найденных на территории храма. Все, кроме одной, имели поводки, а у некоторых были связаны ноги, и не приходится особенно сомневаться, что животные были принесены в жертву.
Далее к югу в долине Непенья имеются руины более внушительных зданий в Сьерро-Бланко и Пункури. На первом участке имеются каменные стены с рельефными орнаментами из глины, окрашенными в красно-коричневый и зеленовато-желтый цвет, изображающими кошачьи глаза и клыки чавинского типа, а также гравированная и полированная черная глиняная посуда. В Пункури имеется террасная платформа с широкой лестницей, на середине которой на лапах, выполненных из камня и глины, стоит окрашенная кошачья голова. В ее лапах – захоронение, как полагают, принесенной в жертву женщины. Выше – обмазанные глиной стены, сложенные из конических саманов, с гравированными орнаментами чавинского типа.
В расположенной далее на юг долине Касма находятся руины подобного же типа. В Моксеке и Палька это террасные, облицованные камнем пирамиды с каменными лестницами. Руины в Моксеке имеют ниши, содержащие глиняные рельефы, каменные конические саманы с изображениями кошек, змей и людей чавинского типа, окрашенные в белый, желтый, черный и красный цвет. На участке Палька была найдена темная одноцветная глиняная посуда и лопаточка из кости с вырезанной на ней головой змеи чавинского типа с кошачьими чертами.
В той же самой долине на участке Сьерро-Сечин расположено прямоугольное здание, состоящее из ряда наложенных друг на друга платформ с центральной лестницей, с каждой стороны которой на уровне основания идет ряд грубых стел, чередующихся с меньшими по размеру камнями, более или менее квадратными по форме, стоящими парами или тройками друг на друге. Там также можно увидеть замечательный барельеф с изображением медведя. На большинстве из стел изображены люди в набедренных повязках и конических шляпах с посохами или дубинами, с непокрытой головой, без оружия, в угнетенных позах (один из изображенных, как может показаться, разрублен на две части), так создается впечатление, что изображены покорители и покоренные. На меньших камнях изображены в профиль рассеченные человеческие головы, подобные трофеям охотников за головами, – самый ранний пример черты, обычной для перуанского искусства. Одна из стел имеет двойную колонну из таких голов, изображенных анфас. На участке также было найдено некоторое количество глиняной посуды чавинского типа, и, хотя ее орнаменты не имеют никаких кошачьих черт и не похожи на чавинские, небольшие предметы с различных частей побережья связывают эти два стиля, и у них, судя по всему, один возраст.
И в Непенья и в Касма участки изучены очень неполно, их археологическая последовательность недостаточно исследована, чтобы можно было говорить, что Сечин принадлежит чавинскому периоду, но, по мнению большинства археологов, он более ранний, чем участки Моксеке и Палька. Некоторые авторы догадались, что может быть некоторая связь между гравюрами Сечин и рядом камней, изображающих так называемые барельефы Лос-Данзантес в Монт-Альбане, в мексиканском штате Оаксака. Ввиду других свидетельств можно предположить, что между Мексикой и Перу в это время поддерживался определенный контакт, но в то же время нельзя утверждать, что наблюдается какое-то близкое подобие в технике резьбы из этих двух мест.
К югу от Касма не было найдено никаких участков, которые можно с полной уверенностью назвать церемониальными. Но, тем не менее, там на побережье имеются руины поселений в форме раковин и мусорные кучи, простирающиеся далеко на юг до окрестностей Пачакамака, к югу от Лимы. Из них единственными детально изученными являются уже упомянутые выше участки в Анконе и Супе. Значительное кладбище недавно было обнаружено перуанскими археологами около Анкона, оно дало много экспонатов, сделанных из древесины, кости и камня, нашли там также корзины, глиняную посуду и хлопковый текстиль. Глиняная посуда из этого места подобна чавинской и состоит главным образом из чаш и фляг, особо можно отметить то, что сосуды с носиком U-образной формы, столь характерные для Куписнике, здесь очень редки. Каменные предметы представляют собой пестики, цилиндрические ступы с гравированным орнаментом и конструкции из пластин на четырех ножках; среди изделий из древесины встречаются чаши, прямоугольные блюда и коробки, из кости – шила и шпатели. Многие из этих предметов украшены кошачьими орнаментами чавинского типа.
В этот период не было найдено никаких металлических предметов, кроме золотых. Тонкий сморщенный фрагмент кованого листа из золота обнаружен в Супе, а также кованый кусок золота в Виру, но дальше на север, в Чонгояпе, в долине Ламбайеке, были найдены более интересные предметы. Там обнаружили головные повязки, наручники, шпульки, пинцеты, кольца и другие вещи со сложным барельефом чавинских орнаментов на металле; в их изготовлении использовались сварка и спайка. Имеется также несколько предметов из серебра. Считается, что чавинская религия и художественный стиль этой области относятся к более поздней дате, чем на юге, и этот факт объясняет относительную сложность упомянутых металлических предметов. Некоторая поддержка этой теории обеспечивается тем, что между глиняной посудой чавинского типа и более поздними типами посуды, найденной в могилах в Пакатнаму в долине Хекетепеке, прослеживается явная связь.
Предлагаются два объяснения существования местных вариантов чавинской культуры. Первое – то, что наблюдалась известная локальная специализация с основным упором на резьбу по камню в Чавин-де-Уантар, сложную глиняную посуду в области Чикама, металлургию на далеком севере и т. д. Второе – то, что причинами наблюдаемых различий является несовпадение по времени. Продолжительность исследуемого периода неизвестна, но раскопки в Виру увеличили точность датировки. Как я уже сказал, специфический участок в Сечине, вероятно, более ранний, чем Моксеке и Палька в той же самой долине, где полихромная живопись на рельефах может указывать на время, приближающееся к поздней культуре Мочика с ее известной отличительной особенностью – полихромными фресками. Кунтур-Вази, как полагают, также является более поздним участком, чем Чавин-де-Уантар. Обе эти причины, вероятно, сыграли свою роль в наблюдаемых отличиях, но мы можем лишь строить предположения относительно степени их влияния, пока не будут проведены детальные исследования, подобно выполненным в Виру, и в других областях.
Таким образом, мы имеем свидетельства распространения чавинской культуры по широкой области на северном нагорье, северном и центральном побережье, но пока ни в каком другом месте в Перу она не была найдена. Эту культуру определяет наличие схожих типов глиняной посуды, религия с поклонением животным, где основные позиции удерживал культ кошки. Есть множество церемониальных центров, среди которых можно увидеть значительные отличия, и каждый, кажется, представлял ядро группы рассеянных поселений, но нет свидетельств того, что центры были объединены какой бы то ни было политической организацией. Оружие не является обычным для этой культуры; рельефные и зубчатые каменные булавы и полированные каменные копья были найдены в могилах области Чикама, также использовались метательные копья, и единственный длинный лук из пальмового дерева нашли в Анконе. Укрепления неизвестны, поэтому борьба между сообществами едва ли сводилась к чему-то большему, чем местный набег, и гравюры в Сечине указывают, что охота за головами, возможно, играла определенную роль в этих стычках. У маленького населения, сосредоточенного в нескольких рассеянных поселениях, не может быть никакого соревнования за землю, которое так часто вызывает войны.
Остается один важный вопрос: откуда же пришли люди, принесшие с собой кукурузу, церемониальную глиняную посуду и культ кошек? Тельо, например, поддержал существующее мнение, что чавинская культура, изначально зародившись в амазонских лесах, прибыла на побережье с гор, но недавние исследования показали, что вряд ли какая высокоразвитая культура могла когда-либо пребывать в этих лесах. Другие исследователи предположили, что художественный стиль получил свое развитие на самом побережье, но свидетельства, предъявленные Бердом, о том, что чавинская глиняная посуда появилась в долине Чикама одновременно с кукурузой, содержит убедительные аргументы, указывающие на то, что весь комплекс был, вероятно, привнесен из некоего заграничного источника.
Указания на то, где же искать его корни, возможно, были недавно найдены вдали от Перу. В Тлатилко, близ Мехико, есть участок, относящийся к Формирующему периоду, который демонстрирует много черт, присущих чавинской культуре, особенно это наглядно видно на примере глиняной посуды. Даже заявляли, что некоторые глиняные черепки из этих двух областей настолько похожи по технике изготовления и художественному оформлению, что трудно отличить их друг от друга, и даже такие высокоспецифичные особенности, как U-образной формы носик и зигзагообразный штамповочный рисунок, были найдены в обоих местах. А наличие деформации в передней затылочной части головы, отмеченные в обеих областях, может оказаться больше чем просто совпадением. Присутствие черт кошачьего культа в искусстве также были характерной особенностью ольмекской культуры Мексики, которая имела большое влияние на развитие искусств в Тлатилко. Этот участок не имел точной датировки, но предполагается, что он относится где-то к середине Формирующего периода Мексики и, стало быть, является ровесником чавинской культуры.
Не стоит, однако, думать, что культуры этих двух областей идентичны, и наше внимание должно быть обращено к их двум главным различиям. Насколько мы можем судить, в Мексике не было зданий, сопоставимых по масштабу с сооружениями чавинской культуры во времена расцвета Тлатилко, и конечно же не найдено ни одного подобного здания непосредственно в самом Тлатилко. Как и другие мексиканские участки Созидательного периода, Тлатилко отличается изобилием глиняных статуэток, и это при том, что они практически отсутствуют в районах Перу, относящихся к Созидательному периоду.
К югу от Тлатилко есть большие неисследованные пространства, но уже начинают появляться некоторые свидетельства о связи этих двух областей. В Гондурасе, в Плайа-де-лос-Муэртос в долине Улуа есть участок, глиняная посуда которого очень близко напоминает посуду из Тлатилко. Это участок также находится далеко от Перу, но совсем недавнее открытие у реки Бабахойо на прибрежной равнине Эквадора обещает выявить дальнейшие связи между этими территориями. Глубокие раскопки на этом участке, проведенные доктором Клиффордом Эвансом и его женой, а также сеньором Эмилио Эстрадой, представили взору исследователей глиняную посуду, которой присущи многие особенности, обычные для мексиканских и перуанских областей.
Поздний созидательный период, или период Экспериментатора
Более поздний Созидательный период характеризовался технологическими новшествами и разнообразием творческого выражения в различных областях человеческой деятельности. Ранее подавляющее превосходство кошачьих мотивов в искусстве теперь исчезло, из чего следует, что широко распространенный культ кошки перенес некоторый упадок, хотя характеризующие его образцы, несколько измененной формы, найдены на южном побережье. Имеются также свидетельства, говорящие о постоянстве или возрождении этого культа на северном и южном побережье в более поздние времена, хотя он больше не имел исключительно монопольного статуса. В Виру появились церемониальные строения в форме пирамид, но все равно ничего сопоставимого с постройками в Сечине, Пункури и других участках найдено не было. Лепной кувшин из долины Чикама, выполненный в форме круглого здания, с плоской крышей, поддерживаемой стенами, в виде ступенчатых столбов, окруженных украшенным фризом, вероятно, представляет собой храм или усыпальницу.
Границы периода определены несколько произвольно, и, поскольку наши знания постоянно увеличиваются, некоторые культуры могут быть перемещены по времени в последующую классическую стадию, как, например, это было предложено сделать для некоторых явлений чавинской культуры, возможно сохранившихся и после периода Культа. Вообще же это разделение на периоды кажется вполне оправданным. В настоящее время имеется все еще недостаточное количество точных датировок, и это обстоятельство не позволяет нам с уверенностью утверждать, что все культуры Экспериментатора, территориально более широко распределенные, чем культуры предшествующего периода, являются современными друг другу. Хотя и имеется большое разнообразие их проявлений в различных местностях, тем не менее северное и центральное побережье у Чикамы и районы близ Лимы и Кальехон-де-Уайлас в северной горной местности объединены двумя стилями росписи глиняной посуды, которые считаются своеобразной маркой двух культурных слоев, старшего – «белое-на-красном» и сравнительно более молодого – «негативного». К периоду Экспериментатора относятся:
– культура Салинар, принадлежащая культурному слою «белое-на-красном» в долине Чикама;
– аналог культуры Салинар, называемый в долине Виру Пуэрто-Мурин, где он сопровождается культурой Виру или Гальиназо, принадлежащий к «негативному» культурному слою, большая часть которого относится к этому периоду;
– культурный слой «белое-на-красном» в Кальехон-де-Уайлас. Далее идет культура Рекуай, которую обычно относят к последующему Классическому периоду, с негативно окрашенной глиняной посудой.
Представители обоих культурных слоев на центральном побережье:
– культуры Паракас-Кавернас и Паракас-Некрополис на южном побережье;
– Чирипа и, возможно, ранняя культура Тиауанако в южной горной местности, около озера Титикака;
– культура Чанапата, около Куско, в южном нагорье.
Кроме того, известны некоторые местные стили окрашенной глиняной посуды, найденной в бассейне Кахамарки в северном нагорье и, вероятно, принадлежавшей этой стадии.
За время этого периода произошло некоторое усовершенствование сельскохозяйственных приемов, свидетельства из долины Виру показывают, что в более поздней части периода быстро развивалась ирригация, хотя весьма сомнительно, чтобы ею пользовались в начале периода. В горной местности находят некоторые признаки существования облицованных камнем террас, возможных предшественников орошаемых террас, которые являются столь поразительной особенностью пейзажа в некоторых узких долинах Анд и весьма расширяют культивируемую область. Судя по всему, также расширился ассортимент культивируемых растений. Среди них и зерно, называемое куиноа, найденное Беннеттом в каменной мусорной кадке на южном участке нагорья Чирипа, возделывание его чрезвычайно важно и в наше время на высотах, слишком больших для созревания кукурузы. Сюда относится и найденная в южной прибрежной могиле кока, листья которой все еще жуют индейцы Анд из-за их наркотического эффекта. Среди других новых растений можно упомянуть разнообразные бобы и похожий на огурец бессемянный гибрид, размножающийся только черенками.
Что же касается зданий и деревень на побережье, то тут в наших оценках мы, как и прежде, главным образом зависим от работы, проделанной в долине Виру. От периода Пуэрто-Мурин сохранились фундаменты построек из грубых каменных глыб или самана конической формы, из них строились здания двух главных типов: первый – из беспорядочно еложенных комнат неправильной формы, а второй – из некоего скопления комнат, более или менее прямоугольных по форме, потому что они соприкасаются своими стенами с соседними помещениями. Дом с открытым фасадом и со спускающейся к земле крышей, покоящейся на балках с центральной подпоркой, изображен на горшке из Салинара. Там на холмах также находится несколько полевых фортификационных сооружений, представляющих собой жилые помещения и пирамиду в ограждении каменной стены. Этот комплекс позволяет нам предположить, что у тогдашнего населения время от времени возникала потребность в наблюдении или обороне, хотя нет никаких свидетельств о больших войнах.
Во время периода Гальиназо, иногда называемого периодом Виру, поскольку его основное развитие происходило именно на территории в долине Виру, произошли важные события. Жилища в то время представляли собой ряды смежных комнат, где каждая следующая возвышалась над предыдущей; такие сооружения могли первоначально возводиться на возвышенностях. Некоторые из них ассоциировались с пирамидами, и, вероятно, они также являлись религиозными и административными центрами. Они были построены из саманного кирпича, имевшего различную форму; так, конические, присущие более ранним временам, уступили свое место сначала шарообразным, а затем и прямоугольным кирпичам, в то время как в качестве материала для их изготовления иногда использовался так называемый тапиа. В этом периоде были построены главные ирригационные каналы, и до сих пор все еще можно встретить обработанные участки земли, соединенные между собой цепочкой каналов. Число и расположение поселений говорит о большом росте населения, что стало возможным благодаря ирригации, которая, в свою очередь, привела к потребности построения более сплоченного общества, так как сложная система каналов и подача туда воды требовала жесткого централизованного управления. На заключительном этапе периода Гальиназо и численность населения, и количество ирригационных систем, надо полагать, достигли своего максимума, а саманные пирамиды и обнесенные стенами жилища как дальнейшее развитие старых построек возводились на самых важных стратегических высотах, откуда хорошо просматривалась долина. Эта последняя стадия в долине Чикама соответствовала по времени определенной части Классического периода, и совершенно справедливо, что она помещена именно здесь.
Найденная в долине Виру глиняная посуда дает нам дополнительную информацию о населении. С самого раннего его там появления оно постепенно развивалось и без внезапных резких изменений просуществовало весь Созидательный период, т. е. там все это время оставались те же самые люди, разве что численность их увеличилась. Самой распространенной посудой продолжал оставаться простой овальный кувшин с округлым основанием и простым горлышком; во времена Пуэрто-Мурина появился еще один тип кувшина, очень похожий на первый, с более широким горлышком и низко вывернутым краем. Главными технологическими изменениями в изготовлении посуды были лучшее размешивание глины и более стабильная подача кислорода при обжиге, что позволяло получать более тонкие изделия однородной текстуры ровного коричневого или красного цвета. Во времена Гальиназо постепенные изменения продолжались; например, кувшины приобрели более шаровидную форму, а у некоторых из них появилось высокое, расширяющееся кверху горлышко. Это были горшки для домашнего пользования, но встречалась и посуда, предназначенная для использования в религиозных или церемониальных целях, находят ее почти исключительно в могилах. Утварь периода Чавин с элементами декора, среди которых особенно выделяются изделия Куписнике, принадлежала как раз к этому последнему типу. Сюда же относятся и аналогичные предметы верхнего Созидательного периода, найденные в этом же регионе, хотя их форма уже претерпела значительные изменения.
Теперь следует обратить внимание на некоторые детали различных культур периода Экспериментатора. Салинар в долине Чикама известен в основном своей погребальной глиняной посудой, принадлежавшей культурному слою «белое-на-красном». Эта посуда напоминает простую глиняную утварь только по составу глины и способу обжига.
Подобно более ранним аналогичным изделиям из Куписнике форма сосудов тщательно продумана и выполнена, она включает в себя изделия с носиком U-образной формы, а также кувшины с узким трубообразным горлышком и ручкой, шаровидные фляги с симметрично расположенными изогнутыми носиками, соединенными наверху плоской ручкой. К последнему типу принадлежат и первые свистящие фляги с круглым отверстием, издающим свистящий звук, когда в него наливают воду. В образцах более поздних периодов свисток вообще скрыт внутри сосуда, имеющего форму фигурки, – в «туловище» или «голове». На сосудах из Салинара часто можно встретить фигуры людей, птиц или животных, причем в подавляющем большинстве случаев они расположены в верхней части кувшина, не влияя тем самым на его форму, но такое моделирование формы сосуда является не столь натуралистическим, как в Куписнике. Человеческие фигурки здесь отличаются от большинства изображений на вазах Классического периода. Они представляют собой маленькие карикатуры на людей, слегка прикрытых одеждой или вообще без нее, иногда в естественных эротических позах. На красную поверхность некоторых сосудов из Салинара нанесены простые белые линии или треугольники, иногда заполненные точками. В захоронениях, где встречаются эти горшки, скелеты обычно находятся в лежачем положении, в простой могиле, которая может быть покрыта плитами или жердями, и в некоторых случаях во рту у них обнаруживали круглый или овальный золотой декоративный диск – интересный обычай, также встречающийся и в более поздние времена. Салинар представляет собой ту же самую культуру, что и культура Пуэрто-Мурин долины Виру, многие особенности которой уже были описаны.
Не много можно сказать о культурном слое «белое-на-красном» в Кальехон-де-Уайлас и на центральном побережье: в обоих местах проводились только пробные раскопки. Участки нагорья около Чавин и Уараз предоставили в распоряжение исследователей погребальную глиняную посуду главным образом в форме кувшина со слегка округленным основанием и выдающимися боковыми стенками, украшенными простым орнаментом вроде треугольников, покрытых точками или группами параллельных зигзагообразных линий. Раскопки в долине Чанкай на центральном побережье обнаружили разбросанные человеческие захоронения, обложенные осколками больших фляг и обернутые в ткани, в одном случае на мертвеца даже была надета металлическая маска. Мумифицированные захоронения принадлежат по большей части южному побережью и южному нагорью и не распространяются на север, по крайней мере до более поздних времен. Самые распространенные типы глиняной посуды – это вогнутые кувшины с парой петлеобразных ручек, а также сосковидные кувшины с горлышком, они небрежно окрашены белыми точками, пунктирными треугольниками, широкими белыми пятнами на красном фоне; или в некоторых случаях они наполовину белые и наполовину красные. Общая простота форм связывает эту область с северной горной местностью и отличает ее от области Чикама, как это было во времена господства культуры Чавин.
«Негативный» культурный слой представлен в долинах Виру и Санта культурой Гальиназо, или Виру, которая так редко встречается в долинах Моче и Чикама, что Ларко считает: тамошние могилы должны принадлежать группам мигрантов из Виру. Хотя более поздние его стадии должны быть расценены как относящиеся к Классическому периоду, будет уместным упомянуть о нем именно здесь. Мы уже говорили о зданиях, каналах ирригации и простой глиняной посуде, и теперь мы должны добавить несколько слов о погребальной глиняной посуде. Здесь часто встречаются кувшины с носиком U-образной формы и другие сложные по форме сосуды, особенно с носиком-ручкой, суживающейся к одному из концов. Большинство этих сосудов окрашено в красный цвет, некоторые из них украшены черным негативным орнаментом, который наносился воском на глину перед обжигом, а оставшаяся поверхность окрашивалась черным, и, когда горшок обжигался, воск растапливался, и в результате оставался красный на черном так называемый негативный орнамент. «Негативная» живопись широко распространена в Перу, и только в ограниченной области она считается признаком культурного слоя. Где этот тип орнамента был изобретен, нам неизвестно, но самые древние образцы находятся на южном побережье. Относительно же севера наиболее вероятным кажется то, что этот орнамент распространился от Виру далее в горную местность, откуда, возможно, переместился на север в Эквадор и Колумбию. Не много можно сказать о его возникновении на территории центрального побережья, так как с этим типом орнамента имеются в наличии только глиняные черепки, найденные в мусорных кучах в важном церемониальном центре Пачакамак, к югу от Лимы. Ваза из Виру, показанная на фотографии, – один из немногих «кошачьих» орнаментов этого периода. А на другой фотографии изображен воин с палицей и щитом, сидящий на маленьком плоту, сделанном из связки тростника, плот такого типа все еще используют рыбаки на перуанском побережье. Этот сюжет иллюстрирует появление милитаристских тенденций в обществе и возникновение воинского класса, а также напоминает об использовании древними перуанцами морей в качестве средств передвижения. Вальсовые деревянные плоты предназначались для длительных рейсов во времена инков, а парусные плоты использовались на южном побережье еще раньше, но именно дороги от долины до долины служили главным средством сообщения прибрежных территорий до прибытия испанцев, пришедших с моря и пренебрегавших дорогами. В более ранние времена доминирование одной долины над другой зависело от наличия дороги, и разнообразие в прибрежных культурах в течение периода Экспериментатора показывает, что немногие из долин были связаны друг с другом тогда подобным образом.
На южном побережье главные известные нам участки находятся в долинах Наска и Ика, а также на полуострове Паракас, но, пока не будет полностью издана работа профессора Дункана Стронга, мы можем составить о них только одностороннее представление. До настоящего времени культуры этой области были в основном известны по богатым захоронениям, найденным Тельо на бесплодном и засушливом полуострове Паракас, куда мертвецов, должно быть, переносили из долин, их бывшего местожительства. Имеются два главных типа захоронений, называемые Паракас-Кавернас и Паракас-Некрополис.
Тип Кавернас состоит из глубокой куполообразной, высеченной из скалы пещеры, залегающей до 25 футов ниже поверхности земли, к которой ведет узкая вертикальная шахта с высеченными в стене ступеньками; над ней находится более широкий цилиндрический вестибюль, облицованный камнями. Эти склепы содержат много мумий, в одном случае до 55, тела находятся в сидячей позе с прижатыми к груди коленями, они обернуты многочисленными слоями бинтов, состоящих главным образом из ткани миткалевого переплетения или марли, в основном бесцветные, за исключением двух цветных полосок. Черепа искусственно сплющены, и часто в значительной степени, иногда даже неоднократно трепанированы. Причина этого неизвестна, но было выдвинуто даже предположение, что это последствия ударов палицами с каменными наконечниками, найденными во многих из могил. Это предположение кажется не столь уж убедительным, так как, во-первых, использование палиц ни в коем случае не ограничено этими местностями, во-вторых, практика трепанации черепа распространена и общепринята здесь более, чем где бы то ни было еще, и, исходя из этого, кажется более вероятным религиозное объяснение. Однако вне зависимости от причины очевиден факт, что жертвы переносили эту операцию не однажды.
Среди богатой погребальной утвари – характерные типы глиняной посуды, включая тяжелые открытые кувшины с простым негативным орнаментом в оранжевом и темном коричневом цвете, ровные или с выгравированным рисунком черные сосуды или фляги, кувшины, окрашенные после обжига в черный, ярко-красный, желтый и зеленые цвета, разделенные выгравированными линиями. Кувшины представлены множеством форм, например, с двойным носиком-ручкой, есть много экспонатов, где один из носиков заменен лепной головой. Среди орнаментов встречаются изображения кошачьих морд, исходя из чего некоторые исследователи считают, что Кавернас принадлежит чавинскому культурному слою, хотя его стиль несколько отличен. И кувшины и фляги имеют округлую основу, характерную для южного побережья. Очень редко встречаются странные статуэтки, украшенные подобно кувшинам, но в бледных тонах. Кладбище в Окукайе в долине Ика оставило нам подобную же глиняную посуду. Из мелких прямоугольных могил извлекли вертикально разрезанные на половины человеческие черепа, в передней их доле сохранились волосы и кожа. В Окукайе были найдены постройки и различные сооружения из самана и мазанки.
Другой тип захоронений – Паракас-Некрополис – состоит из прямоугольных различных размеров ям без крыш, заполненных связками мумий и песком. Из ям были извлечены более 400 таких связок, содержащих тела в сидячей позе с прижатыми на уровне груди коленями, часто эти тела помещены в корзину и обернуты несколькими слоями великолепных тканей, многие из которых покрыты тонкой вышивкой в ярко-красных, голубых, желтых, зеленых, коричневых и других тонах. На этих выполненных с большим мастерством вышивках изображены гротескные фигуры монстров, птиц, животных и другие орнаменты. Облачение мумий состоит из мантий, рубашек, набедренных повязок, тюрбанов и других предметов одежды, а отдельная мумия может даже быть одета в несколько предметов каждого типа, имеющих совершенно неизношенный вид, – скорее всего, они были сделаны специально для похорон. В отличие от техники ткачества, применяемой в изготовлении гобеленов и парчи, столь обычной в других перуанских культурах, эта одежда отличается своей орнаментальной вышивкой. Во многих музеях имеются образцы, которые дают возможность получить достаточное представление об ее цветовой гамме и рисунке, но все равно полностью облаченные в эти одежды фигуры, представленные в Национальном музее в Лиме, производят неизгладимое впечатление. Черепа этих мумий сильно деформированы, но совсем не так, как черепа из Кавернас, в отличие от последних, они вытянутые и узкие, но трепанация среди них встречается относительно редко. Глиняная посуда имеет те же самые формы, что и посуда в Кавернас, но в целом она более легковесна и окрашена в кремовый или коричневый цвет.
Найденные захоронения принадлежали знатным людям, и подготовка их могил и всей погребальной утвари, должно быть, отнимала много времени и усилий. Мы мало что знаем о жизни тех, на ком лежало это бремя, хотя раскопки Стронга показали, что некоторые из этих людей жили в долинах Наска и Ика, где археолог обнаружил остатки плетня и мазанок. Связь Кавернас и Некрополис с ними не столь очевидна, но кажется, что в Наска наличествует самая ранняя стадия негативно окрашенной глиняной посуды и другие особенности Кавернас и что Ика обладает элементами обеих культур. Это поддерживает идею о захоронениях Кавернас, предшествующих захоронениям Некрополис, но такой порядок не принимается всеми безоговорочно.
Культуры Созидательного периода южного побережья отличаются от культур севера, так как они имеют другие формы глиняной посуды и полихромную живопись по ней, развитое текстильное мастерство, брючную одежду, рубашки, мантии и отличные похоронные обычаи. Даже кошачьи мотивы изображаются в другом стиле. Происхождение этой культуры неясно, как и ее отношение к Чавинской и последующим северным культурам, но некоторые тенденции развития, усматриваемые в предметах одежды, возможно, указывают на непосредственный ее источник, находящийся в холодной гористой местности.
Период Экспериментатора в южной горной местности представлен участком Чирипа, который раскопал Беннетт на боливийском берегу озера Титикака. В свое время это была деревня из четырнадцати прямоугольных зданий, стоящих вокруг круглого двора. Они были построены из прямоугольных саманных блоков, на фундаменте из камней, скрепленных глиной и обложенных соломой. От холода спасали двойные стены с пустым пространством между ними, служившим одновременно своеобразной кладовой, а также вместо обычных распашных дверей вертикальные щели, куда входили сдвижные деревянные двери. Самой обычной глиняной посудой был толстостенный сосуд с плоским основанием и вертикальными стенками, украшенный простыми геометрическими узорами, наносившимися широкими желтыми мазками на красный ангоб, – что, подобно прибрежному стилю «белое-на-красном», знаменует собой начало цветного декорирования. Вполне допустимо, что раннюю стадию развития на таком известном участке, как Тиауанако, расположенном поблизости, следует также отнести к периоду Экспериментатора, но представляется гораздо более целесообразным рассмотреть этот участок в целом в Классическом периоде. (Первоначально Беннетт относил участок Чирипа к более позднему времени, чем Тиауанако Классического периода, но в своих последующих публикациях он отказался от этого предположения, так как посчитал имеющиеся доказательства недостаточно убедительными.)
В предместьях Куско – Чанапате Дж. Х. Роув произвел некоторые пробные раскопки на участке, где обнаружил грубую стенную кладку и глиняные черепки неинкского типа. Он нашел там полуподземную комнату, ограниченную сохранившимися стенами, а также несколько захоронений в круглых или овальных ямах без какой-либо могильной утвари. Во время этих раскопок также были найдены многочисленные глиняные черепки, они и до сих пор все еще встречаются на этом участке. Черепки эти очень твердые, чаще всего коричневого, бледно-красного или черного цвета, простые или украшенные резьбой, наколотым рисунком, аппликацией или частичной полировкой. Встречаются там также и кувшины с венчиком, плоские тарелки и сосуды различных форм, включая плоскодонные и с вертикальными или выгнутыми наружу боками. Имеется и более красивая, украшенная орнаментом утварь, но, как и в других культурах этого периода, она тоже раскрашена лишь двумя цветами. Орнаменты декора очень просты – в виде кругов и бороздок белым по красному или красным по терракоте.
Мало что изменилось в течение периода Экспериментатора в металлургии, тем не менее, в Салинаре и на центральном побережье был известен сплав из золота с медью, а в Кавернас и Чирипе умели выплавлять чистую медь.
Глава 5
Классический период
Классический период в Перу отмечен не только полным развитием технических процессов, вдохновивших Беннетта дать ему альтернативное название – период Мастера, не только расцветом художественных стилей, но и основанием высокоорганизованных и агрессивных государств. Эта особенность, которая не характерна для Классического периода Центральной Америки, возможно, обязана своим возникновением особенностям топографии побережья, где зависимость от ирригации вынудила жителей долин создать социальную организацию. Это, однако, не объясняет подобные социальные события, происходившие в южной и центральной горной местности, потому что бассейны нагорья, в отличие от прибрежных долин, имели не один источник воды, и у них не было столь же сильного стимула к сплочению. Нет пока еще никакого удовлетворительного объяснения того, что же в действительности случилось в этой области нагорья, если только это не явилось своеобразным копированием уклада жизни побережья, но основа этого процесса все еще не ясна. Возможно, нам еще рано искать объяснение этому явлению. Главные артефакты Классического периода найдены на северном и южном побережье, в южной и центральной горной местности, известны также некоторые второстепенные находки на территориях северной горной местности и центрального побережья. Самые северные районы побережья и горной местности обследованы пока очень мало.
Сельское хозяйство достигло своего полного развития: сложные ирригационные системы испещряли многие, хотя и не все прибрежные долины, и вероятно также, что террасы долин нагорья были сильно расширены. К тому времени был известен и выращивался полный спектр доколумбовых растений: могильные находки и рисунки на глиняной посуде показывают, что многие из них, включая такие общеизвестные овощи и плоды, как картофель, сладкий картофель, папайя и ананас, были добавлены в течение именно этого периода.
Фактически уже знали обо всех исконных местных методах ткачества, и хлопок, и шерсть лам, и альпака использовалась повсеместно. Лучше сохранился текстиль с южного побережья, чем с северного, и, судя по всему, сложное переплетение волокон в ткачестве было постоянной характерной особенностью именно южного побережья, частью той традиции. Гобелен, парча, двухсторонняя ткань, марля; приемы переплетения нитей основы и утка были общеизвестны, знали здесь и саржевое переплетение, а вот вышивка, столь характерная для Паракас-Некрополис, была здесь не в ходу. Никаких образцов текстиля этого времени не сохранилось во влажном климате нагорья, но найденные там блоки веретен и «одетые» фигурки людей представляют собой косвенные свидетельства того, что ткачество там знали. Для изготовления многих из перечисленных изделий использовался простой тип ткацкого станка для грубой ткани, об этом свидетельствует и рисунок на глиняном сосуде этого периода, найденном на северном побережье. На нем изображены несколько женщин, работающих под присмотром суровой начальницы. Действительные же образцы, представляющие более поздние периоды, извлечены из прибрежных захоронений. Ткацкий станок модернизировался. Найденные образцы саржи предполагают использование трех ремизок вместо одной, то же самое относится и к производству широкой ткани. Ширина полотна, которую мог выткать один ткач на таком ткацком станке, не превышает 2 футов 6 дюймов, и обнаружение тканей до 17 футов шириной представляло собой загадку до тех пор, пока современные перуанские ткачи не предоставили ее разгадку, вспомнив, что еще их матери ткали широкие полотна на аналогичных ткацких станках, работая целой бригадой, по нескольку человек, сидящих рядом.
Механические приспособления, однако, мало что значили для древних перуанцев, а искусный ручной труд ценился высоко. Многие виды работ, как, например, плетение, выполнялись полностью вручную, в изготовлении же тканей тройной ширины и гобеленов ткацкий станок тоже не играл главной роли. Этот факт становится особенно очевидным после редкой находки в районе Наска остатков гобелена, в котором на некоторые нити основы нанизаны бусинки. Другая ручная операция – выполнение своего рода заплат, состоявших из разноцветных нитей основы в переплетении с нитями утка, натянутыми на дополнительные рамки. При этом нити смежных лоскутков переплетались друг с другом, и каждая такая заплатка имела нити утка того же самого цвета, и ее нити, в свою очередь, переплетались по краям с соседними лоскутками-заплатками. Причем нити утка на рамах можно было удалить, и если бы не счастливая находка такого незаконченного лоскутка, то было бы трудно догадаться, как делали подобные ткани. Весь этот процесс изготовления предполагает наличие высочайшего мастерства и аккуратности в поддерживании постоянного одинакового натяжения нити, иначе такая ткань была бы безнадежно испорченной.
Прекрасное качество многих из этих тканей зависит от выбора самих волокон и качества их прядения, в чем перуанцы преуспели. Доказательством этому служит тот факт, что гобелен, относящийся к Постклассическому периоду, имеет в некоторых местах целых 500 вдвое скрученных шерстяных утков на дюйм, тогда как лучшие образцы средневековой Европы насчитывают всего лишь около 100. Крашение тканей представляет еще один важный фактор, и удивительно то, что большая цветовая палитра найденных в Паракасе тканей была результатом комбинирования всего лишь трех растительных пигментов: индиго, красного и оттенков желтого от собственно желтого до оранжево-коричневого с натуральным цветом хлопка и шерсти альпака с применением, где необходимо, квасцовой протравы. Рукоделие предполагало использование в работе различных видов стежка, и, хотя вязание было в то время неизвестно, аналогичный эффект при выполнении кромочных стежков при объемном изображении птиц и цветов на образцах, найденных в Наска и Паракас, достигался всего лишь при помощи одной-единственной иглы. Большинство предметов одежды изготовлялось путем соединения прямоугольных кусков материи, крой тогда был неизвестен, но некоторые изделия ткали сразу определенной формы, как бы по выкройке. Таким образом, можно было расширить плечи рубашки или концы набедренной повязки, раздвинув в соответствующем месте нити основы и вставив между ними дополнительные. Концевые катушки навоя ткацкого станка можно было раздвигать, причем не обязательно одновременно и равноудаленно, и добавлять к нужному краю дополнительную уточную нить и получать в результате ткань с концами разной длины. В Древнем Перу в ходу были два способа многооттеночного крашения тканей, но, насколько это нам известно, оба они берут свое начало с постклассических времен, поэтому и будут описаны позже.
Во многих сохранившихся шкатулках для рукоделия, которыми пользовались перуанские женщины, – а это были в основном оплетенные деревянные коробочки – находились клубки шерсти и хлопка, а также многочисленные тонкие и заостренные веретена, некоторые с намотанной ниткой и маленькими, изящно украшенными блоками веретен, сделанными из древесины или глины. Такими веретенами можно было пользоваться при прядении с одного конца. Это было древним приемом, при котором второй конец помещался в какую-нибудь посудину, а не свисал свободно, как это сейчас практикуют жители Анд.
Что касается металлургии, то считается, что в эпоху до Колумба многие процессы и сплавы были уже известны, за исключением получения бронзы. Металлы использовались в основном для изготовления украшений в виде воротников, сережек, украшений для носа и масок для мумий. Но культура Мочика северного побережья, которая, судя по всему, специализируется в металлургии подобно тому, как южная область специализировалась в текстиле, характеризовалась также производством полезной утвари из металла, например, лезвий для копалок, наконечников для булавы и копий, изготовлявшихся из меди. Золото, серебро и медь, а также сплавы золота и меди и серебра и меди – все это было известно. Предполагается, что золото главным образом добывалось с золотых приисков, а об источниках серебра и меди никакого свидетельства не имеется. Есть некоторые причины полагать, что оба эти металла выплавлялись из руд уже в постклассические времена; в случае меди это можно доказать довольно легко – труп шахтера с корзиной, полной порошкообразной медной руды, найденный в разрушенной шахте на севере Чили, – один из наиболее популярных экспонатов в американском Музее естествознания. С другой стороны, оба металла встречались и в чистом виде, и разумно предполагать, что именно таковым был их источник в самом начале использования.
Что же касается процессов обработки металлов, то золото ковалось и подвергалось тиснению, как и в более ранние времена, с использованием тех же самых приемов, с добавлением отжига для смягчения металла после того, как ковка делала его твердым и ломким, видимо, эта техника применялась и к другим металлам. Также практиковалось литье, и вероятно, что был известен способ литья
Хотя каждая из областей Перу достигла схожего технологического уровня и каждый регион имел свои внушительные сооружения и мастерские, художественные стили радикально отличались друг от друга, и, по крайней мере, на северном и южном побережье они оставались верны древним традициям. Это хорошо иллюстрируется церемониальной глиняной посудой, которая на северном побережье отличалась натуралистическими формами, кувшинами с носиком U-образной формы, плоскими основаниями и немногоцветностью, а на южном побережье – круглыми основаниями, кувшинами с двойным носиком и полихромной росписью с гораздо менее часто встречающимися натуралистическими формами, в значительной степени более стилизованными, чем на севере.
Северное побережье
Культура Мочика
Культура Мочика, представленная в долинах Пакасмайо, Моче и Чикама на северном побережье, в большой степени отражает особенности Классического периода. Она была отчасти современником культуры Гальиназо долины Виру, а позднее люди Мочика вторглись в Виру и поработили ее население, расширив свои завоевания до долин Санта, Непенья и Касма. Название Мочика взято из языка, на котором говорили люди Чиму в этой самой области, их предшественники, возможно, тоже говорили на нем. Это подходящее название, вытеснившее старые названия прото-Чиму и ранняя Чиму, поскольку они вносили путаницу, затеняя тот факт, что между Мочика и Чиму имелась разница. Это название сохраняется в современной долине и деревне Моче.
Подобно другим народам этого времени, жизнь людей Мочика в значительной степени зависела от сельского хозяйства, но лов рыбы, конечно, также продолжал играть свою роль, так как дело происходило на побережье. Рыба ловилась крюками без шипов и сетями, как с берега, так и с помощью уже упомянутых лодок из тростника. Охота, по оценке изображений на горшках, была скорее спортом высшего класса, чем средством добычи продовольствия. Так, на рисунках богато одетые люди бросают стрелы в оленя, загнанного в сети. Имеются также изображения людей, стреляющих в птиц из духовой трубки, но это, должно быть, являлось своего рода хобби.
Оккупация людьми Мочика долины Виру ознаменовалась некоторыми изменениями в распределении участков, но жилье, храмы и крепости, видимо, не претерпели особых изменений. Простые прямоугольные саманные кирпичи оставались обычным строительным материалом. Огромные пирамиды из самана в долине Моче, называемые Уака-дель-Соль и Уака-де-ла-Луна, датируются тем же периодом, как и множество других пирамид и построек в Чикама. Среди них – большой глиняный акведук в Аскопе, который имеет высоту приблизительно 50 футов и простирается на целую милю от устья в засушливую долину. Он оставался неповрежденным, пока его работа не была случайно нарушена в течение необычно дождливого сезона 1925 г., но и сейчас он поражает своим чрезвычайно внушительным видом, дающим некоторое представление о том, на что были способны люди Мочика. Канал в Чикама, 75 миль длиной, все еще орошающий некоторые области около Чан-Чан, столицы Чиму, также относят к этому периоду.
В то время как существование таких внушительных сооружений и обширные ирригационные системы подразумевает наличие сплоченной социальной организации, мы знаем о ее деталях совсем немного, кроме того, что можно извлечь из изображения бытовых сценок и отдельных людей, представленных на церемониальной глиняной посуде. Великолепно одетые люди, сидящие на тронах или в паланкинах, по идее должны считаться важными руководителями, другие, на которых может быть надета маска, несомненно, представляют богов или священников, исполняющих роль богов. Богатое захоронение из долины Виру, которое будет описано позже, очевидно, также принадлежит воину и священнику, одетому наподобие бога. Комбинации аналогичного рода и многочисленные рисунки воинов и оружия показывают, что организация того времени не была исключительно теократической, как это, судя по всему, будет позже в раннем Созидательном периоде, но была также и сильная светская власть. Разнообразие в формах и качестве одежды, а также развитие ремесел указывают на профессионально специализированное, так же как и стратифицированное общество. Женщины изображены одетыми в своего рода длинные рубашки с неким подобием капюшона, охватывающего голову, и они не изображаются в церемониях, представленных на некоторых из горшков. Отсюда полагают, что они находились в зависимом положении, но, должно быть, существовали и исключения, так, например, одно из женских захоронений в Виру отличалось своей богатой погребальной утварью.
Глиняная посуда продолжила свое постепенное изменение, и наиболее популярным видом во времена Мочика были широкогорлая красная фляга или глубокий кувшин шаровидной формы, в то время как узкогорлые сосуды потеряли свою популярность. Более простая серая посуда, обожженная с применением упрощенных технологий, присутствует во все более увеличивающихся количествах. Как и прежде, церемониальная глиняная посуда сильно отличалась от бытовой и имела уже известный орнамент, «белое-на-красном», о котором мы уже упоминали. Это хорошо выполненные тонкостенные изделия красного цвета, к которому добавляются белая или частично белая и частично красная бороздки. Детали прорисовываются красным на белом или – реже – белым на красном. Позднее во времена Мочика иногда добавлялся в незначительной степени и третий цвет, черный. Сосуды имеют многочисленные формы, чаще всего встречаются разновидности с носиком U-образной формы, а также колоколообразные кувшины с кольцевыми основаниями и кувшины с выпуклым горлышком, которое может быть шаровидным или лепным. Известны также более или менее полусферические кувшины, двойные сосуды и необычный приплюснутый кувшин, известный как черпак, с зауженным горлышком и конической ручкой, торчащей сбоку, как у сковороды. Плоские поверхности украшены рельефом с окрашенным орнаментом, представляющим собой довольно сложный узор; некоторые из его лучших образцов были найдены на колоколообразных кувшинах, где они занимают широкую площадь на внутренней стороне рядом с краем. Некоторые сосуды демонстрируют комбинацию этих методов, которые в дополнение еще могут также быть объединены с лепными украшениями.
Ларко установил пять последовательных стадий в развитии глиняной посуды Мочика, и здесь будет достаточно упомянуть, что они различаются такими особенностями, как форма носика и характер художественного оформления. На одной из фотографий, например, показана ранняя форма носика U-образной формы, имеющая некоторое сходство с его предками из Куписнике (фото 25), а другой рисунок демонстрирует позднюю форму носика U-образной формы и последний вид окрашенного художественного оформления. Вообще тщательно нарисованные сцены и небрежно выполненная окраска – такие же признаки позднего периода, как и черная краска.
Большинство сосудов выполнялось в состоящих из двух частей формах, а такие детали, как носик U-образной формы, добавлялись впоследствии. Сами формы изготовлялись из толстостенной или цельной заготовки и, будучи пористыми, поглощали влагу из отливок невысохших изделий, которые по мере высыхания отставали и могли быть легко удалены. Этот метод привел к производству почти что идентичных изделий, но они редко были одинаковы, так как незначительные различия в художественном оформлении и даже в форме добавлялись при окончательной доводке сосуда.
Скульптурное моделирование и тщательная проработка рисунка делают эти сосуды особенно информативными источниками о жизни людей. Некоторые кувшины настолько выразительны и так тщательно оформлены, что являются не чем иным, как портретами, и лица, изображенные на них, не выглядели бы чужими среди жителей отдаленных прибрежных деревень и в настоящее время. Другие же изображения вполне могли быть карикатурами. Имеются изображения нескольких видов мужской одежды, среди которых типичной является рубашка, похожая по крою на современное пончо, сшитое по бокам, а под ними можно заметить набедренную повязку. В других случаях встречается более длинная нательная рубашка с юбкой, доходящей до колен, иногда подпоясанная, надетая поверх короткой, похожей на пончо, рубашки с короткими же рукавами. Еще один вид одежды – накидка, носимая поверх рубашки. Некоторые из этих предметов одежды отделаны четкой геометрической окантовкой и другими художественными украшениями, иногда геральдическими. На одном кувшине изображен воин в рубашке наподобие плаща герольда – красного и белого цвета, тогда как на другом – рубашка разделена на красные и белые части, при этом белая испещрена красными точками. Не изображено никаких ботинок или сандалий, но ноги могут быть окрашены так, что создается впечатление надетых носков. Большинство людей изображаются с украшениями для ушей, имеющими обычно форму шпульки с большими круглыми концами. Известны их экземпляры из золота, серебра, меди, древесины и кости, с инкрустациями из раковин, бирюзы и других материалов. Большое разнообразие существовало в головных уборах, в некоторых случаях напоминавших по форме простые ермолки, но часто выполненных очень затейливо – с имитацией птиц и животных, венчавшихся серповидными медными остриями. Головные уборы представляли собой целые кусты из перьев и многие другие предметы, столь же отличные друг от друга, как украшения на средневековых шлемах. Воин с рубашкой герольда имеет конический шлем со своего рода накидкой, оба шлема почти одинаково украшены и венчаются серповидными медными лезвиями. Все головные уборы снабжались ремешком, уходившим под подбородок. Характер головного убора, должно быть, был связан со статусом и функцией его носителя, хотя едва ли возможно точно предположить, что же они в действительности символизируют. Например, люди, которые, как полагают, являются посыльными, изображаются только в набедренных повязках и головных уборах, представляющих собой головы животных с длинным придатком, тянущимся позади. Эти люди всегда в движении, они несут мешок, возможно с бобами. И действительно, бобы, испещренные точками, линиями и другими рисунками, изображены на упомянутой и других картинках. Ларко, который нашел настоящие бобы с выгравированными рисунками в могилах, расценивает эти разметки как идеографическое письмо, но если оно и было таковым, то о его значениях ничего не известно. В некоторых случаях посыльные показаны с крыльями и в масках колибри; в действительности маски различных типов, так же как и татуировка лица, являются обычной практикой.
Заключенные изображены голыми, часто с веревкой вокруг шеи, но классовые различия соблюдены даже здесь, и узники несут своих плененных вождей в паланкинах, при этом они раздеты подобно своим подчиненным, и только в некоторых случаях им оставлены лишь головные уборы. Иногда они изображаются бросаемыми вниз в пропасть, и так как клыкастый бог часто изображается их палачом, то вся сцена, вероятно, представляет собой жертву этому богу. Очень часто встречается изображение некой человекоподобной фигуры с кошачьими клыками, очевидно представляющей бога – преемника кошачьего бога чавинских времен, и он появляется так часто и в столь многих обличьях, что должен был, по сути, иметь доминирующее место в пантеоне, хотя уже и не главное.
Встречаются и другие боги в форме рыб, летучих мышей, птиц и других животных с частично человеческими формами или органами, а также всецело гротескные демоны, выползающие из больших морских раковин.
Воины несут маленькие квадратные или круглые щиты и булавы с грушевидными набалдашниками, иногда с заточенным противоположным концом, который мог бы служить копьем, в момент победы они хватают им противника за волосы. Бороться они могут и медным топором с выпуклым лезвием. В могилах были также найдены копья с медными наконечниками и копьеметалки, последние, вероятно, использовались как военное оружие, но копьеметалка чаще изображается на глиняной посуде в сценах охоты. Оружие иногда изображается на горшках без каких-либо других сопроводительных сюжетов, и тогда оно может быть персонифицировано приданием некоторых человеческих черт; так, на полихромной фреске одной из больших пирамид в Моче оружие изображено восставшим против своих владельцев-людей. На некоторых вазах также представлены музыка и танец, очень часто изображаются свирели, на них играют и боги, и люди, и даже скелеты в своего рода танце смерти.
Есть и настоящие глиняные трубы, как прямые, так и изогнутые; для той же самой цели использовались раковины с удаленным кончиком, они все еще находятся в употреблении на перуанских и эквадорских побережьях. Известны были свистки из глины, особенно сферические, встроенные в свистящие фляги; встречаются и зубчатые флейты из кости и глины, вид, все еще используемый в Перу под названием куэна. В данном случае помимо изображений на посуде имеются и настоящие экземпляры. Трещотки делались из глины, металла или из волокон крупных семян, и опять же они изображены на горшках, как и барабаны с тамбуринами.
На некоторых горшках натуралистично изображены люди, страдающие от различных болезней, другие же, видимо, были преднамеренно искалечены ампутацией различных частей тела, губ или носа, возможно в виде наказания. Есть немного ваз, которые имеют форму картофелины с нарисованными или рельефными «глазками», увенчанные человеческой головой со ртом, искалеченным так, что он тоже напоминает глазок картофеля. Предполагают, это была некая форма волшебства, призванная стимулировать плодородие этого растения. Ампутации же, вероятно, делались и по медицинским причинам, практиковалось и обрезание. Имеются изображения знахарей, сосущих кровь из пораженной части тела, чтобы таким образом удалить болезнь; этот прием является общеизвестной шаманской практикой. Ужасные фигуры – голые и со снятой с лица кожей – изображены привязанными к раме и выставленными на съедение хищным птицам. Предполагается, что это был способ казни людей, виновных в серьезных преступлениях. На некоторых сосудах показывают сексуальные сцены, и примечательнее всего то, что многие, если не все, отражают своего рода половые отклонения, в отличие от более естественных сцен на ранних сосудах из Салинара. Они достаточно редки и составляют лишь небольшую часть самых больших известных собраний глиняной посуды Мочика. И хотя сосуды с такими изображениями неизбежно привлекают к себе внимание, они вовсе не обязательно указывают на то, что эти отклонения были широко распространены. Ларко, например, заявляет, что они ограничиваются самыми последними стадиями культуры Мочика.
Изображения на глиняной посуде не ограничены темами сверхъестественного, необычного и аномального. На них может быть показано почти все, что угодно. Есть даже сосуд, изображающий человека, моющего свою голову! Часто также изображается животный и растительный мир. Есть олени, рыбы, лисы, лягушки, обезьяны, змеи и другие животные, но особенно красиво вылеплены или раскрашены птицы, иногда можно даже определить тот или иной вид. Совы здесь – особенные фавориты, и часто можно обнаружить человеческие фигуры с лицом, крыльями и хвостом совы. Натуралистически изображенный ягуар, нападающий на заключенного (фото 23), – довольно редкий случай. Среди изображаемых овощей преобладают кукуруза, картофель, кабачок и тыква. Тыквы также иногда использовались как своеобразные вместилища, и они могут быть украшены выгравированными орнаментами.
Мочика хоронили своих покойников лежащими на спине в прямоугольных могилах, облицованных камнем или прямоугольными саманами, в них были сделаны ниши для подношений. Тела часто обертывались в ткань, которая редко когда хорошо сохранялась, иногда их обкладывали связками тростника или же просто клали в гробы из тростника. В редких случаях тела могли быть обложены большими кувшинами или их черепками. Обычно в рот мертвецу клали кусок металла, обернутого, согласно его статусу, в ткань, золото, серебро или медь. Известны также случаи, когда находили трубы из тростника, выходящие из могилы на поверхность до уровня земли. Ларко интерпретирует их как своего рода каналы для транспортировки продовольствия или спиртного, хотя, возможно, они могли быть оставлены и для выхода духа умершего.
Поразительный случай захоронения в тростнике был обнаружен профессором Стронгом в Уака-де-ла-Круз в долине Виру. В прямоугольной яме приблизительно 11 футов глубиной, которая, казалось, была вырыта наспех, он нашел останки человека с медной пластиной во рту, обернутого в тонкую хлопковую ткань и тростник и обложенного несколькими мочикскими флягами. Ниже находился прямоугольный гроб из тростника с остатками грубого покрытия из саржи, рядом же были обнаружены две обезглавленные в качестве жертвоприношения ламы. Согнутые останки двух принесенных в жертву женщин были найдены вне гроба, в двух противоположных углах ямы. Внутри открытого гроба оказалось множество погребальной утвари, включая 27 кувшинов последнего мочикского типа, а также емкости из тыквы, три коробки, сделанные из деревянных планок и обшитые цветной нитью, и остатки перьев и украшений богатых головных уборов. В середине лежали три деревянных посоха, уже достаточно старых еще во время захоронения и имевших следы починки. Один являлся, видимо, военной булавой с грушевидным набалдашником, украшенным сложной резьбой, изображающей сцену борьбы, и вставленным в углубление медным наконечником. На втором была вырезана сова, сидящая на вершине; третий же, покрытый медью, был церемониальной палкой, и на вершине его была вырезана фигура человекоподобного бога с кошачьими клыками, в набедренной повязке и полукруглом головном уборе, спереди украшенном кошачьей мордой и выпуклым сзади. Красные с желтым оттенком глаза, клыки и другие особенности выделялись инкрустацией из раковин, некоторые кое-где уже выпали. По правую руку бога стоял маленький мальчик с большим ртом, из которого, возможно, ранее торчали кошачьи клыки, в руках у мальчика были куски бирюзы.
Эта пара, без сомнения, представляла собой кошачьего бога и его спутника, изображенного в виде покровителя сельского хозяйства. Бирюзовые зерна символизировали кукурузу, которую мальчик сажает, в то время как бог роет землю, так же как это до сих пор делают перуанские женщины, в то время как их мужья роют землю с помощью таккла или палки-копалки.
Поделиться книгой: