Куда уж хуже?

Этот брак продлился три года. Его итогом стали девочки- двойняшки и чрезвычайно выгодный для Бэзила бракоразвод­ный процесс. Элси к тому моменту была готова отдать все на

свете, чтобы поскорее избавиться от супруга. Получив неплохие отступные, Бэзил отбыл в Австралию. Когда корабль пристал к берегу, по трапу сошел уже урожденный англичанин Эдвард Уизмик из графства Девон.

Истории успеха, как правило, скучны. Но даже среди них выде­лялась своей обыденностью история Макса Фербенкса, который коллекционировал удачу за удачей на протяжении четырех десяти­летий на всех пяти континентах. Случайная неудача — скорее, даже досадная осечка, — если вообще считать таковой близкое знаком­ство с бредовой Главой 11, лишь подтверждала общее правило.

И, безусловно, это никак не могло помешать Максу наслаж­даться жизнью. Еще в детстве он слишком часто был на волосок от гибели — в грязных трущобах и полузамерзших болотах, — чтобы сейчас отказывать себе хоть в каких-то удовольствиях, которые могла предложить жизнь.

Например, одним из неприятных последствий Главы 11 было то, что Максу нельзя было пользоваться его летним коттеджем в Каррпорте. Прислуга раз в неделю могла посещать это место, дабы поддерживать его в порядке, но для всех остальных, согласно Главе 11, дом был опечатан и закрыт до полного урегулирования вопроса о банкротстве. Но как же тогда Мисс Сентябрь?!

Ах, эта Мисс Сентябрь, или — для близких друзей — Трейси Кимберли. В ту минуту, когда Макс впервые узрел в «Плейбое» ее лобковые волосы, он уже знал, что она будет принадлежать ему, хотя бы на время. Конечно, некоторой проблемой являлась миссис Лютеция Фербенкс, дама строгих правил, четвертая и последняя жена Макса, с коей он собирался достойно встретить старость, и на счету которой лежали несколько сотен миллионов долларов, принадлежащих ему (по причинам, о которых знали только его бухгалтеры). На благоразумие Лютеции можно было полагаться, но лишь до тех пор, пока сам Макс действует благоразумно. Это означало, что мест, где он мог провести пальцами по этим мягким шелковистым волосам, было не так много, и квартира на Манхэт­тене в их число явно не входила. Но Трейси Кимберли, намеревав­шаяся сделать блестящую карьеру светской журналистки, также жила на Манхэттене, а перемещаться в ее компании на большие расстояния (например, в самолетах), было бы со стороны Макса еще более неразумным.

Оставался дом в Каррпорте, в ванной которого в данный момент пребывающий в неге после соития Макс Фербенкс милостиво простил себе разом все, включая супружескую измену и нарушение условий Главы 11. (Учитывая запрет суда на поль­зование собственным пляжным коттеджем, Макс запросто мог снять для свидания с роскошной Трейси и ее пушистыми воло­сами «люкс» в дорогом отеле на Западной 59-й улице с видом на Центральный парк и доставкой шампанского в номер. Но когда уже к десяти годам от роду ты должен был неоднократно погиб­нуть, не оставив после себя вообще никакой памяти на этой земле, оставшись мелкой пылинкой на обочине дороги Истории, то нет большего удовольствия в этой загробной жизни, чем нару­шать любые запреты. Что, в конце концов, с ним за это сделают? Расстреляют?).

Учитывая специфику ситуации, а также потому, что так было более романтично, Макс и Трейси обходились в этот вечер мини­мальным освещением.

Хотел бы я знать азбуку Брайля, — произнес он на своем безупречном разговорном английском, когда впервые наощупь обнял ее на первом этаже. Наверху, в гостиной, работало тусклое дежурное освещение (как средство отпугивания грабителей), и этого ему вполне хватило. И вот теперь, выходя из ванной, Макс сначала выключил свет и лишь затем направился в спальню, где в полумраке, словно эклер, белело тело Трейси на черной шелко­вой простыне.

М-м-м, — пробормотал он.

Трейси подалась навстречу, улыбнулась и, возбужденно дыша, проворковала:

Приве-е-ет!

Макс стал одним коленом на кровать (на самом деле шелк очень холодный и не столь романтичный, как принято думать) и наклонился вперед, умильно глядя на безупречно круглый пупок Трейси. Но вдруг он замер, поднял голову и прислушался.

Сладенький мой, я...

Тс-с-с!

Она моргнула и прошептала:

Что случилось?

Звук.

Эклер моментально превратился в сугроб.

Жена?

Полагаю, грабитель, — прошептал в ответ Макс и потянулся к прикроватной тумбочке, где держал оружие.

6

Существует много способов обойти или отключить сигна­лизацию. По дороге от станции Дортмундер и Гас обсудили их, особо остановившись на наиболее излюбленных и сойдясь во мнении, что все зависит от производителя.

Давай этим займешься ты, — предложил Дортмундер. — У меня пальцы иногда скользят.

Мои — нет.

Дом был именно таким, как описал его Гас: большой, солидный и темный — за исключением дежурного освещения на втором этаже, который всегда подсказывает грабителям, что там никого нет. Гас взглянул на парадную дверь и прошелся вдоль фасада, присматриваясь к окнам. Затем он вернулся к входу и быстро вскрыл дверь, лишь на пару секунд замерев, чтобы уделить вни­мание сигнализации.

Внутри они обнаружили типичную корпоративную обста­новку. преобладающие бежевые цвета, много добротной, но безликой мебели — в общем, ничего выдающегося. Было сразу заметно, что здесь уже давно никто постоянно не жил.

На это Дортмундер с Гасом и рассчитывали. Когда большие боссы тратят наличность компании на собственные развлечения, они имеют привычку разбрасывать повсюду деньги. Таким обра­зом, имело смысл хорошенько пошарить вокруг.

Они начали с большой столовой, где располагался стол на шестнадцать персон, а четыре французских двери9 вели на закры­тую веранду с чудесным видом на бухту Карра. В длинном мас­сивном буфете из красного дерева нашлось много достойных внимания вещей.

Отлично, - заметил Гас, вытаскивая серебряную лопатку для торта. На ее широком плоском лезвии была выгравирована мшим сцена с лошадьми и санями.

Дортмундер заглянул а ящик, который открыл Гас, и обна­ружил, что тот забит столовыми приборами из серебра, скорее всего, старинными.

Пойду поищу наволочки, — решил Дортмундер и, оставив Гаса продолжать изыскания, вернулся в прихожую и начал подниматься по широкой лестнице на второй этаж, когда внезапно зажегся свет.

Яркий свет. Дортмундер замер, поднял голову и увидел плотного пожилого мужчину в белом махровом халате. Телефонная трубка в его левой руке не понравилась Дортмундеру, равно как и пистолет в правой.

Гм-м-м, — произнес он, стараясь придумать ответ, объяс­няющий его присутствие на этой лестнице, который не приведет к его немедленному убийству или ранению, а также вызову пред­ставителей закона. — Гм-м-м-м-м...

Замри, — приказал мужчина.

«Замри». Почему в последнее время все говорят именно так? Куда подевалось старое доброе «руки вверх»? Ты просто подни­мал руки, демонстрируя тем самым, что согласен с парнем, кото­рый наставил на тебя ствол, и не собираешься создавать никаких проблем. А что делать, когда тебе говорят «замри»? Застыть с под­нятой ногой и идиотской гримасой на лице? «Замри» — это для актеров из телесериалов; к реальной жизни это отношения не имеет.

Поэтому Дортмундер проигнорировал команду. Большую часть его внимания привлекал пистолет, а оставшуюся — трубка, на которой мужчина одной рукой набирал какой-то номер. (Краем сознания он также отметил едва слышный свистящий звук, донесшийся из столовой: это открылась и закрылась фран­цузская дверь. Гас Брок, к счастью, благополучно свалил). И вме­сто того, чтобы замереть, Дортмундер положил руку на перила, опершись на них, и принялся лихорадочно соображать.

Итак. Когда делать нечего, надо что-то делать.

9 Французская дверь — пара полностью застекленных дверей.

Мистер, — окликнул Дортмундер, наперед понимая, что это бесполезно, — знаете, я готов прямо сейчас уйти. Давайте забудем про все. Ничего не повреждено, ничего не взято.

Если ты двинешься, — ответил мужчина, — я прострелю тебе коленную чашечку. Останешься хромым на всю жизнь.

Я неплохо стреляю.

Не сомневаюсь, — вздохнул Дортмундер.

7

Муниципальная полиция города Каррпорта находилась на четвертом месте по величине зарплат в штате Нью-Йорк. Парни и девушки в синей форме наслаждались своим положением и работой и не видели причин требовать увеличения окладов. Преступность в Каррпорте была низкой, употребление наркоти­ков — умеренным и ограниченным, в основном, домами зажиточ­ных горожан, а риск быть покалеченным или убитым на службе был гораздо меньше, чем во многих пригородах Нью-Йорка. И пусть местные цены на аренду недвижимости были высоки даже по меркам хорошо получающих полицейских, а дерьмовые продукты в супермаркетах продавались по ценам изысканных деликатесов, ну и что с того? В их трудовых контрактах были прописаны компенсации на случай инфляции, и в любом случае они не страдали от этого. В общем, «Служить с улыбкой» было бы гораздо более подходящим девизом для Муниципального полицейского управления Каррпорта (МПУК), нежели «Защи­щать и соблюдать закон», придуманный каким-то давно позабы­тым олдерменом10 и красующийся под гербом на каждой местной полицейской машине.

Оборудование у МПУК тоже было вполне достойным и современным, хотя, конечно, не настолько, как у полиции Лос-Анджелеса или Майами. Отцы города предпочитали вкладывать деньги в сотрудников, а не в хитрые игрушки, которые вряд ли когда пригодятся. (Кроме того, если бы вдруг возникла потреб­ность в каком-нибудь особо крутом полицейском оборудовании, всегда можно было обратиться к коллегам из графства Саффолк, которые были столь хорошо обеспечены всем необходимым, что при желании в свободное от работы время могли бы самостоя­тельно вторгнуться в Сирию).

Звонок по номеру 911 в графстве Саффолк был принят в штаб-квартире в Риверхеде в 21:11 и переключен на МПУК, где дежур­ный сержант зафиксировал адрес: Виста-драйв, 27 — и немед­ленно связался с патрульной машиной, где находились офицеры (точнее, офицерша и офицер) Кеббл и Оверкраут. Кеббл сидела за рулем, так что на вызов ответил Оверкраут.

В доме 27 по Виста-драйв задержан грабитель. Хозяин воору­жен и держит его на мушке. Домовладелец — мистер Фербенкс.

Эта фамилия, безусловно, была известна и Кеббл, и Оверкрауту, но они воздержались от комментариев. В былые времена они обменялись бы по рации с участком несколькими шуточками по этому поводу, но, увы, не теперь, когда все переговоры записыва­ются. Творчество задушили на корню.

Мы уже в пути, — просто сообщил Оверкраут дежурному сержанту, записывающему устройству и Бог знает кому еще, не проронив больше ни звука на тему богатства и известно­сти мистера Фербенкса, а, главное, не высказав своего мнения о занудах, вечно паникующих по малейшему поводу. — Вызов принят. Отбой.

Оверкраут отключил микрофон и вот тут-то высказал все, что накипело. Офицер Кеббл в стороне не осталась.

В этот тихий весенний четверг, в четверть десятого вечера, не было никакой необходимости включать мигалку и сирену. Тем более что домовладелец уже самостоятельно изловил вора. Офи­цер Кеббл быстро, но незаметно для окружающих проехала через город и затормозила у дома 27 по Виста-драйв, который был осве­щен, как стартовая площадка НАСА. Офицеры надели фуражки и вылезли из машины. Кеббл слегка замешкалась, чтобы попра­вить ремень на талии, который вечно сползал, когда она сидела в автомобиле, и затем они направились к двери. Та распахнулась, едва они подошли, и на пороге возникла очень красивая

10 Олдермен — член муниципального совета в Англии и США

юная особа с растрепанными волосами и в белом махровом халате.

Как хорошо, что вы приехали. Макс стережет его в гости­ной, — хрипло прошептала она.

«Почему, — спросил сам себя Оверкраут, когда, поблагода­рив девушку, они двинулись в указанном той направлении, — ну почему офицер Кеббл хоть капельку на нее не похожа?».

Гостиная с бежевой мебелью. Серо-зеленый ковер от стены до стены. Огромный каменный камин без пепла и железных подставок для дров. Оттиски гравюр с изображением средизем­номорских поселений. Лампы с большими круглыми матовыми абажурами. И Макс Фербенкс, стоящий в центре комнаты, в дру­гом белом махровом халате, с зажатым в правой руке изящным черным «Смит-энд-Вессоном» 38-го калибра. Ствол, направлен­ный точно на незадачливого грабителя, понурого мрачного парня в темной одежде и с редеющими волосами, от которого исхо­дили такие уныние и апатия, что, казалось, нет никакого смысла целиться в него чем-то более грозным, нежели банан.

Добрый вечер, мистер Фербенкс, — поздоровался Оверкраут и направился к грабителю, дабы надеть на того наручники, стара­ясь при этом не пересекать линию огня.

Очень быстро приехали, — похвалил Фербенкс. — Молодцы.

Спасибо, сэр.

Грабитель безропотно протянул запястья, дабы на них надели наручники. Оверкраут собирался было сковать его руки за спи­ной, но жест был столь кротким и жалобным, что у офицера что-то дрогнуло в сердце, и он просто защелкнул металлические кольца на костлявых запястьях грабителя, который протяжно и безысходно вздохнул.

Пока Оверкраут обыскивал парня, с удивлением отметив, что тот безоружен, Кеббл поинтересовалась:

Как считаете, сколько их было, мистер Фербенкс?

Думаю, один. Кажется, он что-то сотворил с сигнализацией на входной двери.

Офицер Кеббл покачала головой. В это время в комнату вошла юная красотка в махровом халате номер один и остановилась у двери, с интересом наблюдая за происходящим.

Эх, — вздохнула Кеббл, — если бы они употребляли свои таланты на пользу общества. Но они никогда этого не делают.

Сэр, больше нет необходимости в оружии, — заявил Оверкраут.

Вы правы. — Фербенкс опустил «Смит-энд-Вессон» в карман халата.

Он успел что-то украсть, прежде чем вы обнаружили его, сэр? — поинтересовалась Кеббл.

Не думаю, он просто... — Вдруг Фербенкс осекся, нахму­рился и сказал. — Хотя минуту!

Что? — Грабитель поднял голову.

- Позвольте мне взглянуть на его руки, — потребовал Фербенкс.

- Что? Что?

- Покажите руки мистеру Фербенксу, — приказал Оверкраут.

у меня ничего нет в руках. — Грабитель продемонстрировал пустые ладони, насколько это ему позволяли наручники.

- Нет, — произнес Фербенкс. — Вон то кольцо.

- Что? — Недоверчиво уставился на него грабитель.

- Это мое кольцо.

Грабитель спрятал палец с кольцом под другой ладонью.

- Неправда, оно мое!

Этот сукин сын спер мое кольцо! Я оставил его на мойке в кухне, и...

- Это мое кольцо!

А ну-ка заткнись, — велел Оверкраут и демонстративно потрогал висящую на ремне дубинку.

- Но...

- Офицеры, я требую вернуть мое кольцо!

- Но...

Мне не хотелось бы, чтобы вы конфисковали его как улику. Я требую вернуть его немедленно!

Это мое кольцо!!!

Оверкраут склонился к внезапно возбудившемуся клиенту.

Если не хочешь настоящих проблем, приятель, то сию же секунду снимай кольцо. Не заставляй меня делать это силой. Счи­таю до трех. Раз...

- Но...

Предыдущая глава

3

Следующая глава