Дегустация

Майк не обратил на нее внимания. Он посмотрел на дочку и улыбнулся неторопливо и по-отечески покровительственно. В его глазах неожиданно загорелся торжествующий огонек.

- А знаешь, Луиза, - улыбаясь произнес он, - знаешь, мы, пожалуй, должны подумать о его предложении.

- Папа, перестань! Я даже слушать ничего не хочу! В жизни не слыхала такой чепухи!

- Нет-нет, минуточку, дорогая. Одну минуточку помолчи и выслушай, что я тебе хочу сказать.

- Я не желаю об этом слышать!

- Луиза, пожалуйста! Дело в том, что... Ричард относится к нашему пари чрезвычайно серьезно. Это не я, а он настаивает на нем и, проиграв, передает нам крупные участки недвижимости. Минуточку, дорогая, не перебивай. Все дело в том, что он... Он обязательно проиграет.

- Он, кажется, придерживается иного мнения.

- Послушай меня, я знаю, о чем говорю. Эксперт, дегустирующий кларет, если это не что-нибудь прославленное вроде "Лафита" или "Латура", может довольно близко угадать место происхождения. Он назовет, конечно, район Бордо, откуда привезено вино, - Сент-Эмилион, Помероль, Грав или Медок. Каждый район делится на несколько общин, на мелкие округа, и в каждом округе полным-полно виноградников. Никто не может их различить только по вкусу и запаху. Я даже готов сказать тебе, что это вино - с очень маленькой фермы, лежащей в окружении других ферм. Ему никогда не угадать, с какой именно. Это невозможно.

- Зря ты так уверен, - сказала дочь.

- Нет, уж ты поверь, что не зря. Право же, я не хвалюсь попусту, когда считаю, что я неплохо разбираюсь в вине. Да и вообще, милая моя девочка, я твой отец и не стану рисковать тобой ради какой-нибудь ерунды. Я хочу обеспечить тебе кое-какой капитал.

- Майк, - резко перебила его жена, - пожалуйста, немедленно прекрати!

Он не прореагировал.

- Стоит нам с тобой принять это пари, - продолжал он, обращаясь к дочери, - и через десять минут ты станет владелицей двух больших домов.

- Папа, да не нужны мне два больших дома!

- Продай их. Продай обратно ему, не сходя с места. Я все организую. И тогда, нет, ты только пойми, моя дорогая, - ты сразу разбогатеешь. Ты обеспечишь себе независимость на всю жизнь!

- Ой, папа, мне это не нравится. По-моему, это глупая затея.

- И по-моему, тоже, - сказала мать. Говоря, она резко дернула головой вверх и вниз, как клюющая курица. - Ты бы хоть себя постыдился, Майкл, предлагать такое! Это же твоя дочь!

Майк даже не взглянул на нее.

- Соглашайся! - с нажимом произнес он, глядя на дочь в упор. Соглашайся, давай! Я гарантирую, что ты выиграешь!

- Папа, он мне не нравится!

- Скорее, девочка, соглашайся!

Майк не давал ей опомниться. Он перегнулся вперед и твердыми блестящими глазами сверлил девушку. Ей было трудно сопротивляться.

- А если я проиграю?

- Я повторяю, что этого не произойдет. Я отвечаю.

- Ой, папа, ну неужели без этого никак?

- Я обеспечиваю твое будущее. Решай скорее. Ну так как же, Луиза? Да или нет?

Она еще поколебалась в последний раз и, беспомощно передернув плечиками, сказала:

- Ладно, если ты точно знаешь, что дело верное...

- Отлично, - воскликнул Майк, - отлично! Ставки сделаны!

- Да, - подтвердил Ричард Пратт, глядя на девушку. - Ставки сделаны.

Майк взял бутылку, отлил несколько капель к себе в бокал и возбужденно обежал вокруг стола, разливая остальным. Все смотрели на Ричарда Пратта, следя за выражением его лица, когда он медленно взял бокал правой рукой и поднял к носу. Ему было около пятидесяти, и его внешность нельзя было назвать приятной. Средоточием всего лица служил рот. Рот и губы. Полные, влажные губы профессионала-гурмана. Нижняя губа - отвисшая, вечно приоткрытая губа знатока, идеальной формы для соприкосновения с краем бокала или для приема лакомого кусочка. Как скважина, подумал я. Влажная замочная скважина.

Медленно он поднес бокал к носу. Кончик носа опустился в бокал и двинулся вдоль поверхности вина, деликатно принюхиваясь. Он круговым движением взболтал вино, чтобы вдохнуть букет. Его сосредоточенность достигла предела. Он прикрыл глаза, и верхняя половина туловища - голова, шея, грудная клетка - превратилась в некую разновидность гигантской, суперчувствительной нюхательной машины, предназначенной для приема, фильтрации и анализа сигналов от обоняющего носа.

Майк развалился на стуле, внешне беззаботно, а в действительности ловя каждое движение. Его жена, миссис Шофилд, сидела напротив прямо и скованно, с лицом, излучавшим неодобрение. Его дочь Луиза чуть отодвинула стул назад и в сторону. Она повернулась к Пратту и, как и ее отец, не отрывала от него глаз.

Процесс вдыхания занял не меньше минуты. Затем, не отрывая глаз и не двигая головой, Пратт отнял бокал от носа, поднес ко рту и набрал в рот почти половину содержимого. С ртом, полным вина, он медлил, определяя первый вкус, потом пропустил несколько капель в глотку, и, пока оно проходило, кадык двигался вверх и вниз. Большая часть вина осталась во рту. По-прежнему не глотая, он втянул тонкую струйку воздуха, смешавшегося с винными парами, и пропустил в легкие. Он задержал дыхание, выдохнул через нос и начал перекатывать вино языком, мять его и, наконец, стал жевать зубами, как будто ел хлеб.

Он вел свою роль серьезно и абсолютно невозмутимо. Он был великолепным актером.

- Хм, - сказал он, облизнув губы розовым языком. - Да. Прелюбопытнейшее винцо. Нежное и изящное, с чисто женским последействием.

Во рту у него скопилось столько слюны, что брызги вылетали вместе со словами на стол.

- Попробуем по методу исключения. Вы мне простите, может быть, излишнюю осторожность, но ставка очень уж высока. Порой случается, я иду на риск, отталкиваюсь обеими ногами и приземляюсь точно посреди вьющихся лоз. Однако на сей раз я не имею права рисковать, верно?

Он посмотрел на Майка и улыбнулся полными, влажными губами. Майк не улыбался.

- Итак, во-первых, в каком районе Бордо могли произвести такое вино? Об этом догадаться нетрудно. Оно слишком легкое для Сент-Эмилиона и Грава. Оно начало свой жизненный путь в Медоке. Тут - никаких сомнений. Теперь, в какой общине Медока оно возникло? Здесь тоже мы, по методу исключения, легко находим ответ. Марго? Нет. Слишком бурный букет. Пойак? Ни в коем случае не Пойак. Вино из Пойака имеет властный вкус. Я полагаю также, что у вина из Пойака есть некий специфический привкус, немножко пыльный, пропитавший ягоды земной сутью. Нет-нет, это вино очень нежное, стыдливое и скрытное при первом глотке, изящно и ненавязчиво раскрывающееся во втором. Второй глоток показывает, что ему свойственно озорство, даже дерзость, оно поддразнивает язык отзвуком - не более чем отзвуком таннина. Потом оно остается с вами прелестным воспоминанием, утешительно-женственным, чуть-чуть легкомысленным, мгновенно наводящим на мысль о Сент-Жюльене. Это, конечно же, Сент-Жюльен.

Он откинулся на спинку стула, поднял руки к груди и соединил концы пальцев. Его поза была нарочито напыщенна, но я решил, что он отчасти просто дразнит хозяина. Я, затаив дыхание, ждал продолжения спектакля. Луиза достала сигарету. Услышав чирканье спички, Пратт повернулся к ней, охваченный неподдельным гневом:

- Сейчас же погасите! Курить за столом - это распущенность!

Держа в руке горящую спичку, она посмотрела на него большими глазами, секунду помедлила и неторопливо и презрительно отвела взгляд. Нагнувшись, она задула спичку, но сигарету держала по-прежнему между пальцами.

- Простите меня, дорогая, - сказал Пратт, - но я не переношу, когда за столом курят.

Она не подняла головы.

- Так. Где мы остановились? Ах да. Вино из провинции Бордо, винодельческая община Сент-Жюльен, в Медоке. Нет возражений? Теперь перед нами самая трудная часть задачи, назвать виноградник. Их в Сент-Жюльене много, и, как справедливо заметил наш гостеприимный хозяин, зачастую вина разных хозяйств не сильно различаются. И тем не менее...

Прикрыв глаза, Пратт сделал паузу.

- Я попытаюсь определить возраст лозы. Если мне это удастся, дело наполовину сделано. Итак, вино, конечно, не из однолетней лозы, даже и не двухлетней. Вино не из самых лучших. Ему не хватает, как бы поточнее сказать, - блеска, силы. Наверное, третий год. Нет, я не уверен. Мы знаем, что это хороший год, так нам сказал наш хозяин, если только он не преувеличивает. Осторожность. Осторожность прежде всего.

Он отхлебнул.

- Да, я был прав. Это четвертый год жизни лозы. Сто процентов. Четырехлетняя лоза, сбор очень хорошего года - прекрасного года для вина, отчего кажется, что лоза трех- и даже двухлетняя. Отлично! Отлично! Мы приближаемся! Что за четырехлетние виноградники есть в Сент-Жюльене?

После новой паузы он поднес к губе край бокала - к провисшей посредине нижней губе. Узкий розовый язык высунулся наружу из его рта, коснулся кончиком вина и быстро убрался внутрь. Неаппетитное зрелище. С закрытыми глазами, сосредоточенный, он опустил бокал, и его губы прошлись несколько раз одна вдоль другой, как два куска пористой влажной губки.

- Вот опять! - воскликнул он. - Таннин ощущается, и вяжущая летучая струйка на языке! Да-да, теперь-то я уже знаю. Перед нами вино из одного из маленьких виноградничков вокруг Бешвеля! Я вспомнил. Окрестности Бешвеля и маленькая пристань на обмелевшей реке, где больше не пристанет баржа. Бешвель... Но - сам Бешвель? Вряд ли. Хотя очень близко. Шато-Тальбо? Тальбо... Возможно... А ну-ка...

Он взял еще глоток. Краем глаза я заметил, что Майк с приоткрытым ртом все больше и больше наклоняется в сторону Пратта, не отводя от него взора.

- Нет, я ошибся. Это не Тальбо. Тальбо раскрывается быстрее, не заставляя так долго ждать. Если это тридцать четвертый год, а по-моему, так и есть, тогда это не Тальбо. Надо подумать, надо подумать. Не Бешвель, не Тальбо, и очень-очень близко к обоим, так близко, что виноградник должен быть чуть ли не между ними. Так где же это?

Он размышлял, а мы наблюдали за его лицом. Даже жена Майка уставилась на него. Служанка осторожно, чтобы не нарушить молчания, поставила поднос с гарниром возле меня.

- Ага! - вскричал он. - Понятно! Так вот тут что!

И он в последний раз отпил из бокала. Не опуская его, он повернулся к Майку и с шелковой дремотной улыбкой сказал:

- Вы знаете, что это за вино? Шато-Бранер-Дюкрю.

Майк не шевельнулся.

- И год: тысяча девятьсот тридцать четвертый год.

Все обернулись к Майку в ожидании, чтобы он повернул бутылку вверх этикеткой.

- Это ваше окончательное решение? - спросил Майк.

- Наверное, да.

- Так да или нет?

- Да.

- Еще раз, пожалуйста, название.

- Шато-Бранер-Дюкрю. Прелестный виноградничек. Рядом живописный старинный замок. Да я отлично знаю эти места! Странно, что сразу не отгадал.

- Ну, папа, - сказала Луиза, - покажи этикетку. Где мои два больших дома?

- Одну минуточку, - произнес Майк. - Одну минуточку.

Он сидел очень прямо, с ошеломленным видом. Его лицо бледнело и отекало на глазах, как если бы он был близок к обмороку.

- Майкл! - резко окликнула его с другого края стола жена. - Что происходит?

- Прошу тебя, Маргарет, не вмешивайся.

Ричард Пратт с улыбкой глядел на Майка масляными прищуренными глазками.

- Папа! - в испуге вскричала девушка. - Папа, он что, отгадал?

- Не беспокойся, дорогая, - ответил Майк. - Тебе не о чем беспокоиться.

По-видимому, с целью избавиться от присутствия близких, Майк обратился к Ричарду Пратту со словами:

- Послушайте, Ричард. Я думаю, нам надо с вами уединиться в соседней комнате и поговорить.

- Я не хочу ни о чем говорить, - сказал Ричард Пратт. - Я хочу посмотреть этикетку.

Он знал, что выиграл, держал себя победителем и приготовился отстаивать свой выигрыш любыми способами.

- Чего мы ждем? - спросил он. - Поверните бутылку.

И тут произошло неожиданное. Рядом с Ричардом Праттом встала маленькая аккуратная фигурка служанки в черно-белом платье с передником. Она держала что-то в руках.

- По-моему, это ваши, сэр, - сказала она.

Пратт оглянулся, увидел очки в роговой оправе и на мгновение заколебался.

- Правда? Я не уверен.

- Да-да, сэр, это ваши.

Служанка была не первой молодости: скорее ближе к семидесяти, чем к шестидесяти, и много лет работала в семье Шофилдов. Она положила очки на стол перед Праттом.

Пратт, не поблагодарив, сунул очки в нагрудный карман рядом с носовым платком.

Служанка осталась на месте. Она стояла за плечом Пратта, и в том, как она держалась, чувствовалось нечто столь необычное, что я весь напрягся в ожидании. С холодным взглядом, с решительно сжатым ртом на бесцветном лице, она стояла, выставив острый подбородок вперед и крепко сжав руки. С нелепой наколкой на голове, в крахмальном передничке, она походила на взъерошенную белогрудую птичку.

- Вы их забыли в кабинете мистера Шофилда, - сказала она неестественным, преувеличенно вежливым тоном. - На книжном шкафу, когда вы заходили туда перед обедом.

Прошло несколько секунд, пока все поняли истинный смысл ее слов, и в полной тишине я увидал, как Майк выпрямляется на стуле, как краска возвращается на его лицо, глаза широко раскрываются, рот кривится, а вокруг ноздрей разливается опасная белизна.

- Майк, Майк, дорогой, - сказала миссис Шофилд, - только не нервничай!