Александр Бушков
Танец Бешеной
От автора
Действующие лица романа вымышлены. Всякое сходство их с реально существующими людьми – не более чем случайное совпадение.
Глава первая
Утро после казни
– Больно? – сочувственно спросил Воловиков.
Даша отмахнулась:
– Да царапина. Не столько больно, сколько противно… – и грустно ухмыльнулась: – Вот и я сподобилась…
Отхлебнула крепкого чайку. В голове еще шумело, было муторно и слегка поташнивало. Врач сказал – траванули эфиром, но дозу, к счастью для Даши, отмерили божескую, и она очнулась около семи утра, в обрывках ночнушки, с гудящей головой, уже без наручников и с подсохшей кровью, подтекшей на бок и на простыни. Если не считать пореза на животе, ни женская честь, ни тело урона не понесли – губа, правда, оказалась разбита и теперь запухла. Шатаясь и борясь с желанием блевануть прямо на пол, добралась до телефона и вызвала кого следует, попутно убедившись, что пушку не уволокли. Группа примчалась через четверть часа, а вскоре объявился и озабоченный шеф, непосредственный Дашин начальник подполковник Воловиков. Дражайший папаша, майор Шевчук, частный детектив и непроходимый бабник, сытым котом заявившийся к родимым пенатам, обнаружил дома классическую, несуетливую возню экспертов и тут же подвергся впервые в жизни нехитрой процедуре снятия отпечатков пальцев.
Сейчас он сидел здесь же, на кухне, в уголке, с видом озабоченным и пристыженным. В который раз поинтересовался:
– Дашенька, как ты?
– Как штык, – не выдержав в конце концов, огрызнулась она. – Не болтался бы всю ночь с бесом под ребром, я бы дверь обязательно на цепочку заложила…
– Вообще-то, ребята серьезные, могли такое предусмотреть и прихватить инструмент для цепочки… – примирительно сказал Воловиков.
– Ну вот, пошла пресловутая мужская солидарность, – проворчала Даша.
На душе у нее было не так уж и паршиво – просто вдруг подвернулась прекрасная возможность безнаказанно и вдосыт побрюзжать в присутствии шефа. Грех таким случаем не воспользоваться.
Порез на животе, выполненный двумя росчерками
Коллега-сыскарь Толя, примчавшийся вместе с группой, налил себе чаю и уставился на Дашу сочувственно, да что там – жалеючи. Повернувшись к шефу спиной, Даша показала верному адъютанту язык, осторожно потрогала живот под свитером. Почти не болело.
Вошел сумрачный эксперт в штатском, подал подполковнику листок бумаги. Тот столь же сумрачно пробежал взглядом, кивнул:
– Можете ехать, – и многозначительно уставился на майора, слегка пожав плечами.
Майор понятливо кивнул и на цыпочках улетучился из кухни, избегая встречаться взглядом с любимой дочкой.
– Вот такие пироги, – сказал Воловиков, тщательно закрыв кухонную дверь. – Отпечатки повсюду только твои и отцовы.
– И на диване нет?
– Нету. То ли они были в перчатках…
– Да нет, один хватал меня за плечо, я бы перчатку почувствовала. Рука у него была голая. Что же, приснились они мне? И перевернутый крест на пузе я сама себе нацарапала?
– Ну-ну, не кипятись, – сказал Воловиков. – Никто и не говорит, что привиделось. Замок отпирали отмычкой – хоть и не примитивной железкой, но все равно не родной, и микроследы остались. И на диванном поручне свежие царапинки от наручников.
– Так что же, они в темноте ухитрились с идеальной точностью все отпечатки стереть?
– Почему в темноте? Когда ты вырубилась, могли включить свет и преспокойно пройтись тряпкой по всем местам, где касались. Могли и диван вместе с тобой на улицу вынести, у них было часа три… Даша, я к тебе приставлю ребят, но с цепочкой на дверь и в самом деле надо что-то решать. Договорись с батей, и замок быстренько смени. Я поговорю с Михалычем, у него где-то завалялся финский… Давай-ка еще разок пройдемся с самого начала. Когда они пришли?
– Не знаю. Темно было, снаружи ни звука. Я проснулась оттого, что явственно почувствовала: кто-то есть. А они, дьяволопоклонники фиговы, совершенно бесшумно двигались… Рванулась за стволом – тут они и навалились, все трое. Браслетики нацепили и допрос учинили. Молот ведьм, козляры…
– Вот отсюда подробнее. О чем конкретно спрашивали, кто спрашивал, а кто помалкивал, вообще – как вели себя.
– Я бы эту троицу так назвала: Сатанист, Краснобай и Орангутанг, – медленно сказала Даша. – Краснобай сатанизма не касался ни единым словечком, и вычурная манера разговора у него, мне кажется, не наигранная, бывают любители этак кудряво выражаться, сейчас все книг про аристократов начитались. Как обладательница женского нюха могу сказать, что пахли они нормально – опрятные, следящие за собой мужики, ни перекисшего пота, ни перегара. Орангутанг, тем не менее, – типичная горилла, охранник из низкосортных. И никто из них мне не показался шизанутым. То есть сатанисты-то они, конечно, сатанисты, но не из рядовых, не упертые. Эти не заговаривались, на словоблудие не ловились и в теоретические споры не втягивались, хоть я и пыталась завлечь. Партии свои разыгрывали уверенно и четко.
– Партии?
– Ага, – сказала Даша. – Сыгранная была троечка, и роли заранее расписаны. Теоретик-сатанист, напарник с манерами аристократа и хамло-пехотинец.
– Я тебя правильно понял? Полагаешь, спектакль?
– Полагаю, – Даша поставила чашку с недопитым чаем на стол и потянулась за сигаретами. Пальцы все еще отчетливо дрожали. Она криво усмехнулась. – Черт, а ведь я чуть не купилась. Так они спокойненько расписывали, что сейчас меня запытают до смерти, что не поверить было трудно… Клоуны доморощенные. А они, оказывается, просто попугать решили. Крест на пузе, эфиром в морду – чтоб, значит, не в свое дело не лезла… Что написано «пером»…
Перевернутый крест, нацарапанный незваным ночным гостем на ее животе ножом, отозвался неприятным зудом.
…А началась вся эта история с трупа несовершеннолетней Риты Шохиной, обнаруженного за гаражами в одном из районов Шантарска. Точнее, началась она несколько раньше – с трупа несовершеннолетней же Анжелы Артемьевой, погибшей при подозрительно сходных обстоятельствах. Причем связь между убийствами была настолько явной и вопиющей, что сомнения не возникло ни у кого: это
Связь между убийствами и впрямь была прочная, как трос.
Обе убиты страшным ударом по шее, повлекшим за собой перелом шейных позвонков – увечье, как это принято называть, «несовместимое с жизнью», после чего обеих, уже мертвых, неизвестный ударил ножом. Обе носили в сумочке газовый пистолет, обе, что выяснилось значительно позже, трудились в элитном эскорте… и обеим убийца вырезал на лбу перевернутый крест – являющийся, как известно, одним из символов сатанизма.
На счастье Даши, очень скоро отыскался и свидетель, некая Казмина Е. Г., выгуливавшая в предрассветный час собачку и видевшая Риту Шохину в компании весьма подозрительного господина при шраме на морде лица, который втирал девочке что-то про «Сатану», «измену» и «кровь». Это также говорило в пользу версии об убийстве на религиозной почве. (Хотя, ради полноты картины, стоит упомянуть, что был и еще один свидетель, чьи показания несколько расходились с показаниями Казминой, – Веласкес Тихомиров, большой почитатель Бахуса и художник в свободное от потребления алкоголя время. Но его свидетельства на ход расследования не повлияли, тем более что он очень некстати погиб в пьяной драчке.)
А чуть позже произошло и третье убийство. На этот раз была убита Ольга Ольминская, телеведущая со студии «Алмаз-ТВ», нынешняя возлюбленная г-на Житенева Вениамина Степановича, видеоинженера с той же студии и, что характерно, тайного дьяволопоклонника. С помощью племянника отца убиенной Риточки Шохиной Даша вышла на очередную свидетельницу, которая также видела подозрительного гражданина со шрамом и слышала его разговор с Ольминской о Сатане, измене и крови…
А вот дальше начались полные непонятки.
Выяснилось, что в пудренице Риты спрятан микромагнитофон (предположительно – для шантажа Ритиных клиентов)…
Выяснилось, что у Степана Ильича Шохина нет и не было племянника…
Выяснилось, что свидетельница разговора Ольминской и неизвестного, Анжелика Изместьева, – «работает» в том же элитном эскорте и в ее показаниях зияют прорехи величиной с кулак…
Выяснилось, что владелец и духовный наставник означенного эскорта – дипломированный психолог Эдуард Петрович Усачев – после задушевной беседы с Дашей тронулся умом и загремел в психушку…
Выяснилось, что вокруг студии «Алмаз-ТВ» идет загадочная возня, связанная с пиратскими видеокассетами – в частности, на майдане перед «Домом грампластинок» были в мелкую капусту расстреляны московские представители, приехавшие на мирную разборку по поводу незаконной покупки телесериала…
А тут нарисовался и человек со шрамом – некто Паленый, опять же, что характерно, дьяволопоклонник.
Не сказать, чтоб очень сложно, но Дарье удалось проникнуть в организацию местных сатанистов под видом новенькой. И в первый же вечер ей посчастливилось быть представленной самому пахану, начальнику, гуру – или, как величают его подчиненные, – Мастеру. Познакомиться – но лица так и не увидеть, поскольку тот был в маске. Впрочем, и без этого все сводилось к тому, что руководителем шайки является не кто иной, как г-н Житенев В. С.
Выражаясь казенным языком, в ходе проведенной спецоперации деятельность устойчивой преступной группы сатанистов была пресечена, а ее представители отправились, выражаясь языком менее казенным, в кутузку, включая и затесавшегося среди них представителя ФРГ, магистра и бакалавра фон Бреве, ба-альшого спеца по дьяволопоклонничеству.
Но не бывает бочки меда без ложки сами знаете чего: при задержании группы был убит подозреваемый в серийных убийствах некто Паленый, а Мастер (он же г-н Житенев) исчез бесследно…
Впрочем, ненадолго. Вскорости Житенев был обнаружен. В собственной квартире. Точнее, обнаружено было его тело. Мастер лежал на ковре, посреди комнаты, с огнестрельной раной головы, практически однозначно указывающей на самоубийство, а в его обиталище отыскалось такое количество улик, что любые сомнения по поводу личности Мастера отпали.
А еще немного времени спустя в гости к Даше Шевчук пожаловали трое в капюшонах и без экивоков объявили о том, что она приговорена к смерти. Но прежде она должна сообщить имя того, кто донес, что именно Житенев является Мастером, и тогда она умрет
…– Вариантов у нас два, – продолжала Даша, прикуривая. – Первый: разгромленные остатки шизанутых «чертовых кукол» заявились вычислить предателя и заодно помучить немножко меня. Второй: кто-то несколько примитивно и крайне навязчиво пытался меня убедить, что следствие движется в единственно верном направлении, и Мастер – это покойный Житенев, никакой ошибки. Но эта дурная оперетка попахивает перебором. Концы не вяжутся и узелок соскальзывает…
– Основания?
– По-моему, сатанистов мы изучили неплохо и вытащили за ушко на солнышко почти всех, – сказала Даша. – В подавляющем своем большинстве это интеллигентская шушера, спецподготовки не проходившая и не наученная столь бесшумно и дерзко проникать в квартиры. А в этот ночной налет работали неслабые профессионалы. По крайней мере один из них умеет бесшумно и квалифицированно вскрывать замки, и все трое перемещаются, как призраки. Я не говорю, что это какие-то бывшие спецназовцы, – просто люди ловкие, тренированные, хладнокровные. И в сатанизме совершенно случайные гости.
– Откуда такая уверенность?
– То ли они слабо подкованы, то ли меня держали за дурочку, – усмехнулась Даша. – Одного из них называли брат Уриил…
– Ну и что?
– У меня там стоит Библейская энциклопедия, папочка-майор как-то купил… Уриил – это ангел, посланец Божий. А среди демонов есть
– Может, и девочек резал не усопший Паленый?
– У меня для опровержения версии «убийца – Паленый» нет ни единого фактика, – сказала Даша.
– Ого! «Нет фактов для опровержения»? Многозначительный нюанс, Дарья… Я тебя знаю. Раз завиляла, значит, в том, что убивал Паленый, до сих пор сомневаешься. Так ты уж изложи, будь другом… У тебя как дело обстоит – одна голая интуиция или проработанная альтернативная гипотеза?
– Думаю, нечто среднее, – сказала Даша. – Так тоже случается, правда? Если поискать главный аргумент… главный… то, возможно, дискомфорт души у меня оттого, что дело протекало
– Слушай, здесь, как в том анекдоте – «все зависит от интонации…» Можно и с такой интонацией все обрисовать – насмешливо, язвительные словечки подбирая… А можно и сказать, что все протекало самым обычным порядком. Что, впервые такое случается? Примеров мало?
– Да нет, хватает…
– Ну тогда пройдем подробно по всем сомнениям и темным местам, – сказал Воловиков. – Весьма даже непринужденно – мы сейчас вроде как и не на службе, сидят себе частные лица и попивают чаек, обсуждают отвлеченные материи, вчерашний детектив по ящику. Тебе после таких невзгод полагается хотя бы коротенький больничный, я с доктором поговорил, он на пару дней выпишет… Так что обстановка у нас насквозь неформальная, тебя ругать и осаживать как бы и не могу, а ты можешь фантазировать вовсе уж неуемно. Ну, а Толик будет со стороны следить, чтобы мы не заигрались и не увлеклись до полного отрыва от реальности. С чего начнем? С убийств, поскольку с них все и началось? У тебя есть основания сомневаться, что девочек резал Паленый?
– Разве что показания художника. Но у него уже не спросишь…
– Вот именно. Замечу – художника пропитого и ненадежного. Находившегося в старых контрах с Казминой. Ему могло и померещиться с пьяных-то глаз. Если мы его исключим из общей картины, логические прорехи будут?
– Нет, пожалуй, – честно признала Даша. – Его как раз и исключили, кстати…
– В
– Не верю, признаться.
– И тот, кто признался, что Мастер – это Житенев, врет, а?
– Не думаю. Очень не похоже, чтобы он врал…
– Пожидаев не врет, но Мастер все равно жив… Нестыковка.
– Не знаю как и объяснить… – пожала плечами Даша. – Женщина меня, уж простите, поняла бы лучше, но все равно попытаюсь объяснить… Я перед ним, чтоб ему пусто было, голая стояла. И на коленках у него сидела. Я, знаете ли, баба нормальная, удовлетворенная, не из тех истеричек оголодавших, что от
– Да нет…
– Вот видите. Веня был – расслабленный алкашок. Это не он мне в той квартире экзамен устраивал. Нет у меня ничего, кроме женского чутья, но оно, знаете ли, иногда бывает получше суровых фактов.
Воловиков почесал лысину:
– Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть в солидном кабинете? Капитан Шевчук категорически отвергает кандидатуру Житенева, потому что убеждена: так, как ее гладил по попке тип в маске, Житенев гладить никак не мог… Я твоим же оружием пользуюсь, иронию накачиваю. Как любой, кто все это выслушает…
– Нам нужно мнение высоких кабинетов, или мы опера?
– Ну, ежели опера… На том сборище на даче, где Паленого грохнули, Мастер был без перчаток?
– Без, – сказала Даша.
– А когда тебя выволокли во двор?
– Без.
– Как думаешь, когда начался захват, было у него время натягивать перчатки, чтобы не заляпать маску своими пальчиками?
– Вряд ли.
– А как по-твоему, смог бы он быстренько стереть свои пальчики, оставив только житеневские?
– Чушь.
– Ну вот, Дарья…
– Я не говорю, что наш свидетель Пожидаев врет. Мастеров могло быть два. Один – козел отпущения, мастер по дурацким обрядам, а второй настоящий, для серьезных дел.
– И в квартире, и на даче был один и тот же Мастер?
– Тот, уж это точно, – сказала Даша.
– Как же нам тогда быть с житеневскими пальчиками на маске с дачи? И с житеневскими пальчиками на той хате? Там ведь Мастер тоже был без перчаток?
– Без.
– Как же, у него такие тоненькие резиновые перчатки с житеневскими отпечатками, как у Фантомаса?
– Да нет, я бы кожей почувствовала… – уныло сказала Даша.
– Сама видишь, не вытанцовывается у тебя… Я в женское чутье верю, но ты не забывай, что алкаш в запое и алкаш в трезвом периоде иногда разные, как небо и земля.
– А про Шохина не забыли? – спросила Даша. – Про самозванного. Без серьезной причины так не рискуют. И не запасаются весьма убедительно сляпанным паспортом и прочими бумагами. В охране его бумаги проверили тщательно, ключи у него были практически такие же по виду. Чтобы внушить мне, что он настоящий Шохин, племянник, он у вневедомственников засветился, в квартиру полез – хотя хозяева в любой момент нарисоваться могли. Он нас навел на Анжелику…
– И что? – прищурился Воловиков. – Дарья, а что мы, собственно, поимели полезного оттого, что нас навели на Анжелику? Узнали, что она – шлюшка из усачевского шалмана. И только. Ценность информации равна нулю. Ладно, шлюшка. Но ее показаний по убийству Ольминской сей прискорбный факт никак не опроверг. Ничуть не опровергает, ты сама говорила…
– Может быть, мы пока просто не понимаем, что поимели, не видим… Шохин-то был, и никуда от этого не деться. И кассет с фривольными игрищами у Житенева мы не нашли. И версию шантажа как следует не раскручивали.