Помоги проекту - поделись книгой:
– Что у тебя плечо-то кровит?
– Трясет по дороге, а кожа тонкая, рвется.
– Ладно, езжай к себе, не будем больше дергать. Все внимание правому флангу и плацдарму!
Дурацкая ситуация: вроде бы сделал все правильно, но меня фактически отстранили от работы – сиди в роте и лечись. Ходить и вправду больно, ездить – тоже тяжело. В роте почти никого нет, все в разных местах, работают, а я на связи. Веду бумажки, собираю отчеты, передаю сведения туда-сюда, принимаю пополнение. Новый год хотя бы провели без осложнений. С плацдарма приехал Костя Любимов, рассказал о том, что творится под Чудово.
– Как там немцы?
– Сидят тихонечко. В трех местах сделали еще НП, я их нанес на карту и передал в 54-ю. Возьмите себе тоже, товарищ капитан.
– А вот у Полисти они зашевелились… Вчера взорвали еще четыре котлована под дзоты. Ночью ведут какие-то работы, днем тихо.
Пятого ударил Северо-Западный фронт. Седьмого наблюдатели доложили о проходе в сторону Новгорода двух больших колонн автомашин, часть из которых тащила пушки. Я доложил Евстигнееву.
Попросил разрешения вечером выехать в район плацдарма.
– Неймется? Ну, хорошо, разрешаю!
Наступление назначено на четыре утра 8 января. От Дубцов дорога оказалась забитой техникой и войсками, в Мелехово оставил машину, дальше на лыжах. Идем ввосьмером, прижимаясь к кромке леса, примерно в трех километрах отсюда – немцы. К 02:30 добрались на плацдарм через Грузино. Только что на нейтралку пошли саперы. Группа Любимова уже на местах, я нашел только радиста группы. Сам с тремя бойцами занял позицию в развалинах завода. Радист шепотом дает целеуказания. Я знаками отвечаю, что вижу или не вижу цели. Пока у немцев тихо: равномерно пускают ракеты, иногда тарахтят пулеметы. Составляю карточку огня, расставляя веточки-ориентиры. Кто-то постучал по валенку, я отмахнулся: не мешай! Повторили постукивание. Пришлось оставить наблюдение и повернуться. Здесь Федюнинский и Соколов. Я пальцем показал, что «Тихо! Мешаете! Потом». Отстали. По шорохам понимаю, что они пристроились левее и тоже наблюдают. Командармы на передке! Совсем не дело. Начали возвращаться саперы. Сзади возник легкий шум: разбирают бревна. До начала семь минут. Я держу на прицеле пулеметчика. Далековато, правда. Ровно в четыре прозвучало шесть выстрелов залпом из бронебоек. «Моего» пулеметчика закрыло разрывом 20-мм снаряда, зато чуть левее ожил другой пулемет. Послал туда три пули – заткнулся, пошли саперы с бревнами, а за спиной раздался громкий вой моторов и лязганье гусениц. В этот момент ударила артиллерия. На довольно узком участке встали столбы разрывов. Ожил дзот слева, но по нему ударили из бронебоек. Мимо бегут саперы с бревнами: настилают ледовую переправу. Немцы пока не отвечают: все их батареи находятся под обстрелом. Слева заговорила еще одна наша батарея, но куда она бьет, мне не видно. Мимо пошли танки, артиллерия перенесла огонь влево и вправо. Теперь максимальное внимание. Открыл огонь по появившимся целям, рядом ведут огонь многие снайперы, поэтому кто и по кому бьет, совсем непонятно, но голова колонны уже на другом берегу. На танках десант, каждый танк тащит за собой волокуши. Пошли лыжные батальоны, где-то за береговой чертой начался сильный бой. Я встал и подошел к тому месту, где устроились Федюнинский и Соколов.
– Капитан Иволгин! Работу закончил! – прокричал на ухо Федюнинскому. Тот с размаху ударил меня по раненому плечу. – Е-П-РСТ!!!
– Что такое?
– У него там дырка! – послышался голос Соколова.
– Извини, капитан! Танки ворвались в Чудово! Я на радостях! – А у меня круги разноцветные перед глазами мелькают. Меня посадили на битый кирпич, дали глотнуть спирта. Малость полегчало.
– Вот донесение! Давай, капитан, дуй отсюда в Грузино, там Ворошилов и Говоров, передай им, – приказал Соколов.
Взял бойцов, лыжи, и мы побежали назад. На НП в Грузино передал записку полковнику Усманову, из комендантской роты, дальше меня не пустили, сумел пробиться к своему радисту и передал новость Евстигнееву. Пройти к оставленной машине не было никакой возможности: войска прямым потоком хлынули на переправу. Интересно было наблюдать за перемещением одного батальона: он, видимо, был составлен из курсантов какого-то училища или курсов. Несколько гармонистов лихо растягивали свои гармони, весь батальон громко пел строевую:
Калина, раз-два-три, малина,
Чернявая дивчина
В саду ягоды рвала!
Ехали они не на свадьбу, а под Чудово, и вернутся далеко не все, но демонстрировали полное пренебрежение к смерти, чем и сильна русская армия. Залихватский пересвист еще долго слышался в районе переправы.
Но взять Чудово и удержать его – это совершенно разные задачи! Утром завыли «лапотники»-пикировщики. Малочисленные зенитки и два звена «Яков» 522 ИАП, 2-й Ударной не смогли остановить первую волну «Ю-87»: на месте переправ вспухли бомбовые разрывы, в воздух полетели бревна, лед, вода. Но четыре танковых батальона двух армий и остатки танков 54-й армии были уже на том берегу Керести, а немцы не смогли договориться ни с Санкт-Николаусом, ни с Вайнахтсманном. Пришел только Румпкнехт, а с ним разговаривать бесполезно, он выпорол всех непослушных! Сам Санкт-Николаус, видимо, перебрал и отлеживался с больной головой. Везде господствовал наш дедушка Мороз: минус 27 днем и до минус 37 ночью, и восемь саперных батальонов четырех армий. Тут же вмораживались бревна, через полчаса после бомбежки переправы восстанавливались сами. На левый берег Волхова продолжали поступать войска и их снабжение. Плюс удалось договориться с Ворошиловым, к которому я все-таки попал, чтобы не снимали зенитные орудия, брошенные немцами в ночном бою до полного израсходования боеприпасов к ним, благо что немцы заготовили их много. В первый же день наши взяли Зуево, и части 30-го корпуса севернее Кировской дороги оказались в техническом окружении. Любань упорно держалась, а командование армиями начало разворачивать войска на юго-запад. Насколько я понял Говорова, это распоряжение Ворошилова, а не его. Нельзя ослаблять давление на Любань! Попытался найти Ворошилова, но его нет возле Грузино. Последний раз его видели в окружении командования 59-й армии. Скорее всего, они уволокли его к себе, в Неболчи, это почти в 170 километрах от фронта. Ну да, там не стреляют. Поехал к Соколову и Федюнинскому в Киришах, по дороге остановил танк подполковника Рудого из 122-й танковой бригады 54-й армии. Он получил приказание: переправиться в Чудово и «развивать наступление на Новгород». Порядок получения приказа был нарушен, вместо подписи Федюнинского или Говорова стоит «несуществующая» подпись Ворошилова. Радиограмма подписана им. Рудый знал меня лично, поэтому обещал, что после переправы уйдет на правый фланг, к Зуево, и там будет ждать указаний Говорова или Федюнинского. В Киришах было все командование Ленфронта, кроме Ворошилова. Я доложился, мне рукой показали, что все, жди указаний. Минут сорок вслушиваюсь в местный дурдом, в который превращается всякий штаб атакующей армии. А тут еще и фронтовые! Решался вопрос об ударе от Шапок силами 4-й армии, и разносили Новикова и Журавлева за их неспособность противостоять немецким бомбардировщикам. «Летуны» оправдывались, что недополучили технику и людей, а немцы усилили давление на Ленинград. Дескать, вынуждены держать основные силы истребительной авиации там. Если они и там так действуют – точно по часам барражируют на малой высоте, затем отходят по топливу, а в этот момент появляется противник. Наносит без помех удар и отходит. Тут вновь появляются наши истребители. Линию фронта они стараются не пересекать. Подъехал мой старшина с ночным уловом: привез донесения и отчеты групп, захваченные документы, протоколы допросов. У немцев сменился командующий группы армий. На повышение пошел фон Кюхлер, Лееб подал прошение об отставке. На участке по-прежнему действует 30-й армейский корпус, но зафиксировано появление танковой группы в Луге. Плохо, что Комарицкий прервал передачу из-под Луги.
– Передай Любимову, пусть переместит пару групп к шоссе Луга – Любань и минирует его противотанковыми минами. Держи расписку! Свободен.
Тронул за рукав Евстигнеева:
– Петр Петрович, свежие данные!
– Что там?
– Появились танки под Лугой, смещен фон Лееб.
– Это не наша заслуга: Северо-Западный фронт ворвался в Старую Руссу, окружив 2-й армейский корпус 16-й армии. Нет, конечно, потеря Чудово тоже не подарок, но нам здорово напортил Ворошилов: из разговора со Сталиным стало известно, что он давал еще неделю на подготовку удара. А сейчас Ворошилов требует повернуть на юг и силами трех армий двигаться на Новгород для соединения с войсками Северо-Западного фронта. Стой здесь, я доложу, – на ухо сказал мне Евстигнеев и пошел к командующему с донесениями. Через некоторое время Говоров знаком приказал мне подойти.
– Сведения верны?
– Да, но группа прервала передачу – видимо, обнаружена. Я приказал еще двум группам оседлать шоссе.
– Молодцы! Что там за история с «хорьхом»?
– Еще до наступления мои ребята припрятали для меня «хорьх» в лесу, чтобы рану не бередил по дороге. После того как освободили Чудово, сходили за ним и пригнали в Грузино, а там кто-то из Политотдела 59-й хотел его забрать. Повздорили и связали троих.
– Где машина?
– Здесь, я на ней приехал.
– Буржуй! Заживет плечо, мне отдашь! А пока – катайся. Это тебе за танки у Луги! Но предупреди бойцов, что в последний раз драки устраивали! Больше прикрывать не буду!
На самом деле не первый и, наверное, не последний раз Говоров прощает моим ухарям многое. За пьянку в Янино пострадал только ротный. Был бы на месте – и сам бы остался в роте. И про несдачу трофейного оружия знает, и о наличии у нас комплектов немецкого обмундирования, немецких радиостанций. И то, что у нас отрабатываются строевые приемы немецкой армии – все он знает. Машина Говорову не досталась: через две недели у Ям-Тесово ее опознают как машину похищенного оберст-лейтенанта фельджандармерии. Будет бой, в котором погибнет чудесный парень Костя Любимов.
Говоров, получив данные о танках, сосредоточил имеющиеся в его распоряжении танки на подступах к Любани, принял встречный бой, и, потеряв семь машин, танковая группа ворвалась в Любань. Наконец доукомплектовали и довооружили 59-ю армию, и она усилила уже потрепанные батальоны на Чудовском плацдарме. Двадцать пятого января перешла в наступление 4-я армия от Погостья и Жарка. Подрезанный до самой Болотницы Любаньский выступ создал большие трудности со снабжением 30-го АК немцев, и в ночь на двадцать восьмое корпус, бросив тяжелое вооружение, лесами начал отход за линию железной дороги Ленинград – Москва. На линию Лисино – Тарасово – Еглино – Спасская Полисть. Минимальное расстояние между фронтом и железкой было три километра. В этот момент появились люди Кагановича, восстановили мост через Волхов, и в газете «Правда» был опубликован репортаж из поезда «Красная стрела».
Я наконец избавился от ежедневных перевязок, и у моих бойцов закончился период относительного безделья. Начались обычные ежедневные занятия: бег, лыжи, стрельба, рукопашка, тактика, вождение нашей и немецкой техники, немецкий язык, строевая по двум уставам, диверсионное и радиодело. Качественно поменялся состав роты – людей, прошедших спецшколы, практически не осталось. Пополнение приходит очень слабо подготовленным, отощавшим, без наработанных навыков владения оружием. Это в кино «про войну» в разведку берут прямо из строев, а в период затишья разведчики специализируются на употреблении самогона и беготне по бабам. Фактически они отдыхают на выходах, а остальное время учатся, отрабатывают до автоматизма все приемы. Экзаменатор у них строгий – баба с косой. Поговорил на эту тему с Евстигнеевым.
– Товарищ генерал, очень слабое пополнение: курс молодого бойца, и все. И радисток-девчонок насовали целых шесть штук. Нагрузка на радиста на выходе больше, чем на бойца. Больше трех иметь в роте не могу, а комплектовать группы некем!
– Потерпи! Будет тебе пополнение! В первых числах марта делаем выпуск в школе. Пока обходись тем, что есть. То, что девчат много, это даже хорошо в свете выполнения нового задания. Северо-Западный просит поработать в районе Пскова. Оттуда немцы снабжают 2-й армейский корпус по воздуху. Требуется обеспечить диверсии на аэродромах противника и вскрыть расположение средств ПВО для наших ночных бомбардировщиков. Готовь роту. Заедешь в отдел, получишь задание.
Первой группой туда пошла группа Любимова, но машину мы подобрали неудачную. Несмотря на эсэсовскую форму и хорошо сделанные документы, группа была вынуждена принять бой у Ям-Тесово, потеряла машину и двух человек. К Пскову не дошла. Костя последнее время ухаживал за Женей Артемьевой, хотел жениться на ней. У меня спрашивал, не собираюсь ли я приударить за Женей. Женечка перевязывала меня каждый день. Я его заверил, что никаких намерений у меня нет, и он, счастливый, удалился. И вот теперь надо идти и говорить ей, что Кости больше нет. Женя улыбнулась моему приходу.
– Здравствуйте, товарищ капитан! Нужна перевязка?
– Нет, Женя. Костя погиб.
– Я знаю, уже прибегали девчонки из взвода связи. Очень жаль, хороший разведчик был. Но у нас ничего не было, товарищ капитан. И я не совсем понимаю, почему даже вы мне об этом говорите. То, что он иногда приходил в санчасть, и его было не выгнать? Это все, что нас связывало, товарищ капитан. Я ему говорила, что люблю другого человека, но он меня и слушать не хотел.
– Извините, Женечка! Не знал.
– Да, вы невнимательны. Это правда, что вся рота уходит на задание, а я остаюсь здесь?
– Да, правда. У вас нет выполненных прыжков с парашютом, поэтому вы останетесь в расположении.
– Это не так, товарищ капитан! У меня шесть прыжков, удостоверение лежит дома на Международном. Я пойду с ротой.
– Хорошо, тогда с сегодняшнего дня на занятия. Необходимо сдать бег на лыжах, стрельбу и полосу препятствий.
– Есть, товарищ капитан! Спасибо!
– Не за что. Выход очень тяжелый, особенно для первого раза.
– Я справлюсь!
– Хорошо, до свидания.
Через день приступили к укладке парашютов. Задание было очень сложным: произвести диверсию на аэродроме Псков-Южный, сжечь максимальное количество транспортных самолетов и обеспечить наведение авиации дальнего действия на этот аэродром. Ближайший партизанский отряд – в 80 км от аэродрома. Здесь, у нас на плацу, крутится секретарь Ленинградского обкома Никитин, он командир партизанского движения в области. Для него тоже укладываем почти пятьдесят грузовых парашютов и набиваем сотню мешков и грузовых контейнеров. По сравнению с современной техникой, есть очень существенные отличия: радистов хотят бросать отдельно от раций. Пришлось ругаться с начальником ПДС и показывать крепление радиостанций под парашютистом. Мне не хватало только потерять «Телефункены» и «Северки». Следующий день провели на морозе, на аэродроме в Крестцах. Вроде ничего не забыли, но люди замерзли. Наконец начали погрузку на С-47 и ДС-3. В самолетах тоже холодно, но хоть ветер не дует. Фронт пересекаем между Старой Руссой и Шимском. Через тридцать минут дали команду приготовиться. Судя по выражению лица военфельдшера Артемьевой, про шесть прыжков она соврала. Перестегнул ее последней. Но вышли все, никого не пришлось выбрасывать. Внизу темень, и только пять костров показывают площадку приземления. Развязал страховку МП-40, изготовился для стрельбы с воздуха. Приземление было мягким – много снега. Надо искать контейнеры с лыжами. Еще в воздухе нашел глазами парашют Жени, после приземления забросил свой парашют в сумку и пошел ей помочь. У нее разбита губа, ударилась при приземлении.
– Соврала, что шесть прыжков?
– Соврала, не успела я выполнить прыжки, война началась. А так училась в аэроклубе.
– Ноги целы?
– Вроде бы целы. Гудят только.
– Автомат к бою! И пошли.
«Десантник три минуты орел, а остальное время лошадь!» – гласит народная мудрость. Идем, сгибаясь под тяжестью парашютов и снаряжения, по рыхлому глубокому снегу. Где-то через четыреста метров раздалась команда: «Стой, ни с места! Пароль!»
– Выхухоль, отзыв!
– Бобер! Проходи!
Наконец-то розвальни и хоть какая-то тропа. По дороге подобрали еще восемь бойцов, подъехали к кострам.
– Где командир?
– А вы кто?
– Командир роты, позывной «Иволга».
– Здесь побудьте, – ответил возничий, встал и пошел к группе людей у центрального костра. Вернулся оттуда в сопровождении четырех человек. Один из них, невысокий человек в ушанке со скуластым лицом, запросил пароль.
– Куница, отзыв!
– Воробей. Здравствуйте! Капитан Герман, командир 3-й бригады.
– Капитан Иволгин, командир роты разведки.
– Вы к нам?
– Нет, товарищ капитан, у нас отдельное задание. Поможете собрать мешки и контейнеры? Там и вам гостинцы.
– Да, конечно, но с утра уже.
– Лучше сейчас, немцы с воздуха могут заметить парашюты.
– Немцев рядом нет, они сюда и не суются. Сейчас соберем ваших людей и то, что сможем, а с утра отправим людей на поиски остального. Так что поехали, капитан, в лагерь, здесь останутся люди встречать оставшихся.
– Одну минуту, найду кого-нибудь из своих командиров. Рота! Становись!
Белые маскхалаты зашевелились и быстро построились.
– Командирам взводов доложить о наличии людей. Первый взвод!
– Командира еще нет, в строю двадцать семь человек, отсутствуют девять, помкомвзвода старшина Силантьев!
– Есть! Второй взвод!
– Тридцать шесть по списку, тридцать шесть в строю, товарищ капитан. Комвзвода лейтенант Овечкин!
– Молодец, Саша. Третий взвод!
– По списку тридцать шесть, в строю тридцать пять, нет красноармейца Панфилова. Комвзвода старший лейтенант Коршунов.
– Взвод связи!
– По списку двадцать четыре, в строю восемнадцать, помкомвзвода сержант Андрейченко.
– Минометный взвод!
– По списку сорок два, в строю восемнадцать, товарищ командир. Командир взвода лейтенант Таланов.
– Ищите своих людей и технику. Василий! – сказал я подошедшему старшему политруку Сарову. – Остаешься за меня, собрать людей и грузы. Приступайте! Андреев! За мной! – приказал я своему ординарцу. Приданные десантники из 3-го воздушно-десантного корпуса задерживают роту, но без них наша операция невыполнима.
Вместе с Германом и еще двумя его людьми забираемся в розвальни, возничий щелкнул вожжами, лошадка довольно шустро зашевелила ногами. Минут через пятнадцать мы были возле землянок в лесу. В землянке хорошо натоплено, но после того как я снял «лешак», возникла легкая пауза. Под «лешаком» была форма немецкого танкиста: короткая меховая куртка, черного цвета галифе. Под курткой такого же цвета мундир с погонами гаупмана. Из куртки я достал письмо Никитина для Германа, тот разорвал конверт, отдал бумажку шифровальщику, а сам начал читать письмо.
– Приказано оказать вам всяческую помощь, товарищ капитан. Как вас зовут, кстати? Меня – Саша.
– Максим.
– Так куда вы собрались, Максим?
– Псков-Южный.
– Ни хрена себе! Одной ротой?
– Меньше, остальные прикрывают.
– Там такая охрана, за десять километров от аэродрома начинают проверять все.
– Здесь где-нибудь есть танковая часть немцев или ремонтные мастерские?
– В Черехе стоят, аэродром прикрывают, и на станции их много. И у немцев еще один аэродром, в Острове.
– Это не наша цель. Где-нибудь машина есть?
Поделиться книгой: