Книга

- Прочь! Убью!

Свеча погасла, но я все-таки видел незнакомое, искаженное лицо. тотчас утонувшее во мраке.

Через минуту он спокойно и грубо спросил:

- Это кто?

- Я За книгой.

- Не дам...

Я постоял под окном еще минуту, глядя в степь, на восток. Там. за тучами, всходило солнце; на желтом пятне зари маячил маленький черный всадник; по земле за ним серым облаком ползла отара овец.

Все это - знакомо, все это было. Как хорошо смотреть в книгу и видеть перед собою другую жизнь!..

Дня четыре Колтунов дразнил нас книгой: принесет ее на станцию и читает один, а когда мм попросим - издевается:

- Встаньте на колени - дам!

Юдин увещевал его:

- Дурак, вспомни, сколько мы давали тебе книг!

- Ну, так что

- Ты читал же с нами?

- Вставай на колени!

Он был противен и жалок, он сам, видимо, чувствовал это и. наперекор себе, все более упрямо дразнил нас. Читает и время от времени надает разные восклицания.

- Потеха! Вот как!

Эти словечки еще более распаляли наше любопытство, нашу жажду познакомиться с книгой. Мы так невзлюбили его, что даже на девочку перенесли чувство, вызванное ее отцом. И, когда она, любимая" подбегала к нам, мы холодно отстраняли ее, надеясь хоть этим досадить ее отцу.

Я до сего дня помню, с каким недоумением смотрели на меня и Юдина темные глазки девочки, как вздрагивал, в улыбке огорчения, ее алый рот, похожий на цветок

И Колтунов видел это. Но он только усмехался и дергал себя за усы нервным движением руки.

- Хочется почитать, мальчишки?-спрашивал он, пряча книгу в стол.- А я не дам ..

- Ударю я его,- грозил Юдин, задыхаясь и бледнея.- Вот что: книгу эту не брать у него, хоть и даст,- не брать! Ладно?

Я соглашался:

- Ладно.

- Даешь слово?

- Даю.

Смешно вспомнить об этом теперь, но в те дни я искренно страдал и боялся чего-то, потому что в груди порою вскипала такая ненависть к человеку, что от нее кружилась голова и перед глазами мелькали красные пятна.

Вся станция видела, что мы. трое друзей, поссорились, все слышали, как Колтунов издевался над: нами, все чего-то ждали от нас и что-то внушали нам, безмолвно, пытливыми взглядами, усмешками.

Кончилось это очень просто: утром Колтунов пришел на дежурство, бросил журнал Юдину и сказал;

- На, читай...

Телеграфист схватил книгу на лету и тотчас молча воткнул большой нос в оглавление.

Ночью я читал вслух Юдину незначительный рассказ о том, как хорошая женщина ушла от дурного мужа на работу для общества, для мира,- читал и думал:

"Над этим, что ли, плакал Колтунов?"

Вдруг он ввалился в дверь и заорал, цепляясь руками за косяки:

- Н-не сметь читать!

Ноги у него подгибались, он был безобразно пьян и дико таращил красные, мокрые глаза.

- Н-не сметь... Никто не понимает ничего... и те, кто пишут, и все...

Опустился на пол, протягивая нам руки и вскрикивая:

- Молчать!.. Не читать!..

А в двери, за его спиною, стояла маленькая девочка, Вера Петровна, в расстегнутом платьице, сползавшем с плеч, босая и встрепанная,- ее рыжие кудри поднимались вверх, как пламя,- стояла и тусклым голосом спрашивала:

- Зачем вы его обидели?