Помоги проекту - поделись книгой:
— Гм, — хмыкнула Туу-тикки. — Кто его знает, принесет ли радость звериному народцу хвостик после смерти?
— Миленькая Туу-тикки, — взмолился Муми-тролль, — не говори все время о том, что он умер. Это так ужасно.
— Раз умер, так уж умер, — примирительно сказала Туу-тикки. — Этот бельчонок мало-помалу превратится в прах. А потом, чуточку позднее, из него вырастут деревья, и на них будут прыгать новые бельчата. Разве это так уж печально?
— Может, и нет, — ответил Муми-тролль и высморкался. — Но все равно завтра его надо похоронить, и обязательно с хвостиком и со всем-всем, что у него есть. И похороны должны быть красивые и торжественные.
На следующий день в купальне было очень холодно. Огонь еще горел в печурке, но мышки-невидимки заметно устали. В кофейнике, который Муми-тролль принес из дому, застыла под крышкой тонкая корочка льда.
Вообще-то Муми-тролль отказался пить кофе из уважения к памяти мертвого бельчонка.
— Ты должна дать мне купальный халатик, — торжественно сказал он Туу-тикки. — Мама говорила, что на похоронах всегда бывает холодно.
— Отвернись и сосчитай до десяти, — предложила Туу-тикки.
Муми-тролль отвернулся к окну и стал считать. Когда он досчитал до восьми, Туу-тикки заперла дверцу шкафа и протянула ему голубой купальный халатик.
— Подумать только, ты вспомнила, что мой халатик голубой, — радостно удивился Муми-тролль.
Он тотчас сунул лапу в карман, но не нашел солнечных очков. Зато там было немного песка и круглый белый камешек.
Он зажал камешек лапой. В его округлости таилась надежность лета. Муми-троллю почти казалось, что камешек по-прежнему теплый от солнца.
— У тебя такой вид, будто ты пришел незваным в гости, — заметила малышка Мю.
Муми-тролль даже не посмотрел на нее.
— Пойдете вы на похороны или нет? — с достоинством спросил он.
— Ясное дело, пойдем, — ответила Туу-тикки. — По-своему это был хороший бельчонок.
— В особенности хорош был у него хвостик, — сказала малышка Мю.
Они завернули бельчонка в старую купальную шапочку и вышли на жгучий мороз.
Снег скрипел у них под ногами, а дыхание белым паром вырывалось изо рта. А нос так оледенел, что нельзя было даже его сморщить.
— Твердый здесь наст, — восхитилась малышка Мю и запрыгала по мерзлому берегу.
— Ты не можешь идти чуточку медленнее? — попросил Муми-тролль. — Это ведь все-таки похороны.
Он был вынужден делать маленькие-маленькие вдохи, чтобы не заглотнуть слишком много ледяного воздуха.
— А я и не знала, что у тебя есть брови! — с любопытством воскликнула малышка Мю. — Сейчас они совсем поседели! И ты еще больше сбит с толку, чем всегда.
— Это из-за мороза, — строго сказала Туу-тикки. — А теперь помолчи, потому что ни ты, ни я ничего не знаем о похоронах.
Муми-тролль был благодарен ей за эти слова. Он принес бельчонка прямо к дому и положил его перед Снежной лошадью.
Затем влез по веревочной лестнице на крышу и спустился вниз в теплую гостиную, где спали его родные.
Муми-тролль перерыл все ящики комода. Он перевернул все вверх дном, но не нашел того, что искал.
Тогда он подошел к маминой кровати и шепнул ей на ухо один вопрос. Вздохнув, мама перевернулась на другой бок. Муми-тролль снова шепнул.
Тогда мама, не просыпаясь, ответила ему: ведь она и во сне не забывала ничего из того, что касается традиций.
— Траурные ленты в моем шкафу… на самой верхней полке… направо…
И мама снова погрузилась в зимнюю спячку.
А Муми-тролль вытащил из чулана стремянку и влез на нее, чтобы добраться до верхней полки шкафа.
Там он нашел коробку со всякими ненужными вещами, которые иногда могут оказаться совершенно необходимы: черные траурные ленты и золотые праздничные, и ключи от дома, и пробку от шампанского, и клей для фарфора, и среди прочего — превосходные медные шары для кроватей.
Когда Муми-тролль снова вышел из дому, к хвосту у него была привязана траурная лента. Он прикрепил и маленький черный бантик к шапочке Туу-тикки.
А малышка Мю наотрез отказалась от всяких траурных лент и бантиков.
— Если я горюю, мне вовсе незачем это показывать и надевать разные там бантики, — сказала она.
— Да, если ты горюешь, — подчеркнул Муми-тролль. — Но ведь ты не горюешь!
— Нет, — призналась малышка Мю. — Я не могу горевать. Я умею только злиться или радоваться. А разве бельчонку поможет, если я стану горевать? Зато если я разозлюсь на Ледяную деву, может, я и укушу ее когда-нибудь за ногу. И тогда, может, она поостережется щекотать других маленьких бельчат за ушки только потому, что они такие миленькие и пушистые.
— Может, ты и права, — заметила Туу-тикки. — Но как бы там ни было, Муми-тролль тоже прав по-своему. А что делать дальше?
— Теперь я вырою ямку в земле, — сказал Муми-тролль. — Здесь уютное местечко и летом растут маргаритки.
— Что ты, дружочек! — печально сказала Туу-тикки. — Земля мерзлая и твердая, как камень. В нее не зароешь даже кузнечика.
Беспомощно взглянув на нее, Муми-тролль ничего не ответил. Никто ничего больше не сказал. И вот тут-то как раз Снежная лошадь склонила голову и осторожно обнюхала бельчонка. Она вопросительно взглянула на Муми-тролля своими зеркальными глазами и тихонько помахала хвостом-метелкой.
И тут мышки-невидимки заиграли печальную мелодию на своих флейтах. Муми-тролль, кивнув головой, поблагодарил мышек.
Тогда лошадь подняла бельчонка и положила его себе на спину — вместе с хвостиком, купальной шапочкой и всем прочим; похоронная процессия направилась к морскому берегу.
Почувствовав под копытами твердый ледяной наст, Снежная лошадь вскинула голову, а глаза у нее засветились. И вдруг, радостно подпрыгнув, она поскакала галопом вперед.
Мышки-невидимки перешли на веселую и быструю мелодию. Лошадь мчалась все дальше и дальше с бельчонком на спине и наконец превратилась в крохотную точку на горизонте.
— Я все думаю, хорошо ли у нас получилось, — беспокойно заметил Муми-тролль.
— Лучше и быть не могло, — утешила его Туу-тикки.
— Нет, могло бы, — возразила малышка Мю. — Если бы мне достался красивый беличий хвостик на муфту, было бы куда лучше.
Глава четвертая
Таинственные существа
Через несколько дней после похорон бельчонка Муми-тролль обнаружил, что кто-то стащил торф из дровяного сарая.
От двери тянулись по снегу широкие следы, словно кто-то волочил за собой мешки.
«Это не Мю, — подумал Муми-тролль. — Она слишком маленькая, а Туу-тикки берет лишь то, что ей нужно. Должно быть, это Морра».
Он отправился по следу — шерстка у него на затылке стояла дыбом. Ведь кроме него больше некому караулить топливо, так что это было делом чести.
След обрывался на горе, за пещерой.
Там и лежали мешки с торфом. Они были сложены в кучу и приготовлены для костра, а сверху лежала садовая скамейка семьи Муми-троллей, скамейка, потерявшая в августе одну из своих передних ножек.
— Эта скамейка будет красиво гореть, — сказала Туу-тикки, высовываясь из-за костра. — Она старая и сухая, как нюхательный табак.
— Что старая, это точно, — согласился Муми-тролль. — Скамейка довольно долго переходила из поколения в поколение в нашей семье. Ее можно было бы еще починить.
— Лучше смастерить новую, — сказала Туу-тикки. — Хочешь послушать песню о Туу-тикки, которая сложила большой зимний костер?
— Пожалуйста, — добродушно согласился Муми-тролль.
Тогда Туу-тикки начала медленно топтаться в снегу и петь:
— Хватит с меня черной ночи! — воскликнул Муми-тролль. — Нет, не хочу слушать припев. Я замерзаю. Мне грустно и одиноко. Хочу, чтобы солнце вернулось!
— Но как раз поэтому мы и зажжем нынче вечером большой зимний костер, — сказала Туу-тикки. — Получишь свое солнце завтра.
— Мое солнце! — дрожа повторил Муми-тролль.
Туу-тикки кивнула и почесала мордочку.
Муми-тролль долго молчал. А потом спросил:
— Как ты думаешь, заметит солнце, что садовая скамейка тоже горит в костре, или нет?
— Послушай-ка, — серьезно сказала Туу-тикки, — такой костер на тысячу лет старше твоей садовой скамейки. Ты должен гордиться, что и она сгорит в этом костре.
Спорить с нею Муми-тролль не стал.
«Придется объяснить это маме с папой, — подумал он. — А может, когда начнутся весенние бури, море выбросит другие дрова и другие садовые скамейки».
Костер становился все больше и больше. На вершину горы кто-то тащил сухие деревья, трухлявые стволы, старые бочки и доски, найденные кем-то, не желавшим показываться на берегу. Но Муми-тролль чувствовал, что на горе полно народу, но ему так никого и не удалось увидеть.
Малышка Мю притащила свою картонную коробку.
— Картонка больше не нужна, — сказала она. — Кататься на серебряном подносе гораздо лучше. А сестре моей, кажется, понравилось спать на ковре в гостиной. Когда мы зажжем костер?
— Когда взойдет луна, — ответила Туу-тикки.
Весь вечер Муми-тролль был в ужасном напряжении. Он бродил из комнаты в комнату и зажигал свечей больше, чем всегда. Иногда он молча стоял, прислушиваясь к дыханию спящих и слабому потрескиванию стен, когда мороз крепчал.
Муми-тролль был уверен, что теперь все таинственные, все загадочные существа, все, кто боится света, и все ненастоящие, о которых говорила Туу-тикки, вылезут из своих норок. Они подкрадутся еле слышно к большому костру, зажженному маленькими зверюшками, чтобы умилостивить тьму и холод. И наконец-то он их увидит!
Муми-тролль зажег керосиновую лампу, поднялся на чердак и открыл слуховое окошко. Луна еще не показывалась, но долина была залита слабым светом северного сияния. Внизу у моста двигалась целая вереница факелов, окруженная пляшущими тенями. Они направлялись к морю и к подножию горы.
Муми-тролль с зажженной лампой в лапах осторожно спустился вниз. Сад и лес были полны блуждающих лучей света и неясного шепота, а все следы вели к горе.
Когда он вышел на морской берег, луна стояла над ледяным покровом моря белая как мел и ужасно далекая. Что-то шевельнулось рядом с Муми-троллем, и, нагнувшись, он увидел сердитые светящиеся глаза малышки Мю.
— Сейчас начнется пожар, — засмеялась она. — Мы спалим весь лунный свет.
И в тот же миг над вершиной горы взметнулось ввысь желтое пламя. Туу-тикки зажгла костер.
Он занялся мгновенно. Взвыв, как зверь, костер вспыхнул снизу доверху багровыми языками пламени: отблески его трепетали на зеркальной поверхности почерневшего льда. Коротенькая сиротливая мелодия пронеслась у самого уха Муми-тролля — то мышки-невидимки, опоздав, спешили попасть на эту зимнюю церемонию.
Их маленькие и большие тени торжественно скользили по вершине горы. И вот начали бить барабаны.
— Твоя садовая скамейка тоже пошла в ход, — сказала малышка Мю.
— Ну ее, эту скамейку! — проговорил Муми-тролль.
Спотыкаясь, он карабкался вверх на оледенелую гору, сверкавшую в отсветах огня. Снег таял от жара костра, и теплые струйки воды стекали Муми-троллю на лапы.
«Солнце вернется, — возбужденно подумал он. — Конец темноте и одиночеству. Можно будет посидеть на веранде на солнцепеке и погреть спину…»
Он уже взобрался на вершину горы. Вокруг костра было жарко. Мышки-невидимки затянули новую, какую-то неистовую мелодию.
Но пляшущие тени исчезли, а барабаны били уже по другую сторону костра.
— Почему они ушли? — спросил Муми-тролль.
Поделиться книгой: