Помоги проекту - поделись книгой:
Ладно.
III
КУЯН
Койонок-бог (борода — пихта верхушкой вниз) сидел в тени березы с золотыми листьями. Иримчик жует и губами толстыми (доволен!) шлепает:
— Н-на!.. Н-на!..
А там, подле подошвы горы, далеко, заяц-Куян, обжора, траву щиплет.
Смотрит на Койонока, пыхтит:
— Хорошо богу живется. Волков на его нет, коршуны трусят. Благодать!
Пощипет траву, ноздрей поведет, недоволен.
Говорит:
— Хоть бы мне листьев золотых с березы поесть.
Ладно.
Куян долго думал (от дум даже шерсть полезла), решил:
— К богу-Койоноку пойду.
Пришел.
— Здравствуй, бог, — говорит, — как живешь?
Койонок отвечает:
— А ничего живу. Хорошо. Даже когда надоедает так жить.
— Как не надоест, — говорит Куян, — ишь борода-то какая большая. Как следует чесать — год чесать надо.
— Верно, — отвечает Койонок, — долго надо чесать.
Молчат и друг на друга смотрят.
Ладно.
Куян говорит:
— Хочешь, сказку расскажу?
Бог-Койонок думает: какие у зайца сказки.
Но (добрый был) отвечает:
— Рассказывай.
Куян сел около кошмы, расшитой шелком, у ног бога. Сам на листья смотрит, облизывается, а сам говорит…
А так как все время облизывался — хорошо у Куяна выходило. И степь, будто не степь, а кумыс столетний. Колки — не колки, будто аракчины, каменьями разукрашенные, по степи разложены.
Ладно.
Койонок крякнул одобрительно:
— Эк!.. вот заяц!
Спокойно ему стало. Уснул. С кошмы свалился.
Заяц сейчас к березе, давай листья жрать. До того нажрался, брюхо как шишка кедровая крепкое стало.
Нажрался, уснул.
Ладно.
Богу-Койоноку снятся сны дурные. Неприятные для бога сны, — то лошадь уросит, то вместо айрана грязь пьет.
Еле проснулся.
Чует — затылок ему солнце печет.
— С чего бы это, — думает, — тень всегда хорошая была.
Смотрит — на березе половины листьев нет.
А Куян рядом спит.
Одна лапа на брюхе, во рту торчит половина листочка.
Койонок озлился, фыркнул:
— Что ты наделал? А?
Заяц вскочил и от сытости говорит не может.
— Тьфу! — сказал Койонок. — Какая рожа паршивая. Ступай.
И в наказанье сказал:
— Будет тебе, обжора, лучшей пищей кора — осиновая, горькая.
Поднялся, начал листья новые делать.
Ладно.
Вот когда осенью лист на березе зажелтеет, заяц боится подойти к коре. Трясется, душа у него прыгает.
Я говорю:
А идет. Трясется, а идет.
Жрать надо.
IV
АЮ
Говорит Уртымбай:
— Хочу медведя-Аю убить. Белолобые много жгучей воды за шкуру дадут.
Хороший охотник был — любил хвастать.
Пошел.
Ладно.
Аю вылез из берлоги на Уртымбая идет.
Пустил стрелу Уртымбай.
Мимо.
Пустил другую, в плечо угодила.
Не успел ножа выхватить, медведь навалился. Обнял. Давит.
Думает Уртымбай:
— Пропал. Не попью кумыса больше.
А медведь-Аю — клыки в пене, трясется весь, кровь из раны по шерсти брусникой катится.
Озлобился.
Только хотел давнуть Уртымбая, да невзначай в глаза ему взглянул.
Увидал Аю-медведь в глазах Уртымбая — маленькая морда, желтые клыки и пена на них.
И Уртымбай увидал свое лицо — серое как солончак и бороденка как горсточка сухой травы.
Как заноза в глаза Аю вошла.
Заревел!
Опустил Уртымбая.
И ушел Аю в тайгу.
Уртымбай, чимбары поддерживая, в аул прибежал.
Хвастается:
— Вот я какой, чуть медведя своими руками не задавил…
V
КАК ЛЮБИЛ КАРА-СУ
Поток горный Кара-Су любил кувшинку-Йгу, что в заводях расла. Большая, желтая, как глаза зеленого бога-Кургамыша.
Ладно.
Целует, ласково подергивает плечами мягкими Кара-Су. Йгу как амулет подпрыгивает, смеется:
— Тль… тль…
Кара-Су говорит:
— Почему ты меня одного не любишь? Всем смеешься. Небу, берегу. Всем. Я так не хочу.
Смеется Йгу, говорит:
— Не могу… тль… тль…
А ветер-Чойном завидовал Кара-Су. Все впитывает в себя — небо, берег, тополя. А он, ветер — запахи одни от трав.
Говорит он Кара-Су:
— Бери себе кувшинку на дно, я помогу.
Стал ветер-Чойном расшатывать Кара-Су.
Волны сначала улыбались. Сердито скривили рожи. А потом сжались и схватили кувшинку за горло.
Не поддается Йгу.
— Тль… тль… — бежит она по волнам, смеется.
Волны — черные.
А та желтые перышки отряхивает, смеется:
— Тль… тль…
Ветер призвал Осеннего Брата.
Осенний Брат пришел — прелью запахло. Понюхал носом (как гриб нос широкий). Сказал:
Поделиться книгой: