Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Свиньи - Роальд Даль на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Даль Роальд

Свиньи

Роалд ДАЛЬ

Свиньи

Перевод Ганны Палагуты

Давно это было. В городе Нью-Йорке появился на свет чудный малыш, и счастливые родители назвали его Лексингтоном.

Не успела молодая мама войти в свой дом с младенцем на руках, как в ее голове родилась идея.

- Милый, - сказала она мужу, - сегодня вечером мы должны пойти в самый шикарный ресторан и отпраздновать рождение нашего сына и наследника.

Муж заключил ее в нежные объятия и сказал, что женщина, подарившая ему такое чудо, как Лексингтон, может требовать все, что ей заблагорассудится. Но при этом он поинтересовался, достаточно ли она окрепла для ночных похождений.

- Нет, - сказала она, - Ну и что.

Итак, в тот же вечер, облачившись в выходные наряды и оставив крошку Лексингтона на попечение опытной няньки, которая стоила им двадцать долларов в день и к тому же была шотландкой, они отправились в самый лучший и самый дорогой ресторан. Здесь они усидели бутылку шампанского в придачу к двум гигантским омарам, потом завернули в ночной клуб, где угостились еще одной бутылкой, после чего, взявшись за руки и потеряв счет времени, вспоминали, обсуждали и восхищались каждой черточкой своего несравненного чада.

К своему манхеттенскому особняку они добрались около двух часов ночи. Муж расплатился с таксистом и принялся шарить в карманах, ища ключ от входной двери. Через несколько минут он заявил, что, по всей видимости, оставил ключ в другом костюме, и посему предложил позвонить и разбудить няньку, чтобы та их впустила. За двадцать долларов в день, сказал он, не грех и среди ночи побегать.

Он позвонил. Прошло время, но ответа не последовало. Он позвонил снова, длительно и громко. И снова без толку. Тогда они вышли на улицу и принялись кричать в нянькино окно на втором этаже, вызывая ее по имени МакПоттл. Но тщетно. В доме было темно и глухо. Жена начала нервничать. Мой маленький, думала она, заперт в доме один с этой МакПоттл.

А кто такая эта МакПоттл? Они знали ее всего два дня: у нее были тонкие губы, маленькие недовольные глаза, накрахмаленная манишка и - как становилось ясно - богатырский сон. А если звонок не может ее разбудить, разве услышит она, как плачет ребенок?

Боже, в эту самую минуту бедняжка, может быть, давится своим язычком или задыхается под подушкой!

- У него нет подушки, - сказал муж. - Не паникуй. Я этого так не оставлю.

После всех возлияний он чувствовал себя в ударе.

Нагнувшись, он расшнуровал лакированную туфлю и снял с ноги. Затем, взяв за носок, мощным движением послал ее прямо в окно столовой, находившейся на первом этаже.

- Вот так-то! - победно ухмыльнувшись, сказал он.

- А ущерб вычтем из жалованья МакПоттл.

Он подошел, осторожно просунул руку в дыру, освободил затвор и поднял окно.

- Сначала я подсажу тебя, мамочка, - сказал он, и, обняв жену за талию, приподнял над землей. Таким образом, ее полные яркие губы оказались на одном уровне с его собственными, и к тому же слишком близко, чтобы избежать поцелуя. По опыту он знал, что женщинам очень нравится целоваться в таком положении, тесно прижавшись и болтая ногами, поэтому он продлил это удовольствие, доведя жену до сладострастных спазмов в горле. Наконец он повернул ее к себе спиной и начал бережно проталкивать через окно в столовую. В этот момент по улице, с приглушенным мотором, проезжал полицейский патруль. Он остановился в тридцати ярдах. Три полицейских-ирландца выскочили из машины и ринулись в сторону супругов, угрожающе размахивая револьверами.

- Руки вверх! - кричали полисмены. - Руки вверх!

Но озадаченный супруг не мог подчиниться этому требованию, не выпустив из рук жену, которая в таком случае либо свалилась бы на землю, либо осталась торчать в окне, что для женщины крайне неловко, поэтому он продолжал осторожно проталкивать ее внутрь.

Полицейские, каждый из которых недавно получил медаль за ликвидацию грабителей на месте преступления, немедленно открыли огонь. И хотя стреляли они на бегу, а жена представляла своей видимой частью совсем небольшую мишень, они преуспели в меткости попаданий - достаточных в обоих случаях, чтобы стать роковыми.

И вот так, будучи двенадцати дней от роду, малыш Лексингтон стал сиротой.

Новость об этом убийстве, за которое трое полицейских уже успели получить благодарность, была охотно сообщена газетными репортерами всем родственникам погибшей пары. На следующее утро ближайшие родственники вместе с двумя служащими похоронного бюро, тремя юристами и священником забрались в такси и направились к месту происшествия. Собравшись в гостиной, они расселись по диванам и креслам, дымя сигаретами и потягивая шерри, и принялись обсуждать, что же делать теперь с сироткой Лексингтоном.

Как вскоре выяснилось, никто из родственников не был в состоянии обеспечить будущность ребенка. Дебаты затянулись до вечера. Все демонстрировали огромное, почти непреодолимое желание взять его к себе, и сделали бы это с превеликим удовольствием, если бы у них дом был побольше, или не имей они уже одного ребенка, чтобы позволить себе второго, или просто не зная, куда деть бедняжку на время летнего турне за границу, или из-за преклонного возраста, что, безусловно, причинит массу неудобств подрастающему мальчику, и так далее, и тому подобное. И, конечно, ни для кого не было секретом, что отец ребенка давно и основательно увяз в долгах, что дом его заложен и, соответственно, денег на воспитание его отпрыска нет никаких.

Они все еще продолжали неистово препираться, когда вечером в шесть часов неожиданно для всех в гостиную ворвалась мисс Глосспэн, старая тетка покойного, приехавшая из Вирджинии. Не снимая пальто и даже не присев передохнуть, она отвергла предложенный коктейль и непререкаемым тоном заявила, что с этой минуты ответственность за ребенка она полностью и безраздельно берет на себя и, более того, обеспечит всю финансовую сторону дела, включая образование

- Можете разъезжаться по домам, - сказала она, - и пусть ваша совесть будет спокойна.

Произнеся эту фразу, она взбежала по лестнице в детскую, выхватила Лексингтона из кроватки и пулей вылетела из дому, крепко прижав младенца к груди.

Родственники наблюдали эту сцену молча, с выражением приятного облегчения на лицах, а над ними, стоя на лестнице, каменно возвышалась нянька МакПоттл, осуждающе поджав губы и сложив руки на крахмальной манишке.

Вот таким образом младенец по имени Лексингтон тринадцати дней от роду покинул город Нью-Йорк и отправился на юг, в штат Вирджиния со своей двоюродной бабушкой Глосспэн.

Мисс Глосспэн было почти семьдесят, когда она стала опекуншей Лексингтона, но на вид вы никогда бы не дали ей столько. Энергии этой женщины хватило бы на двоих, а ее маленькое, покрытое морщинами лицо с карими глазами, лучащимися теплотой, до сих пор сохранило привлекательность. Она никогда не была замужем, но и об этом вы никогда бы не догадались - на старую деву мисс Глосспэн была совсем не похожа.

Она не впадала в депрессию и не раздражалась; у нее не было усиков; она ничуть не завидовала другим людям, что само по себе большая редкость среди старых дев и увядших девственниц, хотя, конечно, неизвестно, относилась ли мисс Глосспэн к обеим категориям.

Но, вне всякого сомнения, она была эксцентричной особой. Последние тридцать лет она вела странную жизнь, в полном одиночестве удалившись в крохотный домик на склоне Голубого хребта за несколько миль до ближайшего поселка. Здесь у нее было пять акров пастбищной земли, огород, сад с цветником, три коровы, дюжина несушек и красавец петух.

А теперь у нее был еще и Лексингтон.

Будучи строгой вегетарианкой, она считала употребление в пищу мяса не только вредным и отвратительным, но и чудовищно жестоким. Ее рацион составляли простые, здоровые продукты: молоко, масло, яйца, сыр, овощи, орехи, зелень, фрукты,- и ей было приятно сознавать, что ни одно живое существо, от быка до креветки, не пострадает ради ее нужд. Однажды, когда ее рябая курочка скончалась в расцвете сил, не сумев разродиться, мисс Глосспэн так расстроилась, что чуть было вообще не отказалась от яиц.

Она понятия не имела, как обращаться с младенцами, но это ее не смущало. На Нью-йорском вокзале, ожидая поезд, она купила шесть бутылочек, две дюжины сосок, коробку безопасных булавок, упаковку молока на всю дорогу и дешевую книжицу, которая называлась "Уход за младенцами". Словом, все необходимое. Когда поезд тронулся, она дала ребенку молока, перепеленала его, как сумела, и уложила спать на сидение. Потом от корки до корки проштудировала "Уход за младенцем".

- Ничего сложного, - сказала она, вышвырнула книжку за окно. - Сущая ерунда.

И, как ни странно, так оно и было. Дома все пошло как по маслу. Малыш Лексингтон пил свое молоко, срыгивал, кричал и спал, как всякий нормальный ребенок, а бабушка Глосспэн сияла от радости, глядя на него, и с утра до вечера осыпала поцелуями.

4

Прошло шесть лет. Лексингтон превратился в прелестного мальчика с длинными золотистыми кудрями и глазами цвета васильков. Он был жизнерадостным и смышленым ребенком и уже начинал помогать бабушке по хозяйству: выбирал яйца из курятника, крутил ручку маслобойки, копал картошку и собирал травы на склоне горы. А бабушка Глосспэн начинала подумывать о его образовании.

Но мысль о том, что ей придется с ним расстаться на время учебы, была невыносима. Она любила его так сильно, что просто не пережила бы разлуки. В долине какая-то школа, но все это место казалось ей таким ужасным, что она не сомневалась - в первый же день его заставят есть там мясо.

Однажды, как он сидел на кухне, наблюдая, как делается сыр, она сказала: - Знаешь что, мое солнышко? Я сама буду тебя учить.

Мальчик поднял на нее свои большие синие глаза и доверчиво улыбнулся.

- Хорошо, бабушка, - сказал он.

- И первое, что я должна сделать, что научить тебя готовить.

- Я думаю, мне это понравится, бабушка.

- Понравится тебе это или нет, а научиться тебе необходимо, - сказала она. - У нас, вегетарианцев, не такой разнообразный выбор продуктов, как у обычных людей, поэтому мы должны быть вдвойне изобретательны с тем, что имеем.

- Бабушка,- спросил мальчик,- а что едят обычные люди?

- Животных, - ответила она, передернувшись от отвращения.

- Живых?!

- Нет, - сказала она. - Мертвых.

Мальчик на минуту задумался.

- Значит, когда животные умирают, они едят их, вместо того, чтобы похоронить?

- Они не дожидаются их смерти, мой золотой. Они их убивают.

- А как они их убивают, бабушка?

- Обычно перерезают горло ножом.

- А каких животных?

- Коров и свиней в основном, и овец.

- Коров! - воскликнул мальчик. - Таких, как Ромашка, Снежинка и Роза?

- Вот именно, радость моя.

- Но как же они их едят, бабушка?

- Они режут их на части, а из этих частей готовят себе еду. Больше всего они любят, когда она красная, кровавая и держится на косточке. Им нравится есть коровье мясо, когда из него кровь сочится.

- И свиное тоже?

- О, они его обожают!

- Кровавое свиное мясо, - прошептал мальчик. - Подумать только. А еще что они едят, бабушка?

- Цыплят.

- Цыплят!

- Миллионы цыплят.

- С перьями и со всем?

- Нет, милый, без перьев. А теперь будь умницей, сбегай и принеси бабушке пучок шпината, хорошо?

Вскоре они начали заниматься. В программу входило пять предметов: чтение, письмо, география, арифметика и кулинария, но последний доставлял и учительнице, и ученику наибольшую радость. И очень быстро выяснилось, что маленький Лексингтон обладал поистине замечательным даром в этой области. Мальчик был прирожденным кулинаром. Он все схватывал на лету. Как жонглер, он орудовал сковородками и кастрюлями. Он мог разрезать картофелину на двадцать тончайших кружочков - быстрее, чем бабушка ее просто чистила. У него был удивительно чувствительный вкус: он мог попробовать крепкий луковый отвар и немедленно определить в нем присутствие крохотного листика шалфея. Небывалый для его возраста талант озадачивал мисс Глосспэн, он был выше ее понимания.

Но это не мешало ей гордиться внуком и предрекать ему блетящее будущее.

- Какое счастье, - говорила она, - иметь на старости лет такого чудесного помощника.

И через пару лет она полностью отошла от кухни, предоставив ее заботам Лексингтона. Мальчику было в то время десять лет, а мисс Глосспэн почти восемьдесят.

Распоряжаясь кухней, Лексингтон сразу же приступил к изобретению собственных блюд. Старые, даже излюбленные, больше не интересовали его. У него была неуемная жажда творчества. Сотни свежих идей бродили в его голове. "Начнем, - сказал он, - с орехового суфле". В этот же вечер он сделал его и подал на ужин. Суфле было изумительным.

- Ты гений! - воскликнула бабушка, вскочив с кресла и расцеловав его в обе щеки. - Ты войдешь в историю!

С этого времени ни дня не проходило без стола, украшенного новым восхитительным блюдом. Здесь был суп из бразильских орехов, кукурузные котлеты, овощное рагу, омлет из одуванчиков, творожные оладьи, фаршированная капуста, соусы из диких трав, лукшалот, острый свекольный мусс, чернослив по-строгановски, паштет из артишоков, репа на вертеле, горячие пироги из еловой хвои и множество других прекрасных изобретений. Никогда в жизни, уверяла мисс Глосспэн, не приходилось ей наслаждаться подобной пищей, и по утрам, задолго до обеда, она выходила на крыльцо, садилась в кресло-качалку и, облизывая сухие губы, пыталась определить - что за ароматы доносятся из кухни.

- И что это ты там готовишь, внучек? - спрашивала она обычно.

-А угадай, бабушка.

- Пахнет, вроде бы, пончиками из козлобородника, - отвечала она, энергично принюхиваясь.

И тут выходил он, это десятилетнее дитя, триумфально улыбаясь и держа в руках большой дымящийся горшок с божественным рагу, целиком сделанным из пастернака и аптечной ромашки.

- Знаешь, что ты должен сделать? - сказала бабушка, поглощая рагу. - Ты должен сию же минуту взять бумагу и карандаш, сесть и написать поваренную книгу.

Он поднял на нее глаза и молча продолжал жевать свой пастернак.

- А почему бы и нет? - воскликнула она. - Я научила тебя писать и научила тебя готовить, осталось только соединить эти две вещи. Ты напишешь поваренную книгу, мой дорогой, и она прославит тебя на весь мир.

- Хорошо, - сказал он. - Напишу.

Не откладывая на завтра, Лексингтон начал первую страницу своего монументального труда, которым ему суждено было заниматься до конца жизни. Он назвал его "Пища здоровая и вкусная".

Спустя семь лет, когда ему исполнилось семнадцать, записки составили более девяти тысяч разных блюд, исключительных по оригинальности и вкусу.

Но нежданно-негаданно этот труд был прерван трагической смертью мисс Глосспэн. Ночью ее хватил жестокий удар, и Лексингтон, который на шум ринулся в ее спальню, обнаружил бабушку на кровати - кричащей, изрыгающей проклятия, в пароксизмах боли, вязавшей из ее тела сложные узлы. Зрелище было поистине жуткое; испуганный юноша метался в пижаме вокруг бабушки и ломал руки, не зная, что предпринять. Наконец, пытаясь успокоить ее, он принес черпак воды из пастбищной поилки и вылил ей на голову. Это, однако, только обострило приступ, и через час мисс Глосспэн успокоилась навсегда.

- Какое несчастье, - сказал бедный мальчик, ущипнув ее несколько раз для верности. - И как неожиданно! Еще только вечером она себя прекрасно чувствовала. Даже съела три больших куска моего последнего творения, пикантного машрумбергера, и сказала, какой он сочный.

Горько поплакав несколько минут, так как очень любил бабушку, он собрался с силами, вынес ее из дому и похоронил за хлевом.

На следующий день, разбирая ее пожитки, он наткнулся на конверт, адресованный ему почерком мисс Глосспэн. Вскрыв его, он обнаружил две пятидесятидолларовые купюры и письмо.

Дорогой мой мальчик, - говорилось в письме, - я знаю, что ты никогда не покидал дома с тех пор, как я привезла тебя сюда, но, как только я умру, ты должен надеть ботинки, чистую рубашку, спуститься в поселок и найти доктора. Попроси доктора дать тебе свидетельство о смерти, то есть о том, что я умерла. Потом отвези это свидетельство моему адвокату, которого зовут мистер Цукерманн. Он живет в Нью-Йорке, и у него находится копия моего завещания. Мистер Цукерманн все устроит. Деньги в конверте - для доктора и на дорогу в Нью-Йорк. Когда ты приедешь туда, мистер Цукерманн даст тебе еще денег, и вот мое последнее желание: используй их на дальнейшие исследования в кулинарии и вегетарианстве и продолжай работать над своей великой книгой до тех пор, пока не будешь доволен ею со всех сторон. Твоя любящая бабушка.

Глосспэн.

Лексингтон, который всегда делал то, что велела бабушка, положил деньги в карман, надел ботинки и чистую рубашку и спустился с горы в поселок, где жил доктор.

- Старая Глосспэн? - сказал доктор. - Боже мой, неужели она умерла?

- Конечно, умерла, - ответил юноша. - Если вы пойдете со мной назад, я ее выкопаю, и вы сами увидите.

- Как глубоко ты ее закопал? - спросил доктор.

- Шесть или семь футов, наверное.



Поделиться книгой:

На главную
Назад