Двухэтажные дома, в количестве сразу трех, стояли не так и далеко, а вот обзор из них, думаю, у немцев отличный. Нас им сейчас не видно, а вот прежнюю позицию они срисовали точно. Хорошо бы, если б дали взвод пехоты, для прочесывания местности, это ведь в общих интересах полка.
Никого нам не дали, а наш командир батареи отверг мое предложение сходить самим. Решили поступить проще, но от этого мне стало страшно.
– Как это, товарищ командир? – я аж заикаться стал. Командир высказался в таком духе, что, если будет обстрел, ударим сами и снесем эти дома. Интересно как, если будет обстрел, то от нас ни фига не останется…
– Да так, боец! Если там немцы, гражданских там все равно уже нет, так что сотрем с лица земли эти дома, да и все.
Я не мог об этом не думать, как же так? А если там люди? Пока было затишье, я отпросился до ветру, а сам двинул кружным путем к этим самым окраинным домам. Тут недалеко, меньше километра. Ну никак я не хотел стрелять по жилым домам, аж трясло всего. Подошел еще в темноте и, выбрав дом, с которого, по моему мнению, был бы лучший обзор, начал осматривать. К моему удивлению, я и правда не слышал и не видел никого, гражданских я имею в виду. Но откуда-то сверху четко слышалось какое-то движение. Квартиры-то все пусты, даже не заперты, я весь подъезд обошел, никого. Когда выходил из последней осмотренной квартиры, услышал, как что-то брякнуло на крыше, точнее, на чердаке. Подняв голову, увидел люк, крышка была опущена, тихо ее не открыть. Как быть? Патовая ситуация. Идти к нашим? А вдруг уйдут или, еще хуже, заметят, что тогда? Самому лезть? Как-то тоже не улыбается. А, ладно, будь что будет!
Стволом карабина упираюсь в люк и начинаю давить, идет, но тут же чувствую, как что-то с силой стало давить на него сверху.
– Ну-ка, вниз, иначе стреляю! – попробовал повлиять я на прячущихся голосом. Но в ответ прозвучала очередь из автомата. Люк был деревянный, как и весь дом, пули пробили его и стали впиваться в пол прямо у меня под ногами. Хорошо, что после своих слов я отошел в сторону, иначе, думаю, меня бы срезали. Посмотрел по направлению выстрелов и, не дожидаясь, когда закончат стрелять, спустил курок и сам. Дернул затвор, еще выстрел. Уже после первого моего выстрела автомат затих, а теперь вообще было тихо. Я осторожно начал пятиться к лестнице, когда люк приоткрылся и из него высунулась рука.
«Какие бесстрашные!» – подумал я еще, но дальше увидел ее…
Немецкая граната на длинной ручке скользнула вниз и упала почти к моим ногам. Если б я не знал из историй, читанных мною в будущем, о замедлителе в немецких гранатах, наверное, обделался бы. А так просто, прыгнув на несколько ступеней назад, повалился на них всем телом, стараясь вжаться. Граната упала на площадку выше меня, на ней же и грохнула. Стегануло по ушам не сильно, осколки, взвизгнув, застревали в стенах.
– Ах вы так, суки, ну ладно! – бросил я в сердцах и бросился из подъезда.
Самому мне их не одолеть, я ж банально не знаю, сколько там врагов. В доме тишина, так что нужно срочно к нашим. Бежал я по широкой дуге, забирая вправо, там были хоть и пустые сейчас, без листвы, зима все же, но кусты. Впрочем, спрятаться мне не удалось. Раздались выстрелы, как минимум из двух стволов. Винтовка и слышанный ранее автомат. Я вжался в снег, его было много, и за кустами меня, скорее всего, не видно. Но я, блин, большой, так что… Лежу и боюсь дышать, что делать? Сам себя загнал в задницу. Нет бы караулить под люком, так нет, побежал дурень. Выстрелы все же прекратились быстро, немцы, а скорее всего, это были именно они, понимали, что это их выдает. Но уже было поздно. С наших позиций что-то громыхнуло, и я увидел разрыв снаряда возле дома.
«Выше и дальше давайте, ребята!» – пронеслось у меня в голове.
И тут же, с разницей в двадцать секунд, начался обстрел. Сначала чердак, а затем и сам дом разлетелись в щепки уже после пяти выстрелов. Как так смогли, я не понимал.
«Эк его сложило-то! – я аж обалдел от увиденного. В первый раз вот так живьем вижу результат работы моего же орудия. – Интересно, а кто наводил-то?»
– Живой? – встретил меня командир. – Ты какого хрена туда поперся, да еще и один?
Я стоял с поникшей головой и виноватым взглядом поглядывал на лейтеху. Выходило смешно, даже опустив голову, я один черт смотрю на командира сверху вниз. Тот, впрочем, не сильно ругался, но все же пропесочил. Наводчиков-то больше нет, не самому же за панораму завтра вставать. Да, это именно командир стрелял, классно стрелял, если честно, в темноте-то! Отбрехался я как-то, вроде сошло, но больше, конечно, так делать не нужно, могут ведь и в особый отдел накапать.
Утро принесло нам сюрприз в виде командира дивизиона, командира нашей батареи и старшего лейтенанта, что командовал батальоном, который мы прикрывали.
– Молодцы, бойцы! – скороговоркой пробасил усатый старлей, пожав руку нашему командиру батареи. – Сегодня разведка ночью ходила, немцы будут перегруппировываться, подтянут подкрепление и свои большие пушки. Короче, лейтенант, пойдем, поговорить нужно.
Когда лейтеха вернулся, все смотрели на него, ожидая рассказа. А он, гад, только улыбнулся и приказал мне, разведчику и одному из связистов идти за ним. Как оказалось, мы идем искать запасные позиции, с которых сможем работать по ширине в километр, а самое главное, в глубину на восемь-десять километров. Именно там сосредотачиваются немцы. Полковая разведка сейчас, рискуя жизнями бойцов, сидит у немцев в тылу. Ожидают лишь одного: когда немцы соберутся с мыслями окончательно. Это, значит, чтобы накрыть их там разом. Я, услышав это, пригорюнился немного. Блин, там работы на целый полк, а у нас? Где орудия-то? То, второе из нашего взвода, починили, конечно, там фигня какая-то была. Но если командир не злой, значит, реально были проблемы, а не трусость расчета. Все равно в два ствола какую плотность мы сможем создать? Вот так прямо и спросил.
– Пока мы тут бродим, прибудут оставшиеся орудия из дивизиона. Совершенно ясно, где они сейчас нужней, так что будет из чего стрелять, главное – это чтобы разведка смогла выжить.
Когда мы вернулись из обхода окрестностей, застали на позиции картину маслом. Четыре таких же МЛ-20 готовились занять свои места в укрытиях. И это называется весь дивизион? Так от него же только батарея и осталась! Тремя взводами работать по такому фронту? Дела…
Около десяти утра подвезли снаряды. Подводы длинной цепью притащились к нам, и началась разгрузка. Потаскали, однако. По два боекомплекта на ствол, и это не все. Снабженцы потянулись обратно в тыл, за новой партией. Прибывшие недавно остатки дивизиона окапывались и обустраивали свои позиции неподалеку от нас.
Завтрак сегодня был поздним, повар опять где-то пропадал. Наелись и в который раз проверили маскировку позиции. Вокруг, если честно, было очень шумно, но я не переживал, так как до врага все же далеко. Командиры батарей занимались дублированием связи, прокладывали новые линии, которые уходили далеко, через весь город. Около трех часов дня поступил приказ о готовности. Значит, в любой момент может начаться стрельба. Точнее, приказ поступит. Я сначала не понимал, как разведка даст точные координаты, как я когда-то, по карте, что ли? Оказалось, командир дивизиона ушел с ними. Смелый и достойный человек. Это ведь непросто, да, с ним связист и разведчики, но работа у него будет сложная. Так как нас свели всех вместе, то и на передке сейчас сразу командиры обеих батарей. От нашей, правда, всего один взвод, но старлей Иванцов там же. А в разведку ушел, как и говорил, сам командир дивизиона майор Тищенко.
– Первому! – услыхав возглас нашего замкомандира Васильева, продублированный командиром орудия, я «проснулся» и, прильнув к панораме, взялся за рукояти маховиков. Клацнул рядом затвор, принимая заряд. – Осколочный, прицел сто тридцать… – Дальше было как в тумане.
Отрывистые команды, приказ шел нам, как первому орудию. Крик замкового о готовности. Приказ на открытие огня и выстрел. Отпустив шнур, кричу:
– Выстрел!
Мой крик дублируют, а через несколько секунд, ох и долгих же секунд, следует новая команда.
– Влево ноль-десять, прицел сто тридцать пять, один снаряд. Орудие!
Вновь закрыт затвор, установлена поправка, и шнур в моей руке резко натягивается.
– Выстрел!
– Откат нормальный!
А дальше, с небольшими поправками, открывает огонь весь оставшийся дивизион. Эх и грохот стоит! Закончили стрельбу, когда оставалось всего три снаряда. Звучит команда, меняем позицию, и суета продолжается. Стреляли густо, наверняка не остались незамеченными. Орудие сворачивают, внезапно появляются повозки, орудия на передки, цепляемся за лошадок, и вперед, на новое место. Его уже немного подготовили, так что с нас только установка и маскировка. Чуть-чуть все же не успели. Погода сегодня оказалась дюже хорошей. Это помогло и нам, разведчики передали данные без помех, но и сыграло против. Немцы подняли авиацию, а вот у нас прикрытие… Да не было его, чего там, счетверенные установки – это ни о чем. Лейтеха кричал в трубку, требуя от кого-то прислать самолеты, да толку не было. Сначала прибыли два «мессера». Даже не удивился, что фрицы не прислали «раму». Те с остервенением прошли по нам пушками и сбросили по маленькой бомбе. Досталось многим, убитых было человек десять-двенадцать. Мы спешили к лесу, там уже и проход подготовлен, но немцы были тупо быстрее.
Появившаяся над нами семерка «лаптежников» закрутила свою карусель. Лейтенант уже плюнул на орудия и приказал уходить в лес, что толку спасать пушки, если для врага они и есть ориентир? Разбегались кто куда, надо отдать должное зенитчикам, стреляли долго, пока их не накрыли.
Толпа разбегающихся бойцов вызывала смех и слезы. Ну вот как? Ведь стоим хорошо, задачу выполняем, сколько мы там фрицев накрошили? Наверняка немало. Что стоило позаботиться о прикрытии с воздуха? Хоть пару стареньких «ишачков» можно было бы прислать? Они бы не дали бомберам противника так резвиться. Ведь нас сейчас попросту всех уничтожат, да и толку от нас теперь пехоте, без орудий-то. Эх…
В лесу все разбрелись кто куда, стараясь найти хоть какое-то укрытие. Немцы бомбили. Вокруг падали деревья, осколками срезало сучья, и те валились на нас. Я укрылся под одним таким упавшим деревом и затих. Страшно. Реально страшно, что говорить. Вокруг все перемешивалось, падало, визжало и горело.
На наше счастье, все же кто-то наверху явно за нас. Прилетели аж три наших «ястребка» и довольно быстро отогнали немцев. Тем, правда, и так домой было пора, отбомбились уже, но хоть пушками и пулеметами не станут добивать.
Когда бой в воздухе ушел в сторону, раздались команды на построение. Это командиры орудий собирали своих подчиненных. Медленно, наверное, целый час, на окраине леса собирался наш недодивизион. Осталось нас… Дай бог, половина. Последовал приказ найти в лесу и на подступах к нему всех раненых и тащить на окраину. В тыл были посланы связисты для установления связи. Нужны подводы для раненых и убитых и для вывоза остатков поврежденных орудий.
А мое, ну, не личное, конечно, орудие уцелело! Был поврежден только щит, колеса и прицел. Командир батареи быстро приказал переставить все с тех, на которых было целым то, что нужно, и к вечеру наше орудие было готово воевать дальше. Из тех четырех орудий второй батареи уцелело также одно. У него были проблемы только с колесами, их достали быстро, так же сняв с других орудий, правда, пришлось повозиться, заклеивая немаленькие дырки.
– Васильев! – услышал я голос Иванцова, зовущего своего заместителя. О, «прилетел», значит? И что теперь?
– Товарищ командир, в строю два орудия, оставшиеся слишком повреждены, требуется серьезный ремонт.
– Не успели, значит, отойти? – разочарованно проговорил старлей.
– Да как тут успеешь, товарищ командир…
– Да знаю я, – махнул рукой комбат. – Задачу выполнили не в полной мере, но радует то, что немцы в атаку теперь точно не пойдут. Потери и у них серьезные, поэтому и долбили вас с таким остервенением. На подступах к городу мы остановили целую дивизию, потрепали их очень серьезно, они там сейчас зализывают раны.
– Вот бы добить их, товарищ командир! – сожалеющим тоном проговорил замкомандира.
– Чем? Двумя орудиями? Тут авиация нужна, а ее нет. Истребители дали каким-то чудом, и то хорошо. Издалека летели, вот и успели к шапочному разбору. Слушай приказ…
Нас вновь отводили на восток. Хорошо хоть недалеко. Два уцелевших орудия объединили в один огневой взвод и разместили в одной деревеньке. Практически на максимальной дальности стрельбы орудий, это на всякий случай, для поддержки обороняющихся в городе пехотинцев. Убитых у нас заменили их товарищи из других расчетов, боеприпасы есть, связь и снабжение налажены, так что остаемся на службе. Деревня была здорово побита, несколько домов разрушены, некоторые сгорели. Мы, немного покумекав, пристроили оба орудия прямо в развалинах домишек. Вышло классно. Наше, первое, так и вовсе стояло закрытое со всех сторон, только с самолета разглядеть можно, но сверху еще и сеть бросили. Стены домика были почти целы, мы разобрали одну сторону, чтобы орудие втащить, так и поставили. Огонь вести будем через отсутствующую крышу, дальность приличная, ствол задрали очень высоко.
До середины декабря мы оставались на месте и ежедневно стреляли. Нужды менять позиции не было, наши оборонялись, а немцам, видимо, сил не хватало прорвать оборону и взять город. Постоянно шли запросы от пехоты, немцы небольшими силами, но продолжают упрямо рваться в город, мы хоть и двумя стволами, но все же помогали хорошо. Эх, нам бы чуток на запад, километра на четыре-пять, смогли бы и тылы пощипать, а так… Дальности нет, разброс охренеть какой, стволы уже прилично так расстреляли, прицел «ловим» за пять-шесть выстрелов, толку от нас…
Все же эта безнадега, когда вроде и можешь воевать, да толку мало, кончилась. На наши позиции прибыл новый дивизион, а нас не пристроили к нему, а отвели в тыл. Причем достаточно глубокий. Это вновь был тот поселок, или деревня, где мы ремонтировали орудия перед выездом на фронт. Расквартировали хреново. Опять палатки, домов пустых не было, в этой же деревне стоял пехотный полк на пополнении. Их, конечно, скоро бросят в бой, но какое-то время нам вновь мерзнуть в палатках. А мороз, блин, как на заказ. Тридцать градусов ниже нуля уже третий день, да и до этого был немногим меньше. Землянку не выкопать, только если рвать землю, да и то муторно, промерзла наверняка больше чем на метр. Опять это поганое чувство холода и голода. Кормежка оторви и выброси, проще застрелиться и не мучиться. Ладно хоть нас полностью освободили от обычных обязанностей, тупо сидели в палатках, выходя на свет только на прием пищи, которой почти не было, и до ветру.
– Слышь, Вань? – в один из дней меня позвали с улицы, кто-то из наших у входа торчит. Я тупо грелся возле печки, не отходя от нее вовсе.
– Чего? – тихо отозвался я.
– Может, смотаться куда за продуктами? Сил нет уже! – Ребята с моего взвода как-то незаметно наградили меня старшинством, вот и советуются.
– А куда? – Хрен его знает, правда, – куда?
– Я тут с махрой побалакал, говорят, недалеко городок есть, может, там чего найдем?
– И что, отбирать у населения будем, как фашисты? – вздохнул я.
– Почему? Люди ведь должны понимать, что нам надо что-то есть?
– Уж если этого в наших штабах не понимают, или вид делают, то что до нас простым людям? Им ведь также нужно что-то есть, детей кормить, вы об этом не думали?
И тут в палатку влетел один из наших подносчиков. Парень крепкий, чуть ниже меня ростом, но в плечах довольно широк.
– Есть, ребята! На севере, километра четыре от нас, ферма!
– Сдурел? – вновь подаю я голос. – Сразу расстреляют!
– Вы как хотите, а я с голоду дохнуть не стану, – фыркнул принесший известие подносчик.
– Не дурите, узнают – сразу трибунал. Вот что, пойду с командиром поговорю, должен он что-нибудь знать или придумать.
Меня все же послушались и не стали рваться за добычей пропитания. Как ни крути, а это подсудное дело, мигом статью пришьют, и амба. А командир батареи Иванцов был, гад, в стельку пьян, так что разговора не вышло. В печали я возвращался к своим в палатку, когда неожиданно столкнулся в деревне с «замком».
– Некрасов, ты чего тут? – удивился замкомандира батареи.
– Ходил к комбату, а он…
– Да, вторые сутки уже такой. Чего хотел-то? – вопрошающе кивнул головой Васильев.
– Товарищ лейтенант, да чего нам еще хотеть-то? Жрать нечего, мы от голода скоро сдохнем! – Вот ведь вроде всего десять дней тут, а со снабжением такой швах, что это было правдой. Черт возьми, я, читая в будущем книги о войне, думал, преувеличивают рассказчики насчет голода. Теперь вот думаю иначе, наверное, писатели еще и уменьшали. Ведь, сидя без дела, есть хочется всегда и всем, это не кино, когда главные герои не едят, не пьют, не ходят в туалет. Здесь такая же жизнь, как и на гражданке без войны. Естественные надобности и потребности никто не исключал. Хотя без жратвы мы уже и в туалет не ходим почти.
– А чем тебе Иванцов-то поможет? – скривил губы Васильев. – Он и так все знает, а толку-то?
– Мои тут от махры узнали о ферме неподалеку, если что, я ведь не удержу их всех, кто я им? Думайте… – Я был лишь негласным лидером, тем более в расчете не было командира орудия, погиб.
– Информация точная? – насторожил уши командир.
– «Одна баба сказала», но почему бы не проверить?
– Так, говори где, я сам поеду, может, что и найдем.
Поехали мы вместе. «Замок» выпросил сани с лошадью у местных ремонтников, так что не пешком топали. Ферма оказалась за небольшим лесом, чуть дальше, чем мне рассказали. Километров шесть до нее оказалось, но доехали вполне быстро. Дорога сюда вела хорошо накатанная, ездят сюда, значит. Заявившись прямо на ферму, проигнорировав сельсовет, мы нашли старшего, немолодого уже мужичка, и открыто попросили что-нибудь поесть. Точнее, намекнули, что неплохо был помочь армии мясом.
– Вы чего, сдурели, что ли, бойцы? – остолбенев от нашей просьбы, начальник всея фермы покрутил пальцем у виска. – Только три дня назад ваши были, шесть коров забили, у нас их что, миллион?
– Какие наши? – спросил тут же Васильев.
– Так солдаты. Снабженцы, я думаю. Вы ведь из Проскурово приехали?
– Да.
– Вот туда и увезли. Как же так вышло-то, что вы там голодом сидите? Они у нас мясо взяли, да и телеги-то не пусты были, они ж из города шли. Всяко чего-то да везли…
– Да я, похоже, понял, почему и как, – задумчиво произнес «замок». – Ладно, извините нас. Некрасов, поехали назад.
Мы уже сидели в санях, когда из барака фермы выбежал давешний начальник. В руках у него был какой-то сверток. Криком привлекая наше внимание, он остановил нас.
– Вот что, ребята, это из хранилища, только никому, уговорились? – и нам протянули сверток, в котором, судя по очертаниям, была коровья нога. Приняв завернутую в провощенную бумагу ляжку, приятно удивились ее весу. Мы попытались написать расписку, но даритель от нее отказался.
– Я вижу, что вы бывалые, и вижу, что голодные. Если еще кто-то придет, больше не дам, мне тут всю округу кормить надо, я и так вам половину запасов отдал.
– Чтоб тебе, батя, лет триста жить, – выдохнул Васильев и поклонился ему.
– Благослови вас Господь, ребятки. В Калинин-то не пустите? – с надеждой в голосе спросил мужичок.
– Надеюсь, что нет, бать. Врать не будем, силен немец, но и мы не просто так.
– Бог даст, разобьете супостата, бывайте, служивые.
Вернулись в расположение мы злые как черти. Это как же так с мясом-то получается? Воруют, что ли, суки тыловые? А куда его, ведь не сожрать же столько! Найдя нашего повара, поставили задачу готовить скорее еду. Кухня у нас своя была, располагались мы на окраине, вряд ли кто-то нас тут застанет с мясом, хотя, конечно, приготовление пищи не замаскируешь, это не дома на кухне яичницу пожарить. Повар тоже обрадовался, потому как только вернулся от снабженцев, с продовольственного склада, где ему отказали в пожитках, добыл только крупы какой-то немного.
– Ах вы крысы тыловые! – завелся Васильев, когда услышал историю повара. – Значит, нет у вас ничего, ни мяса, ни тушенки? Некрасов, Вань, – отпустив повара, «замок» уже говорил со мной, – бери карабин в палатке и айда за мной. – Командир хотел лишь посмотреть, что и как, разведать обстановку как бы.
Заявились мы на склад уже в темноте, поэтому смогли подойти незаметно. Уже шагов за десять до нас донесся громкий смех. Веселится кто-то, везет людям. А когда возле самого крыльца дома, где был расположен склад, мы натолкнулись на пьянющего кладовщика, стало все абсолютно ясно.
– Веселитесь, гады? – зло бросил ему Васильев. Тот в ответ даже не попытался отдать честь, тупо упал на снег. Этот хрен вроде грузчиком тут служит, видел его уже.
– Командир, ты чего задумал? – спросил я осторожно. Как бы глупостей не наделал, он тоже у нас горячий парень.
– Пристыдить немного да в глаза посмотреть, – фыркнул «замок». А у меня возникла мысль.
– Командир, а склад-то у интендантов сзади вроде? – указал я на темный сарай за домом.
– Проверить хочешь? Так они небось так запрятали, что и не сыщешь.
– Ну, хоть увидим сами, правда ли, что продуктов нет?
– Пошли, – решительно бросил лейтеха, и мы стали обходить дом.
Первое, что увидели возле дверей склада, так это пьяного часового. Во, блин, служба, дрыхнет, и ведь не холодно ему, прям на улице, разве что под крышей. Обойдя его и откинув засов, замков не было, мы вошли на склад. Конечно, залежей продуктов тут не было, даже при тусклом свете фонарика это легко заметно, но склад определенно не был пустым.
– Погодите секунду, – шепнул я лейтехе.
– Ты чего шепчешь-то? Мы ж не воры, – удивился лейтенант.
– Но и внимание привлекать раньше времени не нужно, если нас тут застанут, думаю, разбираться никто не будет, крайними сделают, да еще и какую-нибудь недостачу повесят. – Я вышел из склада и присел перед часовым.
– Эй, Семен, где ливер сгрузили? Люди пришли, – спросил я тихо у солдата. Я понятия не имел, как его зовут, но это было и неважно, один хрен не поймет меня, пьянющий в зюзю.