На крыльях муссонов

В районе Зеленого мыса уже появилась пышная тропическая растительность. Сенегал находился в жаркой зоне, но сильные ливни здесь поили землю, и пустыня отступила. У зеленых холмов Африки португальцы убедились, что теория Аристотеля и Птолемея ошибочна. Вопреки утверждениям древних мыслителей, жаркий пояс был густо заселен, здесь росли зеленые леса и текли широкие реки, солнце не убивало ни людей, ни растения, а море и не думало превращаться в пар или в соленое месиво.

Один из кораблей под предводительством Алвару Фернандиша, отбившись во время бури от флотилии, проник еще дальше к югу и открыл устье Гамбии с густо населенным побережьем. Здесь начиналась Черная Африка, где жили только чернокожие племена, а берберы и арабы уже не встречались. Повсюду были большие поселки, повсюду можно было набирать рабов – «черную слоновую кость», сальных, выносливых землепашцев и ремесленников.

Нунью Триштан, который глубже других проникал в честолюбивые замыслы богобоязненного дона Энрики, божьего слуги и мечтателя, в 1446 году вновь поспешил в Африку за рабами. Заплыв за 12° с. ш., он открыл архипелаг Бисагуш, а затем вошел в устье огромной реки Когона.

Двадцать два моряка сели в лодку и направились к берегу, чтобы чем-нибудь поживиться в ближайшем негритянском поселке. Португальцы еще не достигли берега, как заметили плывущие по реке двенадцать лодок примерно с семьюдесятью хорошо вооруженными неграми. Аборигены приготовились к нападению, чтобы не дать белым высадиться на берег, и окружили португальцев. Однако чернокожие не приближались, лишь издали обстреливали пришельцев из луков. С большим трудом удалось израненным португальцам добраться до своих. Туземцы преследовали их до самой каравеллы. Четверо раненых умерли еще в лодке. Окончательно обессиленные, португальцы не могли ни поднять на борт лодку, ни сняться с якоря и были вынуждены перерубить якорный канат, чтобы поскорей убраться об враждебных берегов. Пока поднимали паруса, африканцы поразили своими стрелами еще двух матросов. За короткое время от ран скончался двадцать одни португалец, и в их числе сам Нунью Триштан. Стрелы были отравлены, и малейшая царапина влекла за собой смерть.

В этот период открытий самым упорным и удачливым из мореходов, без сомнения, был Нунью Триштан. В течение шести лет он участвовал почти во всех экспедициях и обошел побережье с 20° по 10° с. ш. – достижение, которое лишь через 40 лет превзошел своими плаваниями Диогу Кан. Теперь этот славный мореход был убит, а корабль остался почти без людей. Из команды в живых осталось всего пятеро – корабельный писарь Айриш Тиноку, один матрос, двое юнг и один мальчик-негритенок. Целых два месяца они плыли по океану, не видя ни берега, ни других судов. В конце концов, пройдя около трех с половиной тысяч километров против ветра и морских течений, они случайно встретили какую-то пиратскую лодку и узнали, что находятся у португальских берегов. Это небывало долгое плавание с таким маленьким экипажем да еще под предводительством неопытного моряка-писаря лишний раз говорит о том, какие отличные корабли умели строить португальцы.

Хронист отмечает, что и первооткрыватель реки Гамбии Алвару Фернандиш как-то был ранен отравленной стрелой. Однако он вырвал стрелу, промыл рану мочой и ворванью да еще положил на нее сироп. Он тоже терпел большие мученья и чувствовал рядом смерть, но отстоял свою жизнь.

Итак, не все складывалось удачно. Дальше к югу воинственные племена ожесточенно сопротивлялись пришельцам, не позволяли им высаживаться на берег и порой причиняли большой ущерб. Как свидетельствует хронист, как-то раз португальцы, желая проверить, будут ли местные чернокожие настроены дружественно, оставили на берегу пирог, зеркало и лист бумаги со знаком креста. Африканцы пришли, посмотрели, пирог растоптали, зеркало разбили копьями, а бумагу разорвали. Из этого следовало, что надо надевать доспехи – чернокожие пустят в ход стрелы.

Дон Энрики пообещал большую награду – сто золотых крузаду капитану, который первым проплывет сто лиг (пятьсот – шестьсот километров) за Зеленым мысом. На юг устремилось несколько каравелл, но особых успехов они не добились. Одна экспедиция, к примеру, не обнаружила ничего стоящего внимания, кроме кучи слоновьего помета в человеческий рост. Кто-то из капитанов обменял на побережье восемнадцать берберов на пятьдесят одного негра и привез принцу оттуда живого льва; другой доставил золотой песок, кожи, шерсть, масло и сыр, а также финики, тюленьи шкуры и ворвань.

Капитан Диогу Гомиш с тремя каравеллами проплыл за реку Риу-Гранди (Рио-Гранде), где встретился с очень сильными морскими течениями, не дававшими каравеллам далее удержаться на якоре. Но, несмотря на это течение, к кораблю приплыли на лодках туземцы и привезли португальцам хлопок, шелк, слоновую кость и, к большой радости Гомиша, несколько мер малагеты (пряность – семена стручкового растения, напоминавшие настоящий индийский перец). На берегу португальцы видели тысячи рогатых животных, вероятно, антилоп.

На берегах Гамбии Гомиш на разные безделушки выменял сто восемьдесят фунтов золота. Он выяснил, что во внутренних районах страны – Томбукту и Кукисе – золота огромное множество и что его возят в сарацинские – мусульманские земли. Кукис расположен на берегу какой-то огромной реки, по-видимому, Нигера. Там у ворот царского дворца стоит золотой болван, который едва могут стронуть с места двадцать мужчин. Царь привязывает к этому болвану коня. У всех его придворных золотые обручи вокруг шеи, кольца – в ушах и ноздрях.

Пока Гомиш замешкался на берегах Рамбии, экипаж его корабля заболел лихорадкой, многие матросы умерли. Однако командир продолжал меновой торг и засылал в глубь страны разведчиков. Один вождь пригласил белых в гости, и четыре негра доставили на корабль богатые дары – драгоценную слоновую кость. Португальцы приняли приглашение и погостили у вождя, хотя там бродило множество пантер, угрожавших жизни. Ромиш на прощание получил подарок – шесть великолепных шкур пантер и много хорошего слоновьего мяса.

В этих районах португальцы подружились и с могучим правителем Номи Мансой. После большого пира и угощений правитель одобрительно высказался о христианском вероучении и попросил окрестить его, его многочисленных жен и вождей и изгнал из своей страны мусульманских священнослужителей. У христиан самый лучший бог иначе как же они могли бы иметь столько хороших вещей!

Но у португальцев не оказалось ни одного священника, и Номи Мансе пришлось подождать еще два года, пока не пришли другие корабли Гомиша.

В эти годы португальцы начали и колонизацию открытого побережья, устраивали на нем фактории – торговые стоянки и строили укрепленные поселки. Дон Энрики приказал построить крепость и в Ар гене, чтобы покончить с произволом капитанов торговых судов. Они без разрешения грабили и острова, и побережья, уводили в плен берберов.

Кадамосто в Сенегамбии

Знатный искатель приключений с острым глазом. – Дружественный прием, оказанный венецианцу в Сенегале. – Стычки с воинственными племенами в Гамбии. – Открытие архипелага Зеленого Мыса. – В устье Гамбии. – Выгодная торговля «черной слоновой костью». Константинополь в руках у турок. – Новый крестовый поход португальцев.

Единственное крупное географическое открытие в последние годы жизни принца Энрики совершил – притом совершенно случайно – венецианец Алвизе да Кадамосто, отпрыск древней патрицианской семьи. Он первым из европейцев посетил острова Зеленого Мыса. Этот знатный венецианский вельможа, торговец и искатель приключений, в 1455 году вместе с генуэзцем Антоньотто Узодимаре получил у принца Энрики разрешение отправиться на двух кораблях в Гамбию за живым товаром. Их влекла прибыль, которая порой вдесятеро превышала вложенную сумму. Принц пригласил этих чужеземцев после гибели знаменитого капитана Нунью Триштана и поручил им пройти вверх по реке Гамбия, попытаться достичь Эфиопии или Мали в глубине материка. Устье Гамбии было легкодоступным, берега покрыты светлым лесом, густо населены.

Путешественник вначале посетил Мадейру и Канарские острова и лишь потом тронулся вдоль берегов Африки. Дорогой он видел много интересного и старался запечатлеть это в своих заметках. Так, например, он рассказывает, что возле мыса Бланко шла весьма оживленная торговля рабами, там за коня можно было получить десять и даже пятнадцать невольников. Людей обменивали также на шелковые ткани из Туниса и Гранады. Португальцы ежегодно вывозили с Аргенских островов тысячу рабов.

Кадамосто рассказал о жителях пустыни туарегах, об их обычаях закрывать лицо и смазывать волосы рыбьим жиром, об обычае женщин оттягивать свои груди книзу до пояса – это был своеобразный идеал красоты.

У мыса Бланко путешественник узнал, что в Африке ведется торговля солью – немой торг. Здесь добывали соль, которую арабы и туареги везли в негритянскую страну Мелли (Мали) и продавали там за дорогую цену. Путь соляных караванов до Томбукту длился сорок дней, а от Томбукту до Мелли – еще тридцать дней. На тяжелом пути нередко погибало до трех четвертей верблюдов и лошадей. Да и не все люди выдерживали палящее солнце и тяготы пути. Соль продавали на берегу какой-то реки. Торговцы оставляли на берегу кучи соли и отходили прочь, а покупатели затем рядом с каждой кучей клали золото или другие товары, пока обе стороны не соглашались на предложенный обмен. Торг происходил без единого слова, покупатель с продавцом даже не встречались. Еще древнегреческий историк Геродот писал, что так же поступали карфагеняне, уезжая торговать далеко за Столбы Мелькарта.

На этих берегах порой случается такая жара, пишет Кадамосто, что африканцы могли бы погибнуть, если бы не соль. Они добавляют соли в кувшин с водой и пьют соленое питье каждый день. Это единственное их спасение от страшного зноя.

Иногда на эту землю нападает саранча. Полчища саранчи затмевают солнце, и на десять миль вперед не видно ничего другого.

За Зеленым мысом Кадамосто попал в районы негритянских племен. Вождь какого-то племени прибыл к путешественнику в сопровождении эскорта из пятнадцати всадников и ста пятидесяти пеших. Вождю очень нравились кони, и венецианец за несколько коней и седел выменял сто невольников да в придачу девочку лет двенадцати или тринадцати для своих надобностей.

Он достиг реки Сенегал, которая служила границей между негритянскими районами на юге и берберами на севере. Эта река, пишет Кадамосто, по мнению ученых мужей, берет начало из земного рая. Один из ее рукавов – Нил.

Путешественник отметил, что негры выращивают здесь много хорошего хлопка и ткут красивые ткани. Мужчины занимаются той же работой, что и женщины, – стирают белье и ткут.

Во время плавания вдоль побережья Кадамосто часто встречался с дружественными племенами, ему нравилось бродить по рынкам и наблюдать пеструю толчею. В свою очередь, негры – мужчины и женщины – приходили поглазеть на путешественника, удивляясь его одежде и белой коже. Некоторые даже прикасались к белому, послюнявив пальцы, терли его кожу, чтобы убедиться, что чужеземец не окрашен. Негров чрезвычайно изумлял белый цвет кожи. Поражала их и пугала также стрельба из бомбард – пушек того времени – и из арбалетов – больших луков. Кадамосто часто приглашал туземцев на корабли и демонстрировал им искусство стрельбы. А когда венецианец сказал им, что одним выстрелом бомбарды можно сразу убить сто человек, они с ужасом вскричали, что такое оружие выдумал сам дьявол. Зато их порадовали различные музыкальные инструменты, в особенности волынка, на которой играл один из матросов; гости говорили, что это устройство, наверное, сделал сам бог, так сладко поет оно на разные голоса. Для этих людей и свеча была подлинным чудом, они были знакомы только с пламенем костра, Кадамосто показал им, как отлить свечу из пчелиного воска, который туземцы, выжав мед, выбрасывали. Когда он зажег сделанную неграми свечу, восторг их был бесконечен. Туземцы верили также, что глаза, изображенные на носу корабля, действительно зрячие и что корабль сам видит свой путь.

Но путешественник столкнулся и с враждебными племенами. В одном месте туземцы пронзили копьями негра-переводчика, который когда-то был вывезен в Португалию, крещен и обучен португальскому языку. В устье реки Гамбии Кадамосто повстречал семьдесят боевых лодок со ста пятьюдесятью черными воинами в белых хлопчатобумажных рубахах. Африканцы бросились в атаку, осыпая корабли стрелами. Пушечный огонь вначале испугал нападавших, да и стрелы арбалетов внушали им страх. Но аборигены опомнились и вновь бросились вперед. Ни один из христиан, пишет Кадамосто, не сострадал, а река полнилась мертвыми и умирающими неграми.

Наконец переводчик призвал туземцев вступить в переговоры и спросил, почему они напали на белых. Те отвечали, что получили весть о прибытии белых и знают, что христиане питаются человеческим мясом и покупают негров себе на еду, поэтому они не намерены дружить с белыми и хотят перебить их всех до единого.

Экипажи кораблей, встретив такое упорное сопротивление, в один голос потребовали возвращения. Под угрозой бунта Кадамосто был вынужден повернуть в Португалию.

В следующем, 1456 году венецианец и генуэзец на двух кораблях вновь отправились к берегам Африки, чтобы достичь реки Гамбии, где, по слухам, было много – золота, а оттуда двинуться дальше к югу. Энрики послал с ними еще третий – португальский корабль. За мысом Бланко на корабли обрушился шторм и отогнал их далеко в океан, к северо-западу. Когда буря утихла, Кадамосто пошел к югу и примерно в шестистах километрах от Зеленого мыса на 16° с. ш. открыл Боавишту – остров из архипелага Зеленого Мыса. Вскоре показались и другие острова. Они были необитаемы и поэтому не вызвали особого интереса у открывателей. Там было очень много голубей и огромных черепах, всевозможных неведомых рыб и – белой соли.

Добавим, что остальные острова архипелага Зеленого Мыса в 1461 и 1462 годах открыла другая смешанная португало-генуэзская экспедиция. Прошло несколько лет, и на островах начали селиться колонисты, хотя и весьма малочисленные. На острова ввозили невольников и использовали на плантациях в качестве рабочей силы.

Кадамосто, открыв острова Зеленого Мыса, плыл на восток к африканскому побережью. На этот раз в устье Гамбии его ждал дружественный прием. Венецианец двинулся вверх по реке, хотя экипажи судов жестоко страдали от лихорадки. Негры преодолели страх перед белыми и начали оживленную торговлю – несли на обмен белые и полосатые хлопчатобумажные ткани, золотые кольца, павианов, сурков, циветт и звериные шкуры, а также фрукты, особенно много фиников.

Путешественник пишет, что гамбийские негры очень суеверны и верят колдунам, а в остальном похожи на сенегальских негров, хотя едят рис и собачатину, Женщины татуируют себе кожу горячими иголками. Мужчины ходят на охоту с отравленными копьями – асагаи и стрелами и одолевают даже слонов. Мясом одного слона можно накормить две с половиной тысячи человек.

Кадамосто обратил внимание еще на одного крупного зверя, которого туземцы называли рыбьим конем (речной, нильский конь – бегемот). Этот зверь на коротких толстых ногах, с огромной головой, выходит из воды и бродит кругом. Из Гамбии венецианец подался снова к югу; он заходил в устья нескольких крупных рек, пока не достиг берегов Гвинеи, где жители уже не понимала взятых им с собой переводчиков-негров, Торговли не получилось, и он вернулся домой.

После этого плавания исследование береговой линии Африки приостановилось, и португальцы не искали путей дальше на юг. Гомиш Эанниш Азурара в 1453 году завершил свою знаменитую хронику открытия и завоевания Гвинеи (так португальцы в те времена называли все побережье Африки).

За этот период были открыты тропический пояс, большие реки, густонаселенные области. Казалось, надо было бы срочно двигаться дальше вдоль открытых берегов. Но энергия португальцев пошла по другому руслу.

Им казалось, что реки Сенегал и Гамбия и есть пресловутый Западный Нил. От арабов было известно, что в Западной Африке находится богатая страна со столицей Томбукту (Тимбукту), и можно было полагать, что там-то и есть долго разыскиваемая страна пресвитера Иоанна. Водными путями можно было попасть в глубь Черного континента, завязать торговые связи. Было предпринято несколько попыток углубиться в Западную Африку. Португалец Жуан Фернандиш в 1446 году высадился на берег у Рио-де-Оро и семь месяцев провел у кочевых пастушеских племен, пытаясь что-либо узнать о золотых копях. В 1448 году Жуан Фернандиш сошел на берег у мыса Нан, но встретил только нищих кочевников-пастухов, да и сам вскоре пропал без вести.

По Западной Сахаре путешествовал генуэзский купен Антонио Мальфанте, которого банкиры Генуи послали на поиски месторождений золота в Африке. Вместе с арабским караваном со средиземноморского побережья Мальфанте в 1447 году добрался до обширного оазиса Таментиту, который находился на полпути от алжирского побережья до Томбукту. Мальфанте сообщил, что к югу от Томбукту протекает очень большая река, из-за которой временами случаются огромные наводнения. Это якобы и есть та самая река, которая пересекает Египет и впадает в море у Каира. Он упомянул также индийских купцов христиан из Эфиопии, которые посещают эти края. Однако сведений о месторождениях золота Мальфанте собрать не удалось.

В конце концов, португальцы тоже остались на обследованном побережье Африки. В густонаселенной Сенегамбии они энергично торговали с племенами, которые привозили сюда товары и из глубинных областей Африки. Торговля приносила огромный доход. В обмен на невольников – «черную слоновую кость», на слоновые бивни, эбеновое дерево, золото, звериные шкуры, гвинейский перец – малагету туземцы получали дешевые пустячки – стеклянные бусы, зеркальца, ножи, ножницы, медные бубенцы и кольца, яркие ткани. У многих африканских племен существовало рабство, и они поставляли португальцам большое количество невольников. Особой нужды в дальнейших исследованиях пока не было. Очевидно, принц Энрики не так уж сильно стремился в далекую Индию. Золото и рабы были ему ближе.

В 1457 году вверх по реке Гамбии отправился Диогу Гомиш, автор хроники открытий 1444-1475 годов. Он достиг крупного поселка Кантор у порогов, преградивших путь каравеллам, и собрал много сведений об окрестных районах, о внутренних областях Западной Африки; он сообщил первые данные о массиве Фута-Джалон и горах Сьерра-Леоне. Однако португальские планы использовать Гамбию как торговый путь к глубинным районам Африки не имели перспективы.

К тому же в Португалии началась борьба между претендентами на престол, а также война с Кастилией за Канарские острова и за право торговли с народами, жившими к югу от мыса Бохадор (1451-1454). Война, однако, не дала перевеса ни одной из воюющих сторон. Кастилия и Португалия обратились к папе Николаю V, который своей буллой 1455 года закрепил Канарские острова за испанцами, а португальцам отдал все земли в Африке, уже открытые и те, которые еще предстояло открыть.

В мире назревали другие, гораздо более важные исторические события. В 1453 году турки заняли Константинополь. Долгие века Константинополь контролировал большую часть торговли с восточными землями. Агрессивные турки постепенно захватывали земли отмирающей Византийской империи. В 1453 году турецкие орды после двухмесячной осады завладели и ее столицей. В пламени, дыму и потоках крови исчезали могущество, слава и богатство Византии. Константинополь перестал быть христианским городом и оплотом европейских народов на Востоке.

Турки навязали свое господство и восточному Средиземноморью, упорно атаковали Балканский полуостров и Греческий архипелаг. Тем самым Турция преградила великие торговые кути между восточными землями я Европой и нанесла смертельный удар по генуэзским торговым колониям на Черном море и по другим торговым городам Италии. Купцы были вынуждены теперь платить чрезвычайно высокие пошлины турецким султанам и их вассалам, которые правили в Египте. Это обстоятельство еще более удорожало восточные товары. Венецианцы, правда, пытались сопротивляться туркам на море, но остановить их агрессию были не в силах.

Весь крещеный мир почувствовал угрозу, и папа поклялся, что организует всемирный крестовый поход против неверных. Поход, правда, не удался, однако король Португалии Аффонсу V, «рыцарственный государь», отозвался на призыв папы и в 1458 году направил против мавританского города Алькасара в Северной Африке двести двадцать кораблей. Даже принц Энрики, невзирая на почтенный возраст, принял участие в военной экспедиции. После ожесточенных сражений, где принц Энрики находился в самых опасных местах, Алькасар пал. Аффонсу V прибавил к своим титулам еще один: «сеньор Алькасара и Африки» – и приобрел небольшую приморскую область к югу от Гибралтарского пролива, так называемое заморское Алгарви.

Итог жизни Энрики мореплавателя

Смерть Энрики. – Основоположник португальской мореходной школы. – Щедрые подарки папы. – Стала ли Индия конечной целью экспедиций?

В 1460 году принц Энрики скончался в возрасте шестидесяти шести лет. Диогу Гомиш описывает это так: «В 1460 году принц занедужил в своем городе у мыса Сан-Висенти и скончался того же года 13 ноября, в пятницу, В ту же ночь мы перенесли тело в Лагуш, где похоронили его в маленькой церковке. Король и вся страна скорбели об умершем благородном сеньоре, который все свои доходы и прибыли, получаемые из Гвинеи, потратил на экспедиции и – ради укрепления христианской веры – на войны с сарацинами». Далее хронист пишет, что в конце года он поглядел на умершего, чтобы убедиться, не истлел ли он уже. Но принц лежал во гробе нетронутым; воистину – святые не подвластны тлену.

Имя Энрики Мореплавателя после его смерти было окутано такими и им подобными легендами, хронисты взахлеб славили его – принц де вел беспорочную жизнь, воздерживался от женщин, вино пил лишь в годы юности, а позже полностью отказался от него. Никогда о губ его не срывалось грубое или срамное слово. Он был послушным сыном церкви, всегда принимал участие в богослужениях и по полугоду проводил в строгих постах. Ни один нищий не был отпущен из его дома с пустыми руками, он столько творил добра, что и не упомнишь всего.

Выдающийся португальский мореплаватель и хронист Дуарти Пашеку Пирейра, современник Васко да Гамы, также славил принца Энрики за его великие деяния, покорность богу и знаменитые открытия и притом не забыл подчеркнуть очень важное; они приносили огромную прибыль. Торговля на африканском побережье каждый год давала три с половиной тысячи рабов и больше, много слоновых бивней, золота, великолепных хлопчатобумажных тканей и других товаров. Поэтому все должны молиться господу богу за душу принца Энрики.

Энрики Мореплаватель действительно сыграл большую роль в португальской истории. За сорок пять лет принц подготовил множество опытных моряков и создал самый крупный торговый флот того времени. Маленькая страна пахарей и пастухов за короткое время – одно столетие – стала первой торговой страной и морской державой в Западной Европе. Морские экспедиций захватили и присоединили к Португалии четыре архипелага в восточной части Атлантического океана (лишь Канарские острова остались во владении Испании). Еще более крупных успехов португальцы добились на западном побережье Африки – они исследовали и нанесли на карты береговую ливню длиной примерно в три с половиной тысячи километров, от Гибралтара до современной Португальской Гвинеи, где берег Африки круто поворачивает к юго-востоку. Заслугой принца Энрики следует считать и стремительное развитие судостроения в Португалии. В XIV веке и в начале XV португальцы были только усердными учениками иноземных судостроителей и, в еще большей мере, – мореплавателей.

В середине XV века португальские судостроители и мореходы уже стали учителями в этой области для народов Западной Европы. Особенно большое значение и роль во флоте приобрела каравелла – выпестованное португальцами быстрое, легко управляемое судно, способное двигаться вперед и при боковом ветре, хорошо приспособленное для плавания в чужих, неосвоенных прибрежных водах.

Каравеллы появились около 1440 года. Это были пятидесятитонные суда, длиной от двадцати до тридцати метров и шириной шесть – восемь метров, с тремя мачтами и косыми треугольными латинскими парусами. Для дальних морских плаваний строились большие каравеллы – до двухсот тонн водоизмещением, с четырьмя мачтами (на фок-мачте поднимались прямоугольные, на остальных – латинские косые паруса).

Каравеллы, однако, не были достаточно надежны в бушующем океане, поэтому португальцы стали строить крупные корабли (до четырехсот тонн), из которых позднее сформировались тяжеловесные карраки с семью или восемью палубами, принимавшие на борт по две тысячи человек.

Мореходство стало надежнее и с усовершенствованием компаса. Китайцы знали компас еще за триста лет до нашей эры. Очевидно, у них компас переняли арабы. Уже в 1242 году в одной арабской книге упоминается полая железная рыбка, которая плавает на поверхности воды и головой указывает на север, а хвостом – на юг. Использованию компаса у арабов научились европейцы, при этом в Европе компасом пользовались уже во второй половине XII века, а позже усовершенствовали его: магнитную стрелку, которая крутилась на острие иглы, снабдили розой ветров. Направления обозначались не буквами и цифрами, как в наше время, а фигурами различной формы и цвета. Север, к примеру, обозначался цветком лилии. Однако этот древнейший указатель пути удовлетворял моряков лишь во время плаваний по Средиземному морю, но не по океану. Выяснилось, что магнитная стрелка компаса в дальнем пути отклоняется от линии север – юг и что эти отклонения в различных местах неодинаковы. Не везде можно было положиться на компас; по нему нельзя было определить местонахождение судна – географическую широту и долготу. Географическую широту, если знать положение светил, можно было определить с помощью астролябии, Для этой цели знаменитый немецкий астроном и математик Региомонтан (Иоганн Мюллер) составил особые таблицы, по которым можно было вычислить высоту светил. Но астролябия была очень громоздка, ее делали из дерева, она требовала неподвижной опоры, поэтому на корабле пользоваться ею было неудобно. Определение географической долготы в те времена было трудным делом, так как не было достаточно точных для этой цели хронометров. Время на кораблях измерялось песочными часами, скорость – лагом, глубина – лотом.

Плавание по морям было сопряжено в те времена с различными трудностями. Подводная часть судов еще не обшивалась металлом, она быстро обрастала ракушками и водорослями, и суда теряли скорость. Нередко корпус судна истачивали корабельные черви и приводили его в негодность.

Для дальних путешествий на корабли приходилось грузить много продуктов и воды. Запасы быстро портились, и мореходы терпели голод и жажду. В пище – сухарях, соленом мясе и рыбе – не хватало витаминов, поэтому моряков настигала страшная болезнь – цинга, или скорбут.

Португальцы всеми силами стремились сохранить монополию на торговлю на африканском побережье. Поэтому они держали в тайне сведения о морях, по которым плавали, и землях, которые открывали; под секретом находились навигационные инструменты, все отчеты, донесения и карты экспедиций. Материалы иногда специально искажались. Король приказал приговаривать к смерти любого, кто попытается вывезти карты за границу. После смерти Энрики все его бумаги были доставлены в Лиссабон и там хранились в строгой секретности.

Папство всегда поддерживало властителей Португалии в их стремлениях захвалить чужие земли. Еще в 1425 году папа Мартин V благословил принца Энрики на заморские экспедиции, так как рассчитывал, что тот будет проводить в жизнь идею папского мирового господства. Спустя двенадцать лет папа Евгений IV отдал Португалии мавританское побережье, в 1452 году, папа Николай V даровал португальским королям не только открытые португальцами земли в Африке, но и права на все неведомые пока моря до самой Индии, при этом он запретил другим христианским странам без согласия Португалии плавать к этим областям.

Папа упоминал в буллах Индию, уполномочивая Энрики проводить морские экспедиции вплоть до этой земли и присуждая руководимому Энрики ордену Христа право вершить церковный суд во всех странах от мыса Бохадор вплоть до индийцев (следует добавить, правда, что индийцами в то время называла и эфиопов – восточноафриканский народ).

Историки много спорили о том, действительно ли Энрики Мореплаватель стремился открыть морской путь в Индию. Некоторые утверждают, что его влекла лишь таинственная страна царя-священника Иоанна где-то в Африке. Дамиан Гуиш и Гомиш Азурара говорили, что все же именно Индия была конечной целью деятельности принца. На эту мысль его наталкивали своими книгами Геродот и другие историки античного мира, к тому принца поощряло и желание нести свет христианского учения и спасение души миллионам язычников. Кажется, у Энрики вряд ли могли зародиться сомнения в реальности этих планов, так как у него не было представления о расстоянии, отделяющем Португалию от Индии. Африку в те времена многие считали полуостровом, который заканчивается Гвинеей, откуда можно вскоре попасть в Индийский океан.

Однако, как подчеркивает советский историко-географ Иосиф Магидович, африканское золото и невольники были во всяком случае ближе этому служителю господню. Именно принц Энрики основал работорговлю, именно он выпросил в пользу ордена Христа пятую часть доходов, получаемых от продажи в рабство захваченных африканцев, если он не участвовал в снаряжении экспедиции, и забирал половину прибыли, если сам участвовал в организации экспедиции.

Остается еще одна загадка в жизни этого мужа – почему сам он не выходил ни с одной экспедицией к далеким африканским берегам? Он был отважен и неоднократно сражался в войнах, даже командовал войском в Марокко. Может быть, принц не хотел случайной гибелью во время плавания поставить под удар все свои планы; ведь португальцы поначалу относились к ним весьма настороженно. Возможно также, что принц, являясь с 1420 года великим магистром ордена Христа – главой полувоенного монашеского ордена, – вообще не имел права отправляться в дальние путешествия, это не допускалось его саном. Как бы то ни было, прозвище Мореплаватель закрепилось за человеком, который сам не совершил ни одного далекого морского путешествия.

Золото и рабы Гвинеи

Расцвет работорговли. – Перу ди Синтра открывает Сьерра-Леоне и Перцовый берег. – Корабли Фернана Гомиша в Гвинее. – Берег Слоновой Кости, Золотой Берег, Невольничий Берег. – Антонио да Ноли на островах Зеленого Мыса. – Вожделенная Гвинея. – Война за Канарские острова и папский дар португальцам.

Со смертью принца Энрики Мореплавателя завершился знаменательный, богатый, достижениями период португальской экспансии в поисках пути к Индии, к берегам, где царят муссоны.

На какое-то время наступило затишье; первые пятнадцать лет после смерти Энрики экспедиции были оставлены на самотек. Купцы либо на свои средства, либо в доле с орденом Христа и королем основывали, товарищества на паях, снаряжали суда и отправляли их за рабами. Работорговля ширилась. Невольничьи рынки Лиссабона и Лагуша стали известны во всей Европе.

Поначалу португальцы не пытались проникнуть в глубь материка, не предпринимали длительных военных походов. Они – торговцы и пираты одновременно – создавали опорные пункты на побережье, но, в основном, предпочитали суше свои быстроходные корабли. Они завязали прочные связи со многими вождями малых и больших племен. Те, в обмен на стеклянные бусы, дешевую ткань, ножи и ром, отдавали рабов, золото и слоновую кость, нередко и сами, по своей инициативе, устраивали облавы. Охотники за рабами – и португальцы, и африканцы – окружали, грабили и сжигали селения и захватывали людей. Тут же на месте отбирали самых сильных и красивых пленников для отправки, а остальных – стариков и детей – либо безжалостно убивали, либо оставляли на произвол судьбы в разоренных краях.

Пленников заковывали в цепи, грузили на корабли и в тесных трюмах, в ужасающих условиях везли в Португалию. Из-за плохой пищи и эпидемий смертность пленников во время долгого морского пути была очень велика, однако продажа оставшихся в живых приносила огромную прибыль – в сотни и даже тысячи процентов.

Как не вспомнить здесь слова, цитируемые Карлом Марксом в его бессмертном «Капитале»: «… раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы… Доказательство: контрабанда и торговля рабами».

Запуганные налетами португальцев, африканцы бежали в леса и укромные места, едва завидев в море корабли. Чтобы легче обнаруживать укрытия туземцев, португальцы закупали на Канарах огромных собак, специально выдрессированных для охоты за неграми.

Охота за людьми в глубинных районах уже не давала тех доходов, что набеги на побережье. Пока скованные цепями пленники добирались долгим путем через разоренные области к морю, их оставалось в живых еще меньше, чем после морского плавания. Караванные дороги были покрыты костями не дошедших до берега рабов. Поэтому работорговцы предпочитали искать все новые и новые побережья, где туземцы еще не были напуганы белыми дьяволами.

Почему Африка стала чем-то вроде охотничьих угодий для работорговцев? Буржуазные идеологи отвечают на это просто: Африка была землей, не знавшей цивилизации, и дикари как неполноценные создания, вполне естественно, становились рабами белого человека. Измышления колонизаторов и расистов о «дикарях» опровергает факт существования в Африке цивилизованных государств и высокой культуры задолго до появления европейцев. Назовем хотя бы Египет, Абиссинию, Судан, Гану, Сонгаи, Мали – феодальные государства с тысячелетней историей.

Рабство и торговля рабами, разумеется, были известны в Африке уже многие столетия. Древний Египет был могучим рабовладельческим государством. Много рабов было и в средневековых феодальных государствах Африки. Однако рабство повсюду, кроме Египта, носила большей частью патриархальный характер и не оказывало большого влияния на жизнь африканцев. Лишь с появлением европейцев оно приняло совершенно иной, массовый характер. Вильям Дюбуа, выдающийся негритянский ученый, говорил, что рабство было подлинным экономическим, социальным и политическим злом в истории человечества, работорговля обескровила Африку и поставила ее вне цивилизации. По подсчетам Дюбуа, за века торговли рабами у Африки похищено сто миллионов жизней. Некоторые другие ученые думают, что это число достигает ста пятидесяти миллионов. Эти огромные потери затормозили развитие производственных сил и культуры народов Африки. Еще больше их задержала эпоха колониального рабства.

В захвате и продаже рабов португальцы стали прекрасными учителями для других европейских стран развивающегося капитализма – Испании, Англии, Франции, Голландии.

Морские переходы работорговцев, в свою очередь, способствовали не только накоплению богатств в метрополиях, но и географическим открытиям.

Примерно в 1461 году в Африку отправился Перу де Синтра; он охотился за рабами на островах Бисагуш, а затем поплыл к юго-востоку вдоль берегов Африки. Берега постепенно становились гористее, появились роскошные леса. Люди здесь имели желтоватый оттенок кожи, тело густо покрывали татуировкой, поклонялись деревянным идолам, ходили почти нагими, если не считать короткого передничка из древесной коры. Они употребляли только деревянное оружие, не знали железа, питались рисом, медом, овощами, бобами. Повсюду было хорошо развито земледелие.

Высокие, покрытые большими деревьями горы, которые были окутаны облаками и где нередко раздавался рык грома, Перу де Синтра назвал Сьерра-Леоне Львиные горы.

Португальцы плыли дальше и подошли к современной Либерии. Здесь на поросших густым лесом берегах загорелись бесчисленные огни, предупреждавшие о появлении чужеземцев, и к кораблям приплыли черные люди с ожерельями из человеческих зубов.

Синтра во время этого плавания обнаружил, что здесь растет в больших количествах стручковое растение малагета, в связи с чем эта область впоследствии получила название Перцовый Берег. Синтра дошел до мыса Пальмас (у 4° с. ш.), за которым берег круто поворачивает на восток, и обследовал западноафриканское побережье протяженностью около тысячи километров.

Однако короля Аффонсу V не особенно манила далекая Гвинея; он готовился к захвату Марокко, находившегося совсем рядом. Поэтому он в 1469 году передал на пять лет монопольные права на торговлю с Гвинеей богатому лиссабонскому купцу Фернану Гомишу за пятьсот крузаду в год, обязав его в течение пяти лет обследовать не менее пятисот лиг (примерно две с половиной тысячи километров) африканского побережья там, где португальцы еще не бывали, – начиная от Сьерра-Леоне, до сто лиг ежегодно.

Король не намеревался тратить средства на экспедиции, хотя позже и повелел именовать себя Аффонсу Африканским. Но следует сказать, что он яе держал в тайне открытия мореплавателей и распорядился все материалы, собранные во времена принца Энрики, передать выдающемуся венецианскому картографу монаху Фра-Мауро, который составил по ним карту Африки. Она с полным основанием считается выдающимся достижением, хотя очертания африканского материка на ней далеки от действительности. Самое главное – Фра-Мауро отметил на карте, что южную оконечность Африки обогнул арабский корабль, пришедший из Индийского океана. Таким образом, он зафиксировал важное географическое открытие, сделанное арабами, и показал, что можно объехать вокруг Африки. К тому же по карте можно было сделать вывод, что до южной оконечности Африки, на морском пути в Индию, португальцам осталось преодолеть сравнительно небольшой участок, поэтому все чаще в Португалии стали заговаривать об экспедиции в Индию. Картограф обозначил на карте также Мали и город Томбукту, Об этой стране и городе имелось уже довольно много сведений, европейцы достигли их по караванным путям через Сахару. Один француз, Ансельм д’Изальгие, по-видимому, первым проник по реке Нигеру в Гао, столицу государства Сонгаи, и, прожив там семь лет, вернулся во Францию. Бенедетто Деи в 1469 году достиг Томбукту, совершив путь с караваном от средиземноморского побережья.

Корабли Гомиша за шесть лет обследовали все северное побережье Гвинейского залива и открыли Берег Слоновой Кости, Золотой Берег (здесь вскоре были обнаружены месторождения золота, – португальцы достигли страны Ашанти, которая поставляла золото в больших количествах) и Невольничий Берег (между устьями Вольты и Нигера). Это побережье моряки прозвали Проклятыми Лагунами из-за их труднодоступности. Здесь в тропических лесах скрывались тихие, покойные бухты, а побережье было густо заселено, что открывало большие возможности для работорговцев.

Капитаны начали доставлять к берегам Африки оружие и продавать его африканцам. Король был вынужден наложить строгий запрет на столь опасную торговлю. Купеческая конкуренция, по утверждению Гомиша, сильно вредила торговле – раньше за одну лошадь можно было выменять двенадцать негров, а теперь только шесть.

Гомиш рассказывает, как самому ему однажды достался большой куш: он встретил на побережье к северу от Гамбии две каравеллы с лошадьми и, сославшись на данные королем полномочия, дал их капитанам по семь негров за коня. Позже он выгодно обменял лошадей, получив по четырнадцати-пятнадцати негров за каждую. После этой успешной операции Гомиш встретил у побережья испанскую галеру и не раздумывая потопил ее, прежде захватив груз.

Затем Гомиш и Антонио да Ноли, который командовал второй каравеллой, поплыли обратно в Португалию.

Неожиданно они увидели в море большую группу островов. Гомиш, каравелла которого была быстроходней, высадился на берег и дал острову название Сантьягу, Это были острова Зеленого Мыса. Однако Гомиш по пути домой задержался на Мадейре, откуда ветер отнес его к Азорам. Тем временем да Ноли поспешил в Португалию и выпросил себе у короля остров Сантьягу в личное владение. Возвратившись, Гомиш горько сетовал на то, что Ноли присвоил плоды его открытия.

Антонио да Ноли поселился на Сантьягу и основал там первую колонию. Король дал поселенцам право торговли с Гвинеей, поэтому число колонистов все увеличивалось и доходы их росли. Колонизация других островов началась лишь в 1500 году, и вскоре с островов Зеленого Мыса в Португалию стали ввозить кожу, кукурузу, воск, слоновую кость и хлопок.

В 1471-1473 годах были открыты острова Гвинейского залива – Фернандо-По, Сан-Томе и Принсипи. Одна из последних экспедиций Гомиша, которую возглавлял Руй ди Сикейра, в конце 1472 года первой пересекла экватор, открыла вулкан Камерун и залив Камерун, устья рек Санага, Габон и Огове и примерно на 2° ю. ш. достигла мыса Санта-Катарина. Сикейра определил примерные границы крупного африканского государства Бенин и заметил, что береговая линия поворачивает на юг. Таким образом, португальцы обследовали море и берег от Либерии до Камеруна (Берег Слоновой Кости. Золотой Берег, Дагомею, Нигерию), а также открыли в Гвинейском заливе острова Принсипи, Сан-Томе и Фернандо-По (см. карту).

Но им пришлось пережить и немалое разочарование – береговая линия не продолжалась с запада на восток, а поворачивала к югу. До этого португальцы были уверены, что плывут вдоль южного берега континента и что экваториальная Индия уже близка.

Надежда в скором времени обогнуть южную оконечность черного материка теперь рассеялась: карта Фра-Мауро, источник этих заблуждений, к сожалению, была неверна.

Срок договора с Гомишем истек, и король Аффонсу в 1473 году передал все права на новые земли и открытия своему сыну Жуану, Мыс Санта-Катарина в течение десяти лет оставался крайней точкой продвижения португальцев.

Еще при жизни принца Энрики гвинейские воды стали посещать кастильцы? кастильский король грозил Португалии отнять новые земли силой, и лишь внутренние распри помешали ему осуществить это намерение. Но затем Изабелла, взошедшая на кастильский престол в 1474 году, подавила самоуправство феодалов и вышла замуж за арагонского короля Фердинанда, образовав союз Кастилии с Арагоном. Объединенная Испания встала на путь быстрого развития, – и новые земли всё больше занимали ее помыслы. Интересы Испании и Португалии сталкивались все чаще.

В 1475-1479 годах обе страны вновь развязали войну из-за Канарских островов. В то же самое время пираты разной национальной принадлежности фламандцы, голландцы, англичане, испанцы – начали нападать на португальские торговые корабли, фактории на африканском побережье и сами не упускали случая вступить в меновую торговлю с африканцами, ломясь к берегам Гвинеи вопреки протестам и сопротивлению португальцев. Как-то в Африку отправился целый испанский флот; он ограбил острова Зеленого Мыса и даже взял в плен губернатора Сантьягу, да Ноли, а также захватил португальские суда у гвинейского побережья. На морях нередко происходили стычки между португальскими и испанскими кораблями. В 1479 году послы Португалии и Кастилии пришли к соглашению, что плавание в африканских водах остается привилегией португальцев. Это соглашение спустя два года особой буллой подтвердил папа римский, разделив океан на две части и оставив за португальцами все земли и воды к югу от Канарских островов. Эти острова после заключения мира выпросила себе Кастилия, признав, в свою очередь, права португальцев на африканские земли к югу и востоку от мыса Бохадор. Кастилия отказалась от торговли на морских путях в Гвинею, на островах и землях Гвинеи, как открытых, так и еще не открытых.

И все же после мирного договора Португалия по-прежнему не могла чувствовать себя в безопасности. Сторожевые корабли португальцев у Золотого Берега как-то повстречали целый караван из тридцати семи испанских торговых судов. Тогда король Аффонсу V издал особый декрет, по которому экипаж любого чужеземного судна, схваченный в водах, которые папа даровал Португалии, должен быть выброшен за борт, а судно подлежало конфискации. Запретные плавания предпринимали также английские и фламандские корабли. Как рассказывает хронист Дуарти Пашеку Пирейра, какой-то фламандский корабль достиг Золотого Берега, но богу было угодно, чтобы это плавание кончилось плохо, – корабль потерпел крушение, и все тридцать пять членов экипажа были съедены туземцами. Спустя несколько лет португальцы захватили у побережья фламандский корабль, и разговор был короток: матросы были выброшены за борт, а капитана заставили самого распродать свой товар туземцам. Затем его отвезли в Лиссабон, где он был приговорен к смерти и удушен.

Новое оживление

Строительство крепости Сан-Жоржи-да-Мина в Гвинее. – Спор кормчего и короля. – Торговля в Мине идет великолепно. – Христофор Колумб в Португалии. – Идея южного морского пути. – «Совет математиков» отвергает план экспедиции Колумба. – Важные открытия Диогу Кана на юге.

В 1481 году король Аффонсу V умер, Он, как и принц Энрики, со своими идеалами крестовых походов еще принадлежал к средневековому рыцарству. Напротив, Жуан II, получивший позже название «идеального государя», был энергичный, одаренный человек нового времени, он глядел далеко в будущее и без промедления стал продолжать начатое принцем Энрики, используя для этой цели средства, которые давала торговля рабами. Он поддерживал развитие навигации и астрономии. В истории открытий начался новый период, новое оживление. Совет астрономов разработал способы определения широты в южном полушарии, где нельзя было ориентироваться по привычным звездам.

Король стремился закрепить Гвинею за Португалией не только дипломатическим путем, через переговоры с Кастилией и Англией, но и военным; он основал форт Сан-Жоржи-да-Мина (Рудник святого Георгия) на Золотом Берегу. Король отправил и Золотому Берегу целую флотилию под командованием Диогу Азанбужи с заданием – построить там крепость, основать колонию и расширить торговлю.

Азанбужа был старый, испытанный воин, хороший организатор, умелый дипломат. Он воспользовался помощью опытных мореплавателей Бартоломеу Диаша и Жуана Аффонсу ди Авейры и в 1481 году на девяти каравеллах, с пятьюстами солдатами и сотней мастеровых на борту, вышел в море. Две урки крупные четырехсоттонные суда, груженные камнем и пиломатериалами для строительства крепости, с тяжелой пушкой, которую там предстояло установить, вышли в направлении Гвинеи еще раньше.

Все корабли были уже старые, потрепанные, и король приказал их в Гвинее разбить в подтверждение тому, что круглобокие корабли – navios redondos – не могут перенести обратного пути. Эта хитрость якобы помогла уберечь новую крепость от посягательств других государств.