Поддельный шотландец 3

--  О, я не думаю, чтобы меня можно было назвать преданной дочерью! -- воскликнула она со скорбью в голосе. -- Я не думаю, чтобы в душе я была такой уж преданной.

--  Однако мне кажется, что очень немногие решились бы на этот опасный прыжок, для того только, чтобы исполнить приказание отца,  -- заметил я.

--  На самом деле всё не так! -- снова воскликнула она. -- Но разве я могла остаться на корабле после того, как ты спрыгнул в лодку ради меня? Во всяком случае, на то были и другие причины. -- И она, с пылающим от стыда лицом, призналась мне в отсутствии денег.

--  Боже мой, -- воскликнул я, -- что это за безумная мысли бросить тебя посреди Европы с пустым кошельком! Я считаю это едва ли приличным.

--  Ты забываешь, что отец мой, Джеймс Мор, бедный человек, -- сказала она. -- Он преследуемый изгнанник.

--  Но я думаю, что не все твои друзья преследуемые изгнанники! -- возразил я. -- Хорошо ли ты поступила по отношению к тем, кто заботился о тебе? Хорошо ли это было по отношению ко мне или мисс Грант, которая посоветовала тебе ехать на этом корабле и сошла бы с ума, если бы узнала об этом? Даже по отношению к этим Грегорам, с которыми ты жила и которые с любовью относились к тебе? Или к тётушке Огилви? Ещё счастье, что ты попала в мои руки! Представь себе, что твоего отца здесь случайно не окажется, что бы ты делала одна-одинешенька без гроша за душой? Даже одна только мысль об этом напрягает меня, -- говорил я.

--  Я всем им солгала, -- отвечала она. -- Я сказала всем, что у меня много денег. Я так и сказала даже кузине. Не могла же я унизить Джеймса Мора в их глазах!

Как выяснилось впоследствии, она бы не просто унизила его, поскольку эту ложь распустила не она, а её отец, и ей поневоле пришлось лгать, чтобы не запятнать его честь окончательно. Но тогда я этого не знал и мысль о возможных опасностях, которым она могла подвергнуться, пугала меня.

--  Ну и ну, -- сказал я,  -- тебе надо быть благоразумнее. По крайней мере надо было сказать о своих затруднениях мне.

Багаж её я временно оставил в гостинице на берегу, где на недавно выученном французском языке спросил адрес Спротта. Его дом находился недалеко, и мы направились к нему, по дороге с интересом рассматривая окружающую местность. Действительно, для настоящих шотландцев здесь многое было достойно удивления: одетые в гранит каналы, деревья, дома из красивого розового кирпича со ступеньками и скамьями из голубого мрамора у каждой двери. Я-то сам видел нечто отдалённо похожее только в будущем Санкт- Петербурге. Город был так чист, что вы могли бы пообедать на шоссе. Спротт был дома и сидел над счётной книгой в низенькой, очень уютной и чистой гостиной, украшенной китайским фарфором, картинами и глобусом в медной оправе. Это был крупный, здоровый, краснощёкий человек с суровым взглядом. Он встретил нас далеко не ласково и даже не предложил присесть.

--  Джеймс Мор МакГрегор теперь в Гельвоэте, сэр?  -- спросил я.

--  Не знаю никого с таким именем, -- отвечал он нетерпеливо.

--  Если вы желаете, чтобы я был точнее, -- сказал я, -- то я спрошу вас, где мы в Гельвоэте можем найти Джеймса Драммонда, или МакГрегора, или Джеймса Мора, бывшего арендатора Инверонахиля?

--  Сэр,  -- сказал он раздражённо, -- он может быть теперь хоть в аду, и по правде я очень бы желал этого.

--  Эта молодая леди его дочь, сэр, -- заметил я терпеливо. -- Согласитесь сами, что в её присутствии не особенно прилично будет обсуждать его характер.

--  Я не хочу иметь никакого дела ни с ней, ни с ним, ни с вами самим! -- вскричал он громко злым голосом.

--  Позвольте вам сказать, мистер Спротт, -- сказал я, уже сам начиная раздражаться, -- что эта молодая леди приехала из Шотландии для того, чтобы встретиться с отцом, и по какому-то недоразумению ей дан был адрес именно вашего дома. Тут, вероятно, произошла ошибка, но мне кажется, что это налагает на нас обоих -- на вас и меня, её случайного спутника, -- строгое обязательство помочь нашей соотечественнице.

--  Вы с ума меня хотите свести, что ли? -- воскликнул он. -- Говорю вам, что ничего не знаю и ещё менее желаю знать о нём и его породе. Говорю вам, что человек этот задолжал мне много денег.

--  Очень возможно, сэр, -- сказал я, разозлившись теперь сильнее, чем он сам. -- Но я, по крайней мере, ничего не должен вам. Молодая леди находится под моим покровительством. Я совсем не привык к подобным манерам, и они мне вовсе не нравятся.

Говоря это, я на шаг или два приблизился к его столу, положив руку на эфес шпаги, и нашёл совершенно случайно единственный аргумент, который смог на него эффективно подействовать. Кровь отлила от его полнощёкого лица.

--  Бога ради, не будьте так нетерпеливы, уважаемый сэр! -- воскликнул он. -- Я не хотел оскорбить вас. Знаете ли, сэр, я ведь очень добродушный, честный, весёлый малый: лаю, но не кусаюсь. Из моих слов вы могли бы заключить, что я немного суров, но нет, Сэнди Спротт в душе добрый малый! Вы не можете себе представить, сколько неприятностей и огорчений причинил мне этот человек.

--  Прекрасно, сэр! -- сказал я, остывая. -- В таком случае позволю себе побеспокоить вас вопросом: когда вы имели последние известия о мистере Драммонде?

--  Рад служить вам, сэр, -- сказал он. -- Что же касается молодой леди -- прошу её принять моё почтение, -- то он, должно быть, совершенно забыл о ней. Видите ли, я знаю этого человека. Он думает только о себе одном. Если он может набить себе живот, ему нет дела ни до клана, ни до короля, ни до своей дочери, ни даже до своего компаньона. Потому что я, в известном смысле, могу назваться его компаньоном. Дело в том, что мы оба участвуем в одном деле, которое может оказаться очень разорительным для Сэнди Спротта. Хотя человек этот почти что мой компаньон, но, даю вам слово, я не знаю, где он. Он, может быть, наверняка ещё вернется в Гельвоэт. Он может вернуться завтра, может приехать и через год. Меня ничто не удивит, впрочем, нет, удивит одно: если он возвратит мне мои деньги. Вы видите, в каких мы отношениях. Понятно, что я не желаю иметь дело с молодой леди, как вы называете её. Она не может остановиться здесь, это несомненно. Я одинокий человек, сэр! Если бы я принял её, то очень возможно, что этот мошенник, вернувшись, стал бы навязывать её мне и заставил бы меня жениться на ней.

--  Довольно, -- сказал я. -- Я отвезу молодую леди к лучшим друзьям. Дайте мне перо, чернила и бумагу, Я оставлю Джеймсу Мору адрес моего лейденского корреспондента. Он сможет узнать от меня, где ему искать свою дочь.

Я написал записку и запечатал её в конверт. Пока я был занят этим делом, Спротт, по собственному побуждению, предложил взять на себя заботу о багаже Катрионы и даже послал за ним рассыльного в гостиницу. Я заплатил тому вперед полтора шиллинга, и он выдал мне письменное удостоверение в получении этой суммы.

После этого мы -- я вёл Катриону под руку -- покинули дом этого грубияна. Катриона за всё время не произнесла ни слова, предоставив мне решать и говорить за неё. Я же старался и взглядом не смутить её и, хотя сердце моё горело стыдом и гневом, считал своим долгом казаться совершенно спокойным.

--  А теперь, -- сказал я, -- пойдём обратно в ту самую гостиницу, где умеют говорить по-французски. Пообедаем там и справимся относительно дилижансов в Роттердам. Я не успокоюсь, пока ты не будешь снова на попечении миссис Джебби.

--  Я думаю, что нам придется так поступить, -- сказала Катриона, -- хотя она, вероятно, совсем не будет довольна этим. И должна тебе ещё раз напомнить, что у меня есть всего один шиллинг и три боуби.

--  Ну что же, -- сказал я, -- тогда тебе вдвойне повезло, что я с тобой.

--  О чем же я думаю всё время, как не об этом? -- спросила она и, как мне показалось, немного сильнее оперлась на мою руку.  -- Не я тебе, а ты мне самый верный друг.

XXIII.

Дилижанс -- нечто вроде узкого длинного вагона на конной тяге, уставленного скамейками -- через четыре часа доставил нас в большой по этому времени европейский город Роттердам. Когда мы приехали туда, было уже темно, но улицы были хорошо освещены газовыми рожками и переполнены странными чужеземными людьми: евреями с длинными бородами, неграми и целыми толпами уличных женщин, очень неприлично разряженных и нагло хватающих проходящих моряков за рукава. Здесь я воочию убедился, что понятия о красоте у Рубенса или там Кустодиева возникли не на пустом месте. Самая худенькая из местных проституток была шире Катрионы раза в два. А уж голоса! Они что-то говорили по-голландски преимущественно на частотах средних между издаваемыми работающей циркулярной пилой и волнующимися бакланами со скалы Басс.

От шума и разговоров вокруг у нас обоих вскоре закружилась голова, но, что было всего неожиданнее, мы, казалось, так же поражали своим видом этих иноземцев, как и они нас. Раз или два я спросил, где гавань и где место стоянки судна "Роза", но, вероятно, попадал на людей, говоривших только по-голландски, или мой французский язык казался им неудовлетворительным. Забредя наудачу на какую-то улицу, мы увидели целый ряд ярко освещенных домов, двери и окна которых были усеяны раскрашенными женщинами. Видимо это был местный квартал красных фонарей, хотя фонарей-то как раз никаких пока и не было. Местные обитательницы шутили и смеялись над нами, когда мы проходили мимо них. Одна из дамочек попыталась вытащить мой кошелёк из сумки, но я вовремя это заметил и одним только пристальным взглядом пресёк эту попытку. Вскоре шумная улица закончилась тихим переулком и удалось немного перевести дух. Немного далее мы наконец вышли на открытое место около гавани. Надо же, а я всегда почему-то думал, что пресловутые кварталы красных фонарей возникли позже, в эпоху капитализма.

--  Теперь мы и сами найдём "Розу", -- сказал я, завидев многочисленные мачты в порту. -- Пойдём тут, вдоль гавани. Мы, наверное, встретим кого-нибудь, кто говорит по-английски, а может быть, сами придем к кораблю, который нам нужен.

И нам действительно повезло, хотя и не так как я предполагал: около девяти часов вечера мы случайно натолкнулись на капитана Сэнга. Он рассказал, что его судно совершило рейс в поразительно короткий срок, так как ветер дул всё так же сильно, пока они не достигли гавани. Благодаря этому все его пассажиры уже успели отправиться в дальнейший путь. Было бессмысленно гнаться за супругами Джебби в Северную Германию, а тут у нас не было других знакомых, кроме капитана Сэнга. Тем более нам было приятно, что он показался очень любезным и полным готовности помочь нам. Он уверял, что здесь очень легко найти какую-нибудь порядочную купеческую семью, где бы могла временно приютиться Катриона, пока "Роза" не погрузится, и объявил, что он с удовольствием даром отвезет её назад в Лейт и доставит мистеру Грегору. Пока же капитан повел нас в ресторан, где мы собрались поужинать, для чего уже давно пришло время. Я говорил, что Сэнг был очень любезен, но это продлилось не долго. За столом он спросил себе рейнского вина, пил очень много и вскоре совершенно опьянел. Как это нередко бывает со многими, а особенно с его собратьями по грубому ремеслу, во хмелю его покинули все остатки здравого смысла и благопристойности. Капитан начал так непристойно шутить над Катрионой и насмехаться над тем, какой вид у неё был когда она прыгала в лодку, что мгновенно вывел меня из себя. И получил вполне заслуженный удар кулаком в бороду, отправивший его в глубокий нокаут. Бросив золотую гинею ресторатору, уже собиравшемуся поднять шум, я был вынужден поскорее увести девушку из этого гнусного места.

Выходя из ресторана, она крепко прижалась ко мне.

--  Уведи меня отсюда, Дэвид, -- сказала она. -- Будь ты моим опекуном. С тобой я ничего не боюсь.

--  И это правильно, моя маленькая подружка! -- воскликнул я подчёркнуто легкомысленно, чтобы подбодрить её, при этом стараясь хотя бы вчерне сложить в своей голове план дальнейших наших действий.

--  Куда же ты поведёшь меня?  -- продолжала она волноваться. -- Только не оставляй меня... никогда не оставляй.

--  Действительно, куда бы нам сейчас направиться? -- сказал я, останавливаясь, потому что я в совершенном затмении чувств всё это время просто быстро шёл вперед. -- Надо остановиться и подумать. Но я не покину тебя, Катриона, не переживай. Ты -- самое лучшее, что есть у меня в этой жизни.

Она в ответ ещё теснее прижалась ко мне.

--  Здесь, -- сказал я оглядевшись, -- самое тихое место, какое мы видели в этом шумном, суетливом городе. Сядем вот под этим деревом и сообразим, что нам делать дальше.

Дерево это, которое я вряд ли когда-либо забуду, стояло у самого берега. Хотя ночь была тёмная, но в домах и ещё ближе, на тихих судах, виднелись огни: с одной стороны ярко сиял город, и над ним стоял гул от многих тысяч людей, гуляющих и разговаривающих; с другой -- было темно, и вода тихо плескалась о берег. Я разостлал плащ на камнях, приготовленных для постройки какого-то здания, и посадил девушку. Она всё ещё держалась за меня, дрожа от пережитого, но так как я хотел все серьёзно обдумать, то высвободился и стал скорыми шагами ходить перед ней взад и вперёд, напрягая ум, чтобы придумать какой-нибудь выход из положения. Вдруг мне пришло на ум, что мне вовсе не надо продолжать отыгрывать привычную роль, плывя по течению. Я громко рассмеялся, поражённый простотой этой мысли, вновь широко открывающей предо мной все пути.

--  Ты, верно, придумал что-нибудь хорошее? -- спросила Катриона, увидев, что я остановился.

--  Катриона,  -- сказал я, -- я знаю, что ты храбрая и мужественная девушка. Готова ли ты осуществить свои мечты?

--  Дэвид, -- ответила она, -- если ты будешь рядом со мной, я пойду куда нужно и сделаю всё, что захочешь. Только не оставляй меня одну в этой ужасной стране, и я готова на что угодно.

-- Хорошо, -- сказал я с улыбкой, -- прежде всего мы отыщем хорошую гостиницу, а делать из обычной девушки героиню начнём немного попозже. Ну ладно, пусть не героиню, но человека способного в любой жизненной ситуации постоять за себя. Тем более, что все задатки для этого у неё есть.

Для того чтобы найти подходящий приют нам пришлось отыскать приличный квартал, расположенный поблизости от гавани. Это заняло довольно много времени, но ещё до полуночи мы уже спали в богато обставленных смежных номерах небольшого тихого отеля. А на следующий день, за завтраком, я изложил Катрионе свой план.

-- Поскольку твой отец не смог тебя встретить, поставив в сложное положение, -- подводя итог сказал я, -- тебе придётся измениться. Научиться быть сильной и самодостаточной, как те героини, которыми ты так восхищаешься. А начнём мы с похода по магазинам. Ведь образ любого героя начинается с его одежды. Ты согласна со мной?