Ночной летун

Клэр Боуи был убит почти за месяц до появления Диза, и то, что репортер смог собрать, представляло собой пеструю смесь из вырезок в папке Моррисона и гораздо более живописных откровений пропойцы-механика. Даже делав неизбежную скидку на надежность первоисточника, Диз уверился, что в этом засиженном мухами аэропорту в начале июля произошло нечто в высшей степени странное.

"Сесна-337" с бортовым номером N 101BL запросила посадку незадолго до рассвета 9 июля. Клэр Боуи, работавший в аэропорту в ночную смену с 1954 года, когда пилотам случалось задерживать посадку (в то время это называлось просто "пойти на второй круг"), пока с единственной полосы не прогонят корову, записал запрос в журнал в 4.32 утра. Время посадки там значилось - 4.49; имя пилота - Дуайт Ренфилд, аэропорт отправления Бангор, штат Мэн. Время указывалось, несомненно, правильное. Остальное сплошная чушь. Диз запросил Бангор и не удивился, узнав, что там слыхом не слыхивали про N 101BL, но если Боуи и знал, что это вранье, это не имело никакого значения; в АОК на многое смотрели сквозь пальцы, а плата за посадку есть плата за посадку.

Имя пилота было просто эксцентричной шуткой: Дуайтом звали актера по фамилии Фрай, который среди множества других играл роль Фрай, который среди множества других играл роль Ренфилда - слюнявого идиота, поклонявшегося величайшему вампиру всех времен. Но запрашивать посадку под именем графа Дракулы могло вызвать подозрения даже в такой сонной дыре, решил Диз.

Могло вызвать, но уверенности не было. В конце концов, плата за посадку есть плата за посадку, и "Дуайт Ренфилд" внес ее незамедлительно наличными, а кроме ого, залил баки доверху - деньги на следующий день нашлись в кассе вместе с копией квитанции, которую выписал Боуи.

Диз знал, как небрежно, спустя рукава контролировали частный воздушный транспорт в провинциальных аэропортах в пятидесятые-шестидесятые годы, но тем не менее был поражен, как неформально приняли машину Ночного Летуна в АОК. Сейчас-то уже не шестидесятые, в конце концов; сейчас эпоха массовой наркомании, и подавляющая часть дерьма, которое принимать не полагалось, поступала в маленькие гавани на маленьких самолетах... таких, как "сесна скаймастер" "Дуайта Ренфилда". Конечно, плата за посадку есть плата за посадку, но Диз ожидал, что Боуи хотя бы запросил Бангор, почему нет плана полета, чтобы прикрыться самому. Но он этого не сделал. Тут Дизу пришла мысль о возможной взятке, но пьяница-информатор настаивал, что Клэр Боуи был честен, как слеза, и двое полицейских из Фалмута, с которыми Диз беседовал позднее, подтвердили слова Ханнона.

Скорее всего, простая халатность, но в общем-то это не имело значения; читателей "Биде ньюс" не интересовали такие скучные детали, как причины и ход событий. Читатели "Биде ньюс" хотели знать, что произошло, и как долго происходило, и было ли у жертвы время закричать. И снимки, конечно. Они требовали снимков. Громадных, с большой резкостью, черно-белых - по возможности таких, чтобы срывались прямо с газетного листа, словно рой точек, и ударяли вас прямо в лоб.

Пропойца Эзра явно удивился и погрузился в глубокие размышления, когда Диз спросил, куда, по его мнению, мог пойти "Ренфилд" после приземления.

- Не знаю, - промямлил он. - В мотель, должно быть, может, брал такси.

- Вы... когда пришли в тот день? В семь утра? Девятого июля?

- Угу. Как раз когда Клэр уходил домой.

- И "сесна скаймастер" стоял тут на привязи пустой?

- Ага. Точно там, где ваш теперича. - Эзра показал пальцем, и Диз слегка отшатнулся. От механика несло, как от очень старого сыра рокфор, замаринованного в дешевом вине.

- Клэр вам говорил, что вызвал такси для пилота? Чтобы отвезти его в мотель? Потому что пешком тут вряд ли дойдешь.

- Да уж, точно, согласился Эзра. - Ближайший-то будет "Морской бриз", а до него километра три. А то больше. - Он поскреб щетину на подбородке. Но Клэр ничего не говорил насчет того, что вызывал такси тому типу.

Диз подумал, что все равно надо обзвонить гаражи. К тому времени он начинал склоняться к разумному предположению: тот парень, которого он ищет, спал в постели, как все люди.

- А как насчет лимузина? - спросил он.

- Не-а, - более уверенным тоном произнес Эзра. - Клэр ничего не говорил про лемозин, а он бы не молчал.

Диз кивнул и решил, что и компании по прокату лимузинов не мешало бы запросить. Он опросит и других служащих, но мало надеялся на то, что узнает от них что-то новое; кроме старого алкоголика, их тут раз-два и обчелся. Эзра выпил чашку кофе с Клэром, прежде чем ушел домой, и другую, когда Клэр заступил в ночную смену, - вот и все. Кроме самого Ночного Летуна, Эзра, видимо, был последним, кто видел Клэра Боуи живым.

Объект этих размышлений переминался с ногу на ногу поодаль, задумчиво скреб подбородок, а потом уставился своими налитыми кровью глазами а Диза:

- Клэр ничего не говорил про лемозин зато говорил другое.

- А именно?

- Ну да, - протянул Эзра. Он расстегнул карман замасленного комбинезона, вынул пачку "Честерфилда", закурил и зашелся сухим старческим кашлем. Сквозь вьющийся дымок он взирал на Диза, явно замышляя какую-то хитрость. - Может, оно ничего не значит, а может, чего-то значит. Видимо, здорово удивило Клэра. Наверное, да, потому как старина Клэр себе места не находил.

- Что же он сказал?

- Точно не помню, - завилял Эзра. - Иногда, знаете, когда я что-то забываю, портрет Александра Гамильтона мне освежает память.

- А как насчет Эйба Линкольна? - холодно парировал Диз.

Немного поразмыслить, Ханнон согласился, что иногда и Линкольн помогает, и портрет этого джентльмена на пятидолларовой купюре перешел из бумажника Диза в слегка дрожащую руку Эзры. Диз подумал, что чудо мог совершить обыкновенный портрет Джорджа Вашингтона, но хотел удостовериться, что этот человек на его стороне... и потом, все равно бухгалтерия оплатит.

- Ну?

- Клэр сказал, что тот тип вроде как собирался на бал, так он выглядел, - выпалил Эзра.

- Да ну? - Диз подумал, что это и на один доллар не тянет.

- Сказал, что тот вроде как прямо с витрины. Фрак, шелковый галстук, все такое. - Эзра помялся. - Клэр говорил, тот даже был в большом плаще. Внутри красный, как пожарная машина, снаружи червей, негритянская задница, говорил, развевался спереди, прямо как крылья летучей мыши.

Огромные красные неоновые буквы промелькнули перед Дизом, образуя слово: "РУЛЕТКА".

"Ты этого не знаешь, мой пропахший джином друг, - подумал Диз, - но то, что ты сейчас сказал, может вписать твое имя в историю".

- Вот вы все спрашиваете про Клэра, - начал Эзра, - а нет чтобы спросить, а что я сам-то видел.

- А вы видели?

- Ну.

- И что это было, друг мой?

Эзра почесал жесткий подбородок длинными желтыми пальцами, хитро поглядывая на Диза прищуренными, налитыми кровью глазами, и затянулся сигаретой.

- Опять приехали, - сказал Диз, доставая другую пятерку и стараясь сохранить дружелюбное выражение. Пробудившийся инстинкт подсказывал ему, что он еще не до конца выжал старого пьяницу.

- Это мало за то, что я вам расскажу, - с упреком произнес Эзра. Богатые городские мужики, как вы, могут дать больше, чем десятку.

Диз взглянул на свои часы - тяжелый "ролекс" со светящимися камнями на циферблате.

- Ерунда! - фыркнул он. - Смотри, как поздно! А я еще не успел поговорить с фалмутской полицией!

Не успел он опомниться, как пятерка, которую он держал между пальцами, вдруг очутилась рядом со своей подругой в кармане комбинезона Ханнона.

- Ладно, если у тебя еще есть что сказать, - говори, - согласился Диз. - Мне еще во много мест надо успеть.

Механик помялся, поскреб свою щетину и обдал собеседника запахом древнего сына. Потом как бы нехотя вымолвил:

- Под тем "скаймастером" была здоровенная куча грязи. Прямо под багажным отсеком, вот где.

- Правда?

- Угу. Я ее пнул сапогом.

Диз ждал. Он мог себе это позволить.

- Мерзость. Полно было червей.

Диз ждал. Это хорошая, нужная информация, но это если не сомневаться, что старик с того дня окончательно протрезвел.

- И личинки, - продолжал Эзра. - Там и личинки копошились. Как будто кто-то помер.

Ту ночь Диз провел в мотеле "Морской бриз", а в восемь утра вылетел в Олдертон на севере штата Нью-Йорк.

5.

Из всего, что Диз не понимал в перемещениях своего героя, больше всего его озадачивало, как лениво вел себя Летун. В Мэне и в Мэриленде он прямо-таки медлил с убийствами. На одну ночь он оставался только в Олдертоне, который посетил через две недели после того, как расправился с Клэром Боуи.

Аэропорт Лейквью в Олдертоне был еще меньше, чем АОК, одна-единственная грунтовая полоса и диспетчерская, которая помещалась в недавно покрашенном сарае. Средства посадки по приборам отсутствовали, зато торчала большая спутниковая антенна, так что любой фермер, летавший отсюда по своим делам, мог быть уверен, что не пропустит очередную серию "Мерфи Браун", "Колеса Фортуны" или чего-то не менее важного.

Одно Дизу очень понравилось: незаасфальтированная полоса в Лейквью была такой же гладкой, как и в Мэне. "Я привыкаю к этому", - подумал Диз, ловко касаясь грунта колесами своего "бича" и начиная торможение. Ни стука о заплаты на асфальте, ни провалов в глубокие ямы... да, к этому легко привыкнуть.

В Олдертоне никто не выпрашивал портретов президентов или их друзей на денежных знаках. Весь город Олдертон - около тысячи жителей - находился шоке, а не только несколько совместителей, которые вместе с Баком Кендаллом работали в аэропорту Лейквью почти задаром (и уж точно без прибыли). Говорить было, по существу, не с кем, свидетелей, даже масштаба Эзры Ханнона, тут не нашлось, "Ханнон, конечно, был под газом, - размышлял Диз, - но по крайней мере что-то я от него узнал".

- Видно, это большой силач, - говорил Дизу один из совместителей, старина Бак, он любил наряжаться, и человек был спокойный, но уж если его разозлишь, так держись. Как-то он в боксе завалил мужика на карнавале в Покипси в позапрошлом году. Такие драки, конечно, незаконные, но Баку нужны были бабки, чтоб починить его стары "пайпер", и он в боксе завалил этого типа. Получил двести зеленых и отдал ремонтной компании за два дня до того, как на него собрались накапать.

Совместитель покачал головой с искренне сокрушенным видом, и Диз пожалел, что не распаковал свою камеру. Читателям "Биде ньюс" понравилось бы это длинное, морщинистое, удрученное лицо. Диз отметил про себя, что надо выяснить, была ли у Бака Кендалла собака. Снимки собак погибших людей тоже берут читателей "Биде ньюс" за живое. Вы сажаете пса на крыльце дома покойного и даете подпись: "ДОЛГОЕ ОЖИДАНИЕ БАФФИ НАЧИНАЕТСЯ" или что-нибудь в этом роде.

- Какой ужас, - сочувственно произнес Диз.

Совместитель, вздохнув, кивнул,

- Видно, достал его сзади. Только так я себе представляю.

Диз не ведал, с какой стороны достали Джерарда "Бака" Кендалла, но знал, что на сей раз у жертвы не было вырвано горло. Были отверстия, через которые "Дуайт Ренфилд", видимо, высасывал кровь. Как заявил следователь, отверстия находились по обе стороны шеи: одно в яремной вене, другое в сонной артерии. Они совсем не походили на маленькие, едва различимые укусы. В отчете следователя говорилось о сантиметрах, но Диз живо представлял себе масштабы, а Моррисон поручил незаменимой Либби Граннит объяснить понятным языком то, что вытекало из рассказа следователя: либо у убийцы были такие зубы, как у Великоножки - любимого персонажа газеты, либо он проделал отверстия в шее Кендалла более прозаическим способом - с помощью молотка и гвоздя.

"СМЕРТОНОСНЫЙ НОЧНОЙ ЛЕТУН УБИВАЕТ ЖЕРТВЫ ПИКОЙ И ПЬЕТ ИХ КРОВЬ", подумали два человека в разных местах в один день. Неплохо.

Ночной Летун запросил разрешение на посадку в аэропорту Лейквью вскоре после 10.30 вечера 23 июля. Кендалл разрешение дал и зафиксировал уже знакомый бортовой номер: N 101BL. В графе "имя пилота" Кендалл записал: "Дуайт Ренфилд", а "тип самолета" - как "сесна-337 скаймастер". Не упоминались ни красные трубки, ни, разумеется, развевающийся плащ с крыльями, как у летучей мыши, снаружи красный, как пожарная машина, а внутри черный, как негритянская задница, но Диз во всем этом не сомневался.

Ночной Летун прибыл в аэропорт Лейквью вскоре после десяти тридцати, убил здоровенного мужика Бака Кендалла, высосал его кровь и улетел дальше на своей "сесне" до того, как Дженни Кендалл приехала в пять часов утра двадцать четвертого угостить мужа свежими вафлями и обнаружила его обескровленный труп.

Пока Диз стоял возле сарая, служившего одновременно ангаром и диспетчерской аэропорта Лейквью, ему пришло в голову, что, если ты сдаешь кровь, максимум того, что тебя ожидает, - стакан апельсинового сока и "спасибо". Зато если ты забираешь кровь - точнее, высасываешь ее, то на твою долю достаются аршинные заголовки. Когда Ричард Диз, вылив остатки невкусного кофе на землю, направился к своему самолету, чтобы лететь дальше в Мэриленд, он подумал, что у Бога, наверное, малость тряслись руки, когда он доделывал свой предполагаемый шедевр - Венец творения.

6.

Теперь, через два часа после вылета из Вашингтона, дела вдруг пошли гораздо хуже, причем обстановка переменилась с поразительной внезапностью. Посадочные огни исчезли, но Диз обнаружил, что погасли не только они половина Уилмингтона и весь Райтсвилл-Бич погрузись во тьму. Радиомаяк работал, но когда Диз схватил микрофон и заорал: "Что случилось?" Ответьте мне, Уилмингтон!" - он ничего не услышал в ответ, кроме треска помех и каких-то голосов, еле звучавших в отдалении.

Он в сердцах отбросил микрофон, не попав на крючок. Груша свалилась на пол кабины, запутавшись в проводах, и Диз забыл о ней. Рывок и крик были чисто инстинктивными, не более того. Он знал, что произошло, так же точно, как и то, что солнце садится на западе... где оно очень скоро очутится. Видимо, молния попала прямо в силовую подстанцию аэропорта. Вопрос в том, удастся ли каким-то образом добраться туда.

"У тебя разрешение", - сказал один голос. Другой немедленно (и справедливо) возразил, что это все дерьмо. Тебя учили, что делать в подобной ситуации, еще на летных курсах. Логика и устав требуют направиться на запасной аэродром и попытаться связаться с тамошним диспетчером. Посадка в аварийных обстоятельствах может рассматриваться как нарушение и караться большим штрафом.

С другой стороны, не сесть сейчас - именно сейчас - означает упустить Ночного Летуна. Это может также означать потерянную жизнь (или жизни), что, впрочем, мало волновало Диза... пока к нему не пришло озарение в виде огромного газетного заголовка:

"ГЕРОЙ-РЕПОРТЕР СПАСАЕТ... (вставить число настолько большое, насколько позволят широкие пределы доверчивости читателей) ЧЕЛОВЕК ОТ ВЗБЕСИВШЕГОСЯ НОЧНОГО ЛЕТУНА".

"Скушай это, лох", - подумал Диз и продолжал спускаться к дорожке 34.

Огни полосы внизу, будто одобряя его решение, вспыхнули, затем снова погасли, оставив голубое послесвечение на сетчатке его глаз, которое мгновение спустя приобрело болезненно-зеленый оттенок гнилых слив. Тут мерзкие помехи в приемнике исчезли, и голос Лоха завопил:

- Держи вправо, N 471B; "Пидмонт": держи влево; Боже, о Боже, столкновение в воздухе, кажется, будет столкновение в воздухе...

Инстинкт самосохранения у Диза был столь же обостренным, сколь у антилопы, вечно опасающейся львов. Он даже не заметил проблесковых огней "боинга-727" компании "Пидмонт эрлайнз". Он бросил свой "бич" вправо, насколько это было возможно, - и с удовольствием засвидетельствует тот факт, если останется жив, - не успел Лох произнести второе слово. Промелькнуло мгновенное ощущение какой-то огромной массы в нескольких сантиметрах выше, а потом "бич-55" тряхнуло так, что предыдущая болтанка показалась скольжением по ледяной глади. Сигареты вылетели у него из нагрудного кармана и рассыпались по всей кабине. Почти темное небо Уилмингтона накренилось, словно спятило. Желудок у него сокращался так, будто хотел протолкнуть сердце через горло прямо в рот. По левой щеке потекла слюна, словно ребенок, скатывающийся со скользкой горки. Карты летали по кабине, как птицы. Воздух снаружи сотрясался от рева реактивных двигателей. Одно из стекол в четырехместном пассажирском отсеке вдавило внутрь, и воздух, завихрясь, ворвался туда, будто ураганом выметая все, что не было привязано.

- Поднимись на прежнюю высоту, N 471B! - исходил криком Лох. Диз заметил, что только что вконец испортил пару брюк стоимостью двести долларов, напустив в них горячую струю, но отчасти его утешало то, что Лох, по всей видимости, навалил в свои шорты целый грузовик того, что по форме напоминало шоколадки "Марс". Судя по звуку, о всяком случае.

У Диза был швейцарский армейский нож. Он вытащил его из правого кармана брюки, придерживая левой рукой рулевое колесо, до крови порезал себе сквозь рубашку руку выше локтя. Тут же он нанес себе еще один мелкий порез, под левым глазом. Он сложил нож и засунул его в карманчик для карт над дверцей кабины. "Вытру потом, - подумал он. - А если забуду это сделать, мне придется туго". Но он знал, что не забудет. "А с учетом того, что натворил безнаказанно Ночной Летун, - подумал он, - я-то уж выкручусь".

Посадочные огни зажглись снова, на этот раз уже всерьез, как он надеялся, хотя по миганию понял, что они питаются от аварийного генератора. Он снова направил свой "бич" на дорожку 34. Кровь стекала по левой щеке в угол рта. Он заглотил ее и сплюнул розоватую смесь крови и слюны на индикатор вертикальной скорости. Никогда не упускай такие мелочи; доверься своим инстинктам, и они всегда выведут тебя на правильную дорогу.

Он взглянул на часы. До захода солнца оставалось всего четырнадцать минут. Слишком мало.

- Отзовись, "бич"! - орал Лох. - Ты что, оглох?

Диз нащупал спутанный провод микрофона, не отрывая глаз от посадочных огней. Натягивая провод пальцами, он наконец добрался до груши, взял ее в руку и нажал клавишу "передача".

- Слушай меня, ты, клюнутый в задницу сукин сын, - сказал он, и губы его растянулись так, что обнажились десны. - Меня чуть не расшиб в клубничное варенье этот 727-й из-за того, что твоя дерьмовая контора меня не предупредила. Не знаю, сколько людей в лайнере чуть не стали клубничным вареньем, но думаю, что ты знаешь, и уж точно знает экипаж. Эти парни живы только потому, что водитель этой колымаги вовремя сообразил отвалить вправо, и я сообразил, но понес и физический, и моральный ущерб. Если ты мне немедленно не разрешишь посадку, я все равно сяду. Разница только в том, что если я сяду без разрешения, то привлеку тебя к разбирательству в Управлении гражданской авиации. Но перед тем я лично сделаю так, что у тебя голова поменяется место с задницей. Усек, падло?

- Разрешаю посадку на дорожку 34, N 471B.

Диз ухмыльнулся и развернул самолет в сторону полосы.

Он нажал кнопку микрофона и произнес:

- Я тут наговорил всякого, так что извините. Со мной это бывает только в предсмертном состоянии.

Ответа с земли не последовало.

- Ну и хрен с тобой, - сказал Диз и направил нос самолета к полосе, подавив при этом желание взглянуть на часы.

7.

Диз прошел огонь, и воду, и медные трубы и гордился этим; но нечего обманывать себя - от того, что он обнаружил в Даффри, у него затряслись поджилки. "Сесна" Ночного Летуна провела на стоянке целый день 31 июля, но это было лишь начало, преданных читателей "Биде ньюс" волнует кровь, разумеется, так и должно быть, жизнь не кончается, аминь, аминь, но Диз начинал понимать, что кровь (или в случае со стариками Реем и Эллен Сарч отсутствие крови) - лишь поверхностная оболочка. Под ней находилось нечто бесконечно темное и непостижимое.

Диз прилетел в Даффри 8 августа, почти через неделю после Ночного Летуна. Он снова принялся размышлять, куда девался его напоминавший летучую мышь подопечный в промежутках между ударами. В мир Диснея? В сады Буша? Может, в Атланту? - присмотреть за ходом сражения? Сейчас, пока охота продолжается, такие мелочи не имеют особого значения, но потом могут оказаться очень ценными. Благодаря им, может быть, удастся растянуть историю Ночного Летуна на несколько номеров, чтобы читателям досталось еще немного аромата после того, как они переварят самые большие куски сырого мяса.

Тем не менее в этой истории были провалы - темные места, в которых можно затеряться навсегда. Это могло звучать дико о банально, но, когда Диз оставил себе представление о том, что произошло в Даффри, он начал действительно в это верить... значит, эта часть репортажа никогда не попадет в печать, и не просто потому, что носит личностный характер. Никогда не верь в то, что печатаешь, и никогда не печатай того, во что веришь. Это правило долго позволяло ему сохранить нормальный рассудок, когда многие вокруг теряли его.

Он сел в Вашингтоне - на сей раз в настоящем аэропорту - и на такси поехал за сто километром в Даффри, поскольку без Рея Сарча и его жены Эллен аэропорта Даффри ни не существовало. Не считая сестры Эллен, Рейлин, пухленькой белобрысой сучки, эти двое и составляли персонал. Аэродром состоял из одной грунтовой полосы, регулярно поливаемой машинным маслом (с целью сбить пыль и заглушить сорняки), и диспетчерской, которая вся помещалась в чуланчике при трейлере в котором жили супруги Сарч. Оба ни были на пенсии, оба бывшие летчики, оба славились крепкими нервами и были по-детски влюблены друг в друга после почти пятидесяти лет брака.

Кроме того, как узнал Диз, супруги очень жестоко контролировали движение частного транспорта на своем аэродроме; у них были личные счеты с торговцами наркотиками. Их единственный сын погиб в болотах Флориды, пытаясь сесть на то, что показалось ему гладкой полоской воды, на угнанном "бич-18", нагруженном более чем тонной кокаина. Вода действительно была гладкой... только в одном месте торчала большая коряга. "Бич-18" врезался в нее, перевернулся в воде и взорвался. Дуга Сарча выбросило в воду, обгоревшего, но живого, как полагали убитые горем родители. Его сожрали аллигаторов, и когда неделю спустя туда добрались агенты Управления по борьбе с наркотиками, от него остались разбросанные кости, несколько кусочков мяса, кишевшего червями, обгоревшие джинсы и спортивная куртка от Пола Стюарта в Нью-Йорке. В одном из карманов куртки нашли больше двадцати тысяч долларов наличными, в другом - чуть ли не тридцать граммов перуанского кокаина в хлопьях.

- Наркотики и сволочи, которые ими торгуют, убили моего мальчика, не раз говаривал Рей Сарч, а Эллен повторяла это намного чаще. Сильнее ее ненависти к торговцам наркотиками, повторяли Дизу все, с кем он беседовал (его удивило, что в Даффри почти единодушно считают, будто стариков Сарч убила "банда гангстеров"), были только горе и недоумение по поводу того, что этим мерзавцам удалось совратить ее сына.

После смерти сына супругу Сарч с удвоенным вниманием следили за каждым, кто хоть отдаленно походил на перевозчика наркотиков. Они четыре раза вызывали на поле полицию; тревога всякий раз оказывалась ложной, но фараон не обижались, потому что старикам удалось трижды выявить мелких перевозчиков, а два раза им попались очень большие партии. Последний раз обнаружили пятнадцать килограммов чистейшего болливийского кокаина. За такими находками следуют повышения по службе, так что можно было простить ложные вызовы.

Итак, очень поздним вечером 30 июля садится "сесна скаймастер", номер и описание которого соответствуют тем, что были разосланы по всем аэропортам Америки, включая и Даффри; "сесна", пилот которой назвал себя Дуайтом Ренфилдом, вылетевший из аэропорта Бейшор, штат Делавэр, где слыхом не слыхивали ни о "Ренфильде", ни о "скаймастере" с бортовым номером N 101BL; самолет почти несомненного убийцы.

- Если бы он сел здесь, ему пришлось бы туго, - сказал Дизу контролер из Бейшора по телефону, однако Диз все равно удивился. Да. Тут было чему удивиться.