Клетка для разума (сборник)

— У вас должна быть повестка, чтобы войти в комнату суда, сэр, — вежливо сказал человек-гиена.

Модьун объяснил, что случилось, и показал листок со своим приговором. Страж у двери, в кого сейчас превратился этот служащий, лишь покачал своей головой.

— Прошу прощения, сэр, мне было приказано не пропускать никого, у кого нет повестки.

— Хорошо-о! — протянул человек. Потом сделал шаг назад и посмотрел на существо, загородившее проход. Он подумал: «В конце концов, все это судопроизводство — откровенная пародия. Смешно спрашивать о нелогичности одного аспекта, когда вся процедура несправедлива».

Однако еще несколько деталей волновали его.

Он сказал вслух:

— Не могли бы вы сказать мне, какого рода приговоры выносятся здесь? Например, тому человеку-крысе, который только что вышел, прямо передо мной. Какое наказание он мог получить за свой проступок? За кражу автомобиля?

Страж у двери выпрямился во весь рост.

— Сэр, — сказал он, — те из нас, в ком есть внутренняя сила, чтобы править, также имеют и сострадание, поэтому много лет назад был издан указ, что о наказании, которое выносит суд, сообщается исключительно только человеку, которому выносится приговор.

— Не понимаю, — протестующе сказал Модьун, — какую ценность имеет тайна для человека, которого неправильно наказали.

Страж оставался спокойным.

— Пожалуйста, отойдите в сторону. Вы мешаете работе суда.

И действительно, в этот момент подошел еще один человек с повесткой. Модьун отошел назад, постоял несколько секунд в нерешительности, потом направился в сторону лифта.

Он провел день в суде, и теперь настало время отбывать срок «наказания» — по крайней мере, пока не прибудет Судлил.

10

Когда автомобиль с визгом остановился, Модьун увидел женщину, стоявшую возле кустов, почти неразличимую. Он лишь мельком взглянул на нее: Модьун опаздывал и, следовательно, был виноват в этом, поэтому он выпрыгнул из машины и побежал к ней. Модьун пытался сделать все задуманное за тот час, что был у него: дольше ему нельзя было находиться вне пределов своей квартиры-тюрьмы.

Хотя он и не ходил в столовую, чтобы иметь в своем распоряжении дополнительное время, он понимал, что опаздывает. Поэтому — быстро вперед! Посадить ее в автомобиль — и в город.

Он думал так, когда карабкался по небольшому холму, пробираясь к кустам, где она ждала его, и тут он увидел Экета. Насекомое-ученый находился на высоте ста пятидесяти метров над долиной и, несомненно, возвращался назад за барьер.

Модьун остановился и направил мысль к насекомому. Сперва он поприветствовал ученого, для чего принял снова вежливое приветствие. Потом передал послание для других людей.

В этом мысленном сообщении он кратко описал то, что узнал. Изменения в программировании компьютеров. Новое положение людей-гиен. Завоевание Нунули Земли от имени какого-то далекого комитета.

Его сообщение являлось лишь информацией и ничем другим. Очевидно, интерес к таким подробностям среди настоящих людей будет небольшим. Возможно, у нескольких даже вызовет приятное возбуждение. Вероятно, Дода обрадуется и получит удовлетворение от результатов этого эксперимента, подвергавшегося резкой критике (некоторые мужчины особенно упирали на то, что в нем участвует Судлил). Тем не менее, было сомнительно, что кого-нибудь еще можно будет уговорить обрести тело, которое функционировало бы самостоятельно, со всеми унизительными потребностями.

В заключительных словах своего сообщения Модьун учел такую возможную реакцию оставшихся за барьером людей.

Он передавал Экету:

— Поскольку Судлил и я вынуждены еще три года терпеть мучения существования в полном теле, и два года из них будут проведены за барьером, я предлагаю, чтобы вы предоставили нам право самим принимать решения, связанные с вышеуказанным положением дел.

Этими словами заканчивалось послание.

Хотя связь была краткой по времени, Модьун понял, что женщина вышла из поля его зрения. В течение нескольких секунд он колебался. Смотрел на подернутую дымкой долину, где быстро исчезало вдали насекомое-носильщик.

В этот момент его больше всего волновало то, что он передал ложь. Правдой было то, что он не мог справиться с ситуацией, и он сомневался, захочет ли Судлил вообще помочь ему разрешить ее.

Это ощущение прошло. Потому что… да и что имело значение? Что могут сделать Нунули против людей? Ничего… вроде бы. Думая так, он стал обходить заросли кустарника. Обойдя их, он остановился. И посмотрел.

«Господи!» — подумал он.

Рядом с шоссе стояла Судлил, наблюдая за бесконечным потоком машин. Она находилась всего в тридцати метрах от него и сначала ничем не выдавала, что знает о его присутствии. Модьун двинулся вперед, и она повернулась к нему. Тут же. И, это уже удивило его, энергично.

Ее живость! Совершенно поразительно! Она улыбалась, глядя на него. Электризующей прекрасной улыбкой. Так она и стояла, одетая экстравагантно — в брюки и рубашку. Но ее золотистые волосы ниспадали на плечи. Голубые глаза были такими яркими, что, казалось, сияли собственным светом. Губы полуоткрыты, и создавалось общее впечатление яркой индивидуальности на грани… чего же?

Модьун не имел ни малейшего представления. Он никогда не видел женщины-человека в полный рост. Ее внешний вид еще и потому так поразил его, что когда несколько недель назад он видел ее в последний раз, она была значительно меньших размеров. И в ней ощущалась некоторая неповоротливость, что Дода объяснял чрезвычайно быстрым ростом клеток. Ну и, конечно же, лекарственными препаратами.

От всей этой неповоротливости не осталось и следа.

Вот она перед ним, так и пышущая здоровьем. Все ее тело и лицо трепетали. И это продолжалось и продолжалось, не прекращаясь ни на минуту! Это прелестное создание сказало приятным голосом:

— Экет позволил мне передать твое сообщение остальным.

Потом добавила:

— Значит, есть проблемы.

Тут наконец Модьун обрел дар речи:

— Отчасти, — признался он, а потом торопливо продолжил: — Сядем в машину, и я расскажу тебе остальное.

Теперь он чувствовал тревогу. Ему действительно нужно поскорее попасть в свою квартиру, и чем скорее они там окажутся, тем лучше.

Судлил не возражала против его предложения. Модьун остановил автомобиль без пассажиров. Они сели в кабину, и он начал свою историю. Как его по ошибке приняли за обезьяну. И что он из чистого любопытства не стал этого отрицать. И о постоянном заключении в своей квартире в качестве наказания за проживание в ней под фальшивым именем.

Когда Модьун закончил свой рассказ, Судлил сказала:

— Твой приговор действует двадцать дней?

— Да.

— И уже прошло восемнадцать?

— Да, — в растерянности ответил он, потому что она стремилась к какой-то цели.

— Ты думаешь, важно, чтобы прошло точно двадцать дней? — спросила женщина.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, эти двадцать дней понадобились им, чтобы закончить какое-то дело, связанное с тобой, вот почему им и нужно было, чтобы ты бездействовал все это время.

Эта мысль ни разу не приходила ему в голову. Но Модьун быстро понял ее скрытый смысл. Он сказал:

— Что же такое они могут сделать за три недели, чего нельзя сделать за три дня?

Модьун замолчал, потом закончил фразу:

— Я считал, что получил приговор в соответствии с преступлением.

— Значит, ты думаешь, что многие люди-животные неправильно называют себя?

После глубокомысленной паузы Модьун осознал, что он не верит ни во что подобное и что он сомневается, что кто-либо получал прежде приговор за такое «преступление».

— Это кажется странным, — медленно начал Модьун, — но все-таки, что они могут сделать? Что может их комитет?

По выражению лица Судлил было видно, что она пытается понять эту трудную мысль. На слова Модьуна она ответила сияющей улыбкой. И в этот миг она была прекрасна.

— Верно, — согласилась она. — Значит, на самом деле нет никаких проблем. Я просто полюбопытствовала.

То, как она сменила тему разговора после высказанной такой неплохой мысли, не полностью удовлетворило Модьуна. Это напомнило ему, что он теряет время.

— Я решил, — начал Модьун, — что, чтобы не создавать во всем этом деле в дальнейшем никаких проблем, не буду предпринимать никаких действий.

— Что кажется весьма разумным, — согласилась женщина.

Ее ответ был таким добродушным, что, казалось, настал благоприятный момент, чтобы высказать свою точку зрения. Поэтому он пересказал ей то, что сообщил о Нунули, считавшими себя завоевателями Земли.

— Давным-давно, еще до того, как человеческая раса достигла нынешнего высокого уровня, это сообщение заставило бы меня объявить войну захватчикам и попытаться изгнать их с нашей планеты, — признался Модьун. — У меня такое чувство, что они добились этой победы посредством какого-то ловкого трюка, и эти хитрости показывают их ужасный упрямый характер. Им нельзя позволить добиться успеха. Однако же… как сказали мои друзья-животные, — и ты должна согласиться с этим — все это преходящее.

— Я согласна, — ответила женщина.

— Значит, — закончил Модьун свою мысль, — нам придется прожить там еще несколько дней под личиной обезьян, чтобы не вызвать раздражение людей-гиен.

Последовала небольшая пауза. Автомобиль монотонно гудел, его резиновые колеса пели.

— Но ведь я не обезьяна, — сказала затем Судлил с какой-то странной интонацией в голосе.

Модьун слегка удивился этому ее ответу. Это казалось ему столь очевидным, что он никогда даже не подумал бы поднимать этот вопрос. И тогда он сделал то, что не считал нужным: мысленно проанализировал свои слова, чтобы понять, что же в них вызвало такую реакцию у нее. И не нашел ответа. Его рассказ был исключительно рациональным. Он четко объяснил свое затруднительное положение и то, как он собирается выйти из него.

Судлил продолжала:

— У вас, мужчин, бывают очень странные мысли. Ясно, что в этот раз мы прибудем в город уже как люди и это автоматически разрешит все предыдущие проблемы. Давай это обсудим.

Модьун продолжал сидеть рядом с ней с несчастным видом. Должна же быть какая-то неувязка в ее логике, однако что-то в ее голосе говорило ему, что обсуждение этого вопроса закончено. Поскольку он придерживался принципа полного уважения к ее точке зрения — как и любого другого человека — то это действительно был конец обсуждения.

Их молчание неожиданно прервалось через двадцать минут. Судлил что-то внимательно рассматривала за окном автомобиля. Потом вдруг показала рукой:

— Что это? — спросила она.

Модьун посмотрел в ту сторону. Там, вдалеке, за каньоном виднелась долина, над которой поднималась такая огромная конструкция, каких Модьун никогда в жизни не видел. Он успел лишь мельком посмотреть на ее очертания, когда автомобиль промчался мимо узкой расселины на крутых холмах, и чудовищных размеров строение скрылось из виду. Тем не менее и того, что увидел Модьун, было достаточно.

— Это, наверное, космический корабль, — сказал он.

И рассказал ей о своих четырех приятелях и их скором отлете к какой-то далекой звездной системе.

Он мягко продолжил описывать, как в день вынесение ему приговора они, испытывая робость, пришли к нем домой узнать, какое он получил наказание. И с каким облегчением они восприняли то, что в приговоре ничего не было сказано насчет того, что им запрещено общаться (ним.

— Поэтому они ходили со мной есть и навещали меня. Кроме сегодняшнего дня, потому что они сегодня получают оборудование для своего космического путешествия.

Судлил никак не комментировала его слова по этому поводу, она казалась равнодушной. Но это был дружественный нейтралитет. И поэтому позже, когда машина уже въехала в город, Модьун стал показывать ей различные достопримечательности: квартиры для приезжих, дома для постоянных жителей города, столовую, улицу с магазинами… Он понимал, что ему трудно сдерживать свои чувства. Но вскоре его стало беспокоить чувство гордости, словно человек, который знает такие мелочи, лучше того, кто их не знает. Однако его удивило то, что Судлил проявляет интерес к этим подробностям. Тем не менее, как того и следовало ожидать, наконец ее внимание привлек расположенный впереди квартал жилых домов, предназначенных в давние времена для людей.

— Как ты думаешь, они все еще пустуют? — спросила Судлил.

— Посмотрим, — ответил Модьун и указал на склон холма впереди. — Это здесь, справа.

Выбранный Судлил дом был с садами, террасами поднимавшимися до самого здания, которое представляло собой пять овалов, входивших один в другой. Овалы были разных цветов, и в общем эта картина производила совершенно поразительное впечатление. Поскольку именно Судлил предложила поселиться в одном из этих домов, Модьун не возражал. Он назвал компьютеру автомашины свое настоящее человеческое имя и потребовал, чтобы их доставили по крутой дороге к парадному входу.

Едва они только вышли из машины, та тут же уехала. И они остались одни.

11

Они прибыли точно на место назначения, но Модьун все еще колебался.

«Должен ли я согласиться с ее решением? — спросил он себя. — Перестать притворяться обезьяной?»

Повелитель Нунули предостерегал его против этого. И сейчас Модьуна волновало то, что этих глупых животных могут натравить прямо на них, двух человеческих существ. Тогда им придется решать, в какой мере использовать способы защиты.

Модьун обернулся к женщине, чтобы спросить ее, думала ли она над этим. И увидел, что она идет к прелестному забору в конце дороги. За оградой был крутой обрыв. А ниже простирался и сам город Хули; он раскинулся дальше, чем Модьун представлял себе раньше. Женщина прислонилась к забору и окинула взглядом всю панораму города. Модьун остался на месте, но и отсюда ему была видна часть этой прекрасной панорамы.

Теперь он заметил нечто, что до этого ускользало от его внимания — самое высокое здание. Благодаря тому, что они стояли на вершине холма, им открылся поразительный вид города; даже крыши далеких небоскребов, как тот, по лестнице которого ему однажды пришлось спускаться, были ниже того места, где они стояли.

Модьун подумал: «Возможно, ей нравится вовсе не разнообразие красок, а сама высота». Но даже в таком случае на самого Модьуна открывшаяся ему панорама произвела впечатление.

Тут ему пришло в голову, что поскольку он считается опытным человеком, то ему следует что-то сделать.

Но что именно?

Модьун огляделся. Они вышли из автомашины перед входной дверью. Дорога уходила дальше направо, исчезая из виду за домом. И, по всей видимости, совершала полный круг, потому что автомобиль появился уже внизу и помчался назад по той дороге, по которой прибыл сюда.

Этот дом заинтересовал Модьуна. Если он уже был занят, то ничего не свидетельствовало об этом: ни единого звука или движения. Хотя, впрочем, слышались какие-то звуки — полуденный ветерок шелестел кустарником; опавшие листья с шуршанием волочились по не подверженной действию времени пластмассовой дороге; жаворонок неожиданно запел громко.

Модьун направился ко входу. И почувствовал, что женщина обернулась. Он сообщил свое настоящее имя дверному компьютеру, и Судлил пошла к нему. Когда замок поддался, Модьун надавил на защелку и толкнул дверь, после чего, повернувшись, шагнул к женщине и одним движением поднял ее.

Его удивил ее вес, но он с еще большей силой напряг мышцы и после этого уже без труда перенес ее через порог.

Опуская женщину, Модьун лишь слегка запыхался и поддерживал ее, пока она не обрела равновесие.

— Что все это значит? — удивленно спросила Судлил.

— Свадебная церемония, — спокойно ответил Модьун.

Он объяснил, что видел это в нескольких драмах по телевидению во время своего заключения. В конце Модьун добавил: