Просо судьбы

На противоположной стороне, в перпендикулярном переулке мелькнули два серых плаща, он даже рефлекторно схватил свой метательный топорик, но те уже скрылись за поворотом…

— Эй, охотник, хороша ли дичь? — донёсся вдруг насмешливый урукский говор.

Ощетинившийся Мен развернулся, но злой ответ замер на губах — слева из-за поворота выдвигалась колонна «истинных». Что тут делала полусотня, почитай весь боевой отряд клана Мак, не очень большого родственного семейства, Мена сейчас совсем не интересовало — пусть даже те собрались в глубокий самостоятельный рейд или, гм, на прогулку. Главное, что они здесь. И они — свои. Есть вещи, которые объединяют испокон веков враждующие семьи.

— Бледнокожие драконы убили «истинного»… Подло, из-за угла… Моего побратима…

Последняя фраза прозвучала не в пример тише, но, главное, что он был услышан. Масса наездников, яростно рыча и потрясая оружием, уже не соблюдая строя, накатила на него. Мен с кровожадным удовольствием лицезрел клацающие зубами, такие убийственно надёжные возбуждённые морды ягиров и оскаленные в неутолимой жажде мести головы соплеменников.

— Где они?! — прокричал предводитель отряда с вплетенной в волосы лентой малого акнака, и протянул руку, помогая вспрыгнуть на своего ягира, широкого и мощного зверя.

Видимо, Мена вёл сам дух Тхака, ибо когда они выметнулись на небольшую площадь, он успел заметить ненавистные плащи, вбегающие по широким ступеням огромного дома с высокими статуями отвратительных полураздетых человеческих самок, якобы поддерживающих свод. Как люди смогли столь опередить наездников, «истинный» уже не задумывался об этом — перед ним была цель — проклятые насекомые, погубившие побратима. Небось, надеялись найти защиту в этой каменной коробке. Не бывать этому — им не уйти от возмездия!

Немногочисленные прохожие испуганно разбегались при виде жуткой картины вымётывающихся один за другим из узкого переулка страшных всадников. И даже грозный прежде небольшой отряд солдат, вооружённых копьями и мечами, поспешил под ближайшую стену и, ощетинившись, замер, боясь лишним движением привлечь внимание многолапой смерти.

Перед самым домом крутилось несколько человек в форме городской стражи, с ужасом глядя на накатывающую лавину «тёмных». Потом они стали потихоньку пятиться, а после и вовсе прыснули по ступеням.

Убегающие были поддержаны улюлюканьем уруков, притормозивших внизу. Но Мен уже соскочил с ягира и бросился вверх.

Сотня высоких ступеней. Трусы, испугавшиеся праведного гнева «истинных», сбежали. Но стоило уруку длинными прыжками выметнуться на верхнюю площадку с отведенным на всякий случай в замахе метательным топориком, как высокие двустворчатые — по виду могли выдержать и удар малого тарана — двери отворились и оттуда появился мужчина в богатых доспехах и зелёном плаще союзников. Он был уверен в себе, а окладистая пегая бородка нахально торчала вперёд, но в глубине глаз — опытный Мен очень ясно увидел это — несмотря на внешнюю невозмутимость, плескался испуг. И запах — этот кислый запах страха ни с чем не перепутаешь.

Эта внушительная туша сделала два не совсем твёрдых шага вперёд, вытянула правую руку с раскрытой ладонью — будто пыталась остановить накатывающих воинов, и искривила рот в каких-то бесполезных звуках — словах.

Мен мимолётно усмехнулся и, не прекращая движения, от всей души вонзил топорик в эту багровую рожу. С удовольствием почувствовал отдачу в кисти, потом смачное чмоканье выходящего из плоти и кости лезвия, по ушам стеганул противный визг, благо, быстро убывающий. А в следующий удар сердца он уже ворвался внутрь здания.

Глаза ещё не успели перестроиться на окружающий сумрак, но инстинкт охотника подсказал пригнуться и уйти в сторону, прикрываясь левой рукой в наруче. Быстрый взгляд вперёд невольно зародил в глотке рычание. Не от злости или негодования, несмотря на то, что широкое пространство большого холла перекрывала стена щитов с торчащими остриями копий — ближайшее жало подрагивало в пяти локтях от Мена — а от азарта и нагнетания боевой ярости. Вот оно, деяние, достойное «истинного»!

В следующее мгновение «тёмный», распростёршийся в низкой атакующей позиции, бросился на бывших союзников, укрывающих предателей и убийц. А на его место вбегали всё новые и новые братья. И монолитная, казалось, до этого стена шатнулась.

Мен, уклонившись от копья, всей инерцией тела ударил в щит, топориком полоснул по торчащей снизу голени. Солдат стал проваливаться, стоявший сзади и страхующий товарища воин попытался достать «тёмного» алебардой, но Мен чуть подправил падение щитоносца, и шишак шлема боднул того в лицо, не нанеся, впрочем, особого вреда, но закрыв на время обзор. А в следующее мгновение в глаз зазевавшемуся стражнику вошло жало кинжала. И Мен, несмотря на давку и яростное сопротивление справа и слева, почувствовал, что ещё чуть-чуть, и он преодолеет защитную линию и зайдёт в тыл обороняющимся. Следовательно, строй будет нарушен и единственное преимущество белокожих исчезнет — в индивидуальных схватках с рядовыми пехотинцами, уруки были на голову сильнее. Не говоря уже про стражников, всё умение которых, грубо говоря, заключалось в правильном взятии мзды или транспортировке пьяных из кабака в каталажку. Плюс у «истинных» было абсолютное отсутствие боязни смерти — гибель в бою почётна!

Мен таки отхватил пару неприятных ударов, особенно в левый бок кистенём от очень уж проворного невысокого бойца, но в пылу схватки не обратил на это особого внимания, и уже сканировал открывшееся пространство, особенно широкую лестницу, ведущую вверх, откуда поспешно спускалось ещё несколько полуодетых стражников с раззявленными в крике ртами.

И тут полыхнуло… Плоть, казалось, растворилась в жидком огне. Но последнее чувство, которое провожало его в Великую Тьму, было — удовлетворение.

* * *

Зерги поглядывал по сторонам скорее по привычке, чем из любопытства. Новое логово Бешенного кардинально отличалось от предыдущих мест его пребывания, вернее, его временных берлог. Конечно, при всех не афишируемых договорённостях с тайной королевской службой и с группировками «ночных», долго оставаться на одном месте, даже, казалось бы, максимально защищённом, чревато — проведя разведку, конкуренты неизбежно захотят пощипать соперника. Так-то. Вот они прелести беспокойной жизни рыцарей плаща и кинжала. Сейчас же это был огромный особняк — столичная резиденция какого-то дворянского рода. Причём, практически не пострадавшая во время захвата. Судя по всему, даже не ограбленная и не подвергшаяся вандализму: ковры на месте, статуи и картины целы, шторы невозмутимо висят без кровавых следов. Вон, правда, несколько человек ползают, замывают бурое пятно.

Зерги скривился, представив происхождение этого непорядка. Раньше он бы это и не заметил, но сейчас после бесед с отцом Алием, ставшим кардиналом Новой Церкви, он немного по-другому стал смотреть на мир. И хотя внутреннее напряжение и злость не до конца покинули его — должно пройти время помимо ежедневных молитв и свершения благих дел, чтобы очиститься, — так говорил святой отец, направлены они теперь были в противоположную сторону — на бывших соратников по воровскому цеху. Не верить отцу Алию ему не было причин, ибо именно он, воспользовавшись своим Даром, исцелил его, а потом… заглянул в душу. В тот ад, который преследовал Злого на протяжении многих лет. И содрогнулся. Но твёрдым голосом стал плести кружева беседы. А убедительным он умел быть. В этом Зерги удостоверился, ещё присутствуя на переговорах, когда священник на равных противостоял бандитской верхушке. И если Дужан — это всего лишь агрессивный кусок мяса, то Бешенный — это такой крепкий орешек, зубы о который обломали и смелые, и даровитые, и хитрые — и прочие драконы. И если отец Алий говорит, что городские бандиты, так называемые «ночные» — зло, то так оно и есть.

И вот сейчас, немного оттаявшему Зерги снова пришлось окунуться в городскую клоаку. Нет, он не боялся — его вообще ничто, наверное, не могло испугать, даже смерть — чересчур уж часто он с ней пересекался в предыдущей жизни, чтобы испытывать при её упоминании слабость. Нет. Вот отвращение — да. Но есть долг, который следует исполнять верным сынам церкви. И есть дела, которые лучше всего поручить ему, бывшему некогда «ночным». И потом, ведь он до сих пор считался посредником между «ночными» и новыми священниками, возможно, что и шпионом — вопросов к себе в плане разведки настроений и иной ценной информации из стана святых отцов он ожидал немало. И пусть он был крепок, но вот язык мог выдать кардинальное изменение взглядов на жизнь, поэтому он поставил себе задачу — не говорить ничего лишнего, по возможности отмалчиваться. Передать сообщение — и всё.

Координаты нахождения Бешенного ему сообщили заранее, а с пропуском от отца Алия его никто не задерживал на улицах — ни стража, ни сборные отряды из «ночных» и горожан (кстати, момент союза Новой Церкви с городскими бандитами, конкретно — группировкой Бешенного, одной и самых жестоких в Агробаре смущал его; но раз отец Алий говорит, что этот вынужденный шаг необходим, и что подобное действие может пригодится для очистки общества от скверны, значит есть в этом резон). Особняк же, который и оказался конечным пунктом, впечатлил его, вызвав, правда, несколько саркастических, любопытствующих мыслей.

Как при восстановлении в городе власти короля, Бешенный собирается обосновывать своё нахождение здесь? Два… нет, три варианта ответа. Уйдёт? Останется — в том случае, если за участие и поддержку мятежа ему обещано что-то? Или будет защищаться — он настолько сумасшедший, что может и решиться на это, тем более, кое-какие ресурсы имеются в наличии.

И вторая мысль: это ли не подтверждение, что Бешенный благородных кровей? Раньше вассалы и прочие приближённые шушукались на эту тему, ничем, правда, не подтверждённую. Информации — ноль, лишь манеры, поведение (насчёт этого можно и поспорить — вряд ли какие-нибудь графья лично выворачивают мозги непослушным и нерадивым подчинённым, а при случае не брезгуют и работой ножика для снимания кожи) и речь. Но вот ещё один штришок в копилку слухов — Бешенного так и тянет в дворянские хоромы с соответствующим антуражем. При этом чистота и порядок должны быть на уровне. «Ночные», которых тут на квадратный метр скопилось изрядно, внутрь здания как-то не очень стремятся, во дворе формируют отряды, вооружаются, натягивают не очень привычные доспехи, разбирают щиты и шлемы.

Закутанная в плащ, с наброшенным на голову капюшоном щуплая фигура Зерги привлекла внимание нескольких патрулей ещё до крыльца в особняк. В конце концов, он сбросил капюшон, и дальше уже следовал беспрепятственно — одиозного Злого много, кто знал и как командира среднего звена, исполнителя деликатных поручений, и как «ночного» со скверным характером, чрезвычайно вспыльчивого и злопамятного.

Бешенный расположился в господском кабинете. Кто бы сомневался! Мания величия — это тот червь, которого кормить очень легко. Два бугая подпирали стену у дверей, отрешённо пялясь перед собой — можно не сомневаться, что в случае угрозы хозяину, они будут действовать чётко, мгновенно и жёстко.

Здесь, в приёмной он застрял на долгий час и, поставив себе задачу быть терпеливым, уселся на стул с такими же «просителями» в ожидании «аудиенции». Правда, очередь, если сравнивать оную, к примеру, с той, что тянется в кабинет некоего королевского чиновника, отличалась очень разительно: эти перекошенные, в шрамах уголовные рожи в самых диких нарядах от ярких петушиных цветов до обезличенных серых, совсем не излучали благовоспитанность и благонадёжность.

Не взирая на больше, чем десяток желающих предстать пред ясные очи главаря, Зерги выдернули раньше. Провожаемый угрюмыми взглядами, он, внутренне собравшись, проследовал за сухоньким, внешне безобидным старичком, который был на самом деле, что называется вором от бога, а сейчас исполнял роль секретаря при Бешенном.

Самый упоминаемый в Агробаре «ночной» вольготно располагался за широким столом, перед ним были принадлежности для письма и несколько свитков. Из окон сзади падал свет, не давая возможности рассмотреть лицо сидящего. Мельком, неторопливо проходя к столу, Зерги оценил богатое убранство помещения, чётко определил нахождение за боковыми шторами двух телохранителей. Всё верно. Не хватало ещё кого-нибудь с Даром, но Бешенный не очень жаловал таких людей. Во всяком случае, радом с собой постоянно — у него самого были определённые умения, весьма эффективные в отличие от иных даров, и которые он не желал раскрывать перед кем-либо.

— Ваша милость, — Зерги вежливо и сухо поклонился, протянул чехол с посланием. Такое обращение было обязательным. А упоминание клички «Бешенный», кстати, было чревато потерей языка и иными нехорошими последствиями.

Рука со свитком зависла над столом на несколько тяжёлых секунд, во время которых Хозяин пристально рассматривал Зерги, не делая попыток принять послание. В серо-стальных глазах Бешенного сложно было что-то прочесть, да и Зерги старался не заглядывать туда, помня нехорошие, возможно раздутые, но наверняка с долей правды истории о том, что через зрительный контакт Хозяин устанавливает контроль над собеседником. А потом уже листает в его голове, словно в книге, любопытствуя, проверяя, а иной раз и вырывая целые главы. Не все после «общения» с ним приходили в себя — это факт.

— Хорошо выглядишь, Зерги, — мягко проронил Хозяин, забирая свиток, и, не глядя, срывая печать и разворачивая его, при этом не убирая какого-то настойчивого, требовательного, вкрадчивого взгляда со своего вассала (то, что сам Зерги считал иначе, Бешенный, естественно, не знал; кстати, Хозяин никогда не звал его по кличке — Злой). — Алий выполняет свою часть договора, — проронил.

Предложение не несло вопросительной интонации, тем не менее, Зерги на всякий случай согласно кивнул головой. И почувствовал, как аккуратные, но настойчивые касания к голове, схожие с пальцами цирюльника, прекратились. Бешенный погрузился в чтение.

Только сейчас бывший вор получил возможность безнаказанно смотреть на самого опасного человека в мире «ночных». Он умел это делать, будучи вором: смотреть так, чтобы объект внимания не чувствовал наблюдения. Ему и раньше доводилось разглядывать главаря на данный момент самой многочисленной и жестокой бандитской группировки Агробара, и каждый раз поражался несоответствию формы и содержания. Перед ним сидел и тихо улыбался отпрыск какого-нибудь благородного рода, предки которого находились у трона (если не на нём), водили армии, защищали подданных и заботились о них не как о денежных коровах или в перспективе стриженых баранах, а о верных соратниках. Тонкий нос с горбинкой, твёрдые губы, упрямый подбородок, проникновенные выразительные глаза, короткий ёжик седых волос, хотя внешне ему было едва ли сорок. И за этим, вполне обаятельным и харизматичным фасадом скрывался самый страшный человек, какого только знал Зерги — а удивить его действительно было сложно — уничтожающий разумных не только по необходимости, но и по прихоти, причём намеренно превращая их в идиотов и сумасшедших.

Бешенный хмыкнул и поднял глаза на Зерги, который предусмотрительно увёл взгляд. Потом щёлкнул пальцами, привлекая внимание секретаря, на что тот отреагировал вскакиванием со стула и преданным поеданием Хозяина глазами (вышколил-то как старика!).

— Дужана сюда. И Рыжего. Быстро.

В кабинете повисла тишина. Зерги замер неподвижно, не желая малейшим шорохом привлечь внимание этой ядовитой змеи. Не то, чтобы он боялся, но, как говорится — лучше от греха подальше. Да и незачем подводить отца Алия. Тем более, ему есть, что скрывать. Просто Бешенный, относящийся к вассалам, как к своей собственности, но знающий Злого, как облупленного, с его кровожадной ненавистью к священникам, и поэтому отправивший его в лоно Новой Церкви, вряд ли мог представить, что некто смог так промыть мозги его подданному, что тот стал ко всему, связанному с криминалом, испытывать глубокое отвращение, граничащее с руководством к немедленным «очистительным» действиям.

Бешенный задумчиво глядел в окно и барабанил пальцами по столешнице, на его устах бродила довольная улыбка. Если бы он начал напевать какой-нибудь фривольный мотивчик, Зерги бы не удивился.

— Ну что, добрый мой вестник, — неожиданно произнёс Хозяин, не глядя, — не знаю, в курсе ли ты, но всплыл один твой хороший знакомый. Не лично знакомый, но заочно. Верховный кардинал. Хотел бы с ним пересечься?

Зерги лихорадочно соображал, что ответить. Подоплёку вопроса он понял, но, изменившийся, стал по-иному смотреть на мир. И старик кардинал, пусть и невольный соперник отца Алия и его Новой Церкви, не вызывал у него сейчас тех сильных чувств, как раннее. Поэтому ответил он с заминкой.

— Конечно.

Бешенный неуловимо быстро перевёл на него взгляд и нахмурился. Слава Единому, он ещё витал в своих мыслях и не до конца осознал несоответствие слов и интонации. Зерги выдавил из себя кривую — он надеялся, что она похожа на кровожадную — ухмылку. Искусство лицемерия с трудом поддавалось ему — он предпочитал прямолинейность и быстрые решения. Но тут наконец-то вошли вызванные «ночные».

Кривой Дужан, Рыжий Кари и отсутствующий сейчас Халый-Кан, чистокровный орк, являлись этакими капитанами Бешенного. У каждого были свои подчинённые и территория. Ещё они входили в малый совет банды, а функции их распределялись примерно так: Дужан отвечал за идеологию, подкованность рядовых бойцов, так сказать, обосновывал крутость «роз» в среде «ночных» Агробара, а заодно подчищал (конкретно) ряды от сомневающихся. Он так и именовался — Палач. Рыжий, непосредственный командир Зерги, благодаря изворотливости и воровскому опыту носил титул Плаща, и, соответственно, в его сфере внимания были дорогие и деликатные задания, а в подчинении находились так называемые «тени» — искусные воры и убийцы, собранные в команды. Ну а орк отвечал за силовые акции, мобилизацию и подготовку бойцов, этакую городскую пехоту, и звался Мечом.

Кари, увидев худую фигуру одного из своих командиров, обрадовано хлопнул его по плечу. Он вообще был очень жизнерадостным и приятным в общении человеком — если, конечно, подобное можно применить к «ночному». Он даже собрался пошутить с Зерги. Была у них такая игра: замкнутый Злой с напрочь отсутствующим чувством юмора всегда не кривясь и молча выслушивал драконий понос от Рыжего. Это было не сложно. Зато отношения у них со времён знакомства оставались ровными, а скандальный Зерги, если можно так сказать, относился к Кари с подобием уважения и восхищения (касательно умения подготовить дело) — конечно, при условии, если сам Злой понимал, что подразумевается под этими чувствами. И сейчас, стоя под стальным взглядом Бешенного, Зерги подумал, что Кари — единственный человек, которого можно было бы спасти. Остальные подлежат уничтожению, спасение в небесных чертогах им не светит, благотворный огонь Единого их вряд ли коснётся.

— Кари, дело для тебя, — Хозяин несколько мгновений сверлил взглядом невысокого коренастого мужчину, улыбка на лице которого растаяла без следа. Наконец решив, что внушение произведено достаточно, продолжил. — Есть информация, пришедшая от нашего общего знакомого, — бросил короткий взгляд на Зерги. — В Ремесленном квартале объявился Верховный кардинал Апий. Наш союзник озабочен этим обстоятельством, — многозначительная пауза, — и просит решить проблему, — ухмыльнулся. — Мы не можем не пойти навстречу в такой малости. Тем более, она по нашему профилю. Надеюсь, благодарность будет иметь соответствующие размеры. К тому же я успел убедиться, что Алий умеет держать слово. Зерги, повернись, — он кивнул стоявшему перед столом, спиной к вошедшим вассалам, Злому. Тот повернулся, и Кривой с Кари с удивлением лицезрели не очень симпатичное лицо хорошо им известного Злого, изрытое оспинами, но уже без того чудовищного шрама — результата попадания гномьего топора, от которого помимо чисто внешнего уродства, он ещё и ослеп наполовину (и это не считая жуткой дёргающей боли!). Сейчас же перед ними стоял прежний Злой (ну почти!), и о ранении, чудом не прекратившем его жизненный путь, говорила лишь тонкая белая полоска, проходящая через всё лицо.

— М-да, — хохотнул Дужан, приблизился, кольнул маленькими холодными (как у матёрого секача) глазками, отодвинулся. — А мне кажется, Злой, что тебя напрасно поправили — с разорванной рожей ты больше соответствовал образу. Да и для дела это лучше, — он не обратил внимания на недовольное сопение Зерги, по-хозяйски прошёл к столу и упал в ближайшее кресло.

Бешенный много позволял своему абсолютно преданному вассалу, своей правой руке, тупому и жестокому слуге, сообразительности которого хватало на то, чтобы понять: без Хозяина его разорвут на мелкие клочки.

Бешенный повернулся к молчаливому и посерьёзневшему Кари.

— Отправь лучшую пятёрку к цеховикам. Пусть грохнут старика. Заодно узнают, отчего утрачена связь с районом. И аккуратно, вместе с сидящими там наблюдателями, порыщут — вдруг драконицы Элия где-то там прячутся.

Рыжий понимающе кивнул, развернулся и ушёл. Зерги, который как бы уже выполнил свою миссию, воспользовавшись моментом, тоже попятился к выходу. Но у самых вожделенных створок его остановил вкрадчивый голос.

— Зерги, а ты куда? — тот остановился якобы недоумённо и, не поднимая глаз, вопросительно замер.

Бешенный потянулся и встал, обошёл стол, опёрся о него, сложил руки на груди и с этакой доброй, понимающей улыбкой несколько долгих минут изучал своего вассала. Дужан нарушил эту картину довольным хрюканьем. Нахохлившаяся фигура Злого замерла под пристальными и насмешливыми взглядами.

Зерги, бывший вор и убийца, почувствовал неожиданную поддержку в злости, которая, в принципе, не посещала его со времён попадания в храм. И чуть ли не зуд в кистях, предшествующий выхватыванию верного горлодёра. Состояние у него было и так далеко от спокойствия, а тут этот жирный боров, проклятый, набитый дохлыми червями, дракон… И пугающий, словно у готовой к удару гюрзы, взгляд Хозяина, просвечивающий до самой печени — казалось, он способен, покопавшись в потрохах, выложить перечень блюд, съеденных на ужин.

— Зерги, будь умницей, я так давно тебя не видел, что даже успел соскучиться. Веришь ли, без тебя у нас даже стало как-то скучно — никто никого не режет почём зря. Конечно же, у меня к тебе нет никаких претензий — ты всегда отвечаешь абсолютно честно на оскорбления. И даже тот факт, что свежуешь зачастую ты моих подданных, нисколько не преуменьшает доброго к тебе расположения. Всё-таки организация у меня не благотворительная, и разные мелкие недоразумения можно отнести к так называемому естественному отбору. Да и вежливости многих стоит поучить, верно? Подойди ко мне — трудно вести дружескую беседу на расстоянии, — в этом месте Дужан снова хрюкнул, с садистским удовольствием наблюдая за происходящим — унижение строптивого и не до конца подконтрольного ему бойца (разве что Хозяину и Рыжему Кари Злой не перечил) ему нравилось. Зерги сделал несколько шагов. — Ближе! — нетерпеливо и властно скомандовал Бешенный, и тот ещё продвинулся вперёд, пока между ними не осталось двух локтей. — Расскажи, будь любезен, как там поживает наш общий знакомый? Не замышляет ли чего любопытного, такого, что очень интересно было бы знать нам, заменившим, можно сказать, тебе семью, — и, видя, что Зерги продолжает безучастно стоять, потупив взгляд, будто девственница на паперти, добавил: — Только не говори, что ты ничего не видел и без толку провёл время. Я бы скорее поверил, что ты зарезал парочку святош, — в голосе Хозяина на этот раз мелькнуло раздражение.

— Ну… — промямлил Злой. — Мне как-то было не до того…

— Это наверное больно — исцеление? — довольно неожиданно, с сочувствием произнёс Бешенный. Если не знать наверняка, какая он жестокая тварь, легко можно было обмануться. Или хотя бы сделать вид, что принял эту лицемерную игру в доверие. — Тем более, когда вокруг эти лица… лица людей в сутанах. Тех, кто убил твою семью…

Зерги таки вздрогнул. Ему было сложно тягаться с этим мастером, управляющим, направляющим и ломающим уже очень давно и наверняка более сильных и уверенных в себе людей, нежели загнанный в угол бывший «ночной» с истерзанной душой, ставший на путь избавления от прошлого с накапливающейся во рту от прокушенной губы кровью.

— Расскажи, что тебя тревожит… Посмотри мне в глаза…

Зерги, не в силах сопротивляться, поднял голову. Ему казалось, что взор его непроницаем и твёрд. Но что-то такое мелькнуло во взгляде Хозяина… Недоумение? Понимание? Не зря говорили, что орган зрения для Бешенного — это фактически распахнутые настежь двери. И не важно, что они заперты на семь замков, кованы из железа и охраняются сотней героев. Это всё не важно, потому что враг уже внутри.

Бывший вор вдруг как-то сразу почувствовал, что ему скоро конец. Как личность он исчезнет из этого мира и превратится в студень, медузу, кусок жидкого драконьего дерьма — в своём разуме он точно не покинет этот кабинет. Но вместо одуряющей слабости и страха ощутил ослепляющую ярость. И дальше уже действовал на рефлексах, отточенных не в одной смертельной схватке.

Уводя взгляд в сторону, он ещё приблизился к Хозяину, почувствовал, как в ладонь удобно легла рукоять, и… загнал нож в бок Бешенного. Это был верх удачи! Как правило, тот поддевал кольчугу, которая могла помешать удару. А так печень пробита — и всё…

Он завалился назад, правая рука успела бросить в жирную рожу Кривого другой нож. Где-то на краю сознания были слышны сухие щелчки арбалетов, но успешны ли выстрелы он не успел оценить — адреналин затмил всё. Во всяком случае, он продолжал двигаться. Увернулся от выскочившего из-за шторы бойца, загнал ему в подбородок клинок. Ещё один метательный нож отправил в противоположный угол, где, по идее, должен находиться ещё один телохранитель… Где же секретарь?.. Не важно… Вот она спасительная дверь!

Он буквально вывалился наружу, преследуемый истошным воплем Дужана и отборной руганью. «Ночные» в приёмной смотрели в удивлении, быки по бокам створок меж тем остались невозмутимы — садистская слава Бешенного сыграла с ним злую шутку — внешняя охрана, слыша шум у Хозяина, и не подумала вмешаться.

Зерги несколько раз беззвучно, точно рыба, хлопнул ртом, не в силах отдышаться (что значит, провалялся на хлебе и воде в храме!), наконец-то разлепил рот:

— Скорее… Дужан напал на Хозяина… Нужна помощь…

Поднявшуюся суматоху можно лишь сравнить с пожаром в борделе. Но стоит сказать, что все посетители, сидевшие в ожидании «аудиенции», не задавая лишних вопросов, хотя логики в озвученном предложении было мало, бросились вслед за стражами в кабинет Бешенного. Сам же Зерги стал поспешно удаляться, резко меняя направления и коридоры, иногда истерически подвывая: «Дужан напал на Хозяина!» Нужно было срочно покинуть логово «ночных». Вдобавок он ощутил в левом боку острую боль, а запустив туда руку, почувствовал характерное увлажнение — драконий арбалетчик таки зацепил его. Следовало поскорее найти укромное местечко и, по возможности, перевязать рану. Пока не истёк кровью. Вроде бы, по ощущениям, ничего важного не задето.

* * *

Ройчи открыл глаза. И пожалел об этом — вновь захотелось вернуться в беспамятство сна. Голова просто раскалывалась, поселившаяся внутри черепа бригада кузнецов очень добросовестно выполняла работу: дробила кость и всё, что под ней до состояния муки. И киселя. Как сказал бы Худук: голова и её продолжение в виде тела случайно оказались на стуле, на который опустил задницу дракон. Да ещё изрядно поелозил филейной частью, устраиваясь поудобней.

Что же случилось? Событийная цепочка, приведшая его на кровать с жуткой головной болью, с трудом, но возвращалась в соответствующие ячейки памяти.

Целеустремлённое движение к Ремесленному кварталу в надежде воссоединиться с товарищами по команде. Препятствие на пути в виде осаждающих район пиратов. Встреча Ройчи со знакомцем, можно сказать, из прошлой жизни, благополучно завершающая противостояние между морскими разбойниками и агробарцами. И наконец-то друзья встречаются. Родные рожи неразлучной парочки гоблина — тролля так и цветут улыбками, выступая, словно зеркало. Смысловое, естественно, ибо будь у него харя (это нежно) с пятисантиметровыми клыками, или анфасная часть походила на позеленевший сухофрукт, то он бы вообще задумался: улыбка — столь ли она важна в жизни, может можно как-то обойтись без неё?

И тут память подбросила неприятную подножку — он вспомнил о тоненькой и невероятно подвижной девушке, которая умудрилась без его на то согласия принести ему кровавую клятву верности (он-то знал не понаслышке о проблемности и ответственности в подобных вещах). Но стоило вновь подумать, как разрешить данную ситуацию, как голова заболела пуще прежнего — явный признак того, что он на верном пути в поисках точки отсчёта, приведшей его в такое состояние.

А потом был трапезный зал, предчувствие праздника живота, он попросил у проходящей мимо служанки что-нибудь попить… Шалюрка, возомнившая себя его личным секретарём — оруженосцем — адъютантом — телохранителем, остановила женщину, сама попробовала, что дают. Настроение было, в принципе, благодушное, и он с иронией отнёсся к подобной заботе, тем более в её полудиком племени с западной границы Агробара наверняка так и положено поступать. Но он сделал себе зарубку в памяти: в ближайшее время разобраться с этим — няньки ему совсем не нужны, он уже достаточно взрослый мужчина, не калека, чтобы вокруг себя терпеть что-то подобное. Тем не менее, принял чашу из рук девушки, сделал хороший глоток… Что тут скажешь в своё оправдание? Расслабился, как есть расслабился в кругу товарищей, занятый дружеской пикировкой, отдыхающий душой и телом. Он хлебнул вина…

Алкоголь — это табу. Это первая аксиома, преподнесенная Хромым ему, желторотому юнцу, претендующему на место в рядах королевских смертников далёкой Илии. Голос давно погибшего учителя звучал добродушно и увещевающе, словно и не предлагая самому опровергнуть этот постулат. М-да, эксперимент с собственным организмом иногда-таки устраивали буйные королевские гвардейцы особого полка, но вот результаты были лучшей иллюстрацией того, что наставников нужно слушать. Путь воина — смертника и спиртные напитки — вещи несовместимые. Плачевные последствия принятия алкоголя таковы: боец в лучшем случае становился неконтролируемо буйным и опасным для всех окружающих (при этом о происходящем он практически ничего не помнил), в худшем — слабый — сходил с ума и превращался в овощ. Яркий пример тому сам Ройчи, конечно же, несколько раз наступавший на эти грабли, как правило, случайно (как вчера) либо по воле враждебных сил.

Однажды, так уж сложились обстоятельства, их компанию пленили весьма самоуверенные и агрессивно настроенные люди, предводитель которых бахвальства ради «пригласил» его, человека, к себе в палатку для разговора. Уверенный в собственной безнаказанности, он долго и красочно описывал, что сделает с «тёмными», потом «светлыми» и в самом конце с ним — человеком, посмевшим «изменить роду людскому». Но, пытаясь казаться справедливым, предложил исполнить напоследок одно желание (выполнимое с точки зрения захватчика), ну, и Ройчи, не долго думая, попросил вина. Да, это был риск, но оправданный — он был уверен, что кубок вина не доконает его (проверено опытным путём), а его товарищи верно отреагируют на происходящее… В общем, в итоге тридцать трупов, жуткая головная боль и неимоверное истощение — на ноги он встал на третий день. Друзья, поняв, что происходит, нейтрализовали опешивших конвоиров и… сбежали. Чтобы вернуться через время, добить уцелевших и подлым образом нейтрализовать подуставшего обезумевшего товарища. Да, страшная была бойня.

Вот и вчера чётко сработали товарищи — спеленали его… Ну, шалюрка, ну, удружила… По заднице б ей за такую заботу! Злости, правда, не было — лишь усталость и ломота во всём теле. Голова вообще будто покоилась на отдельной полке с жёстким указанием: не транспортировать, в крайнем случае очень аккуратно отволочь в погребец для частичной заморозки… Но вставать-то надо — судя по пробивающемуся в щели ставней свету, уже было утро.

Он пошевелился, кряхтя, приподнялся на локтях, и… наткнулся на внимательный взгляд оливковых глаз… Вырвавшееся невольно ругательство было следствием неожиданности, досады и… смущения. Он, крепкий мужчина, скрипит зубами на виду у… этого… явления.

Девушка смиренно сидела на табурете у противоположной стены, сложив ладошки на коленях и не отрывая от него взгляд. Как истукан! Слава Единому, не бросилась помогать встать, когда Ройчи, спустив с кровати босые ноги, сел. Подумал и накрыл голые колени одеялом, и снова посмотрел на неё. В душе начало зарождаться глухое раздражение.

— Чего надо? — грубо бросил, не в силах бороться с собой.

Она не ответила, даже не пошевелилась, и повисшая следом неловкая тишина только больше раздраконила его. Но Ройчи, сумасшедшим усилием воли подавил в себе желание рассказать этой девахе, что он думает о ней. Не дай Единый, ляпнет что-то не то, и она наложит на себя руки — с этой дикарки станется! Конечно, он ещё тот циник, но брать на себя смерть — и даже невольно — юной девушки категорически не согласен.

Что там говорить, у него не было ни сил, ни желания сейчас разбираться с этой ситуацией. Тем более, совсем иные проблемы стали громко заявлять о себе: неимоверно хотелось помыться, окунуть разбитое тело в горячую ванну, откиснуть и сбросить груз насыщенных и «грязных» дней. Плюс ко всему сосущее и с каждым ударом сердца всё требовательней напоминающее о себе чувство голода, словно превращающее живот в воронку, затягивающую в себя в конце концов и разум… Но смятённые, вялые мысли никак не желали предложить верный и эффективный план по решению этих, по сути, простых задач, а ощущение апатии и какой-то досадной беспомощности вновь стало пробуждать к жизни ростки злости.

К счастью, в этот момент, без всяких предварительных стуков и иных церемоний, от удара — явно ногой — открылась дверь, и в помещение вошёл Худук.

Цепкий, внимательный взгляд на человека — девушку он проигнорировал, прошёл к столу, поставил поднос, потом подвинул к Ройчи стул, на который и переставил принесенное, и только после этого на его невозмутимом сморщенном лице мелькнула обычная ухмылка.

— Ну, здравствуй, пьяница.

Мужчина поморщился, но промолчал, ибо шутка была не нова. По объективным причинам Ройчи, естественно, не относился к категории «пьющих», вследствие чего ему частенько приходилось «приглядывать» за разошедшимися товарищами. Захмелеть мог Рохля, несмотря на кажущуюся «невосприимчивость» (другое дело, какие объёмы нужно на это дело пустить!). Про гнома и говорить нечего — пивная диета по жизни его вполне устраивала, за что от товарищей, даже от старающегося не лезть в чужие дела эльфа и вполне сдержанного по этой теме гоблина (ну, тут понятно: «малышу» плохой пример подаёт) периодически выслушивал нравоучения. Худук при этом тоже был не дурак налакаться на халяву (но желательно не на виду у Рохли). И даже Листочек мог оторваться чем-то благородным какого-то урожая — ведь буйной компании наёмников нужно соответствовать! Только Ройчи, увы, был лишён этого удовольствия. Поэтому, если быть точным, «пьяница» — определение человека, введённое в обиход именно Худуком однажды не совсем добрым утром (дыхнув перегаром на будящего его мужчину), который заботиться о наклюкавшихся накануне товарищах.

— Видишь, как нелегко бывает, — пробурчал зеленокожтй, наблюдая, как Ройчи, кривясь и негромко ругаясь, одолевает литровую кружку горячего пойла, приготовленного собственноручно гоблином.

— Вот-вот, хороший мальчик, — оскалился довольно, глядя на покрасневшее лицо товарища с выпученными глазами, распахнутым — от невозможности отдышаться — ртом. — Не боись, сейчас полегчает, — и подвинул тарелку с овощами, тонкими полосками мяса и сыра. — И чтобы сам следующий раз, помогая друзьям после хорошего застолья, ты тоже был таким же покладистым и мягким, как я. А то бывает — никакого сочувствия, будто сам дракон вселяется в тебя!

И снова Ройчи никак не прокомментировал сказанное — он жадно поглощал пищу. Но уголки губ от слов «тёмного» поползли в стороны. А вообще, от гоблина будто исходила благотворная, успокаивающая волна. Использовал ли Худук свой дар или так действовало одно его присутствие — не суть важно, просто Ройчи в который раз подумал о том, что люди и человечество в целом недооценивают маленьких «тёмных». Навесило ярлык «злопамятных, коварных и мстительных», а мудрости очень древнего народа не желает видеть.

— И ещё, — вдруг наклонился к жующему человеку и негромко проговорил Худук, — с ней, — обозначил кивок назад, — нужно что-то решать. Тебе. И побыстрее, — Ройчи даже на мгновение перестал жевать от прозвучавших в голосе гоблина совершенно мягких и… сочувствующих интонаций, недоумённо поднял голову. — Как-то не хочется однажды получить нож в бок от такого милого существа за, гм, неуместную шутку или косой взгляд в твою сторону, — оскалился и покачал головой, словно дополнительно акцентируя внимание на сказанном.

— Да пусть катится на все четыре стороны, — недовольно проворчал Ройчи, возвращаясь к тарелке.

— Не всё так просто, — с сожалением проговорил Худук, придвинул другой табурет и плюхнулся напротив. — Я тут пообщался с Мириулом, и выходит, что ты за неё в ответе, — взгляд «тёмного» был абсолютно серьёзен.

— Этого ещё не хватало! — в сердцах бросил Ройчи, покосился на неподвижную девушку. Аппетит резко испортился, и вновь напомнила о себе ноющая голова. — Точно?

— Ну… — уклончиво буркнул гоблин и отвернулся к окну. — Чтобы это выяснить наверняка, нужно пообщаться с каким-нибудь шалюрским ведуном, а это, сам понимаешь, не так просто. Но ты не расстраивайся, — улыбнулся широко, явно намереваясь ляпнуть что-то, по его мнению, смешное, — смотри на это, как на подарок судьбы: разве у тебя была когда-нибудь столь преданная и покладистая телохранительница? Причём, — наставил указующий перст, — весьма юных лет. — И, глядя на мотающего головой из стороны в сторону возмущённого человека, злорадно добавил: — А чё, такому перекати-поле, как ты, самое то: и на постирушку, и на постельку и прирезать нерадивого собеседника весьма способна. Пальчиком указал — и всё, с кровати вставать не надо, мараться, уверен, что всё будет сделано, как надо, — Ройчи просто потерял дар речи. — А она ничего, симпатичная по человеческим меркам самочка, как на мой тёмный, — ядовито выделил, — взгляд. Так что, нечего тут прибедняться! — припечатал. — Всё о тебе, бедном, забота.

Гоблин целую минуту любовался гневным, не сердитым, а именно возмущённым видом товарища, лишь потом вздохнул, улыбка сошла с его лица, и он вновь мягко и озабоченно продолжил.

— Ты, пожалуйста, будь с ней внимательным, — эти слов и интонация опять-таки огорошили человека. — Хорошая она, — это заявление, прозвучавшее из уст порой весьма кровожадного и крайне жестокого к врагам гоблина, вконец добило наёмника. — Она нас чуть не загрызла, когда ей показалось, что мы хотим причинить тебе вред. Пришлось её даже слегка… — поморщился, — утихомирить. Зато после, как Ностромо ей всё внятно объяснил, так чуть не покончила с собой. Вот так, — он печально посмотрел на откинувшегося на кровати человека. — Я скажу тебе: если она будет рядом, я за твою спину спокоен. И не так уж она проста… и хрупка.

Ройчи вздохнул, тщетно пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли, кивнул, как бы принимая к сведению информацию. Это всё нужно было очень тщательно обдумать. Но не сейчас, а на свежую голову. Но если Худук, хитрый, мудрый и вредный, принял девушку, то, что ж, придётся и ему пока её потерпеть.

— Мне бы в купальню, — почти жалобно проронил он, намекая на собственную слабость и желательную помощь товарища в длинном путешествии в соответствующее помещение. Медный таз с горячей водой, стоящий в углу, его, видите ли, не устраивает.

Ройчи в глубине души прятал ещё одну причину, по которой жаждал присутствия «тёмного» или вообще кого-либо из друзей — он не хотел оставаться один на один с шалюркой. Пусть это считается трусостью, но он опасался совершить какую-нибудь глупость: накричать, нагрубить — в общем, сделать то, о чём впоследствии будет жалеть. И само понимание этого, Ройчи, человеку достаточно твёрдому, уверенному, в чём-то принципиальному и целеустремлённому, терпеть было сложно.

Но вредный гоблин отказал в этой малости. Хлопнул по коленям, словно завершая разговор и возвращаясь в своё естественное насмешливое состояние, бросил, вскакивая с табурета:

— Не, я не по тем делам. Некогда мне — вон дитё ушло давно завтракать. Как бы маленький не переел. К тому же, злые повара наверняка подсунут пиво, дабы сэкономить на мясе. Нет, побегу выручать малыша…