Грань креста

Это был не сон!! За окном до горизонта расстилалась однообразная болотистая равнина, кое-где перемежаемая кучками кривых деревцов или зеркальцами открытой воды. На краю вставали в небо два столба белого дыма — там что-то горело. У меня тяжко заныл затылок, защемило сердце. Господи, за что? Тут же припомнился анекдот про еврея, получившего на такой же вопрос конкретный ответ: «Ну не нрависся ты мне, не нрависся!» Усмехнулся невесело. Да уж, если Бог есть, то он на меня явно прогневался.

На станции было тихо, очевидно, большая часть дежурной смены отправилась по вызовам. Знать, и здесь все население, едва проснувшись, хватается за телефон и начинает накручивать «ОЗ» или что тут вместо этого.

Высмолив утреннюю цигарку, я приволок из машины свои нехитрые харчи, позаимствовал чью-то кружку, без зазрения совести насыпал чужой заварки квантум сатис и сел жевать. Почему-то сегодня приключившееся со мной воспринималось легче. Оптимистичнее, я бы сказал. Ну не может это быть навсегда, в конце концов! Рано или поздно смена заканчивается, люди идут домой. Уйду и я, должно быть. Только вот где я и где дом? А, что ломать голову! Оглядимся, разберемся. Трудно удержать человека там, где ему не хочется находиться. Из тюрьмы и то сбегают.

Едва я приподнялся со стула, чтобы помыть опустевшую кружку, как дверной проем заслонила огромная фигура старшего врача, по-прежнему с сигаретой в руке.

— Заправился, Шурик? Добре. Доктор поел, и больному веселей, хе-хе. А теперь дуй наверх. Начальство пришло и тебя хочет.

Смысл вчерашних шуточек, вызванных появлением чудовищной Зинки в столовой, стал мне ясен, как только я поднялся на административный этаж. Табличка на двери, соседствующей с закрытым еще кабинетом главврача, гласила: «Заместитель главного врача станции Скорой и Неотложной медицинской помощи по лечебной части, д-р А. Кон».

Дверь была приоткрыта, оттуда слышалось шелестение бумаг и скрип стула. Я осторожно постучал и просочился внутрь. Большой Дракон оказался грузным элегантным мужчиной с красиво причесанной серебристой шевелюрой. Он сунул мне через стол вялую ухоженную ладошку и принялся вещать:

— Мы рады приветствовать в своих рядах нового перспективного сотрудника. Коллектив нашей станции на протяжении длительного времени успешно решает…

Жужжание его хорошо поставленного голоса плавно втекало в мое правое ухо и, не оставляя ничего в голове, медленной струйкой сочилось из левого. От скуки принялся рассматривать кабинет. Внимание мое привлекла неизвестного назначения приставка к персональному компьютеру.

Над плоской тарелочкой, наподобие развернутой в зенит спутниковой антеннки, парил шар, напоминающий глобус, сшитый из лоскутного одеяла. Реки, озера, города и дороги окрашены в разные цвета, хаотично расположенные крупными пятнами по всей поверхности, подобно странам на политической карте.

Я сделал было шаг в сторону глобуса, чтобы рассмотреть его повнимательнее, но в этот момент раздался мелодичный звон и земля начала уходить у меня из-под ног. Вцепившись в спинку стула, я переждал неожиданный приступ дурноты и, придя в себя, услышал:

— Подробности вы можете узнать у старшего фельдшера станции. А сейчас попрошу на пятиминутку.

Выходя из кабинета, я еще раз бросил взгляд на глобус, заметив, что расположение цветных пятен на нем изменилось. Интересно, что бы это значило?

Пятиминутка в конференц-зале шла полным ходом. На помосте за начальственным столом представительная дама не первой молодости вперила гневный взгляд в стоящего посреди зала уже знакомого мне зеленокожего доктора, с которым мы общались накануне в курилке. Вид у медика был понурый.

— Таким образом, доктор Айно доставил пациента в больницу, не проведя адекватного обезболивания, что могло привести к тяжелым последствиям. Напоминаю, что при переломе любой конечности…

Знакомая картинка. Послушаем, что скажет Айно. Как пить дать, что больница была всего через дорогу от места происшествия, и привезти туда пациента казалось много быстрее, чем зашинировать и обезболить. Нет, что-то другое:

— Но у них же совершенно иная физиология! Мы не знаем, что им можно применять, а что нет и каково будет действие на них человеческих лекарств. Я такого могу натворить с этим обезболиванием…

— Не вижу, какое отношение имеет физиология к работе «Скорой помощи». У нас существует определенный порядок экстренных мероприятий.

Существо вопроса мне было непонятно, но определенно видно, что дело стремительно катится к вынесению выговора. Да, так и есть:

— И безусловно, администрация сделает соответствующие выводы. Спасибо, все свободны.

Народ дружно потянулся к выходу, переговариваясь:

— Навязались на нашу голову! С людьми забот мало, так тут еще и эти…

— Вы как хотите, а я буду лечить обычным порядком, а там хоть трава не расти…

— Ага, полечишь, а он у тебя помрет в машине!

Я пошел следом, приглядываясь к сотрудникам этого странного заведения. Большинство из них являлись простыми людьми, помятыми и уставшими после отработанных суток. Но попадались и необычные. Трое или четверо таких же оливковых ребят, как Айно, темнокожий гигант с желтыми круглыми глазами, лишенными век, и несколько пушистых, поросших золотистым мехом лемуро-образных симпатяг. На плече у кого-то важно восседала мышевидная Люси. К своему несказанному облегчению, ни волков, ни каких-нибудь вовсе невероятных монстров я не заметил.

Спускаясь, я обратил внимание на странную деталь: совершенно не видно закончивших дежурство коллег. Никто не торопится в раздевалку, нет людей без халатов, в уличной одежде, не толпится народ у заправки, сдавая ящики. Когда же успела уйти домой отработавшая смена?

Старшим фельдшером станции оказалась маленькая седая женщина со сморщенным, как печеное яблоко, добрым лицом старой китаянки. Компьютер в ее кабинете бездействовал на окне, покрытом толстым слоем пушистой пыли. На развернутом задом мониторе приютилась плошка, заполненная растениями, похожими на миниатюрных ежиков. Дисковод украшал кувшин с водой для поливки оных. Впрочем, приставка-глобус функционировала исправно, радужно переливаясь изобилием красок.

Бабушка-китаянка оторвалась от заполнения длиннющей бумажной простыни.

— Садитесь, Александр. Вот, в график вас вставляю. Вы ведь на полторы ставки работали?

— Ну а как по-другому? На ставку кушать нечего, на две — некогда.

— Это хорошо. Давайте я вам объясню кое-что. Специфика нашего района такова, что его география не является постоянной. Некоторые участки стабильны, но большинство регулярно перемещается, и перемещение это абсолютно непредсказуемо…

Голова категорически отказывалась что-либо понимать. То есть как это география непостоянная? Как участки земли могут перемещаться? Куда? Зачем?

Не то я задал эти вопросы вслух, не то они были написаны на моей глупой физиономии уж очень крупным шрифтом.

— Мы не знаем, почему и как это происходит, но дважды в день, в девять ноль-ноль и в двадцать один ноль-ноль, география изменяется. Грубо говоря, сейчас здесь лес, через полсуток — город, затем — озеро, а потом — еще что-нибудь. На самом деле перетасовываются очень значительные куски суши, и всегда в одних и тех же границах. Нам известны эти участки и их очертания, только неизвестно, где они следующий раз окажутся. Со спутников слежения информация передается сюда, — жест в сторону глобуса, — так что мы всегда имеем полную картину происходящего, в том числе и при внеплановых перемещениях.

— Внеплановых?

— Да, при тех, что происходят не в девять утра или вечера. К счастью, они бывают редко и доставляют неприятности в основном тем, кто в пути. А вот нарваться на серию перемещений — удовольствие ниже среднего. Благо это совсем уж уникальные случаи, которые по пальцам можно счесть. Но мы отвлеклись.

Так вот, существует шесть стабильных участков. Их положение друг относительно друга никогда не меняется. В основном все административные и медицинские учреждения располагаются именно там, но есть исключения. Жители Озерного края построили свою больницу на движущемся месте и нипочем не желают переносить ее. И, что касается непосредственно вас, на нестабильном участке расположена психиатрическая клиника. Поэтому доставка больных туда сопряжена с известными трудностями. Для решения этого вопроса наша администрация постановила организовать бригаду психиатрической перевозки. Ты и приглашен на эту работу.

— Ох, ничего себе приглашеньице!

Старушка лукаво улыбнулась:

— Здесь свои методы найма. Или ты полагаешь, что я всю жизнь мечтала быть действующим лицом в ненаучно-фантастическом триллере? Столько прожив на свете, думала, заслужила покой на старости лет, так на ж тебе… Вопросы есть?

— Есть. Как домой попасть?

— А много ты свой дом видел-то? Сутки работаешь, сутки отсыпаешься, не успел пообедать — опять на службу собирайся. Нет?

— Да. И все-таки?

— Поговаривают, что некоторым якобы удавалось. Но достоверных случаев мне лично неизвестно. Должно быть, такое все же невозможно.

— А вы сами давно здесь?

Китаянка вздохнула:

— Давно, милый, ох как давно! По делу вопросы задавай, у меня нет времени с тобой тетешкаться.

— Скажите, а во сколько начинается дежурство?

— Твое уже началось.

— А заканчивается?

— Так ты еще не понял? Оно никогда не заканчивается. «Скорая помощь» должна работать кругловечно. Смиряйся. Это действительно навсегда.

Сжав зубы, я переждал, пока растает ледяное шило, пропоровшее сердце насквозь, и задал еще вопрос:

— А велик ли наш район?

Старушка постучала авторучкой по основанию компьютерного глобуса:

— А вот, милый. Это все и есть наш район, а других здесь и вовсе нету. А теперь иди, родной, иди. У меня писанины немерено.

Как на плаху, побрел я к выходу, насилу переставляя ноги и бормоча:

— Господи, куда же я попал?

Услышав мои стенания, хозяйка кабинета окликнула меня:

— Постой, дорогой. Знаешь, мы все здесь гадаем о том же. Хочешь знать мое мнение, не старшего фельдшера, а просто бабушки Иль, немало пожившей и повидавшей на своем веку?

Я кивнул.

— Мы все на том свете, сынок. Не знаю, рай это или ад, но уверена, что предписано нам Великим Главным Врачом всего сущего до скончания века слышать: «Бригада, запишите вызов…»

Глава третья

— Ну, полечил я ее, значит, как Гиппократ Авиценыч завещал, ото всей души. Раз, думаю, говорит «отблагодарю», сколько-нибудь даст. Всякое даяние благо, особенно за неделю до получки. А она, чтоб ей икалось каждую ночь, и заявляет: «Ну, пособил ты мне, золотой мой, сказочно. Стану теперь шибче молодой прыгать. А за это я тебе гороскоп составлю. Будешь, мол, всю свою судьбу знать». «Хрена ли мне, бабка, с твоего гороскопа, — грю. — Ну нет у тебя денег, так ты хоть яиц дай или там с огорода чего. Тебя ж за язык никто не тащил, сама отблагодарить сулила. А каким там раком звезды повернуты, мне и знать-то ни к чему». «Ах ты, — грит, — хам неблагодарный! Я к нему со всем сердцем, а ему, значится, и знать ни к чему! Вот ужо погоди, так звезда поворотится, что не раз меня вспомнишь!»

Плюнул я, братцы, свернул ящик, да и отбыл восвояси. А утром уже Большому Дракону представлялся. Права, выходит, карга старая была. Что ни день, то ее, сволочь, поминаю!

Рассказчик ткнул окурок в заплеванную банку и пошел вон из курилки. Развалившийся на стуле у окна Павел Юрьевич отхлебнул дымящегося чаю из фантастических размеров кружки, выпустил сиреневое облачко и поманил меня к себе.

— Заключаю по твоему обалделому виду, что историю с географией ты уже выслушал, хе-хе. Теперь дозаправь ящик — и вперед. Для начала поездишь немного на врачебной бригаде, приглядишься к местным хитростям. Как освоишься, перейдешь на перевозку. Двигай!

Окошечко заправки было прорезано в толстенном броневом листе и забрано прутьями в палец толщиной. Над окошечком красовалась надпись: «Не забудьте проверить соответствие боеприпасов калибру оружия». И действительно, по одну руку от заправщицы (официально именуемой ответственной за комплектацию медицинских укладок) стоял короб с флаконами различных растворов для капельного введения, а по другую — несколько открытых цинок с патронами. Уложив в ящик недостающие медикаменты и расписавшись вместо врача, которого еще не видел, за коробочку с наркотиками, я услышал:

— Тебе патронов к чему и сколько? — Заправщица бодренько пододвинула к себе гроссбух, на обложке которого значилось: «Журнал учета выдачи боеприпасов».

— Да мне и стрелять-то не из чего… — растерялся я.

— Ты что, новенький? Вместо кого на психбригаду?

Я объяснил ситуацию.

— Понятно. Валяй к сестре-хозяйке, получи себе что-нибудь, заодно спецодежду, одеяло там, ну и другое-прочее.

На лице сестры-хозяйки, лемурообразного пушистого существа, читалось явное отвращение к моей персоне и нежелание снабдить меня хотя бы драным лоскутом. Вслух, однако же, своих мыслей не высказывала, напротив, любезна была до приторной слащавости.

Завернув в жиденькое байковое одеяльце, застиранное до невозможности, полученные здесь же теплую куртку и зеленый хирургический костюм, великоватый в плечах и коротковатый в длину, я перебрался к стеллажу, заваленному всевозможным виданным и невиданным огнестрельным оружием. Не сильно разбираясь во всяких стреляющих штуковинах, я вытянул из кучи привычный по давней армейской службе надежный автомат, к которому прилагался слегка заржавевший штык-нож и несколько пустых магазинов.

Сестра-хозяйка, слегка оттаяв от моей неприхотливости в выборе казенного добра, сама предложила дополнить арсенал легкой пневматической винтовкой, помимо пулек заряжающейся стрелками-шприцами, дюжина которых лежала тут же, упакованная в прозрачный мешочек.

— Ты ведь с психами будешь ездить? С психами. Возьми, пригодится. Ваши любят такие брать. Заливай в шприц что хочешь и лечи своих дураков издалека.

Я не стал пренебрегать добрым советом, но неприятно кольнуло, что больше таких винтовок на стеллаже не было заметно. Где же остальные? Успокоил себя тем, что множественное число хозяйка употребила случайно, но уточнить поостерегся. Поблагодарив мохнатый гибрид кастелянши и оружейника, вернулся к заправочному окошку, где мне щедро отсыпали масленых желтых патронов, не забыв взять с меня подпись.

— В ординаторской журнал учета расходования боеприпасов, — предупредила заправщица, — списывать, как наркотики, — где, кому и по какой причине. Не забудь указать количество и точное время.

В изрядном обалдении я уселся заполнять тяжелыми смертоносными цилиндриками автоматный магазин, размышляя над парадоксальностью ситуации. Я, медик, которому (во всяком случае, так предполагается) по должности положено бороться за человеческую жизнь, сижу и заряжаю автомат, выданный мне медицинским учреждением! Если это не нонсенс, то я — королевский пингвин!

Вездесущий Павел Юрьевич углядел меня за этим занятием.

— Вооружаемся, коллега?

— Вооружился уже. Только вот не пойму зачем.

— Что тут непонятного? Спрашиваешь: давно болеешь? Давно. Отстреливаешь, а родственникам говори: гильзы, мол, на блюдце соберите, завтра участковому покажете, хе-хе.

У меня отвисла челюсть.

— Ну не пугайтесь, коллега. Шучу я, ей-богу, шучу. Нельзя же все так всерьез воспринимать, в самом-то деле.

— Да кто ж разберет, что у вас тут всерьез, а что нет! — в сердцах брякнул я.

— Всерьез один совет. Вы мне все здесь нужны работоспособными и, по возможности, живыми. Если для того, чтобы вернуться на базу, тебе будет нужно стрелять — стреляй и не комплексуй. Отписаться помогу. А вообще-то, в зону боевых действий без нужды не лезь. Пусть без нас воюют.

Так. Час от часу не легче. У них тут еще и война. Что я еще узнаю?

— Работаешь пока с доктором Рат. Врач серьезный, с большим опытом. Познакомишься поближе с нашей спецификой. А доктора береги. Она у нас дама ценная, нам без нее — никуда. Последний психиатр остался!

— Где ж другие?

— На вызове, Шура, на вызове. — И старший доктор удалился, оставляя за собой шлейф табачного дыма.

Диспетчеры занимались раскладыванием странного пасьянса. На подоконнике лежало шесть кучек квадратов из разноцветного пластика. На каждом изображался фрагмент географической карты. Заглядывая в некий список, дамы прилепляли их к магнитной доске сообразно с неведомой мне логикой. Работа спорилась и вскоре завершилась созданием подобия креста, изукрашенного в беспорядке белым, синим, зеленым, желтым, ярко- и темно-красным цветами. Я догадался, что пестрая конструкция представляет собой плоскостную развертку виденного у начальства глобуса. Новый порядок расположения квадратов соответствовал загадочным перемещениям.

Волчица Лиза еще раз оглядела свое творение и объявила мне:

— Пока у тебя нет своего водителя, возьми Нилыча с психбригады. Иди сразу выкорчуй его из машины, она прямо у входа в гараж. Белый «форд», номер 67–70.

Дверца пыльного «форда» со стороны водителя, скрипнув, отворилась. Нилыч, крестьянского вида мужик с темной, дубленной ветром и солнцем кожей, восседал в кабине, уперев в баранку сцепленные натруженные руки. Пальцы его, перепачканные чем-то специфически автомобильным, были корявы и узловаты.

Я вежливо поздоровался, представился, объяснил существо дела, не забыв упомянуть о том, что я здесь новичок. Нилыч согласно кивнул и молвил:

— Что ж, можно. Рат у нас хозяйкой?

— Рат.

— Можно.

Но ни единого движения, чтобы вылезти из кабины, не сделал. Я хотел было поторопить его, но тут взгляд мой упал ниже обтянутого синей замасленной майкой торса Нилыча, и мои челюсти лязгнули, прикусив язык. До меня дошла суть выражения «выкорчуй».