Буря над Содомом

Роберт Янг

БУРЯ НАД СОДОМОМ

Перевод Мария Литвинова

Последние полчаса Нина все придвигалась к Коллинзу, и, наконец, их плечи соприкоснулись. Джоан тоже не терялась: она уже давно сидела к нему близко-близко, но по другую руку. Бедфорд по ту сторону костра смотрел на нервно пляшущие языки пламени и делал вид, что ничего не замечает.

Коллинз, распираемый самодовольством, фонтанировал шутками и бодрыми речами.

— А ведь все могло быть гораздо хуже, — вещал он. — Представьте себе, например, что нас выжило не четверо, а трое. Как вам такое: один мужчина и две женщины, или, наоборот, двое мужчин и одна женщина? Не то чтобы я хотел все свести к сексу, но тут явно бы образовалась проблемка!

— Точно, — кивнула Нина. Ее карие глаза смотрели на Коллинза с благоговением.

— Да уж! — фыркнула Джоан, не сводя голубых глаз с его лица.

Красивого лица, что даже Бедфорд вынужден был признать. Ясные серые глаза, прямой нос, твердый подбородок с ямочкой, как у Кэрри Гранта. Но Бедфорд знал — не только внешность делает Коллинза столь неотразимым. Если что, то и сам Бедфорд вполне недурен. Привлекательность же Коллинза зиждилась на других качествах. Таких, как дух товарищества и чувство локтя, чем Бедфорд точно похвастаться не мог. Коллинз был горяч и полон жизни, Бедфорд — холоден и суров. В ясных серых глазах Коллинза читался весь бесхитростный ход его мыслей, а то время как холодный голубой взгляд Бедфорда служил, скорее, щитом, скрывавшим разочарование, многоопытность и цинизм.

— Но, если говорить прямо, — продолжил Коллинз развлекать компанию, — чего еще могут желать четверо выживших? У нас хватит еды до тех пор, пока мы не начнем выращивать ее. У нас есть временные укрытия, палатки, и в них мы продержимся, пока не построим нормальные дома. Кто знает, возможно, здесь будет новая колония. Новая Земля или Новая Америка!

«Вот же идиот, — подумал Бедфорд. — Неужели не понимает, к чему все идет?»

Он рывком поднялся.

— Пойду еще раз гляну на шлюпку, — сказал он и скрылся в темноте.

Он знал, что ведет себя глупо, ревнуя женщин, на которых пару дней назад даже не взглянул бы. Но на его глазах опять разворачивался старый банальный сценарий, с которым он в обычных условиях сталкивался так много раз, что можно было уже выработать иммунитет. А ведь он думал, нет, надеялся, что сейчас, в этой невероятной ситуации, древнее чудовище — ревность — не посмеет поднять свою уродливую башку.

Но что за ирония судьбы! То, что в спасательную шлюпку за несколько минут до крушения «Анаксагора» забралось четверо человек примерно одного возраста — уже само по себе удивительно. Но люди еще и четко разделены по половому признаку — двое мужчин, двое женщин — а это вообще подобно чуду. Явное божественное вмешательство! Если их четверка обречена провести остаток жизни на чужой и, очевидно, необитаемой планете, совершенно ясно, что два плюс два — идеальное решение. Две пары, у каждого мужчины своя женщина, а у женщины — свой мужчина, так что будущим поколениям нечего тревожится из-за инцеста.

Но древнее чудовище смешало все карты, разрушив божественный замысел. Схема полностью изменилась. Две женщины для одного мужчины, и ни одной — для другого. Бедфорд понимал, что все не так безнадежно. Рано или поздно ему все равно достанется одна. Впрочем, от этого не легче: он знал, какая именно достанется — та, что быстрее надоест Коллинзу.

В небе загорелись звезды, на востоке всходила маленькая желтая луна. Издалека доносились отрывистые звуки, похожие на собачий лай. Светлячки мерцали в темноте, озаряя ее разноцветными огоньками. Насекомые выводили странные песни в ветвях неизвестных кустарников.

Спасательная шлюпка покоилась на вершине холма, ее антигравитационные баки расплющились и вдавились внутрь из-за жесткой посадки. Починить их не представлялось возможным, так что у Бедфорда не было никаких причин лезть на холм, чтобы осматривать их снова. Впрочем, на то, чтобы стоять в свете звезд и глядеть в небо, причин у него тоже не было. Никаких, кроме гордости.

Возвращайся назад, к костру, говорил ему голос разума. Будь мудрее. Ситуация непременно улучшится. А сейчас ты мало что можешь сделать. Некоторым мужчинам дано, некоторым — нет.

Но голос разума и раньше говорил ему много вещей, и не все из них были верными. Если бы в детстве он слушал не учителя, а голос разума, то верил бы, что земля плоская, облака — сладкая вата, а звезды — фонари на небесных улицах. А прислушивайся к нему сейчас, был бы твердо уверен, что через два-три дня, максимум через неделю, спасатели обязательно заметят, не могут не заметить, такое крупное небесное тело, как Экулеус-VI[1].

Черт возьми, как бы не так! Штурман мертв, так что нет смысла проклинать его за сделанную ошибку. А между тем, это был ляп вселенских масштабов, и шансы на то, что спасатели обнаружат затерянную вдалеке от космических маршрутов планету, стремятся к нулю. И еще эта радиационная буря, из-за которой погиб «Анаксагор». Буря все еще бушует в системе Малого Коня, так что любой корабль, материализовавшийся вблизи от нее, наверняка тоже потерпит крушение.

Бедфорд, сам того не желая, снова поднял глаза вверх и уставился на звезды. Работа межпланетным корреспондентом в «Галактических новостях» забрасывала его в самые разнообразные миры, и в далеких созвездиях он вряд ли мог открыть для себя что-то новое. И все равно, он без устали рассматривал их. У него даже была такая игра — понять, на что похоже то или иное созвездие. Звездный узор на востоке привлек его внимание — типичный женский профиль. Бедфорд быстро отыскал другое созвездие — далеко на севере. Оно напомнило ему женскую ногу.

Он опустил глаза, вытащил пачку сигарет и закурил. Руки дрожали. Ночь была теплая и немного влажная. Чувствовалась близость моря, над лесами и долинами дул легкий ветер. Теперь, когда солнце село, ветер скоро стихнет и прохладный свежий воздух опустится со вздымающихся за прибрежной полосой заснеженных гор. Прекрасная ночь… особенно если проводишь ее в одиночестве!

Бедфорд со злостью швырнул окурок в темноту. Собственная злость раздражала его своей беспочвенностью. Во время полета он, можно сказать, вообще не задумывался о существовании Нины и Джоан. То есть, он видел их, но мельком. И не то чтобы они выглядели непривлекательно — нет, скорее, наоборот. Просто для него «Анаксагор» был не больше чем рожденный для космоса фрагмент Земли, а на Земле полным-полно привлекательных женщин. И даже если у тебя есть соперники, любовь всегда можно купить.

Там, на Земле, можно. А здесь за нее надо бороться. Но как, если у тебя нет нужного оружия? Как, если у тебя внешность Сирано де Бержерака, а твой соперник — Адонис? Это все равно, что с голыми руками выходить против автоматчика.

«Ну да ладно, — решил Бедфорд, — в конце концов, здесь есть город».

Они видели его вдалеке незадолго до крушения шлюпки. Город казался мертвым, но ведь есть шанс, что это не так. Собакоподобные существа, которые то и дело подбегали к их лагерю, — аргумент в пользу того, что в городе живут люди. Без сомнения, этих животных кто-то когда-то приручил, а одомашнивание животных — прерогатива исключительно человека.

Но что если город мертв? Что тогда? Бедфорд пожал плечами. Да ничего. Хуже уже не будет.

Он начал спускаться вниз к лагерю и костру. Завидев высокую фигуру человека, поднимавшегося к нему навстречу, остановился, поджидая, в темноте.

Коллинз тяжело дышал, подъем дался ему нелегко. Прежде, чем заговорить, он перевел дух.

— Хотел немного подышать свежим воздухом, — сказал он наконец.

— Ты лез сюда только ради воздуха? Что-то не верится, — холодно заметил Бредфорд.

— Верно, не ради воздуха. Я хотел поговорить.

— По-моему, разговаривать не о чем, все уже сказано и сделано. Мы здесь, и останемся тут надолго, возможно, навсегда. Вот, собственно, и все.

— Я хотел обсудить кое-какие организационные моменты, — начал Коллинз.

— Организационные? Ты о чем?

Коллинз переминался с ноги на ногу.

— Я имею в виду… отношения между женщинами и нами. Нынешняя ситуация ни к чему хорошему не приведет.

— Да неужели? Наконец-то до тебя дошло. Если честно, то слушая твои сказки о новом прекрасном мире, который мы здесь построим, я даже подумать не мог, что у тебя случится просветление. И что ты предлагаешь?

— Есть только один выход. Тянуть жребий.

— Бред какой-то! — Бедфорд почувствовал, как застывает его лицо. Гордость пульсировала в мозгу, как омытая кровью пуля. — Они будут тянуть жребий, проигравшая получит меня и возненавидит на всю оставшуюся жизнь!

— Зачем ей ненавидеть тебя? Подумай головой, Бедфорд. Джоан и Нина все прекрасно понимают. Они…

— Они от меня не в восторге. Я не нравлюсь ни той, ни другой. И ты это знаешь. Если б не знал, не полез бы сюда с разговорами об организационных моментах.

— Как можешь ты понравиться, если не даешь такой возможности? Сидишь бирюк бирюком, игнорируешь девушек. С тех пор, как мы здесь, ты не сказал им и пяти слов!

— Заткнись! — оборвал его Бедфорд. — Не хочу больше об этом. — Собственное горячее дыхание обжигало его сухие губы, сердце бухало в груди. — Завтра утром я возьму свою долю провизии и отправлюсь в город. А ты здесь оставайся со своим чертовым гаремом. Не желаю иметь с вами ничего общего.

Коллинз подался назад.

— Ты хочешь идти один?

— Вот именно. Один. — Он повернулся и пошел вниз, туда, где метались красные языки костра.

Бедфорд добрался до гребня и оглянулся на пройденный путь. Коллинз и его спутницы прошли лишь полдороги наверх, девушки сгибались под тяжестью своей поклажи. Бедфорд пожал плечами. Когда Коллинз, явно не желая оставаться наедине с хищными дамами, предложил компании не разделяться, девушки не стали возражать. Пусть теперь мучаются.

Он подождал, пока они поднимутся, и зашагал вниз по другой стороне холма. Было еще утро, но солнце уже припекало. Внизу, в долине, на заросшем травой берегу ручья, резвилась стая собакоподобных существ. Время от времени одно из животных отделялось от группы и устремлялось в заросли неподалеку. Через несколько минут за ним следовало другое.

Эти животные одновременно интересовали и раздражали Бедфорда. Интересовали потому, что морды у них были слишком человеческие, а раздражали из-за того, что алгоритм их поведения казался ему очень знакомым. Кроме того, слово «собакоподобные» описывало их совсем не точно. Действительно, как группа они напоминали стаю собак, но как минимум у половины из них на задних ногах были копыта, и странно заостренные уши выглядели вовсе не по-собачьи. Но объяснить, что именно тут не так, Бедфорд не мог.

Резвящиеся существа проводили людей взглядами, некоторые залаяли как будто с насмешкой. Бедфорд, сам не зная почему, поежился. Джоан шла прямо за ним, и, оглянувшись через плечо, он заметил, как побледнело ее лицо. Похоже, от отвращения. Он испытывал то же самое. А вот физиономии Коллинза и Нины не выражали ничего. Нет, все-таки не совсем ничего. Смуглое лицо Нины, этакой царицы Савской фабричного разлива, ясно говорило, что она без ума от Коллинза. Ну что ж, ничего нового. Нина — типичная обывательница. Бедфорду хватило одного взгляда, чтобы понять, что она такое. Уж он насмотрелся. Жена — или будущая жена, если все пойдет по накатанной дорожке — приносящая в дом заработок в добавок к заработку мужа. Ради денег способна завести роман с боссом, в остальном же полностью предана своему мужу. Жаждет безопасности и стабильности, ей нужна опора, и Коллинз, с его очевидной мужественностью — в ее обывательском понимании — единственная существующая здесь опора.

У следующего холма они сделали короткий привал и перекусили, потом двинулись дальше. Дорога плавно шла вверх, и вскоре перед ними открылась ровное, пронизанное сияющими сосудами ручьев плато с разбросанными тут и там оазисами деревьев. Зеленое плато так естественно переходило в гору, что казалось, будто скала взмывает вверх прямо с равнины. Зрелище, захватывающее дух. Бедфорд услышал изумленный вздох позади себя.

— Как будто скала вот-вот обрушится на нас! — воскликнула Джоан.

— Оптическая иллюзия, — заметил Коллинз.

— Какое прекрасное место для медового месяца, — промурлыкала Нина.

Собакоподобных существ становилось все больше. Они бегали по плато парами, в основном группируясь возле оазисов. Очевидно, здесь они добывали пропитание: время от времени кто-то из существ взбирался на дерево, что-то хватал среди ветвей, затем спускался вниз и съедал. Слово «собакоподобные» с каждой минутой становилось все более бессмысленным.

Бедфорд вдруг понял, что Джоан шагает рядом с ним, плечо к плечу. Он ничего не сказал и продолжал идти вперед, глядя перед собой. Некоторое время они молчали. Если бы Бедфорд не был таким циником, он бы, конечно, признал, что ситуация изменилась — особенно, когда Джоан заговорила с ним первой.

— Как вы думаете, мистер Бедфорд, что нас ждет в городе?

Бедфорд ничего не хотел признавать.

— Пыль, — буркнул он.

— Не жизнь? Но почему?

— Мы видели город незадолго до крушения шлюпки. Вы же не станете отрицать, что он такой же современный, как большинство городов Земли. Думаете, раса, способная строить такие архитектурно-технические сооружения, не имеет приборов для обнаружения чужих кораблей в небе и для контакта с ними? Если бы в городе была жизнь, мы бы узнали об этом еще два дня назад.

— Тогда зачем вы настаивали на том, чтобы туда идти?

— Потому что я, как и все, не могу примириться с реальностью, — сказал Бедфорд. — Потому что до последнего горького момента я буду делать вид, что все не так, как выглядит. Потому что я хочу хранить надежду на то, что, когда мы подойдем к воротам города, нас встретят какие-нибудь жители Атлантиды в золотых одеяниях.

Джоан улыбнулась.

— Было бы неплохо, правда? Но, пока мы надеемся, давайте не будем ограничиваться лишь мечтами о всеобщем благосостоянии. Может быть, мы откроем Город Солнца, Утопию, Океанию и Новую Атлантиду — все вместе взятые.

Бедфорд впервые по-настоящему посмотрел на нее. Но не увидел ничего нового: овальное, почти аристократическое лицо, обрамленное темно-каштановыми волосами до плеч, чистые, классические черты, широко поставленные голубые глаза, легкую высокую фигуру, изящную и вместе с тем соблазнительную. Афродита. La Belle Dame Sans Merci[2]. Богиня двадцатого века, одетая в камуфляж двадцать первого. Но разве богини читают Мора, Харрингтона, Бэкона и Кампанеллу? Она знает, что я — интеллектуал. Сама догадалась или Коллинз ей рассказал. Наверняка это Коллинз велел ей идти вперед, составить мне компанию. Хотел временно переключить ее на меня, чтобы она не мешала ему любезничать с Ниной.

Все чувства его вмиг замерзли, как было уже много раз. Он даже не пытался их растопить.

Когда он заговорил, в его голосе звучал лед:

— Никогда не бывал там. Это что, города на Земле?

Как будто невидимые ветви протянулись из воздуха и расцвели на ее щеках розами. Она опустила глаза.

— Не знаю. И я там никогда не бывала.

Разговор окончился. Он больше не взглянул на нее, и она вернулась к Нине и Коллинзу. Бедфорд ускорил шаг. Опять этот банальный сценарий, никак его не избежишь. Нужно просто демонстрировать равнодушие и презрение. Доказать, что не боишься одиночества, что ты самодостаточен. И у тебя есть гордость. Гордость превыше всего.

В тот вечер они разбили лагерь в долине, поставили походные палатки и развели огонь. Поужинали пищевыми таблетками, растворив их в воде из ручья. Первую вахту нес Бедфорд. Он сидел на бревне поодаль от костра, положив лучевую пушку на колени. Кроме собакоподобных животных тут встречались еще местные вариации грызунов и птиц. Но не исключалось существование более крупных зверей, так что бдительность не помешает.

Бедфорд слушал стрекотание местных насекомых и сравнивал эти звуки с жужжанием земных. Разница невелика. Вообще-то две планеты не сильно отличаются друг от друга. И здесь, и там — моря, горы, леса, долины, реки. И все же отличие есть, очень важное: только на одной из планет существует разумная жизнь.

Хотя утверждение спорное, напомнил себе Бедфорд. В глубине души он знал, что слова, которые он сказал Джоан, верны: раса, которая построила город, должна была выйти на контакт с теми, кто прилетел. Если, конечно, она еще существует. И должны быть другие города, более примитивные, построенные не настолько технически продвинутыми людьми, в этом случае его аргументы насчет контакта не работают. Но, честно говоря, он не верил в существование здесь примитивной цивилизации. Хотя отметать эту идею полностью все-таки не стал.

Одна из девушек пробормотала во сне имя. Обе спали в одной палатке, и Бедфорд не знал, кто именно произнес его, хотя расслышал очень хорошо: Дэвид. Муж? Нет, они обе не замужем. Значит, возлюбленный? Или, возможно, брат? Бедфорд резко оборвал ход мыслей. Раньше ему просто не приходило в голову, что у Нины и Джоан на Земле мог остаться любимый и любящий человек. Эта идея была слишком далека от центра его вселенной, от его личной планеты, вокруг которой вращалось его эго. Он почувствовал: еще немного, и в нем проснется жалость к кому-то другому, кроме себя, и испугался этой перспективы.

Неужели она произнесла имя вслух? Джоан села на пневматической койке в кромешной темноте палатки. С соседнего места доносилось ровное дыхание Нины. На улице жужжали насекомые, издалека долетал лай. Больше никаких звуков.

Она легла на спину, закрыла глаза, снова погружаясь в сон… в сон, который не был сном. В сотый раз она увидела, как Дэвид идет рядом с ней по терминалу. В руках у него коробка конфет и большой букет роз. Его глаза и голос полны унизительной мольбы.

— Пожалуйста, Джоан, не уезжай. Пожалуйста.

Тело ее каменеет, взгляд становится ледяным. Она слышит свои жесткие слова:

— Не надо просить. Ты становишься похож на собаку.

Большой корабль, сияющий на солнце, обрамлен округлым окном терминала. Голос в громкоговорителе неустанно повторяет:

— Пассажиры «Анаксагора», немедленно пройдите на регистрацию в сектор С. Пассажиры «Анаксагора», немедленно пройдите на регистрацию в сектор С.

— Пожалуйста, не уезжай, — повторяет Дэвид. — Прошу тебя.

Она слышит свой ответ:

— Прощай, Дэвид. Наслаждайся своей комфортной жизнью.

И она уходит. Пытается заставить себя обернуться и посмотреть в последний раз на человека, который ее боготворит, который готов окружить ее стеной заботы на всю жизнь. Но она продолжает идти, глядя только вперед, ненавидя этого простака, который видит ее тело, но не слышит ее души.

Она снова проснулась. Сквозь стены палатки сочился серый утренний свет. На этот раз ее пробудил не только сон, который был не совсем сном, но и новый звук. Прислушавшись, она поняла: Нина что-то бормочет на своей койке.

Джоан повернулась на другой бок и снова закрыла глаза. Ну что ж, по крайней мере, не ее одну преследует прошлое.

Сон был дурной, и даже теплые пальцы восходящего солнца не могли разжать его жесткой хватки. Нина вздрогнула. Она снова на швейной фабрике. Мастер стоит позади, склонившись над ее плечом. Вот он поднимает глаза, и, следуя за его взглядом, Нина видит новенькую девушку в дверях комнаты. Лицо девушки расцветает румянцем. Потом Нина видит выражение, с которым мастер смотрит на новенькую. И понимает: все, конец свиданиям на складе после работы…

Ей захотелось вскочить, выбежать из палатки и броситься в объятия Коллинза, пока не поздно. Но она сдержала себя. Натянула серый комбинезон — часть униформы из спасательной шлюпки. Джоан все еще спала, темно-каштановые волосы разметались вокруг красивого лица, тонкая простыня покрывала стройное, полногрудое тело. Нина бросила на нее взгляд, полный жгучей ненависти, вышла из палатки и направилась к ручью — умываться.

Когда она вернулась, Бедфорд уже помешивал угли в костре, а Джоан расчесывала волосы. Наконец появился Коллинз, и Нина нацепила на лицо свою очаровательную улыбку. За завтраком она сидела рядом с ним, восхищаясь его мускулистыми руками, его мощной шеей. Вот это богатырь. Рядом с ним Бедфорд — хилый подросток. И все же… в этом Бедфорде есть что-то, чего Коллинзу недостает. Какая-то сила. Не как у мастера на фабрике, не как у директора фабрики… Она помотала головой, пытаясь привести мысли в порядок. Нет, никакой он не лидер, она не это имела в виду. Коллинз — вот лидер. Коллинз из тех, к кому ты придешь за помощью, когда все наперекосяк, он прикроет тебя, если ты ошибешься, он продвинет тебя по службе… В отчаянии она прижала ладонь ко лбу, и тут же, чтобы не выдать себя, начала поправлять волны черных волос. Быстро взглянула на Коллинза: заметил ли он? Нет, не заметил. Он как раз разговаривал с Джоан.

Нину охватила паника. Ну ничего, она свое возьмет. Времени еще много. И у нее есть оружие, которое Джоан даже не снилось. Сегодня ночью во время вахты Бедфорда она пойдет к Коллинзу. И после того, как он переспит с ней, он не захочет смотреть на других женщин. Сегодня же ночью. Пусть будет так.

Они свернули лагерь и продолжили путь. Бедфорд, как обычно, шел впереди. Плато плавно поднималось навстречу первой зеленой волне предгорья. Островки деревьев встречались все чаще, и, наконец, слились в подобие лесопарка.