Волчий берег

Слов нет, как удивила. Разве я не старшая сестра, строгая и серьёзная, которая всегда обо всём позаботится и всё решит? На мне ответственность, поэтому я всегда вначале думаю.

– Малинка, ты чего?

Ну вот. Голова опустилась, плечи поникли, и носом уже хлюпает.

– Испугалась, что ли?

Она нехотя кивнула.

– Да не тронул бы он нас! Он сам испугался, видела, как припустил?

Она подняла голову и резко вытерла рукавом слёзы со щёк.

– Откуда ты знаешь? И куда идти, и что чудище не догонит? И что волк не вернётся и стаю свою не приведёт? Мы ведь лёгкая добыча.

– Э-э-э… Ототень?!

Малинка буравит меня глазищами, прищурила их в щёлки. Умеет взгляд такой неприятный сделать, что аж трясти начинает.

– Смотри, в пыль сотрёшь! Выешь в единственной сестре большую дырку! Бедный твой муж будущий, ты же ему всю кровь выпьешь, если так же станешь смотреть.

Сестра тут же злится, глаза так и сверкают.

– Не выпью! Своего лучше пожалей.

– Ой, да было бы кого жалеть. – Фыркаю я, складывая руки на груди.

– Ага, покраснела! Как о тебе речь, так сразу отворачиваешься и от разговора уходишь, будто самой не интересно, какой тебе попадётся. Ототень про семьи всегда говорит, пусть и не прямо, значит, скоро к своему и выйдешь! Вот бедолага… Думаешь, твой от тебя не сбежит, когда узнает получше? Ты кого хочешь из себя выведешь!

– Я?!

– Ты! Да я в тебе, каменюке, до скончания веков дыру буду протирать и не протру!

– Да чего ты завелась-то?

– А чего ты всё ещё думаешь, что я маленькая! – Кричит Малинка и вдруг топает ногой.

Громко-то как… А после тишина.

Будь мы дома, уже успокаивала бы с улыбками, шутками да прибаутками. Однако надолго из головы не выбросишь: мы одни в глухом лесу и помочь некому. Некогда беситься.

– Хватит. – В моём тяжёлом голосе приказ. – Некогда нам истерить. Пошли дальше.

Малинка сжимает зубы и гордо вскидывает голову. Косынка её сползла назад и пряди лезут в лицо, приходится трясти головой и, хотя обычно мне смешно на неё в такие моменты смотреть, сейчас почему-то не до смеха.

Что-то тревожит Малинку, наверное, хочет быстрее взрослой стать. А я вот, дай мне волю, лучше бы в детство вернулась, где не нужно ни о чём переживать.

– И куда пойдёте-то? – раздался негромкий голос.

Боже, сильнее я испугалась, пожалуй, только когда чудище из земли полезло. Сердце как забилось, чуть не оглушило!

Ветви ближайшего орешника раздвинулись, и показался старик.

Крепкий. Высокий, борода как лопата, улыбка добрая, глаза спокойные, словно безоблачное небо.

– Куда идёте-то, а?

Увидеть живого человека вместо чудовища с сотней языков на редкость приятно.

– К людям, – невольно улыбнулась я. Он пах безопасностью. Опять как с нитью в лесу – знаю, что деда бояться не стоит, не станет он обижать. Отшельники все мирные, потому что в лесу со зверями и деревьями им приятнее быть, чем с людьми. Потому, говорят, в глушь и уходят.

А Малинка зато дёрнулась, как ужаленная, и, насупившись, уставилась на незваного гостя.

– Ну, так, может, ко мне вначале заглянете? До людей-то ещё идти и идти. Я тут недалеко живу, совсем один, но накормить да баню истопить сумею. Пойдете?

Баню?! Вот это да!

– Да, с радостью! – я ответила первая и сама не заметила, как бросилась к старику. Малинка только что-то невнятно зашипела в спину.

– Вот и хорошо, – он огладил бороду рукой. – Отдохнёте, что в мире большом делается, расскажете, может и я чем подсобить смогу. От хорошей-то жизни, поди, в лесу бродить не станешь. Ну, догоняйте.

– Пошли, – я дёрнула Малинку за рукав и она, вздохнув, развернулась и пошла рядом.

***

Дед Ших принял нас как родных внучек. Жил он и правда один, хижина была небольшая, но крепкая, добротная. Вроде кто-то из знакомых помог со строительством, упомянул дед. И был у него огромный сарай возле хлева. И огород у него был немалый, и как-то вышло, что дед попросил нас задержаться на пару дней да помочь ему с посадками. Конечно, как мы могли отказать старому человеку, который так нас выручил? До сих пор помню кашу, которую он достал из печи, когда мы вышли из лесу к его дому. Да я в жизни ничего слаще не ела!

Так и получилось – днём мы ему помогали по хозяйству, а вечером все вместе пили чай и разговаривали. Вообще-то я подумывала промолчать про нашу судьбу, однако в первый же вечер всё выложила как на духу. Разве что имён и мест не называла.

– Стало бы, сироты вы? – Вздохнул дед, выслушав нашу нехитрую историю. – И идти некуда?

– Да, некуда. Нам бы к людям в деревню какую или город небольшой попасть, там найдём как прожить. Вот и решили сюда. В Тамракские земли любой может прийти.

– Прийти-то любой, – глубокомысленно отвечает дед, – да остаться может не каждый.

– Это как? – Тут же лезет Малинка. Вначале она от деда подальше держалась, а теперь чуть ли не собачонкой вокруг вилась. Ни знали мы ни отца, ни дедов своих, только мама у нас и была. А дед Ших ласковый, и смотрит с добром, и по голове Малинку пару раз гладил, как маленькую. А сестра ничего, молчит и о взрослости своей не упоминает.

– Вам нечего бояться, – машет дед рукой. – Через пару дней отправлю вас в город хороший, пристрою к делу. Провожатого вот дождёмся, и пойдёте.

Дед Ших продолжает хлебать горячий чай из блюдца, Малинка сидит на лавке, болтая ногами, а мне в голову лезет... какой провожатый? В вечер, когда мы появились и дед баню топил, вернее, мы топили под его указку, одежды сменной-то нет, так он отвёл нас в сарай и целых два мешка одежды разной на солому вытряхнул. Выбирайте, сказал, что хотите, пока ваша сохнет. Вся одежда мужская, добротная, хотя и не новая. Чистая, разве что пылью пахла. Крови и разрезов на ней не было, так что вряд ли с мёртвых снята.

– Осталось от детей моих да знакомых, вот и лежит на всякий случай. – Пояснил тогда дед. Ну, я и забыла. А сейчас вспомнила. Не зря должно быть одежду хранит.

– Какой такой провожатый?

– А, знакомый один на охоту в старый лес отправился, как обратно пойдёт, попрошу и вас провести до города. Нельзя же совсем одним ходить.

– На охоту в старый лес? Там же чудище? Он что, на него будет охотиться?

– Да бог с тобой, – смеётся дед, щуря глаза. Нашему рассказу про чудище он, кажется, не поверил. Мы-то с Малинкой рассказывали, аж на словах спотыкались, а он только хмыкал.

– Так всё и было? – Переспросил, а у самого глаза круглые были, что твои монеты!

Удастся ли мне когда-нибудь узнать, что это было за существо? Кто нас с сестрой в лесу чуть не сожрал? Такой огромный и тихий, такой незаметный, что даже местный отшельник о его существовании ни слухом, ни духом? Да и кто в здравом уме пойдёт охотиться на эту гусеницу в панцире? Расскажи кому в городе – безумной прослывёшь.

Да, надо бы молчать. Но всё-таки, что за провожатый?

– А когда он придёт?

Слышу, как в голосе моём сталь звенит, а дед Ших и глазом не ведёт.

– Кто его знает. А вам что, плохо у меня? Спешите разве?

– Нет, нам хорошо! – Тут же кричит Малинка, укоряя меня взглядом – мол, чего доброго человека обижаешь?

Я вздыхаю и молча пью чай. И правда, с чего я взбесилась? Хоть тресни, безопасно тут! В доме отчима целый день как на иголках ходила, а тут полной грудью дышу. Так что и правда, не стоит голову лишними страхами забивать.

***

На небе уже давно зажглись все звёзды, когда Всеволод, наконец, добрался до стариковской заимки. Ещё подумал: «Хорошо бы старый волчара не спал».

Словно услыхав, дед Ших как раз вышел на крыльцо. Распахнул широко дверь – входи.

Всеволод с трудом разулся на пороге, стянул с плеч остатки куртки. Придётся выбросить, такую рвань уже не починишь.

Его шатало, голова как чугуном налита.

– Садись.

Дед Ших, искоса поглядывая, достал из печи кашу, налил большую кружку травяного отвара. С нетерпением ждал, пока Всеволод сядет за стол, пристроит длинные ноги и поест.

– Как там? – Не сдержался.

– Плохо.

– Правду говорят про лесные войска?

– Да, дед. Они обходят лес с побережья. Пока только один отряд прибыл, но временники строят на целую армию.

Дед Ших глубоко вздохнул, вытер лицо трясущейся рукой.

– Значит, войне быть? Не дадут без боя на нашей земле жить?

– Мы и раньше знали, что не дадут. – Всеволод махом допил настой, наслаждаясь вкусом добавленного мёда.

Некоторое время оба молчали. На столе трещала свеча.

– Серый совсем лицом, давно не спал? – Наконец, спросил дед. – Я тебе позже ждал.

– Надо спешить, встреча в Осинах через два дня.

– Молодой княжич едет?

– Да, дед. Так что нужно успеть. С утра рано уйду.

– Тогда дело к тебе есть. Пойдём.

– Куда?

– Вставай.

Всеволод послушался – зря дед Ших не станет гонять, встал, хотя усталость тянула вниз, и пошёл за стариком во двор. Там совсем холодно, свежесть по воздуху как ручей течёт, сверчки стрекочут, целый хоровод развели.

– Смотри, – дед Ших распахнул ворота сарая, придерживая, чтобы они не скрипели, и кивнул куда-то левее входа.

Всеволод недовольно зыркнул на него, нет, чтобы сразу сказать! – но даже не подумал перечить. Сделал шаг вперед.

Взгляд обежал углы и упал на лежаки среди соломы. На них лежали две девушки.

Одна спала, повернувшись ко входу. Рука под щекой, по локоть голая, белая. Лицо незнакомое, юное и светлое.

И сердце уже обволакивает предательское тепло. А из памяти рвётся дом, где сёстры и братья, и он так же спит в сарае, а мама приходит с утра будить. А проснувшись, первым делом видишь сестру, которая зевает рядом, прикрывая рот такой же тонкой рукой.

– На вторую посмотри. – Толкает в бок дед Ших.

Всеволод делает шаг вперёд и принюхивается. Лица второй не видно, она накрылась одеялом так, что одна макушка торчит. Отбитый в лесу нюх возвращается, тонкий девичий дух проникает в его ноздри.

Дед Ших молча тянет его за рубаху из сарая. Вскоре они снова в доме, старик наливает квас из кувшина.

– Рысь, – говорит Всеволод.

– Не просто рысь.

– Ну, голубая рысь. И что? Если поискать, и у нас голубых ещё можно найти.

– Не в том дело. – Руки деда трясутся, так что он отставляет кувшин и садится рядом, наклоняясь к гостю, щекоча руку бородой. – Эта рысь прошла по петле.

Всеволод неверяще дёргает головой.

– Что?

– Прошла и даже не поняла, что сделала. Две девчонки прошли по петле, Всеволод, по смертельно опасным местам, где один только шаг в сторону приводит к смерти – и одна из них – зверь! И вот что самое забавное – она понятия не имеет о своей сути!

– Прямо говори, что хотел. – Устало просит Всеволод. – Нашёл время загадки гадать!

– Талисман на рыси, браслет колдовской, не даёт перебрасываться. Она вообще о зверях знает только понаслышке и не очень-то верит в их существование. Сказки, говорит, что призраки, что оборотни.

– И что? Раз среди людей родилась, понятно, отчего на ней браслет. Мать нагуляла, все знают, какие рыси… Родные не хотели видеть зверя, вот и подстраховались. Жестоко, дед, но что дальше-то?