Чекист

Где-то во дворе возник легкий шум, даже свист, означающий в Германии одобрение. Непонятный шум разрешился появлением женщины в форме штабс-ефрейтора. У Вольфганга чуть челюсть не отвалилась. Во-первых, он впервые видел женщину в форме люфтваффе, слава богу, петлицы у нее были зеленые и воротник без окантовки. Довольно объемистая корма затянута юбкой чуть ниже колен. Увесистая грудь, где-то пятый – седьмой номер, значок НСДАП, носили который в люфтваффе редко. Эдакая Гертруда или Брунгильда. Угу, Гертруда – зовут ее так. В общем, глава НСФС Гертруда Шольц-Клинк, пробила у Геринга разрешение создать в люфтваффе женские подразделения на административных нестроевых должностях: машинистки, посыльные, бухгалтерия, снабжение, обеспечение, комплектование. Первое такое подразделение было сформировано в Дармштадте той самой Лили, и его подсунули в 7-ю воздушную дивизию, с командиром которой, генерал-майором Штудентом, его вчера познакомили. Тетки тому в штабе за несколько недель так надоели, что он решил сделать новому группенкоммандеру «подарок», тем более что видел, как мило ворковали Лилиан и Вольфганг. Убил двух зайцев! Если не трех. Одним выстрелом. Генерал уже согласовал с кадрами в Берлине и официально перевел взвод Гертруды Мильвавер в I/ZG2. Вот удружил! И смех, и грех. Не зря Вольфгангу чертик вместо Лили снился!

Принял пакет от штабс-ефрейтора, прочел, что там написано, понял, что над ним решили немного посмеяться местные товарищи, сплавив ему самое боеспособное подразделение, но понимающее команду «ложись» несколько своеобразно. Вот такой грубый армейский юмор. Черт его дернул прицепиться вчера к этой нацистской шлюхе! Внимательно осмотрел сверху донизу стоящую по уставу ефрейторшу. Сжатые кулачки на толстой заднице, локти разведены, подбородок поднят. Встречать и знакомиться с подразделением он не вышел. Наверняка местные хохмачи уже окружили здание с фотоаппаратами.

– Вольно, ефрейтор.

Нога ефрейторши согнулась в толстой коленке, руки скользнули вниз.

– Заводите людей в штаб, приступайте к уборке помещений и оборудованию рабочих мест. Обер-ефрейтор Штумпф! – крикнул Вольфганг, приоткрыв дверь.

– Я, герр обер-лейтенант!

– Вашим людям выполнять распоряжения штабс-ефрейтора!

– Яволь, герр обер-лейтенант.

Оба грохнули каблуками и вышли из его кабинета. Первый день в должности группенкоммандера начинался очень своеобразно.

Обучать новую эскадрилью он не рвался, ведь понятно, что против нас это будет использовано, поэтому достал свою записную книжку и переписал оттуда всех, кого бы он хотел видеть в своей первой эскадрилье. Ведь через него прошло шесть составов. Данные на всех имелись, вместе с личными номерами. Он сформировал запрос в кадры люфтваффе, ссылаясь на полученный приказ Геринга с указанием личного номера, пометил, что перевод осуществлять строго на добровольной основе. Когда за стенкой загрохотал очередями «ундервуд», фон Вольфи вышел из своего кабинета и застал за машинкой нечто блондинистое, испуганно-голубоглазое, в белой накрахмаленной рубашке с черным галстуком.

– Флигер Велинг, герр группенкоммандер! – представилась она, встав рядом со стулом.

– Как зовут?

– Розмари, герр офицер.

Тарахтела она с очень приличной скоростью – на машинке, имеется в виду.

– В трех экземплярах.

– Яволь!

Через несколько минут, после осторожного стука в дверь, она вошла, почти неслышно щелкнула каблуками туфель. И, после разрешения, аккуратно положила бумаги, развернув их в правильном направлении, чтобы Вольфгангу было удобно читать. Секретарскую службу она знала хорошо и имела опыт. Миниатюрная ладная фигурка. По сравнению со многими немками, довольно симпатичная. Гертруда по-своему поняла внимательный осмотр ее форм и направила к нему худенькую секретаршу. Хоть за это спасибо!

– Это в исходящие, это отправить в главное управление кадров, это зашифровать и отправить телеграфом в тот же адрес. Исполняйте.

– Яволь, герр обер-лейтенант. – Девушка тихой мышкой выскочила за дверь. Голосок у нее тонюсенький, детский.

За обедом – а обедать пришлось в офицерской столовой базы, своих помещений еще не было даже в гешвадере – пришлось пообщаться с шутником-генералом. Но без колкостей.

– Сами посудите, граф, куда они мне? Мы ж парашютисты, а приказали. А ты молодой, горячий, женский пол любишь, сам видел, как к тебе Лили Готаер пристраивалась! – хохотнул генерал. – Она не ко всем так, богачка, и с характером!

– Абсолютно не в моем вкусе, да и рановато мне создавать семейное гнездышко, все только начинается, господин генерал.

– Вот это верно! Загляните к нам в клуб, познакомитесь с моими офицерами. Как-никак у вас, граф, первый Железный крест за Польскую кампанию! Моим орлам будет интересно с вами познакомиться.

Знакомиться со всеми фон Вольфи не рвался, да и хлопот и забот хватало выше крыши! Сплошным потоком идут бумаги, все требуется подписать и оформить, а начштаба еще нет, и вообще, кроме дородной Гертруды, в штабе еще никого не было. Кстати, все девушки из ее команды, как и она, были специалистами в своих областях. Их отбирали по конкурсу, и он был значительным. Поэтому службы, где трудились девушки, заработали на все сто, еще и выполняли большой объем сторонней работы по планированию и поставкам. Радоваться бы, если бы не одно маленькое «но»: они все носили на галстуке маленький значок со свастикой, а под карманом униформы – круглый партийный значок. Это обстоятельство очень настораживало Вольфганга. Прибывающий личный состав, если прибудет, вообще-то другого поля ягоды. Да, вояки, да, немцы, да, враги, но не нацисты. Этих он автоматически отсек от формирующейся первой эскадрильи своего полка. Они должны стать костяком группе, тогда и общий фон будет сформирован соответствующий. Так что, милые мои нацики, как ни старайтесь, а вы все останетесь в ZG2. На север из вас никто не попадет. Там и без вас врагов хватает. Пока есть возможность слегка фильтровать личный состав, нужно стремиться к тому, чтобы максимально обезопасить себя.

Через восемь дней прибыл эшелон с самолетами, кадры из Берлина передали, что разослали запросы, но летный состав так и не появился. Начали производить сборку машин, так как часть техников уже приехали, и появился инженер группы, гауптман Шульце. В чем причина задержки с личным составом, было непонятно. Вечером следующего дня Вольфганг сидел с кружкой пива в своем кабинете в полковом офицерском казино. Это верхний этаж летной столовой, выделенный только для летного и офицерского состава. Для командования сделаны отдельные помещения, но кроме них с Шульце этот уголок посещать было некому. Вольфи мысленно ругался, что он реально может не успеть выполнить поручение Удета, и вспоминал времена, когда формировалась первая эскадрилья 120-й группе. Тогда людей искать по закоулкам не приходилось. Валом валили. Значит, он не такой уж и хороший командир, много хуже Рубенсдоффера, тот умел организовать все четко, а ему еще не хватает командирской хватки. Ранехонько ему дали полк, не справляется! Но в большом зале возник шум, кто-то громко заказал: «Всем пива, фройляйн!» И в его кабинет кто-то постучался.

– Войдите!

«Так, кабинета явно не хватит!» – мгновенно подумалось, когда он увидел многочисленные пилотки. Встал и вышел в зал.

– Ахтунг! Господин обер-лейтенант, личный состав первого штаффеля первой группе 2-го цет-гешвадера прибыл на место назначения, командир штаффеля лейтенант Фосс. Здравствуйте, герр фон Вольфи. Мы чертовски рады, что вы вызвали нас к себе!

– Приветствую всех! Сколько вас?

– Шестнадцать командиров экипажей, инженер и оберштаффштурман, герр обер-лейтенант. Технический состав эскадрильи прибудет утром, поездом. Еще восемь человек-командиров временно находятся в Касселе до укомплектования второго штаффеля. Рейхсмаршал приказал комплектовать штаффели ночных истребителей в составе шестнадцати машин. Четыре звена, – Schwarm, – в каждой. Пришлось разделиться.

Гора с плеч! Этих летчиков он всех знал, и все они были ночниками, то есть имели допуск к ночным полетам. Черти, еще и пилотки все нацепили, как их командир.

– Ну что ж, сегодня отдыхаем с дороги. Фройляйн, все пишите на меня, мой бюджет выдержит! С утра занятия по тактике ночного боя и по новой технике, затем отдыхаем, и на полеты!

– Ура, ура, ура!

– Готовых машин пока четыре, так что не радуйтесь, придется в несколько смен летать, ночью поспать не удастся. Но мы же ночники!

На огонек заглянул и Фолльбрахт, и Вольфи получил первое замечание, что доклады в армии и люфтваффе еще никто не отменял. Требовалось подойти вместе с Фоссом и доложиться.

– Я звонил вам, господин майор, дежурный унтер-офицер доложил мне, что вы отсутствуете в штабе.

– Могли бы и посыльного послать разыскать меня!

– Яволь, герр майор, посылали! Доложил, что вы выехали в Дармштадт!

– Я оттуда вернулся уже пятнадцать минут назад.

Вольфганг промолчал, понимая, что майору хочется немного проявить свои командирские полномочия. Мели, Емеля, твоя неделя.

– Господин майор, на склады поступили тренажеры, и я просил развернуть их все, но нам выдали только штатные три, в выдаче остальных отказали. Но группе формируется в четырехэскадрильном составе, на один штаффель больше, чем в группах «охотников».

– Все правильно, господин граф, по количеству летчиков.

– В штатном расписании штаффеля существует должность начальника тренажера, и выделен взвод солдат и три техника для его обслуживания.

– Я вижу здесь недоработку в документации. Утром уточним, господин граф. Зачем они вам? Мне уже доложили, что вы грозились всех под трибунал отдать, если вам их не выдадут, – улыбнулся майор.

– Прежде чем выпустить моих ребят в воздух для отработки ночной слепой посадки, каждый из них должен сдать это упражнение на тренажере, господин майор. Так мы делали в Касселе, когда проводили испытания приводов и приборов слепой посадки. Там таких тренажеров было восемь, это позволяло быстро проводить зачеты и оставлять свободными несколько из них, чтобы люди перед зачетом могли самостоятельно потренироваться.

Индикатор FuG10 показывал абсолютное место самолета относительно оси глиссады, рулями требовалось действовать в обратную сторону. Плюс постоянно запаздывающий вариометр, довольно инерционный прибор и слабочувствительный, его постоянно приходилось контролировать по радиовысотомеру, но для этого требовалось знать рельеф местности в районе глиссады. И если включить режим слежения, то начнутся постоянные звонки, очень рассеивающие внимание первое время, пока не привыкнешь. Вообще, во время слепой посадки летчик контролирует зрением положение, показания и скорость изменения данных девяти основных и двадцати вспомогательных приборов. Этому требуется учиться, что без тренажеров довольно тяжело. Поэтому компания «Блом унд Фосс» сделала первый в мире тренажер для слепого полета со следящей системой, включая систему слепой посадки. В остальных странах мира такие тренажеры появились после войны, понятно, откуда их взяли. Пока же авиаторы остальных стран мира готовятся на тренажерах, где следящей системой является шесть солдат, по два на каждую ось вращения, которые вручную совмещают две стрелки – положение рулей по своей оси и положение кабины. Электротехническая промышленность Германии смогла обеспечить массовое производство таких устройств вначале для учебных, а затем и для строевых частей люфтваффе. Точно известно, что эту разработку Фосс, один из немецких асов, однофамилец командира штаффеля, привез из Липецка, где она и родилась на основе тренажера, использовавшегося еще в годы Первой мировой, с шестью солдатами. Во всяком случае, в тридцать седьмом году на вооружение люфтваффе был принят тренажер для истребителя, кабина которого имела шесть степеней свободы и управлялась непосредственно из кабины тренажера. Вундерваффе, настоящее вундерваффе. В таком тренажере летчик мог выполнить мертвую петлю, боевой разворот, спираль, вираж, бочку, прямой, плоский и обратный штопор – в общем, все фигуры высшего пилотажа. Внешний пост управления, с помощью механической аналоговой вычислительной машины и встроенного секундомера, следил за высотой полета и транслировал ее на высотомер, за скоростью, которую также транслировал, и останавливал вращение кабины в случае срыва управления или по состоянию пилота. Для дневного полета шар, в котором находится кабина, был выкрашен в голубой и зеленый цвет, для ночного – верхнюю часть черного купола украшали белыми точками с основными навигационными созвездиями, для слепого – использовали полностью серую сферу.

Далеко не все «старые» летчики понимали, что это такое и зачем это нужно. Майор Фолльбрахт был, видимо, из этой их части. Малость помявшись и выслушав многочисленные просьбы ускорить сдачу зачетов, он уступил напору молодежи и разрешил установить в классах максимально возможное количество тренажеров. Посидел еще немного, уговорив пару пива, и ушел.

В 22:45 фон Вольфи постучал пальцем по часам, показывая, что время истекло, зашел вместе с Фоссом на вечернюю поверку в казарму рядового состава эскадрильи – посмотреть, как устроились, затем прошелся вдоль коттеджей, где расположились экипажи, временами постукивая в окна и грозя пальцем нарушителям дисциплины. Это, конечно, обязанность Фосса, который шел рядом и временами был даже требовательней командира полка. Полк сегодня только родился, прежде это было больше похоже на беременность: подтаскивали поближе всякое нужное и хлам, готовили распашонки, пеленки и соски. Роды состоялись, и завтра начнется школа. Слава богу, что яслей не требуется. Только проверить и восстановить утерянное.

Через четверо суток он доложил о готовности первого штаффеля, а перед этим из Москвы для резидента передали шифровку, что передислокацию «Поля» в указанное место необходимо произвести, не затрагивая кадры управления созданной структуры, создавая на месте новую, есть кадровые сложности, разрешить на месте которые не удается. В шифровке также говорилось: «Ожидайте зарю, восход близок».

Удет понимал, откуда Москве стало известно о передислокации связника, поэтому спокойно отнесся к новой проблеме. К сожалению, противник в настоящее время против Германии ничего не предпринимал. Ни французы, ни англичане даже воздушную разведку не вели. Еще в октябре англичане начали переброску войск во Францию, которую проводили ни шатко ни валко. Молниеносный разгром Польши и прекращение переговоров с СССР о военном союзе против Германии создали такую обстановку, разобраться в которой было невозможно. Все выжидали! Гитлер ожидал, что Франция и Англия согласятся с исчезновением Польши и появлением генерал-губернаторства. Премьер-министрами во Франции и Англии продолжали оставаться люди, с которыми были подписаны Мюнхенские соглашения. Франция имела третьи по величине вооруженные силы в Европе, только ВВС Франции включали в себя около трех тысяч трехсот самолетов, тысяча двести семьдесят пять из которых являлись новейшими боевыми машинами. Плюс Великобритания якобы предоставила для борьбы с Гитлером полторы тысячи новейших истребителей и бомбардировщиков, включая скоростные «спитфайры» и «харрикейны», но кроме двух крыльев «харрикейнов» на континенте ничего не появилось.

Объявленная война превратилась в вялотекущие перестрелки на линиях Мажино и Зигфрида, где у обеих держав находились мощнейшие оборонительные сооружения. В сентябре французы перешли немецкую границу и захватили двенадцать населенных пунктов в районе Саарбрюккена. Их армия продвинулась на тридцать четыре километра, но даже предполье линии Зигфрида преодолеть не смогла. Наступление выдохлось. Французы начали перебрасывать дополнительно сорок дивизий, взятых из созданных по мобилизационному плану. Но в середине сентября в связи с катастрофическим положением на Польском фронте от проведения наступления отказались[1].

Гитлер шел на восток, и всех это устраивало! Его подводили к основной цели, а судьба какой-то Польши никого не интересовала. Они не захотели защищать Чехословакию, они отдали Польшу, а теперь вынуждали Гитлера двинуться на Восток, чтобы ударить ему в спину. Вот и отделывались от всех, разместив четыре дивизии вдоль французско-бельгийской границы и прикрывшись линией Мажино и нейтральными странами от самого Гитлера. То, что французы брали в течение двух недель, вермахт в октябре, вернувшись из Польши, забрал за два дня – 15–16 октября 1939 года.

Генерал-инспектору требовался повод, чтобы разместить в тысяче километров от Лондона полк новейших истребителей. Помог его величество случай. Одна из шведских газет опубликовала маленькую заметку о необычном объекте – метеорите наоборот, который прочертил небо над Балтикой и взорвался высоко в небе. Заметка осталась бы совершенно не замеченной, если бы не Удет. К сожалению, не только он читал шведскую прессу. Со стороны Канариса тоже прошла информация, что МИ-5 заинтересовалась «обратным метеоритом» и дала указание на разработку планов по наблюдению за объектом. Испытания временно были прекращены, тем более что достигнутые результаты требовалось обработать.

Штаб I/NJG1 разместили на авиабазу Грайфсвальд, а 1./NJGr1 под командованием лейтенанта Фосса перелетел на аэродром в Пенемюнде. Кроме ночных Bf.110, эскадрилья имела один шварм Bf.209, два из которых весной установили мировые рекорды скорости, а два имели теоретическую высотность в семнадцать с половиной тысяч метров. Только один из них был вооружен на заводе, остальным устанавливали крыльевые пушки уже на аэродроме. Первой группе ночных истребителей установили довольно большой сектор ответственности – от Ростока до Свинемюнде, и поначалу генерал-майор Ешоннек раскидал полк по аэродромам подскока, считая, что противник будет действовать одиночными машинами. То же самое можно было сказать и о высотных истребителях. Да, они имели высокую скорость и большую высотность, но это были рекордные, а не боевые машины, вести воздушный бой на них было невозможно. Но обстрелять одиночный высотный разведчик они могли. В этот момент этого было достаточно.

Сам генерал Ешоннек был возмущен тем моментом, что вместо того чтобы перевооружить именную группе «Грайфсвальд», которую он лично формировал и был ее первым командиром, и ввести новый полк в одноименную эскадру, на базу прислали непонятно откуда взявшийся полк. Но Геринг сказал, что полк, принадлежащий LG I, Lehrgeschwader, учебной эскадре, он разукомплектовывать не будет, инструктора нужны для того, чтобы учить людей, а в I NJGr нет ни одного летчика, который бы не имел сбитых.

Из-за этих скандалов и скандальчиков в итоге штаб полка переместили Штральзунд, и основным аэродромом стал Паров. В Грайфсвальде располагалось крупнейшее училище летчиков на территории Германии, там училось большинство перворазников.

Все это стало известно позже, сейчас же обер-лейтенант фон Крейц уложился в отведенные ему две недели на создание первой эскадрильи. Через двенадцать дней после приезда он доложил в штаб люфтваффе, что эскадрилья готова. Затем шесть дней не было никаких распоряжений, но прекратились поставки новых истребителей из Аугсбурга. У «ночников» еще нет никакого отдельного обозначения, они идут под старым Bf.11 °C.4, но они на шестьсот пятьдесят семь килограммов тяжелее любого другого истребителя этой марки. Плюс обязательный штурман-радиооператор РЛС, плюс сопротивление шести дополнительных антенн. И еще… У всех истребителей Мессершмитта была ахиллесова пята. Ни один из выдающихся самолетов не избежал такой участи, ведь в них все всегда на пределе, и за этот предел требуется платить. В свое время Вилли Мессершмитт впервые в мире столкнулся с бафтингом – аэродинамическим ударом по хвостовому горизонтальному оперению в процессе прохода им спутной струи собственного двигателя. В результате продувок нашел простое и эффективное решение проблемы: расположил горизонтальное управление выше основных плоскостей, выше спутной струи. Все, проблема решена, и полный вперед! Но! На левом боевом развороте это никак не отразилось, а вот правый машина выполняла неохотно. Эффективной площади рулей для быстрого исполнения маневра не хватало. Это для Bf.109. Не мудрствуя лукаво, такая же схема пошла на Bf.110, а там оказалось, что «левого руля глубины или высоты» вообще нет. Оба руля оказались правыми для обоих двигателей. Оба боевых разворота выполнялись тяжело и с огромным ходом руля. Но самой большой бедой для Ме-110 была малая скорость по крену, вкупе с большим весом. Большая ширина консоли крыла создавала большой демпфирующий момент, и машина с большим трудом переваливалась с крыла на крыло. Превосходя почти любой истребитель по скорости виража, перейти из правого виража в левый она могла с большим замедлением, особенно из левого в правый. Стоило поменять направление вращения винтов, как самолет становился излишне валким по крену, неустойчивым по курсу и тангажу. Требовалось серьезно перерабатывать машину по управлению, а кто ж это будет делать на серийной машине? Когда ее испытывали, таких мощных двигателей не было, и реактивные моменты были значительно ниже. Лучше всего она выполняла единственный маневр – неглубокое пикирование с резким выходом влево-вверх. На С.4 выпуска февраля-июля тридцать девятого это было малозаметно, с появлением девяностовосьмиоктанового бензина и более мощного движка в тысячу триста шестьдесят сил, при том же радиусе винтов, а их было не увеличить – мешал фюзеляж, проблемка выросла до настоящей проблемы. Одномоторные истребители могли свободно уходить от атаки, меняя направление виража и заходя в хвост «сто десятым», пока те переваливались с крыла на крыло.

Шесть суток молчания из Берлина были серьезным испытанием нервов для Вольфганга. Он не знал, что и подумать. Ведь он впервые загрузил резидента своими проблемами. А тут еще и начались мелкие происшествия между летчиками первого штаффеля и нацифрейлеринами. Летчики пришли к нему жаловаться на баб, дескать, достали своими лозунгами.

– Так чего вы ко мне пристаете? Мне что, учить вас, как с этим бороться? Вы что, не знаете, почему из женщин никогда было армию не собрать?

Все недоуменно уставились на него.

– Женщины-солдаты беременеют как обычные женщины.

Была минута полного молчания. А потом последовал такой взрыв хохота, что влетела с испуганным лицом Розмари. Что вызвало еще больший приступ смеха у командиров экипажей.

Когда все ушли, то вновь появилась Розмари и осторожно задала вопрос, что такого смешного герр группенкоммандер сказал летчикам, и почему на нее они так смотрели.

– На вас, дорогая Розмари? Это вряд ли! Ничего такого я и не говорил, просто лицо у вас было испуганное, а говорили об этом. Я вас не задерживаю более, флигер.

Закончили формирование второй эскадрильи, и последовал приказ первой перелететь в Пенемюнде, второй в Грайфсвальд, самому Вольфгангу и начальнику штаба прибыть в Берлин. Вылетели втроем на Ме-110, вместо штурмана взяли на борт гауптмана Хойзе, недавно прибывшего в группу и еще не успевшего переучиться на «сто десятый» нового начальника штаба. Но человек он был опытный, из «Кондора», с большим опытом ведения боевых действий и организации работы штаба. Конечно, у «ночников» своя специфика, но полностью этими проблемами еще никто не владел. Ночная истребительная авиация только начала зарождаться.

В Берлине их принял начальник генштаба люфтваффе генерал-майор Ешоннек, самый молодой генерал германской армии, ему недавно исполнилось сорок лет. Откинутые назад и набриолинненые волосы делали его худощавое лицо еще уже. Он планировал воздушную войну в Польше, во многом его усилиями она закончилась так успешно для Германии. Он лично отвечал за ПВО Берлинской зоны, в которую входил и Росток с Грайфсвальдом. И про формирование NJGr1 ему, естественно, было известно, и он планировал разместить эту группу ближе к Бремерхафену. Но порулить ему не дали.

Проблема возникла неожиданно и вызвала естественное беспокойство у начштаба. Немцы привыкли к тому, что все идет строго по правилам, и не любили неожиданностей. К тому же первый штаффель уже приземлился на секретном полигоне люфтваффе, где создается новое оружие, а это дополнительные глаза и уши, что могло отрицательно повлиять на обеспечение безопасности. Он бы предпочел, чтобы этот район прикрывали бы те люди, которые его хорошо знают. Рядом море, и там несколько другая навигация. Плюс довольно неожиданно всплывшая фигура совсем молодого группенкоммандера, но говорят, что «ФункГерэт 10» он освоил первым в люфтваффе. Коротко они пересекались в Берлине во время триумфального возвращения частей, отличившихся в Польше, на Западный фронт, но тогда поговорить было некогда. Просмотр личного дела дал совсем немного информации, получалось, что вылез он на вид за счет туристической поездки в Африку и рекламной шумихи вокруг этого мероприятия. Ощущение, возникшее у начштаба, было в целом верное. Расчет строился на этом. Как завзятый карьерист, генерал спинным мозгом почувствовал угрозу: человек, сумевший сыграть на настроениях толпы и обернувший это дело в свою пользу, может стать солидным конкурентом. К тому же ему благоволят и Геринг – этот ладно, он никогда глубоко не копает, – и Удет. На карточке назначения есть и его подпись с вызовом на беседу.

Ешоннек долгое время был заместителем у Удета и позвонил бывшему начальнику, ведь был его ставленником! Именно Удет продвинул Ешоннека в оперативный отдел из технического.

– Мой генерал, мое почтение! Не совсем понятен перевод ночного полка перехватчиков на Север, ведь вы сами прекратили финансирование разработок V.1 и V.2! И убедили фюрера, что необходимости таких разработок в ходе войны нет. Так?

– Так. Тем не менее, Ганс, ты же помнишь, что именно я настаивал на переносе испытательного полигона из Куммерсдорфа в Пенемюнде, потому что делать испытания под Берлином – все равно что проводить их в Лондоне. В ту же минуту это станет известно противнику. Но и там соблюсти секретность не удалось. Проклятые нейтралы разболтали это в своих газетах. И Канарис по своим каналам уже подтвердил, что определенный интерес англичане выказали. Так что ждем появления разведчиков с моря. Скорее всего, они зайдут оттуда, ведь они не знают, что там уже стоит РЛС.

– А почему бы не доверить ПВО людям, которые там летают уже много лет?

– Слишком большой круг знакомых, все контакты не определить, ведь это роддом люфтваффе. Весьма вероятна утечка по известным всем каналам. Тем более что абвер уже в курсе.

– А что за человек этот Крейц?

– Насколько я помню, это ты, Ганс, хвалил его за прикрытие штурмовых и ударных соединений в Польше еще в составе 1./Erpr.Gr.120. Летчик-испытатель, первым освоил систему слепой посадки. Когда рейсхмаршал заговорил о ночных гешвадерах, то сразу прозвучала его фамилия. Ты же знаешь любовь маршала к техническим новинкам. Плюс, насколько я в курсе, он учился в школе Физелера, где вплотную познакомился с новыми тренажерами. Ну, и сейчас у него дела идут неплохо: меньше чем за месяц его люди освоили ИНГ «Шпаннер-анлаге», – инфракрасный ночной прицел, – и ZG-1 «Каммхубер». Так что встретят разведчика как надо. Плюс мы с Герингом обещали парню, что долго в школе ночников его держать не будем. Обещали, что сразу, как настроит обучение в Грисхайме, дадим ему боевую группу. А обещания требуется выполнять, тогда и люди будут работать охотнее. Вспомни себя, Ганс!

– Так вы считаете, что рано или поздно нам вновь придется заниматься V.1 и V.2?

– Да, конечно, но сейчас все силы и ресурсы требуется бросить на то, чтобы выбить Францию и Англию из войны. Внезапно напасть уже не получается, оба противника провели мобилизацию. Теперь требуется показать, что сопротивление бесполезно. А мы начать никак не можем! Сколько раз уже переносили срок начала операции. Так что Пенемюнде необходимо серьезно охранять с воздуха и на земле. Средств туда вложено немало. Разбрасываться ими не стоит.

– Я приказал прибыть сегодня ко мне и фон Крейцу, и его начальнику штаба. Вы зайдете?

– Нет. Сам накачай их, Ганс, так чтобы мышь к Пенемюнде не проскочила!

После звонка начальству Ешоннек вспомнил, что действительно два месяца назад хвалил действия первой эскадрильи 120-й или 210-й группе, именно потому, что летали в любую погоду, днем и ночью сопровождали вверенное им подразделение пикировщиков. Плюс это не новый любимчик шефа, которого Удет протащит, как его, по всем должностям и плюхнет на самое теплое место, а просто человек, который умеет попадать в струю. Ну, и пусть его несет это течение! Противоречить начальству просто не стоит. Тем более что ловушку для англичан уже поставили. Начальству виднее!

Но разговор Ешоннек не скомкал, пару раз с серьезной миной сказал, что в некотором роде вы, граф фон Крейц, моя креатура, и в случае чего спрос будет большим! Прозрачно намекнул, что ждет несколько большего, чем сидение в казино, от действующего летчика-испытателя.

– В настоящее время работы на полигоне временно прекращены, но это отнюдь не умаляет вашей задачи, господа! Требуется максимально увеличить зону патрулирования, чтобы впредь не допускать в зону испытаний сторонних наблюдателей.

– Яволь, герр генерал, – ответили оба офицера.

– Господин гауптман, на вас как на начальнике штаба лежит особая ответственность за взаимодействие с другими частями люфтваффе. Постарайтесь опереться на командование базой, и это избавит вас от неприятностей, которые постоянно будет организовывать деятельность училища и многочисленных авиационных школ. Это мой добрый совет вам.

– Яволь, герр генерал, я так и собирался действовать.

Через три часа после этого визита, заполучив в генштабе и в оперативном отделе кучу бумаг, продолжили полет. Пришлось недоливать топливо, чтобы появилась хоть какая-то возможность взлететь. Шутка, конечно, но уж больно много увесистых ценных указаний!

Все внимание начальства с середины декабря переключилось на район Бремерхафена, где несколько частей люфтваффе приняли участие в отражении налета на корабли в Вильхельмсхафене. Геббельс заливался, что это разгром англичан в воздухе, люфтваффе доложилось, что сбито тридцать восемь «веллингтонов» из двадцати четырех участвовавших в налете, четыре село на свои аэродромы, еще шесть на вынужденную на территории Великобритании. Есть потери и у люфтваффе, все в легких истребителях, на счетах двух бывших учеников Крейца появились два сбитых двухмоторника, Ме-110 потерь в этой операции не понесли.

А через полтора дня Дитрих Фосс и его ведомый обер-фельдфебель Франк Дитмар обнаружили за пределами видимости наземного радара, над морем, «Веллингтон GR» – британский морской разведчик, и четырьмя заходами сожгли его в воздухе, записав себе по победе за каждый движок. Таким образом доказали целесообразность базирования группе в этом месте.

Англичане и французы тоже не обратили внимания на потери, хотя и признали, что атаковать днем позиции ПВО в Германии бессмысленно. Их сейчас больше интересовали другие боевые действия – в Финляндии, куда начались поставки вооружения и снабжения со всего мира. Слали нейтралы, такие как Швеция и США, слал тройственный Союз, вся Британская империя, Франция, Испания, даже Дания, Нидерланды, Бельгия и Люксембург. Шесть дней назад по инициативе Аргентины – представляете? помните, где находится? – Советский Союз был исключен из Лиги Наций. Среди воздержавшихся все скандинавские страны, страны Прибалтики, Греция, Югославия, Болгария, Швейцария, Китай и сама Финляндия. За проголосовали семь из пятнадцати стран Совета Лиги. Но…

Семнадцатого декабря команда тяжелого крейсера «Адмирал граф фон Шпее», поверив в существование у берегов Монтевидео целой авианосной группы, затопила крейсер в мелководном заливе устья Ла-Платы. В ночь сбития английского разведчика капитан цур зее Лангсдорф, поняв, что серьезно ошибся и утопил практически не поврежденный корабль, хотя имел полный шанс прорваться, застрелился от позора.

Но все это было далеко от Пенемюнде, куда утром 20 декабря на личном «шторьхе», перегнанном из Касселя, прилетел фон Вольфи поздравить Фосса и Дитмара с победами. Еще со времен прогулки по Африке «шторьх» был укомплектован секретной фотоаппаратурой, поэтому вся территория базы была снята с высоты птичьего полета. Но тут такой случай, к тому же в кабине «шторьха» кроме самого фон Вольфи сидел оберст-лейтенант войск СС Дорнбергер, руководитель всего полигона, который с воздуха комментировал назначение тех объектов, над которыми они пролетали. А съемку Вольфганг вел ногой, в таком шуме услышать звук затвора камеры, расположенной в крыле, было невозможно. Вот только как теперь передать эти снимки домой?

– Ну, что, дорогой граф! Самым искренним образом поздравляю вас и ваших людей с замечательной победой. Очень своевременно люфтваффе вас перебросило сюда, но, дорогой граф, настоятельно рекомендую перебраться из Грайфсвальда. Городишко, конечно, очень даже ничего, но реально вам необходимо быть как можно ближе к нашему радару. Пройдемте, я вам покажу, что мы тут нагородили в плане ПВО. Радар, как видите, находится во Фризендорфе. Мы работаем в северо-восточном направлении и используем его в основном для других целей: отслеживаем, куда падают наши игрушки. В юго-западном направлении он видит тоже неплохо, но требуется переключаться на обратный просмотр. А северо-западное направление получается практически открытым, мы же строили его для совсем других целей, и в этом направлении работает лишь боковой лепесток. Что скажете, граф?

– Вот здесь что такое?

– Это? Это артиллерийский полигон Паров, там ребята гросс-адмирала хозяйничают.

– Вот там второй локатор и поставим.

– Ох, только не это! Найдите место попроще, граф! Редер терпеть не может посторонних на своих объектах.

– Одной из задач, поставленных передо мной в Берлине, является прикрытие сил флота в этом районе, включая опытовую торпедную станцию в Штральзундском проливе. Вот только не сказали, где она находится. Так что весь Штральзунд – это мое. Но меня беспокоит остров Рюген, где мне не дали ни одной площадки для базирования, а это, господин подполковник, как раз на линии наиболее вероятного проникновения. Вы сами показывали, что это практически непросматриваемая сторона вашего локатора.

– Все земли там принадлежат флоту или офицерам флота, еще кайзеровского. В Засснице находится база подводного флота.

– Так или иначе придется разбираться с руководством кригсмарине, ведь воздушная война с Британией только начинается. Первыми сделали ход британцы, мы ответили. Сейчас ход на стороне британцев.

– Ох уж мне эти потомственные вояки! Вам лишь бы на картах изобразить: «Первый батальон марширует налево, второй направо». Задача стоит несколько шире. С этого места можно обстреливать Лондон или Санкт-Петербург, а если все пойдет как надо, то и Нью-Йорк с Вашингтоном. Германия должна править миром! Мы всегда были впереди всех, нам завидовали, нас ненавидели, нас пытались раздробить на маленькие части, но мы все равно объединились, мы – единый народ. Скоро, очень скоро вся Европа будет лежать у наших ног. Мы отомстим за Версаль. За нищету и голод послевоенных лет. Увидите, граф, скоро мы будем везде, даже на Луне.