Питерские каникулы

Букша Ксения

Питерские каникулы

Ксения Букша

Питерские каникулы

Вейся дымка золотая, придорожная,

Ой ты радость молодая - невозможная!

Советская песня

1

Я доездился до такой степени, что пиво не лезло мне в глотку, а валеты спали с дамами. Голова кружилась от зелени, которая четыре дня проносилась мимо меня, и от жары. Я ехал в Петербург поступать в высшее учебное заведение. Мы вообще-то питерские, но мой папаня лоханулся в свое время, и родился я в городе Каменный угол. Над ним месяцами висит облако сернистого газа. Несмотря на это, мой организм ничем не болел - ни мочеиспусканием, ни даже срывом, - и, стало быть, осенью меня ожидало ужасное несчастье. У меня не было никакой отмазы. Поступить надо было во что бы то ни стало. Правда, того, во что может "стать", у папаши тоже не было.

Наконец, поезд вырвался на финишную прямую. Мы поняли это потому, что водитель кобылы, выпендриваясь, наддал по газам, и оставшийся отрезок мы промчались с дикой бешеной скоростью, грохоча и разлетаясь по железным мостам.

- Перед начальством старается, - заметили женщины.

Бабушка пришла меня встречать и всю дорогу шла, вцепившись в сумку, отчего нести было втрое тяжелее.

- Ну, и куда же ты будешь поступать? - ласково спросила она.

- Куда-нибудь, - говорю, - поступлю. Во много мест, куда повезет. Сейчас, сама знаешь, поступить трудно. Лишь бы не в армию.

- Да, да! - согласилась бабушка испуганно.

Ни фига-то она не понимала в этой жизни, иначе ее бы давно инфаркт хватил.

В Питере тоже было очень жарко, просто сдохнуть как жарко; над каналами поднимался пар, от этого пара пахло грязью и чем-то неприятно живым. В парках все было разрыто в жирную зелень и мясные бугры. По дорогам возюкались комбайны, скрежетали и царапали асфальт железными лапами. Мы с бабушкой спотыкались о вывороченные камни и мешки с цементом. В горле у меня пересохло, а пива прикупить было нельзя, и это меня бесило, приводя в состояние полного отупения, обалдения и равнодушия ко всему миру. Оно не прекратилось и в квартире у дяди, хотя там было приятно: темно и прохладно, окна за марлевыми занавесочками выходили на мрачный двор. Дядя и тетя собирались на юг, метались, складывали сумки и поверхностно спрашивали меня, какого хрена я приперся.

- А ты физику-то помнишь? - прищурилась на меня тетя.

Я ей, кажется, не нравился.

- Помню, - отвечал я сумрачно.

- Ну, вот и молодец, - сказал дядя издевательски, взял сумки и побежал на поезд; а мы с бабушкой остались вдвоем.

Вечер, по ощущениям, еще не начался, солнце стояло совсем высоко, и я решил сделать вылазку за пивом.

Я вышел. Все высокие дома, рыжие, бурые и грязно-желтые, были освещены. Жара и запах горелой резины разливались в воздухе. Веяло водой. Кругом валялись огромные бетонные кольца и железные цацки, запорошенные песком. По всему по этому прыгали одуревшие от жары люди и девушки.

- Эх, люблю Питер, - сказал я, купил пива и выпил.

Сразу жизнь стала поживее, и я пошел домой, по дороге обдумывая, как бы мне начать учить физику. Однако после пива какая физика. Сели мы с бабушкой телевизор смотреть. А там шла передача "Глаз народа". Обсуждалась такая тема: почему у нас вечно такая лажа.

Одна баба вышла и говорит:

- Надо, чтобы иномарки в Россию не ввозили, тогда будут покупать наши, и все будет хорошо.

Другой мужик с места кричит:

- Ни хрена! - кричит. - Все будет плохо, потому что наши быстро ломаются, и если на них еще и ездить, они совсем сломаются, и придется ходить пешком.

Третий, писатель непонятно какого пола, Валя Койко его зовут, выскочил и заблеял:

- Ой, ну ребята, разве это вообще важно. Важны отношения между полами.

Тут меня бабушка спрашивает:

- Егор, а ты у нас мужчина?

Мне стало жутко.

- Эй, - говорю, - бабушка, это нехорошо. Мы ведь с тобой близкие родственники.

- Тьфу ты, - плюнула бабушка. - Язык у тебя поганый.

А передача разгорелась, точнее, ее ведущая умело поджигала. Интересно так стало. Я уже сам сижу, оторваться не могу. Заинтриговал меня этот вопрос: почему же у нас всюду такая лажа? И меня переклинило. С утра встал и спрашиваю бабушку:

- А ты-то сама как думаешь на этот счет?

Бабушка так жеманно крошки с подола халата стряхнула, прическу подняла и говорит гордо:

- Потому что дерьмократы Советский Союз развалили.

- Нет, не поэтому, - возразил я. - При Советском Союзе тоже была лажа, и даже хуже.

- Ну, если ты такой умный, - вскричала бабушка, - то иди и в партию вступай!

- Да где же я ее найду-то!

- Да до фига тут партий! - кричит бабушка. - Вон любую выбирай, от красных до рыжих!

- Да ладно, - говорю я, - я в институт приехал вступать, а не в партию. Давай-ка мне справочник "Желтые страницы", я буду сидеть и по телефону звонить.

Сижу я в кресле, звоню по телефону, сам пиво пью. А пиво я приноровился в кефирный пакетик переливать. Бабушка заходит - о, внук кефирчик попивает и в институт собирается. Идиллия.

Ну, и постепенно начинаю прикалываться над всем происходящим. Мне весело.

- Але, - говорю, - а у вас в институт за взятки поступают или по блату?

А с той стороны, видать, студентка на телефоне сидит.

- И за взятки, - пищит смешливо, - и по блату! А если мозги есть, можешь и сдать!

- Есть мозги, - говорю, - даже много, но сдавать я их не собираюсь, самому пригодятся.

- А ты откуда?

- Я с Диксона, - вру я. - У нас солнце состоит из сыра, а из животных водятся только шарики от пинг-понга.

Хрюкотание.

- А... а как они размножаются? такие гладкие? Им неудобно?

- Ну ты блин пошлая! - говорю я. - Все мысли на одно! Размножаются... очень просто. Выроют глубокую узкую ямку, залезут вдвоем и трутся друг об друга. В урожайные годы у нас даже пельмени в тарелке друг на друга залезают. А уж мужики - звери.

И все в этом духе. Часы тикают, я названиваю, даты экзаменов всяких записываю. Листаю себе справочник, от пива уже в сон клонит. И тут натыкаюсь на страничку: "Политические партии".

Ну, на хрен мне не нужны политические партии, подумал я. Ну просто до такой степени не нужны. И никому они не нужны. Самая ненужная вещь на свете, подумал я. А с другой стороны: если куча народу этим занимается, то, наверное, они ловят от этого какой-то кайф? Тут я вспомнил, что говорила о политике испанская королева Изабелла. Она говорила так (тут я увидел ее): "Дочь моя, политика - это еще более захватывающее занятие, чем любовь".

Вообще-то я не очень образованный, даже местами серый. Но у меня есть несколько любимых персонажей в истории, от которых я просто фанатею. Вот, например, королева Изабелла - редкая, надо сказать, стерва.

А что, подумал я, - может, ты и права, Изя, может, сублимируем, а может, там с кем-нибудь как раз и познакомимся. Чисто для прикола вступлю-ка я в какую-нибудь партию! Питер! лови момент!

Но тут начались трудности.

Партий было - три с лишним страницы, но такой, как мне надо, я все что-то не находил. Все они были какие-то сомнительные. Как вы, например, представляете себе партию под названием "Партия за самоотречение вплоть до обрезания?" Или "Партия Старый Кот"? Оттянешься там? Вот и я так не думаю. Все партии, которые начинались с буквы "К", я вообще не рассматривал: "Красные перцы" там были, и "Крутые яйцы", - но все сплошь коммунисты.

Потом, после тягостных раздумий, я вычеркнул все партии, в которых значилось слово "Русь" или "Россия". Я, конечно, тоже не люблю, когда на рынке только и слышно что "гыр-гыр-гыр", но вот, например, зубной врач у нас армянин, и вполне достойный человек.

В общем, после всех этих исключений осталось две партии. Одна называлась "Дыборосс", а другая - "Выдембор". У обеих было молодежное отделение, и оттяжные названия, и свой депутат, и штаб-квартира. Я решил, что выбирать из них не буду, а вступлю и туда, и туда - в конце концов, какая мне разница.

2

Штаб-квартира дыбороссов находилась на седьмом этаже большого угловатого дома. Этот дом местами порос травой, которая от жары закручивалась и змеилась. Я долго шел вверх по квадратной мраморной лестнице, а два дыборосса стояли сверху, хихикая, и мимо меня пролетал их пепел.

- Вот, хочу к вам в партию вступить, - сказал я, представ перед ними.

Дыбороссы рассмеялись. Один был парень года на два старше меня, - но он-то не знал, что я младше, потому что я как шкаф трехстворчатый с антресолью. У этого парня везде жгло, а больше всего, видимо, под черепом. Вторая была девушка неземной красоты. У нее было лицо все высокое, она как бы носила на макушке блюдечко - и носик, и скулы кверху, и пушистый хвостик кверху, и губки тоже.

- Миша, - сказал дыборосс. - И Катя.

- Очень приятно, - сказал я. - Егор.

- А почему ты решил в партию вступить? - спросила Катя, стряхивая пепел, а сама поглядывает.

- Да так, - говорю, - вот восемнадцать стукнуло, решил записаться.

Это я, как Гайдар, годов себе прибавил.

- А то хожу, чмо беспартийное, - добавил я.

Миша и Катя переглянулись.

- Ладно, - говорит Миша, - а чего тогда к нам? Почему не к коммунистам? Или не к бритоголовым?

- Нет, - отвечаю, - шановны панове, то не можно, то не жечно. Коммунисты - они все какие-то левые. А голову побрить я всегда успею. Вот провалю экзамены в институт, и побреют меня. Так что я к вам.

- А вот чего ты все-таки у нас ищешь? Карьеру хочешь сделать?

Въедливая какая, чего ищу, чего ищу. Не люблю, когда девушки курят, между прочим.

- Я ищу, - говорю я, - где бы пожертвовать собой за святое, правое дело, между прочим. И хочу узнать, почему у нас всюду такая лажа. А карьеру пусть делает зафаканый истеблишмент.

- Вау! - закричал Миша. - Наш человек!

Катя хмыкнула, потушила сигаретку и пошла. Наверное, я ей не понравился.

Отвели меня в кабинет. Там сидит под портретом Старовойтовой дама средних лет и чай с блюдечка дует.

- Это наш старый член, - указал Миша. - Сан Саныч.

- Как Сан Саныч? - удивился я.

- Александра Александровна, - пояснила дама спокойно, - сложно для произнесения. Возьми эту бумажку, отрок, - это устав партии, - и подпишись внизу.

Я взял, и только хотел подписаться, как меня вдруг сомнение взяло.

- Ага, - говорю, - я подпишусь, а потом окажется, что я вам денег должен.

- Так ты прочитай.

- А если я не умею?! - обиделся я.

Сан Саныч плечами пожала, Катя фыркнула, а Миша от радости, что новый член такой приколист, на столе на голову встал. Я сразу понял, что он хип-хоп и брейк-данс могет.

- А если не умеешь, - выкрикнул он, вертясь на макушке, - то тогда рискни, приятель! подпиши, не читая, а потом посмотрим!

Я подписал. Миша встал обратно на ноги и стал скакать от радости.

- Сан Саныч! - крикнул он. - Наливай нам водки!

- Хрен вам водки с утра, - возразила Сан Саныч, - таким маленьким. Вот завтра у нас будет акция, комсомольский праздник. Вот и выпьете, а сейчас ни-ни.

На том мы и разошлись, то есть, я разошелся, а старые члены остались. Только я, однако, спустился до пятого этажа - скок, скок, легкими шагами догоняет меня Катерина. В такую жару пахло от нее только свежестью. Не дезодорантом, а как от младенцев - молоком и карамельками.

- Ты в какую сторону идешь?

Вот, думаю, блин. Специально привяжется и будет прикалываться. Ясно как белый день. Все они такие.

- В другую, - нажал я.

Катя расхихикалась, как придурочная, и пальцем грозится:

- Нехорошо так относиться к товарищам по партии. За это бывает высшая мера.