Владимир Путин. Полковник, ставший капитаном

А самое главное, как уже неоднократно говорилось, – новой власти не нужен был старый добрый политический театр, где хорошо оплачиваемые из казны актеры произносят без огонька, без вдохновения назубок заученные монологи, лениво поправляя на груди таблички: «коммунист», «либерал», «аграрий», «непонятно кто, но живописный».

Как-то само собой получилось, что политические оппоненты, вполне цивилизованными парламентскими методами атаковав позиции коммунистов в Госдуме, в два счета устроили там перестановки: КПРФ потеряла семь думских комитетов из девяти и контроль над мандатной комиссией. Зюганов по привычке воззвал к народным массам, но массы, очень похоже, начали кое в чем разбираться: Папа Зю обещал вывести на первомайские манифестации в столице сто пятьдесят тысяч человек, но оказалось, что и двенадцать тысяч набрали с трудом…

Точно так же не повезло «либералам» – многих бывших суперзвезд попросту не выбрали. Народ умнел…

И на президентских выборах семьдесят один процент набрал Владимир Путин. Голосовали, смело можно предположить, не «сердцем», а умом . Народ наш, что бы там ни говорили либералы,, весьма даже неглуп и прекрасно понял, что за протекшие четыре года жить стало лучше . Молочных рек в кисельных берегах не наблюдалось, но ясно было, что к прошлому бардаку возврата нет. Что страной начали всерьез управлять – а это само по себе многое значило. Что появились стабильность и надежда – понятия, вроде бы растаявшие безвозвратно.

Россия, пусть и чертовски медленно, поднималась из кризиса, и этот подъем связывался не с атмосферическими явлениями или сочетанием звезд, а с конкретной личностью президента. Президент пользовался доверием, потому что доверие оправдывал.

Собственно, к этой немудреной истине и сводится то, что с загадочным видом именуют «феноменом Путина». Нет никакого феномена. И уж тем более чуда. Всегда, на всех уровнях, начиная с бригады столяров и кончая огромными заводами, нового начальника коллектив раскусывает очень быстро и безошибочно выносит приговор: этот – дерьмо, а этот – потянет…

Путин потянул. А поскольку от добра добра не ищут, никто не имел ничего против того, чтобы толковый начальник руководил и дальше. Это такая азбука, что разжевывать стыдно. Везде, где людей ценят по реальному делу, этот закон действует с тех самых времен, как человечество создало первые коллективы . Наверняка и первобытные охотники уже безошибочно отличали толкового организатора, способного очень быстро и без лишних потерь загнать мамонта в яму, от пустозвона, который умеет только принимать красивые позы и картинно опираться на изукрашенное копье… Интеллект у человека, в конце концов, оставался тем же самым, разве что декорации усложнялись…

Вот только год выдался тяжкий. В 2004 году, полное впечатление, против России началась форменная война.

В День Победы, во время парада, на грозненском стадионе «Динамо» громыхнул взрыв. Погиб президент Ахмад-хаджи Кадыров и несколько человек из руководства. Что окончательно и навсегда поставило точку во всех дискуссиях: что бы там ни было в прошлом, Кадыров отдал жизнь, служа России.

Обратите внимание на дату – полное впечатление, что это неспроста. Особенно если учесть, что в ночь на 22 июня боевики под руководством Шамиля Басаева ворвались в ингушскую Назрань, в несколько поселков. Называя вещи своими именами, это был провал: правда, исключительно правоохранительных органов Ингушетии (ни федеральных войск, ни внутренних там не было). Погибло более девяноста сотрудников милиции и прокуратуры, в том числе высокопоставленных. Когда подтянулись федералы, бандиты уже исчезли…

Вскоре, через два месяца, боевики напали на Грозный – но там их уже встретили совершенно иначе. О нападении службе безопасности Чечни стало известно заранее, но общую тревогу объявлять не стали, прекрасно понимая, что об этом быстро узнает агентура противника. К отпору готовились тайно – и отряды боевиков встретили сильное сопротивление, после чего быстро откатились, потеряв человек шестьдесят.

Буквально через двое суток с разницей всего в сорок секунд в Ростовской и Тульской областях упали два самолета «Аэрофлота», вылетевшие из Домодедово: маршруты Москва – Сочи и Москва – Волгоград. Едва обломки обнаружили, стало ясно, что это диверсия.

Самое печальное, что гибель восьмидесяти девяти человек была вызвана не только действиями двух чеченок-шахидок, но и исконно российским бардаком. Безопасность аэропортов и проверку пассажиров до того самого момента обеспечивали частные службы. И очень скоро выяснилось: террористки купили билеты за

несколько минут до конца регистрации, и не в кассах, а у спекулянтов, естественно не озабоченных проверкой аэропортов. Через зону контроля они прошли за взятку, минуя детекторы…

После этого Владимир Путин и подписал приказ о создании специального подразделения МВД, которому предстояло «закрыть все слабые места».

1 сентября во дворе школы № 1 в осетинском городе Беслане заканчивалась торжественная линейка. Дальнейшее напоминало прыгающие кадры, снятые с руки любительской камерой: скрип тормозов трех подлетевших к школе машин, из них выпрыгивают вооруженные люди в черных масках, стрельба, летят дымовые шашки, отстреливается и падает оказавшийся здесь милиционер.

Всех, кто не сумел убежать, загнали в школу, здание заминировали. В заложники попали около тысячи двухсот человек, большинство – школьники всех возрастов.

Свои требования террористы излагали сумбурно: сначала, как и в «Норд-Осте», требовали вывода российских войск из Чечни, потом, не дожидаясь переговоров, стали убивать и выбрасывать из окон заложников-взрослых. Кричали из окон, что «требуют отставки Владимира Путина».

Очень быстро стало ясно, что с этими людьми нормально разговаривать бесполезно. Из окон стреляли даже по муфтиям Чечни и Ингушетии и старейшинам двух республик, пытавшимся подойти для переговоров.

Ситуация создалась жуткая. «Альфа» и «Вымпел», с первых часов находившиеся у школы, идти на штурм не могли, вообще о штурме думать не приходилось: потерять можно было всех.

С трудом они удерживали родственников детей, вооруженных чем пришлось и порывавшихся самостоятельно «рассчитаться» с бандитами…

Днем третьего сентября нарыв лопнул словно бы сам собой…

Около полудня террористы предложили властям забрать тела расстрелянных заложников, лежавших у самого здания. Четверо бойцов МЧС подогнали машину и стали грузить тела. Внезапно в школе раздалось два сильных взрыва, оттуда началась стрельба по эмчеэсовцам. Из школы стали выбегать заложники, им стреляли в спину…

Дальнейшее происходило стихийно, уже ничем не напоминая четко разработанные планы. Первыми к школе кинулись осетинские ополченцы, стреляя из своего разномастного оружия. Прикрывать их пошли «Альфа» и «Вымпел». Неразбериха была та еще…

Несколько бандитов пытались скрыться, наспех побрившись и натянув «гражданское», – но попали в руки толпы, после чего жили очень недолго и беспокойно. Один пытался отстреливаться с крыши – его махнули выстрелом из танкового орудия.

Таких жертв еще не было. Согласно официальным сообщениям, погибло 338 заложников и ранено было шестьсот – речь главным образом идет о детях. Погибли десять человек из спецназа ФСБ – самые большие потери за всю историю подразделений.

На другой день Владимир Путин выступил с обращением к стране.

«То, что произошло сейчас, – бесчеловечное, беспрецедентное по своей жестокости преступление террористов. Это не вызов президенту, парламенту или правительству. Это вызов всей России. Всему нашему народу.

Это нападение на нашу страну.

Террористы считают, что они сильнее нас. Что они смогут запугать нас своей жестокостью, смогут парализовать нашу волю и разложить наше общество. И, казалось бы, у нас есть выбор – дать им отпор или согласиться с их притязаниями: сдаться, позволить разрушить и растащить Россию в надежде на то, что они в конце концов оставят нас в покое.

Как президент, глава Российского государства, как человек, который дал клятву защищать страну, ее территориальную целостность, и просто как гражданин России я убежден, что в действительности никакого выбора у нас просто нет. Потому что стоит нам позволить себя шантажировать и поддаться панике, как мы погрузим миллионы людей в нескончаемую череду кровавых конфликтов – по примеру Карабаха, Приднестровья и других хорошо известных нам трагедий. Нельзя не видеть очевидного. Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России. С тотальной, жестокой и полномасштабной войной, которая вновь и вновь уносит жизни наших соотечественников. Весь мировой опыт показывает, что такие войны, к сожалению, быстро не заканчиваются. В этих условиях мы просто не можем, не должны жить так беспечно, как раньше».

И снова, как это ни печально, на трагедии стали паразитировать уже примелькавшиеся крикуны. Один уверял, будто все началось оттого, что танк выстрелил в стену школы болванкой. Другой на полном серьезе заявлял, что Путин-де «должен выйти к народу с головой Басаева в руке», а за ним шеренгой должны промаршировать силовики с другими известными народу

головами, – холеный московский мальчик определенно подзабыл, какой век на дворе…

Третья вовсю критиковала президентов северокавказских республик за то, что не пошли по «вызову» террористов в школу – хотя подобный визит наверняка привел бы только к тому, что президенты пополнили бы число заложников. В школе сидели, совершенно ясно, существа невменяемые, явившиеся исключительно затем, чтобы убивать…

Что можно сказать в заключение? В том, что спецслужбы не смогли предотвратить теракт, не стоит видеть некую «слабость» государства. Террор, тайная война, с обычной имеет мало общего. Если на обычной войне выход противника из окопов отмечается сразу, то в случае с террористами просто невозможно предсказать, где будет нанесен очередной удар, потому что поле боя – огромная, населенная миллионами людей страна, где не приставить охрану к каждой школе, театру, кинозалу, где нет возможности оборудовать «рамкой» всякий универмаг. Нет и не будет в мире страны, увы, где полностью перекрыты возможности террористам совершить что бы то ни было…

Персонажи не унимались и после трагедии, демонстрируя, политкорректно выражаясь, инакость интеллекта. Ирина Xака-мада предложила оригинальнейший метод борьбы с боевиками: их, мол, следует «открыто и публично втащить в политические споры, в политический истэблишмент, раздав им депутатские кресла и приучая их не мстить и убивать, а вести политический диалог».

Ну, вообще-то депутатские кресла не «раздаются» – их занимают в результате выборов. Интересно, какими такими способами можно «приучить» бешеных не убивать? До сих пор человечество знало только один способ: свинец в медной оболочке…

Возможно, конечно, сосредоточиться и не без напряжения фантазии представить эту картину: студия в Останкино, несколько микрофонов, очаровательная ведущая. Внезапно раздается слаженный топот берцов, четверо дюжих спецназовцев втаскивают за руки и за ноги бородатую личность в камуфляже (личность вопит, извивается и пытается кусать всех подряд), силой усаживают этого экзота перед микрофоном и напутствуют:

– Ну, врастай в политический диалог…

Гениально, Ирина Муцуовна…

Так оно и продолжалось: одни с умным видом толковали, что Путин должен «порвать с бюрократией и силовиками» (интересно, как это в реальности должно выглядеть, при том, что нет четких критериев, отличающих бюрократа от простого землянина?), другой, более безобидный, вещал: «Во всем этом есть Божий промысел, и Путин должен обратиться за помощью к Богу».

Более приемлемой выглядит другая точка зрения, принадлежащая политологу А. Ципко: «Гибель и муки невинных детей в Беслане вызваны прежде всего борьбой за власть в России, это теперь уже очевидно. Рейд на Беслан совершался прежде всего для дискредитации Путина и его команды, для обеспечения политического реванша „западников“, либералов, которых он все эти годы отодвигал от власти. Теракт, совершенный в Беслане, при­надлежит исламскому арабскому миру только по форме и по технологии. По содержанию и по своим политическим целям

теракт в Беслане является всецело российским явлением. Он был организован и совершался, прежде всего, гражданами России, и он был на руку политическим силам, которые хотят возвращения тех высот власти, которыми они обладали при Ельцине, и прежде всего в СМИ, на телевидении, для захвата силовых структур, где сидят люди Путина, для кардинальной смены курса Путина на восстановление суверенитета и державности России».

Ничего из ряда вон выходящего, нелогичного, неправдоподобного в такой версии нет. Теракт в Беслане – весь какой-то дерганый , хаотический, нарочитый – ничуть не напоминает «классические», даже события на Дубровке имели с ним мало общего. В Беслане бесновалась кодла, главной целью которой определенно были не переговоры, а попросту обязанность пролить как можно больше крови. А учитывая, что у иных эмигрантских сидельцев остались обширнейшие связи в Чечне, с тем же Басаевым, версии возможны и такие…

На Западе в этой связи шумнула очередная вакханалия нелепостей. Британская газета «Файненшл таймс» (издание вроде бы солидное и помещающееся отнюдь не в Бродмуре) писала так: «Российский президент Владимир Путин несет серьезную ответственность за то, что он загнал чеченцев в такой угол, из которого они могут выйти только с помощью террора». Исходя из этой логики, совершенно непонятно, почему в таком случае британ-ская Фемида десятки лет разыскивает участников знаменитого ограбления почтового поезда в 1865 году. Не подлежит сомнению, что британское казначейство само спровоцировало преступников, отправив немалые денежки без охраны, – загнало бандитов в такой психологический тупик, откуда они могли выйти только путем ограбления…

Иные европейские газеты докатились до полной и законченной политкорректности: бесланских террористов именовали даже не «сепаратистами» и «повстанцами», а «активистами» и даже «лицами, захватившими школу». Что характерно, в этих странах ни разу так нейтрально и обтекаемо не называли экстремистов собственного розлива. Невозможно себе представить, чтобы о них писали «лица, захватившие самолет», «персоны, устроившие нарушение тишины при помощи определенного устройства»…

Были и отрадные явления. Несколько сот немцев устроили митинг у российского посольства и распространили листовки, в которых требовали прекратить антироссийскую истерику в германских СМИ и не называть преступников «повстанцами» и «борцами за свободу».

Полную и всеобщую поддержку Россия получила только в прессе и общественном мнении Израиля.

Весь 2004 год продолжалось укрепление армии и силовых

ст­руктур. Российский военно-морской флот, который иные «либеральные» газетки давным-давно пустили ко дну, появлялся сразу в пятнадцати далеких морях: российско-французские, российско-итальянские, российско-американские совместные учения, боевое патрулирование в Восточном Средиземноморье, отработка оказания помощи терпящим бедствие судам совместно с японскими кораблями сил самообороны, учения по посадке палубных самолетов совместно с Норвегией и Исландией. Зарубежные военные эксперты в некоторой растерянности назвали все это «сенсационным».

Оборонный заказ был увеличен на треть, в армию поставлялись легкие и тяжелые истребители, новые системы ПВО, танки Т-90, межконтинентальные ракеты. Пусть и не в полном объеме, но восстановлено было дежурство в Мировом океане атомных подводных лодок с ядерными ракетами.

В октябре Владимир Путин посетил Китай. Самым крупным итогом визита стал договор об окончательном оформлении российско-китайской границы на ее восточном участке – эта проблема ждала урегулирования сорок лет.

Косвенным подтверждением наших успехов послужила книга неугомонного старца Збигнева Бжезинского (интересно, что в переводе с польского она будет звучать, эта фамилия, как «Березовский»). Старичок из тех, кого можно смело причислять к разряду патологических русофобов, не боясь ошибиться. Так уж получилось, что мы ему не нравились при всех властях и любых политических изменениях… Так вот, злобственный дедушка крайне обеспокоился тем обстоятельством, что Россия «становится в современном мире самостоятельным игроком». Збигнев в некоторых аспектах может служить безошибочным индикатором: по пустякам он воплями обычно не разражается, если всерьез расстроен из-за того, что вышедшая из кризиса Россия стала играть в мире некоторую роль, значит, мы и правда перешли на какой-то качественно иной уровень…

В России по инициативе президента была проведена очередная реформа, после которой «знакомые всё лица» снова завопили об очередной атаке на демократию и зловещем грохоте чекист-ских сапог…

Президент Путин подписал два федеральных закона, которые отменили выборность губернаторов. Теперь кандидатуры на этот пост законодательным собраниям регионов предлагал глава государства, и он же имел право распустить означенные собрания, если они кандидатуру не примут.

Естественно, «оппозиция» с наигранным ужасом кричала согражданам:

– Вы слышите, грохочут сапоги?!

И птицы ошалелые летели, конечно. Звались эти птицы – утки . В который раз «режим» обвиняли в «отступлении от святых принципов западной демократии»…

Тут необходимо сделать немаловажное уточнение. Наши «оппозиционеры», старательно придуриваясь, пытаются внушить народу, будто есть на свете такая ма-ахонькая деревушка под названием «Запад», живущая якобы по единым правилам, уставам и законам. При этом совершенно не принимается в расчет, что народ умеет читать и располагает возможностью получать гораздо больше информации из-за рубежа, чем при Советах…

Нет никакого абстрактного «Запада» в виде крохотного «оазиса демократии». Есть изрядное количество стран , которые опять-таки живут не по единому «чертежу», а каждая по своим законам, сплошь и рядом отличающимся.

Отмена выборности губернаторов не есть удар по демократии «вообще». По большому счету ситуация именуется совершенно иначе – ну, скажем, «отказ от американских принципов политической жизни». Это в США так уж исторически сложилось, что губернаторов принято выбирать всем народом с шумом и гамом, с парадами девиц в мини-юбках, мириадами разноцветных воздушных шариков и пикантнейшими громогласными скандалами (читайте Марка Твена). Зато во Франции (не самая тоталитарная вообще-то страна) исторически сложилось именно так, что глав департаментов (тамошних губерний) испокон веков назначала и назначает центральная власть, Париж. И во Франции ни разу не зафиксировано по этому поводу народных возмущений с криками об угрозе демократии и призывами сломать «тоталитарный порядок».

Точно так же дело обстоит на Британских островах, где подданные Ее Величества попросту не поймут, что такое «выборы губернаторов». Тамошние губернии, то есть графства, возглавляются опять-таки лицами, назначенными «сверху».

Мне, право же, лень устраивать длительную экскурсию по всем европейским (и не только) странам, чтобы рассматривать, где губернаторов назначают, а где – выбирают. Достаточно и этих двух примеров, чтобы защитить нехитрый тезис: всякая страна руководствуется в данном случае своим историческим опытом, традициями и сложившейся практикой – и эта практика крайне разнообразна…

Если руководствоваться не любовью к абстракциям, а конкретными хозяйственными заботами, то быстро приходишь к выводу, что в наших исторических условиях назначение глав регионов, во-первых, улучшает управляемость, а во-вторых, экономит изрядные деньги, которые все равно швыряются на ветер бездарно. Главные пострадавшие от нововведения – всевозможные журналюги, пиарщики и прочие мастера по машинному окучиванию «электората», лишившиеся возможности заколачивать без особого труда приличные денежки на предвыборных кампаниях.

На словах губернаторские выборы как раз и выглядели торжеством демократии. На деле – служили укреплению тех непри-глядных сторон, что связаны с деятельностью олигархов.

Едва только начались свободные выборы губернаторов, как сплошь и рядом в регионы кинулись то ли «варяги», то ли «цыгане», то есть люди не местные… зато представлявшие нехилые корпорации, нацелившиеся на богатства региона. А если речь и шла о местных, то такой кандидат опять-таки был не родившимся в народных недрах трибуном, а замаскированным (иногда хорошо, иногда небрежно) ставленником денежных мешков.

Что вызывало нешуточные конфликты: частенько притязания нового губернатора (кровь из носу обязанного соблюдать интересы своих нанимателей или своей корпорации) наталкивались на встречные притязания мэров богатых городов, хозяев крупных местных предприятий, а то и «крестных отцов». По всей стране гремели затяжные конфликты, которые слишком долго перечислять и описывать подробно. Все это отнимало деньги, время, а сплошь и рядом – жизни. И Россия, безусловно, была недостаточно стабильна, богата и политически культурна, чтобы позволить себе и дальше обитать в этом дурацком хаосе…

В том же году оппозиция приободрилась, поглядывая на бурные украинские события. Там заворачивалось нечто интересное, вселявшее надежды на то, что и в России вполне возможно усилиями возмущенных народных масс устроить этакую «славную революцию»…

Ах, как это выглядело красиво, романтично и чисто! На Майдане толпились те самые «массы», все поголовно с ясными глазами, чистыми сердцами и благородными помыслами. Волна бескровной народной революции захлестывала устои и основы прежней бездарной и коррумпированной власти, пока не размыла их окончательно, сбросив прогнивший режим Кучмы и не допустив к Самому Высокому Креслу москальского наймита Януковича. И над народом, словно Жанна д’Арк (ее и в самом деле в таком романтичном образе на плакатах изображали) вознеслась украинка из украинок, олицетворение раскрепощенной женщины Украины, чаяний народных и чего-то там еще Юлия Тимошенко…

Черт его знает, до чего легко и быстро опошляются события, только что смотревшиеся самой благородной романтикой…

Майдан – это в переводе на русский всего-навсего площадь

(в данном случае – площадь Независимости, бывшая Революции). Девичья фамилия леди Юлии – Григян-Телегина, украинской крови – ноль целых, ноль десятых. Но дело даже не в этом. Очень быстро выяснилось, что «прогнивший режим» рухнул исключительно оттого, что его вульгарно сдали серьезные дяди в погонах, имеющие прямое отношение как раз к спецслужбам (как показывает исторический опыт, мало найдется лидеров, которые смогут удержаться в седле, когда от них отворачиваются собственные спецслужбы). И мало того: чуть позже оказалось, что все это «романтическое» предприятие как раз потому и приобрело такой размах, что втайне подпитывалось немаленькими деньгами (речь идет о полусотне миллионов долларов), вброшенными на Украину лондонским сидельцем по фамилии Березовский.

Это уже были не слухи и не сплетни – потому что вокруг «оранжевой революции» очень скоро развернулся самый что ни есть унылый, пошлый и вульгарный скандальчик. Выяснилось, «апельсинчики» Березовского форменным образом «кинули»: деньги взяли, а обещаний выполнять не намеревались.

И взвыл Борис Абрамович, словно кот, которому прищемили в дверях нечто очень существенное. И подал даже в суд, пытаясь цивилизованным образом вернуть свои миллионы, – но что-то плохо верится, что ему это удастся. Его украинские бывшие партнеры тоже, знаете ли, не дети малые и не вчера родились…

Вот и выяснилось очень быстро, что нечего надеяться на всевозможные разноцветные революции типа украинской – поскольку это не романтическое «народное возмущение», а всего лишь добротно проплаченная спецоперация, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы…

Глава 6

Корабль выправляется?

В конце 2004 – начале 2005 года российские спецслужбы и армия перешли в контрнаступление. В Дагестане, в Кабардино-Балкарии, Ингушетии, Карачаево-Черкессии, Чечне почти еженедельно кончали очередную группу боевиков. О случайных стычках и речи не было: группы старательно пасли порой в течение долгих недель, потом блокировали – в лесу, в горах, в домах – и уничтожали.

Восьмого марта прошла информация, что уничтожен Аслан Масхадов – это оказалась чистая правда. «Президент» Чечни

(в Грозном давно уже находился другой, реальный) давно уже был фигурой в некотором смысле виртуальной: никого и ничего он давненько не ­контролировал, серьезные полевые командиры перед ним чалмы не ломали. Масхадов с немногочисленными нукерами кочевал из одного убежища в другое. Время от времени он выходил в Интернет и изрекал нечто респектабельное – дескать, лично он категорически осуждает теракты в Москве и Беслане… Что опять-таки не влияло на события, разве что прибавляло пылу тем зарубежным радетелям, кто настаивал на необходимости для россий-ского руководства вести переговоры с Масхадовым как равноправной стороной. Применительно к истории Англии это выглядело примерно так же, как если бы в середине ХVIII века нашлись сумасшедшие, всерьез призвавшие Лондон официально, на равных вести переговоры со свергнутой и обосновавшейся во Франции династией Стюартов: только на том основании, что Стюарты когда-то были законными королями, а сейчас время от времени засылали на Британские острова шпионов и мятежные группочки

(с которыми очень быстро разделывались). Зная английские реалии того времени, нет сомнений, что подобных агитаторов быстренько поставили бы к позорному столбу, где добродушный лондонский народец долго обстреливал бы их репой и булыжниками…

Масхадов, засевший в бункере, сдаться отказался, и полетели гранаты. Обстоятельства кончины «президента» до сих пор не вполне ясны: то ли его этими гранатами и накрыло, то ли Масхадова по его просьбе пристрелили два находившихся с ним боевика (Коран к самоубийцам относится резко отрицательно, как и христианство). Но эти подробности, честно говоря, по большому счету абсолютно неинтересны.

Главное, теперь уже не осталось фигуры, обладавшей хотя бы тенью легитимности. У Масхадова такой призрачный ореол имелся: как-никак он и в самом деле был когда-то избран президентом в результате выборов. Теперь в террористическом подполье остались только боевики чистейшей воды.

Британская «Таймс», как обычно, не смогла удержаться от очередных благоглупостей: «Русские убили единственного чечен-ского лидера, готового к диалогу». В Лондоне то ли не знали, то ли притворялись, что не знают: в Чечне к тому временибыл лидер – законно избранный президент Алу Алханов. Нет никаких сомнений, что Масхадов «готов» был и к дюжине диалогов, но вот кого бы он представлял, понять решительно невозможно…

Владимир Путин в беседе в Ново-Огарево с западными политологами и журналистами говорил: «Речь идет не о политических целях, какими бы странными эти цели ни казались. Речь идет о средствах, которые абсолютно недопустимы и которые делают невозможными обсуждать сами цели. В конечном счете и Усама бен Ладен заявляет о том, что он борется за независимость Ближнего Востока, и особенно родной ему Саудовской Аравии, от влия-ния США и от королевской саудовской семьи. Он убивает людей в США и за пределами США не просто ради крови. Он даже ссылается на Коран и заветы пророка. Почему же никто на Западе не хочет вести с ним и с „Аль-Каидой“ переговоры?»

Да потому, что на Западе, к превеликому сожалению, не изжиты те самые «двойные стандарты», по которым то, что выглядит естественным и позволительным – да что там, единственно возможным – для Запада, для России считается чем-то запретным и недопустимым. Существует на Западе по отношению к России некая сюрреалистическая нервозность, идущая с давних времен и в категориях обычной логики необъяснимая. Это странно и непонятно: мы, собственно, ничего им не сделали, не ходили к ним в дальние завоевательные походы – хотя та же Франция на протяжении XIX века дважды посылала армии в наши пределы. Мы не были конкурентами в международной работорговле, на которой полтораста лет несказанно наживались как раз те самые респектабельные английские джентльмены. Мы не участвовали в ожесточенной драке за колонии, когда «цивилизованные» державы браво перекраивали весь мир, высаживая войска всюду, где власть была слабой, а богатства – заманчивыми. Мы никогда не влезали в те регионы, где западные страны устанавливали свою торгово-финансовую гегемонию: Латинская Америка, Юго-Восточная Азия, Китай. Это западная агентура иногда участвовала в убийстве русских императоров, но никогда не обстояло наоборот. Одним словом, мы им ничего не сделали – не оттаптывали чувствительных мозолей, не перехватывали рынков, не перекупали банки, не отнимали колоний, не раздували мятежи на их территории (как они порой на нашей) – но все равно западные люди отчего-то частенько испытывают к нам если не потаенную ненависть, то уж, безусловно, потаенное недоверие.

Даже Фритьоф Нансен, норвежский путешественник и общественный деятель… Никоим образом не русофоб, всегда с симпатией относился к России и русским, много и серьезно помогал белой эмиграции (знаменитые «нансеновские паспорта»). Кроме того, его родина, Норвегия, никогда с Россией не воевала (разве что в полузабытые времена Древней Руси наши дружинники иногда сходились с ихними варягами), не имела причин России опасаться. Но даже у Нансена однажды прорывается в одной из его книг: «Россия – страшная страна. Начиная с 1550 года эта страна каждые семь лет увеличивалась на площадь, равную Норвегии». Всего-навсего «увеличивалась» (и никогда за счет норвежских территорий) – но все равно «страшная».

В то же самое время у Нансена не сыщется ни единой строчки, где его пугала бы Великобритания, а она увеличивала свою империю темпами, которые, пожалуй, будут гораздо более стахановскими, нежели российские. К тому же, что немаловажно, Россия распространялась на прилегающие пределы (где не имелось ничего, даже отдаленно напоминающего государственность), – скорее осваивала ничейные территории, большей частью мирно. А вот Англия как раз отправляла флот и армию за тридевять морей, чтобы сокрушить добрую дюжину самых настоящих государств – в Индии, Африке, Юго-Восточной Азии. И все равно мы «страшные», а британцы – нисколечко.

Да и «покаяния» за прошлую историю почему-то всегда требуют исключительно от России – хотя исторической справедливости ради смело можно сказать, что европейские державы наворотили в сто раз круче, вот только каяться не намерены, а в ответ на призыв к покаянию лишь недоуменно пожмут плечами…

Оставим в покое старушку Европу. Ей сейчас и так приходится нелегко: рождаемость падает, политкорректность растет, бедные, но как раз оттого и энергичные иностранцы в европейские пределы валят шеренгами, рядами и колоннами, так что слово «европеец» уже давненько означает не голубоглазого блондина, а классического араба или чернокожего пришельца с экзотических островов Карибского моря…

Поговорим об отечественной новинке, о которой до сих пор ходят разные дурацкие слухи – то ли по умыслу нашей неугомонной «оппозиции», то ли из-за поверхностного знакомства с п­­редметом большей части населения.

Речь пойдет о Стабилизационном фонде, или, пользуясь бытовыми определениями, которые в государственных делах порой как нельзя более уместны, государственной «заначке» на черный день.

Стабфонд, как известно даже тем, кто в детали не вдается по извечному российскому нелюбопытству, был основан в первую очередь для того, чтобы уберечь бюджет (а значит, госдоходы) в том случае, если цены на нефть упадут. Поскольку Россия – одна из крупнейших нефтедобывающих стран, любые понижения в этой области ударят больно (как и по всем остальным).

Стабфонд, как опять-таки многим известно, размещен за рубежом. Это-то и служит причиной для многочисленных умышленных спекуляций и неумышленных недоразумений. Когда во-круг Стабфонда по своему обыкновению разводит всевозможные страшилки наша горластая оппозиция, ее, в принципе, понять можно: ремесло у людей такое. Если правительство говорит «черное», нужно с пеной у рта утверждать, что уголь – белый. Как выразился герой одного романа, на то она и Варвара, чтобы с самогонкой вечерком захаживали…

Но вот разные благоглупости о Фонде, происходящие от плохого знакомства с предметом, – это уже непростительно…

Сплошь и рядом приходится слышать, что посредством Стабфонда Россия «обогащает экономику Запада», «поддерживает

западные страны», «укрепляет тамошнее производство». Давайте разберемся…

О подобных вещах можно было бы говорить всерьез, если бы Россия попросту отдавала свои немалые деньги. Прилетает очередной самолет с триколором на хвосте, из него вываливают кучу мешков с купюрами, прямо на бетонку вылетает толпа западных промышленников с финансистами и, мимоходом ласково поколачивая друг друга кастетиками по затылочку, расхватывает денежки, кому сколько удастся заграбастать. И уносит по сусекам безвозмездно…

Разумеется, в реальности не существует ничего хотя бы отдаленно напоминающего подобное «дарение». Нельзя даже сказать, что Россия «держит деньги Стабфонда» в западных банках – хоть и это само по себе было бы вполне приемлемым выходом.

Средства Стабфонда вкладываются в иностранные ценные бумаги, но не в акции частных фирм, а в государственные долговые обязательства. Другими словами, Россия дает этим странам в долг . Под проценты. Эти проценты согласно западной практике не такие уж большие (дурные проценты можно получать исключительно в пирамидах наподобие МММ), но долги, напоминаю, государственные . То есть Россия вот уже несколько лет не только должник Запада, но и кредитор.

Государства, которым Россия ссужает: Австрия, Бельгия, Финляндия, Франция, Германия, Ирландия, Италия, Греция, Люксембург, Нидерланды, Португалия, Испания, Великобритания и США. Обязательства достаточно краткосрочные: от трех месяцев до трех лет. И принадлежат к самым ликвидным ценным бумагам, которые в любой момент можно перепродать без потерь, – охотников прикупить чужой государственный долг всегда было немало.