Помоги проекту - поделись книгой:
Она покачала головой. Этот вопрос не имел ответа.
Снова глотнув бурбон. Перси взглянула на часы. Девять утра. С минуты на минуту приедет мать Эда. Друзья, родственники… Надо будет думать о поминках…
Так много дел.
— Я должна позвонить Рону, — наконец сказала Перси. — Надо что-то делать. Компания…
В гражданской авиации слово «Компания» имеет несколько другой смысл, чем в других областях деятельности. Компания — обязательно с прописной «К» — это живое существо, организм. О ней говорят с почтительностью, грустью или гордостью. Иногда с горечью. Гибель Эда стала раной в жизни многих, в том числе Компании, для которой ранение может оказаться смертельным.
Столько дел…
Но Перси Клэй, женщина, не знающая, что такое паника, вытворявшая на своем «Лир-23» такие пируэты, что даже бывалые летчики закрывали глаза, сейчас будто парализованная сидела на диване. «Странно, — думала она, словно глядя на себя из другого измерения, — я не могу пошевелиться». Перси даже посмотрела на свои руки, уверенная, что они, обескровленные, стали белыми как полотно.
О, Эд…
Разумеется, и Тима Рэндольфа тоже жалко. Прекрасный второй пилот, каких еще поискать. Перси мысленно представила себе его юное круглое лицо, чем-то напоминающее лицо молодого Эда. Улыбающийся и жизнерадостный. Внимательный, исполнительный, но твердый. Управляя самолетом, Тим даже от самой Перси требовал беспрекословного подчинения.
— Тебе хорошо бы выпить кофе, — предложил Хейл, направляясь на кухню. — Я приготовлю тебе двойной мокаччино с молоком.
Они с Перси часто шутили, что настоящие летчики терпеть не могут растворимые помои и пьют только настоящий черный кофе.
Но сейчас Хейл, благослови его Господи, думал не о кофе. В действительности он хотел сказать: «Брось пить». Перси намек поняла. Закупорив фляжку, она с громким стуком швырнула ее на стол.
— Ну хорошо, хорошо.
Встав с дивана. Перси принялась расхаживать по гостиной. Вдруг она увидела себя в зеркале. Плоское лицо с приплюснутым носом. Жесткие непокорные кудри, черные как смоль. Однажды во время терзаний переходного возраста Перси остриглась наголо. «Я им покажу!» Но этот вызывающий поступок лишь дал ученицам закрытой женской школы в Ричмонде дополнительное оружие против нее. Перси все еще оставалась стройной, а ее глаза, как не переставала твердить мать, были «высочайшего качества». Естественно, с ее собственной точки зрения. А мужчины, разумеется, на это качество плевали свысока.
Сейчас под этими глазами набухли темные мешки. Кожа лица уже давно потеряла блеск — расплата за то, что многие годы Перси выкуривала по две пачки «Мальборо» в день. Проколотые мочки ушей, не зная сережек, много лет как заросли.
Перси выглянула в окно, сквозь деревья, растущие рядом с домом, на оживленную улицу. В ее памяти что-то шевельнулось. Что-то неприятное.
Что? Что именно?
Ощущение исчезло, сметенное настойчивым звонком в дверь.
Открыв дверь. Перси увидела на крыльце двух дородных полицейских.
— Миссис Клэй?
— Да.
— Полиция Нью-Йорка, — они показали значки. — Мы будем охранять вас до тех пор, пока не будет установлено, что случилось с вашим мужем.
— Проходите, — сказала она. — Со мной Брит Хейл.
— Мистер Хейл? — обрадованно кивнул один из полицейских. — Он здесь? Очень хорошо. Мы направили двух человек я в его дом в Бронксвилле.
Взглянув на улицу. Перси снова ощутила что-то неуловимое. Обойдя полицейских, она вышла на крыльцо.
— Миссис Клэй, вам лучше не выходить из дома…
Она стояла, застыв на месте, уставившись на улицу. В чем же дело?
И вдруг Перси поняла.
— Я должна вам кое-что сообщить, — повернулась она к полицейским. — Черный микроавтобус.
— Черный микро?..
— Да, черный микроавтобус. Он стоял вон там.
Один из полицейских достал записную книжку.
— Расскажите мне о нем подробнее.
— Подожди, — сказал Райм.
Лон Селитто оборвал свой рассказ на полуслове.
Криминалист услышал приближающиеся шаги. Ни легкие, ни тяжелые. Он узнал, чьи они. И дело тут было не в дедукции. Просто Райм уже много раз слышал эти шаги.
В дверях показалось красивое лицо Амелии Сакс в обрамлении длинных рыжих волос. Неуверенно остановившись, молодая женщина все же решила войти. Она была в синей полицейской форме, но без фуражки и галстука. В руках она держала хозяйственную сумку.
Джерри Бэнкс расплылся в улыбке. Его реакция была вполне объяснима: мало кто из простых полицейских с улицы мог, как Амелия Сакс, похвастаться работой в престижном агентстве фотомоделей на Мэдисон-авеню. Однако пылкий взгляд Бэнкса, как и его чувство, остались без ответа, и молодой полицейский, несмотря на небритый подбородок и торчащие во все стороны волосы, решил продолжить свои немые воздыхания.
— Привет, Джерри, — бросила Сакс.
Селитто удостоился кивка и почтительного «сэр». (Лейтенант слыл легендой в убойном отделе. Сакс была из семьи полицейских и еще до академии за обеденным столом приучилась уважать старших.)
— Похоже, ты устала, — заметил Селитто.
— Спать сегодня не пришлось, — объяснила Сакс. — Искала песок, — она достала из сумки несколько пакетиков. — Вот, собирала образцы.
— Хорошо, — сказал Райм, — но теперь это осталось в прошлом. Мы получили новое задание.
— Новое задание?
— В городе появился один человек. Мы должны его поймать.
— Кто?
— Наемный убийца, — вставил Селитто.
— Профи? Связан с организованной преступностью?
— Профессионал высочайшего класса, — подтвердил Райм. — О связях с организованной преступностью нам ничего не известно.
Именно крупные преступные группировки являлись основными поставщиками наемных убийц.
— Вольный стрелок, — пояснил Райм. — Мы прозвали его «Танцор у гроба».
Сакс подняла бровь, расчесанную ногтем до красноты.
— Почему?
— Лишь одной из жертв, познакомившихся с ним вблизи, удалось прожить после этого достаточно долго для того, чтобы поведать нам какие-либо подробности об убийце. У него на плече есть — по крайней мере была — татуировка: Джек-Потрошитель, танцующий с женщиной перед гробом.
— Что ж, это уже
— Белый мужчина, скорее всего, тридцати с небольшим лет. Это все.
— Татуировку пытались проследить? — спросила она.
— Разумеется, — сухо ответил Райм. — Искали даже на краю земли.
И это действительно было так. Но ни одно правоохранительное отделение во всех крупных городах мира не смогло предоставить никаких данных по такой татуировке.
— Дамы и господа, прошу прощения, — вмешался Том. — Мне надо кое-что сделать.
Разговор прервался на то время, пока молодой помощник осуществлял процедуру переворачивания своего босса. Это способствовало вентиляции легких. Для инвалидов со спинномозговой травмой определенные части тела становятся персонифицированными; у них с этими частями развиваются особые отношения. После того как несколько лет назад во время осмотра места преступления был поврежден спинной мозг Райма, собственные руки и ноги стали для него главными врагами: столько усилий, направленных на то, чтобы заставить их подчиняться ему, было потрачено в пустую. Но конечности одержали бесспорную победу и до сих пор оставались неподвижными как бревна. После этого Райм столкнулся со спазмами, безжалостно сотрясающими все его тело. Он пытался остановить их. Со временем спазмы прекратились — похоже, без его участия. Райм не мог с чистым сердцем приписать себе победу над ними, хотя и признал их капитуляцию. После этого криминалист обратился к второстепенным врагам, занявшись в первую очередь легкими. В конце концов через год лечения он смог отказаться от искусственного вентилятора. Райм снова смог дышать самостоятельно. До сих пор это была его единственная победа над собственным телом, и криминалиста не покидало мрачное предчувствие, что легкие лишь выжидают, чтобы взять реванш. Райм решил, что через год-два умрет от пневмонии или эмфиземы.
В принципе Линкольн Райм ничего не имел против смерти. Но умереть можно по-разному; криминалист был полон решимости покинуть этот мир без мучений.
— Есть какие-то наводки?
— Достоверно известно, что он некоторое время назад находился в федеральном округе Колумбия, — протянул по-бруклински Селитто. — И это все. Больше ничего. О, впрочем, кое-что можно добавить. Деллрею известно больше, чем нам. У него есть и тайные агенты, и стукачи. Так вот, этот Танцор — он все равно что десять разных человек. Меняет форму ушей, применяет силиконовые накладки на лицо. Добавляет шрамы, убирает шрамы. Толстеет, худеет. Однажды он освежевал труп жертвы, снял кожу с рук и использовал ее в качестве перчаток, чтобы обмануть криминалистов, оставив чужие отпечатки.
— Меня он не обманул, — напомнил Райм.
«Но я его так и не взял», — мрачно добавил он про себя.
— Он все просчитывает заранее, — продолжал детектив. — Сначала отвлекает внимание, затем наносит удар. Свою работу выполняет безукоризненно. А потом очень умело заметает за собой следы, мать его.
Селитто обеспокоенно умолк, что было странно для человека, зарабатывающего на жизнь охотой на убийц.
Райм отвернулся к окну, не желая поддерживать молчание своего бывшего напарника.
— То дело, с освежеванными руками — было последней по времени работой Танцора в Нью-Йорке, — продолжил рассказ он. — Это произошло лет пять-шесть назад. Его нанял один банкир, решивший избавиться от своего партнера. Танцор выполнил заказ честно и аккуратно. Моя команда экспертов прибыла на место преступления и начала осмотр. Кто-то из ребят достал из мусорной корзины скомканную бумагу. Это привело к срабатыванию заряда пластида. Приблизительно восемь унций. Оба криминалиста погибли на месте, большинство улик было уничтожено.
— Прости, что заставила тебя заговорить об этом, — сказала Сакс.
Наступило неловкое молчание. Уже больше года молодая женщина была учеником и напарником криминалиста, а в последнее время она стала и его другом. Иногда Сакс даже оставалась у него на ночь. Она спала на диване в гостиной или, как целомудренная старшая сестра, забиралась к нему в просторную двуспальную кровать. Но разговоры в основном велись о методах научной криминалистики. Райм убаюкивал молодую женщину рассказами о серийных убийцах и неуловимых ворах-домушниках. Оба старались избегать личных тем. Вот и сейчас Сакс ограничилась лишь банальным: «Представляю, каково тебе было».
Райм отмахнулся от сочувствия, тряхнув головой. Он уставился на голую стену. Когда-то вся комната была увешена художественными репродукциями. Их давным-давно сняли, но криминалист постоянно играл в игру, проводя взглядом мысленные линии между остатками липкой ленты. Сейчас у него получилась кривобокая звезда, которой не удалось все же заслонить перед глазами Райма жуткую картину обезображенного взрывом места преступления, обугленных, изуродованных тел его помощников.
— Тот тип, что нанял танцора, он что, решил вдруг его заложить? — спросила Сакс.
— Прямо-таки горел желанием. Но он мало что мог нам рассказать. Деньги и инструкции он опустил в указанный ему почтовый ящик. Лично они ни разу не встречались. — Райм набрал полную грудь воздуха. — Но самое страшное заключалось в том, что банкир, заплатив за устранение конкурента, потом передумал и решил отменить заказ. Нервы не выдержали. Но он так и не смог связаться с Танцором. Впрочем, это все равно не имело значения. Танцор с самого начала предупредил его: «Об отмене задания не может быть и речи».
Затем Селитто вкратце рассказал Сакс о деле против Филиппа Хансена, о свидетелях, видевших его ночной вылет, и о вчерашней бомбе.
— Кто оставшиеся свидетели? — спросила она.
— Перси Клэй, жена этого Карни, погибшего в авиакатастрофе. Она — президент компании «Гудзон-Эйр». Ее муж был вице-президентом. Третий свидетель — Бриттон Хейл, летчик той же компании. Я послал к ним домой нянек — присматривать за ними.
— Я уже связался с Мелом Купером, — сказал Райм. — Он будет работать в лаборатории на первом этаже. Дело Хансена ведется в сотрудничестве с федералами; Бюро будет представлять Фред Деллрей. Если понадобится, он выделит для защиты свидетелей специальных агентов и охраняемый дом.
Отключившись от того, что начал говорить Селитто, Линкольн Райм снова погрузился в воспоминания. Перед глазами снова встала картина помещения, развороченного пять лет назад взрывом бомбы, которую оставил Танцор.
Воспоминания: мусорная корзина, раскрывшаяся от взрыва словно черная роза. Запах взрывчатки — удушливая вонь, нисколько не похожая на аромат дыма от костра. Растрескавшаяся от жары краска на обгоревшем дереве. Обугленные трупы экспертов, застывшие в неестественных скорченных позах… От этих жутких картин Райма спасло жужжание факса. Джерри Бэнкс выхватил из машины первый лист.
— Протокол осмотра места падения самолета, — объявил он. Райм жадно повернулся к факсу.
— Мальчики и девочки, пора за работу!
Мыть. Мыть тщательно.
«Солдат, у тебя руки чистые?»
«Стараюсь, сэр!»
Коренастый мужчина лет тридцати с небольшим стоял в туалете кафе на Лексингтон-авеню, поглощенный своим занятием.
Тереть, тереть, тереть…
Прервавшись, мужчина огляделся вокруг. Похоже, никому нет дела до того, что он торчит здесь уже десять минут.
И опять тереть, тереть…
Стивен Колл осмотрел кожу на руках, крупные красные костяшки пальцев.
Вроде чистые, вроде чистые. Червей нет. Ни одного.
У него было прекрасное настроение, когда он перегонял свой черный микроавтобус с улицы в подземный гараж. Забрав из багажника необходимый инструмент, Стивен поднялся по пандусу и влился в оживленную толпу. Ему уже приходилось несколько раз работать в Нью-Йорке, но он никак не мог привыкнуть к такому огромному скоплению народа. Только в одном квартале не меньше тысячи человек.
От этого становится не по себе.
От этого по коже словно
Поэтому Стивен заглянул в туалет и долго оттирал руки.
«Солдат, ну ты закончил наконец? Тебе нужно поразить еще две цели».
«Так точно, сэр, почти закончил. Необходимо полностью исключить риск оставить на месте операции какие-то следы, сэр».
Поделиться книгой: