Звездочка светлая

– Ничего сложного. У меня в запасе имеется нечто вроде катализатора, которому отводится основная роль, а ваша – будет пассивной. Вам лишь предстоит окружить Эндрю любовью и заботой, когда он будет в этом нуждаться. Вам предстоит стать удобной мягкой подушкой, на которую иной раз упадет малыш, когда ему будет трудно. На эту роль могла бы сгодиться и Элизабет, мать Эндрю, но они с сыном слишком близки, а это в данном случае может помешать. Мы решили, что, если ее не будет рядом, мальчик станет вести себя более самостоятельно.

– Но какая разница, кто будет поддерживать Эндрю – я или его мать? – немного обиженно спросила Квинби. – Ничего не понимаю.

– Да, – улыбнулся он. – К сожалению. Но со временем все фрагменты этой головоломки встанут на свои места. Обещаю вам рассказать все до последней мелочи, когда я увижу, что вы к этому готовы.

– Ради всего святого! К чему именно я должна быть готова?

Гуннар убрал руку от ее лица.

– Почему вы все-таки выбрали арфу?

Сбитая с толку столь резкой сменой темы разговора, Квинби моргнула и ошеломленно переспросила:

– Что?

– Арфа – довольно старомодный инструмент, да и таскать ее с собой тяжеловато.

– Я влюбилась в этот инструмент, как только услышала его звучание в первый раз. Мне тогда показалось, что я никогда не слышала ничего прекраснее. Впрочем, что это вы мне зубы заговариваете? Если не хотите о чем-то говорить, то и не надо. Но не пытайтесь запудрить мне мозги. Я во всем предпочитаю искренность.

Гуннар ухмыльнулся.

– Я не хотел говорить о своих планах, но одновременно с этим мне хотелось узнать, почему вам вздумалось играть на арфе. Я хочу знать про вас абсолютно все. – Улыбка исчезла с его лица, а глаза сузились. – Все до мельчайших деталей.

Квинби почувствовала, как вспыхнули ее щеки, и, поняв, что он наверняка заметит этот предательский румянец, поспешила отвернуться.

– Хочу сразу предупредить вас: я не буду участвовать ни в каких незаконных предприятиях. Мои обязанности ограничиваются заботой о мальчике.

– Обещаю вам это, – торжественно склонил голову Гуннар. – Когда мне понадобится встретиться с членами мафии, я постараюсь делать это вне дома.

– Кроме того, я настаиваю на том, чтобы наши с вами отношения строились исключительно на деловой основе и чтобы вы воздерживались от любых попыток…. – Квинби умолкла, затрудняясь найти подходящее слово.

– Соблазнить вас? – подсказал Гуннар. – Нет, на этот счет – никаких сделок. Но соблазнять я вас действительно не собираюсь. Я всего лишь подведу вас к пониманию того, что же для нас обоих лучше. – Он встретился с ней взглядом и продолжил:

– Даже в том случае, если вы не справитесь со своей работой, и я подберу для Эндрю другую «подушку», мы все равно продолжим наши отношения, пусть на ином уровне.

– Но разве вы не видите… – начала она и подняла руки в бессильном протесте. По выражению его лица она поняла, что Гуннар сделает именно так, как сказал. – Вы требуете от меня чересчур многого, не предлагая ничего взамен. А сами…

– Мне тоже придется кое с чем смириться. Я привык скользить по поверхности. Как вдруг невесть откуда появился девятый вал в вашем лице и накрыл меня с головой. – Черты Гуннара внезапно заострились. – Но я полностью и без оговорок принимаю это, Квинби. Каждый из нас должен, поняв, кто он, стремиться к тому, чтобы стать лучше. А мы можем стать лучше… вместе.

Она была окончательно сбита с толку.

– Гуннар, я не…

– Ш-ш-ш, – прикоснувшись кончиками пальцев к ее губам, он заставил ее замолчать, как несколько минут назад сделал это с Эндрю. – Не надо торопиться. Я и сам не отличаюсь терпением, но постараюсь им запастись. Я очень запасливый, как белка. – Он отвел руку от лица Квинби и снова накрыл ею ладонь женщины. – А теперь… Рассказать вам о Милл-Коттедж?

Гуннар почувствовал, что напряжение постепенно отпускает его спутницу.

– Что такое Милл-Коттедж?

– Так называется место, в котором мы проведем лето. Это фамильное имение Элизабет, матери Эндрю. Ему уже больше двухсот лет. Оно расположено на берегу реки. Раньше там была водяная мельница, и до сих пор сохранилось колесо, которое по-прежнему крутится.

– Наверное, там красиво?

– О, да! Элизабет очень любит Милл-Коттедж и давно мечтала о том, чтобы Эндрю тоже его увидел. Мебель там, в основном старинная, но довольно удобная. Само имение расположено в сельской местности к северу от Олбани и окружено рощами и лугами.

Гуннар продолжал расписывать прелести и красоты Милл-Коттедж и чувствовал, как с каждым его словом расслабляются напряженные мышцы Квинби. Ах, Лакруа, подонок! Что же он с ней сделал, если она до такой степени боится мужчин? В душе Гуннара внезапно вскипела ярость, глаза заволокло красной пеленой. Черт, а он-то думал, что научился подавлять в себе это внезапное бешенство. В последний раз он испытал подобное чувство, когда увидел своих отца и мать лежащими… Нет! Гуннар отогнал от себя это воспоминание. Он знал, что злоба и боль не помогут. Для человека с таким темпераментом, как у него, они лишь представляют опасность. Он знал это наверняка. Он должен навсегда похоронить в себе память о том дне.

– Гуннар, с вами все в порядке? – озабоченно спросила Квинби, увидев, как изменилось его лицо. Он постарался изобразить беззаботную улыбку.

– По-моему, я начал видеть сны наяву. Так на чем мы остановились? Ах да, на Милл-Коттедж. Я нанял одного постоянного служащего – мастера на все руки – и горничную, которая будет приходить два раза в неделю. Готовить, если вы не возражаете, я буду сам. Я это очень люблю.

– Не возражаю. – Квинби поерзала, удобнее устраиваясь на сиденье.

Нет, он не видел сны наяву. Они не смогли бы внезапно превратить лицо Гуннара Нильсена в застывшую маску ненависти. Она вздрогнула, припомнив слово, пришедшее ей на ум в тот момент, когда, вырвавшись из мрачной тучи своих мыслей, он вернулся в этот мир и снова превратился в беззаботного солнечного человека, известного ей под именем Гуннара Нильсена. Это слово было древним, загадочным, как и то скандинавское понятие, которое оно обозначало, и таким же пугающим и мощным: берсеркер – неуязвимый древнескандинавский воин, яростный и безжалостный.

Мужчина, стоявший перед входом в Милл-Коттедж, был одет в выбеленные солнцем джинсы и простую рубаху. Казалось, что он находится в постоянном движении. Каждая часть его большого ширококостного тела шевелилась, выражая детское нетерпение. Он подбежал к машине и открыл водительскую дверцу даже раньше, чем автомобиль окончательно остановился.

– Здравствуйте, мистер Нильсен, Я все сделал. Отскреб полы, построил платформу, починил качели, подстриг лужайку. – Его крупные, как у оленя, глаза светились восторгом. – Все выполнил! Все, как вы велели!

– Отлично, Стивен, – похвалил его Гуннар, вылезая из машины и открывая дверцу для Квинби. – Не сомневаюсь, что ты поработал на славу. – Он помог ей выйти из машины и открыл заднюю дверцу для Эндрю. – Познакомься, Квинби: это Стивен Блаунт. Он будет помогать нам этим летом.

Сущее дитя, с явной симпатией подумала Квинби, глядя на Стивена. Этому мужчине было чуть за сорок, в темных волосах уже поблескивала седина, лицо тронуто временем и солнцем, но в его глазах светилась чистая детская восторженность.

– Очень рада познакомиться с вами, Стивен.

– Я тоже, – энергично кивнул головой мужчина. Затем он посмотрел на Эндрю, и в его взгляде появилась робость. – А ты – Эндрю. Мистер Нильсен рассказывал мне про тебя. Он сказал, что мы с тобой сможем играть, когда я буду свободен. Я построил отличную платформу для домика на дереве. А сам домик пока что делать не стал. Мы с тобой сначала решим, каким он должен быть.

Эндрю смотрел на говорившего с каким-то странным выражением лица. Он явно оценивал этого человека. Наконец мальчик сказал:

– Мне бы хотелось взглянуть на нее. Лицо Стивена озарилось радостью.

– Прямо сейчас?

Эндрю повернулся к Гуннару.

– Можно? Тот кивнул.

– Валяй. Я не из тех, кто встает на пути прогресса в области архитектуры. Ужин будет готов часа через полтора.

Стивен склонился к мальчику:

– Тебе понравится то, что я сделал. За рекой растет здоровенный клен. Если мы с тобой ляжем на платформе и не будем шевелиться, то прибегут белки и будут скакать вокруг нас. Иногда они даже позволяют мне потрогать их.

– Как здорово! – Эндрю, не отрываясь, смотрел на Стивена. – Я белок не видел, но в нашем саду в Марасефе полно павлинов. Я тебе про них расскажу. – Его крохотная ладошка скользнула в огромную руку Стивена. – Пошли, покажешь мне.

Квинби проводила их взглядом и внезапно почувствовала, как у нее защемило сердце. Маленький мальчик и большой мужчина, живущие в солнечном детстве. Но Эндрю через некоторое время шагнет и выйдет из него, а вот мужчине суждено оставаться в нем навсегда.

– Не волнуйтесь за Эндрю. – Обернувшись, она встретилась взглядом с Гуннаром. – Стивен очень добрый. Когда я впервые с ним встретился, он сразу напомнил мне Эндрю. Они оба светятся изнутри.

– Светятся?

– А вы разве не замечали, что от некоторых людей словно бы исходит сияние? Стивен – чудесный человек и никогда не позволит, чтобы Эндрю причинили какой-то вред.

– Это я уже поняла. – Она снова посмотрела вслед мастеру и Эндрю. Они уже переходили речку по горбатому деревянному мостику. – Но мне почему-то кажется, что именно Эндрю будет присматривать за Стивеном, а не наоборот.

– Да, – кивнул Гуннар, – Эндрю очень заботлив по отношению к тем, кого любит. Взгляд Квинби скользнул по его лицу.

– И вы знали, что Эндрю станет заботиться о Стивене, не так ли?

– Я рассчитывал на это. И не без оснований. Поскольку я сам увидел Эндрю в Стивене, то подумал, что и мальчик увидит в нем близкого по духу человека.

– Стивен – умственно отсталый?

– У него нет никаких физических дефектов. Просто чрезвычайно низкий коэффициент умственного развития. До тридцати двух лет он жил в интернате для психически больных людей. Дело в том, что мать бросила его, когда ему было пять лет, и его по недоразумению запихнули в психушку. Лишь несколько лет назад ее пациенты прошли очередное обследование. Тогда и выяснилось, что некоторые из них полностью здоровы.

– Какая трагичная судьба! – потрясенно проговорила Квинби.

– С тех пор Стивен работал в том же интернате посудомойкой, выполнял разнообразные поручения по хозяйству. Интернат был единственным домом, который он знал, а приспособиться в другом мире ему не по силам.

– Представляю, каково ему было. – Стивен и Эндрю вошли в густые заросли кленов, росших вокруг лужайки, и скрылись из вида. Квинби повернулась к парадной двери Милл-Коттедж. – Какую комнату мы отведем Эндрю? Его самого, видимо, мало занимает подобная проза жизни.

– Он будет жить на втором этаже, в комнате, где в детстве жила Элизабет. Окнами комната выходит на реку и мельничное колесо. Она сама так хотела. – Гуннар обошел машину и подошел к багажнику. – Идите в дом и осмотритесь, а я пока займусь багажом. Кстати, я не буду возражать, если вы сварите кофе.

– Я не умею готовить то экзотическое варево, которое вы называете «кофе».

– Ничего, сегодня я обойдусь и обычной американской бурдой. – Гуннар открыл багажник и принялся вынимать чемоданы, ставя их на посыпанную гравием дорожку. – А завтра я научу вас готовить настоящий кофе.

– Насколько я помню, в соответствии с контрактом, в мои обязанности не входит приготовление кофе, – ехидно заметила она, – но так уж и быть…

– Если отношения между Эндрю и Стивеном будут развиваться так, как я задумал, вам придется найти себе какое-нибудь дело, чтобы не скучать. Не станете же вы целый день напролет играть на арфе!

– Послушайте, если у вас есть Стивен, зачем вам я? – непонимающе спросила Квинби. – Судя по всему, вы заранее уверены в том, что я не смогу отработать свою зарплату.

– Ну почему же, я как раз уверен в обратном, – успокоил ее Гуннар и захлопнул крышку багажника. – Надобность в вас обязательно возникнет, и тогда вы окажетесь поблизости. Мягкая, удобная…

Он внезапно умолк и поднял голову, как лесной зверь, почуявший опасность, в его светлых глазах появилась настороженность и тревога. Взгляд Гуннара был устремлен в сторону густого леса, раскинувшегося по другую сторону дороги.

– Что случилось? – Квинби посмотрела туда же, куда и он, но не увидела ничего особенного. Никакого движения, никаких звуков. Даже листья деревьев не шелестели от ветра.

– Наверное, ничего. Мне на секунду показалось, что… – Мужчина пожал плечами. – Идите в дом. Я сейчас тоже приду.

Квинби стала подниматься по ступеням крыльца. Заросший плющом дом был и впрямь чудесным. Неудивительно, подумалось Квинби, что мать Эндрю так гордилась Милл-Коттедж.

– Скажите, а посуда на кухне есть? Для того чтобы сварить кофе, мне понадобится… – Квинби замолкла, увидев, что Гуннар ее не слушает. Он по-прежнему вглядывался в зеленую стену леса через дорогу, а на лице его появилось то же беспощадное, даже злое выражение, как тогда, в самолете. – Гуннар!

Он перевел взгляд на нее и ободряюще улыбнулся.

– Извините. Это место пробуждает множество воспоминаний, среди которых есть и не слишком приятные. – Он наклонился и взял два чемодана. – Горничная отправилась по магазинам за припасами, чтобы наполнить холодильник. А кофе должен находиться в одном из ящиков на кухне. Дайте мне двадцать минут, хорошо? Мне нужно позвонить в Седихан и сообщить Джону и Элизабет о том, что мы добрались благополучно.

– Хорошо, – кивнула Квинби, – двадцать минут.

Затем она открыла дверь и вошла в дом.

– Ну вот, я рассказал тебе, что твоя радость и гордость в целости и сохранности, а теперь, пожалуйста, позови к телефону Джона. Мне нужно выяснить, оставлять «Лэр-джет» здесь или отправить его обратно в Седихан. А Эндрю перед тем, как ложиться спать, обязательно вам позвонит.

Джон взял трубку уже через несколько секунд.

– Что там с самолетом? Мы же с тобой договорились, что ты отправишь его обратно. Марта тебе больше не понадобится, так что…

– Мне кажется, здесь что-то не в порядке, – лаконично сообщил Гуннар. – Я не стал говорить об этом Элизабет, чтобы не беспокоить ее. Она все еще в комнате?

– Угу.

– В таком случае отвечай мне только «да» или «нет». В отчетах относительно Карла Бардо сообщалось, что после того, как этот «агент спецслужб» был дискредитирован, и его вышвырнули из НРБ, он исчез. Теперь скажи, не всплывал ли он где-нибудь на поверхности?

Некоторое время на другом конце провода царила тишина. Вопрос достиг своей цели.

– Нет, – ответил Джон. – Нет.

– Эта организация была распущена?

– На этот счет не может быть сомнений. Мы провели очень тщательное расследование, прежде чем принять решение о… – Джон умолк. – Ты не согласен?

– Не знаю, как насчет разведывательного бюро, но Карл Бардо, возможно, вовсе не исчез. – Пальцы Гуннара сжали телефонную трубку. – И находится очень близко.

– Почему ты так решил?

– Я его почувствовал, черт побери! Хоть раз, коснувшись этой мерзости, ее не скоро забудешь. Думаю, ты понимаешь меня, Джон.

– Да, понимаю, – мрачно согласился Джон. – Ты уверен в том, что говоришь?

– Не знаю. Я что-то почувствовал на долю секунды. Может, просто воображение разыгралось. Воспоминания об этом месте и о Бардо слишком живы в моей памяти. – Он сделал глубокий вдох. – Может, нам вернуться?

– Тебе решать.

– Пока все шло так хорошо! Эндрю реагирует именно так, как я рассчитывал. Готов поспорить на что угодно: мой план сработает.

– По-моему, ты уже принял решение, Гуннар. Й надеюсь, оно окажется правильным, – с металлом в голосе добавил Джон.

– Иначе ты перережешь мне глотку, не так ли? Но тебе не придется затруднять себя. Если что-то будет не так, я сделаю это собственными руками. Не волнуйся. С Эндрю все будет в порядке. Если я почувствую угрозу, то сразу же отошлю его домой.

– Не сомневаюсь.

– Позвоню тебе завтра вечером. И вот еще что: мне понадобится человек, чтобы присматривать за Эндрю и Стивеном, когда они гуляют по лесу. Может быть, Джадд Уокер. Я с ним уже работал.

– Он будет у тебя завтра же вечером.

– Хорошо. – Помешкав секунду, Гуннар сказал: