3- книга. Штурм

Савич Михаил Владимирович

3- книга. Штурм

Штурм.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Довольно скромно, но аккуратно одетая женщина средних лет вышла из элитного дома в престижном микрорайоне, по ней даже неопытному наблюдателю было видно, что она устала, сказывался уже и возраст — явно за пятьдесят и тяжелый трудовой день. Шла она медленно, наслаждаясь относительно свежим воздухом, какой только может быть в Питере при очень благоприятных и редких метеоусловиях. Неожиданно ее обогнали трое не очень русских молодых людей в спецодежде, вероятно рабочих с ближайшей стройки.

— Куда идешь, бабуля. Можем проводить и помочь. Сумку поднести и все такое.

— Идите, куда шли. Вот принесла нелегкая. Житья совсем не стало, понаехали. Что вам в Азии вашей не сидится? Пустите, а то закричу.

— Зачем кричать? Мы же только помочь хотим. Сумка вот тяжелая, а мы молодые сильные, мы ее куда угодно доставим быстрее, чем вы туда дойдете.

— Да что же это делается, и вокруг как назло нет никого.

Это было не совсем так, навстречу шел парень, явно традиционной национальности.

— Простите за беспокойство, я просто иду мимо. У вас вид слегка встревоженный, все в порядке?

— Да какое том. Пристали эти вот. Совсем обнаглели, совести нет у людей, сумку мою забрать хотят.

— Так, молодежь, проверять регистрацию не буду и ничего вам не сделаю, если вы сделаете ноги. То есть быстрым шагом продолжите движение в одним вам известном направлении.

— О чем разговор, мы ничего такого и не хотели.

— Вот и хорошо, продолжайте не хотеть дальше, вы киргизы, как я вижу, у меня в вашей диаспоре контакты есть, могу вас там найти, при необходимости.

— Ай, как быстро они смылись, спасибо молодой человек, а то довели чуть не до обморока.

— Простите меня, не знаю вашего имени отчества, но вы и в самом деле бледноваты. Провожу-ка я вас до метро. У вас от нервов ничего нет? Валерьянка или что-нибудь?

— Нет, но вы не беспокойтесь, я пройдусь и скоро станет лучше.

— Мне не трудно, я гуляю здесь, просто дышу свежим воздухом. Почти свежим, в городе уже столько машин, что дышать все труднее.

— Да, правда, накупили машин, неизвестно на какие деньги и дымят, а мы дышать должны. Вам, молодой человек, в саамом деле не трудно? А то меня эти напугали, вдруг за мной пойдут?

— Нет, я же сказал, меня, кстати, Мих зовут.

— А я Анна Ивановна, очень приятно. Редко в последнее время встретишь вежливого и правильного среди молодежи.

— Я, Анна Ивановна, не согласен с вами, среди моих знакомых все правильные и нас таких много, просто вы, вероятно, обращаете внимание только на тех, кто ведет себя неадекватно, уверен, что и в вашем поколении таких было немало, особенно когда им было лет по двадцать.

— Были, как не быть, но все же тогда порядка было больше. Власть была и ее боялись.

— Возможно, вы правы. Но вряд ли жизнь была легче и лучше, хотя сейчас вы выглядите очень усталой. Должно быть, вы с работы идете и деньги вам не просто зарабатывать.

— Да какой там просто. Ломовая лошадь меньше устает. Нанялась домохозяйкой думала приличная семья, обеспеченная и должность у хозяина заметная, как ни как, а глава администрации всего нашего района. Фигура! А дома у него, черт знает что твориться.

— Неужели беден и платить вам нечем?

— Шутите юноша? Да они едят только на серебре, которое мне чистить потом, там дом ломится от… Даже слов не подобрать. Жена его, мегера, чтоб ей…, издевается и заставляет переделывать все по три раза. Сам, тоже не сахар, смотрит на меня, как на таракана, брезгливо так. Вот скажите мне молодой человек, Мих. Странный ник у вас. Скажите, где они деньги берут? В семье шесть человек, работает только сам, остальные тратят, причем тратит каждый из них в разы больше, чем глава семьи официально зарабатывает. Я даже в интернете смотрела его декларацию. Вот откуда?

— Так может быть у жены бизнес есть? Или у детей?

— Где там, она из дому раньше трех часов дня не выходит и то по магазинам, да мероприятия всякие. Трезвой домой редко приходит. Детишки тоже такие, одного поля ягоды. У каждого машина за несколько миллионов, деньгами сорят направо и налево. Сами ни копейки не заработали в своей жизни, а туда же. Подай, принеси, подотри.

— С ваших слов, Анна Ивановна, получается очень нехорошая картина. Папа казнокрад и взяточник, а детки вырастают в тунеядцев, без надежды на исправление. Это неправильно.

— Конечно, жулье, но ведь и сделать ничего нельзя.

— Почему же нельзя, я в интернете читал, что есть организация в Питере. Называется Внуки Бендера. Вы, конечно, читали книгу "Золотой теленок", они по этому принципу наказывают таких зарвавшихся мерзавцев. Слухи ходят, что у них получается. Хотя, как я понял, они на этом еще и сами обогащаются, за счет своих клиентов, но мне это кажется справедливым. Читая Зощенко, я всегда Остапу в этом сочувствовал.

— Так и я тоже, если бы они эту семейку прижали, вот счастье было бы мне, праздник был бы. А то я и видеть их уже не могу, но и от работы не отказаться. Дочь моя Оленька ипотеку выплачивает.

— Правда? Но если это так, то вы, Анна Ивановна, можете найти их в сети и связаться.

— Не доверяю я интернету. Мошенников там много. Не люблю я этого, вот если бы вы, Мих, смогли мне помочь. Вы молодой и в этих делах толк знаете.

— Хорошему человеку почему же не помочь, к тому же я всех этих чиновников, что кровь у народа пьют ненавижу. Когда родители умерли, меня по малолетству хотели детский дом упечь и квартиру забрать.

— Бедняжка, но обошлось?

— Я тогда к этим внукам обратился. Помогло. Они тех сильно прижали, еще и со мной поделились доходом. Для мальчишки пятнадцати лет двести тысяч огромные деньги.

— Ой ли? Двести? За что?

— За информацию, на основании которой они взяли тех негодяев в разработку. Ну и помог я им. Следил, фотографировал и все такое. Мальчишки они вездесущие и внимания особого не привлекают.

— Так ведь и я незаметная. Я в том доме могу столько этой информации собрать, они там все разбрасывают везде, когда пьяные, а в планшетах у них иногда такое видео есть, аж тошно становится, а то и страшно. И счета всякие я вижу постоянно и бумаги разные.

— Да это золотое дно, Анна Ивановна, за такое вам не меньше миллиона заплатят и риска никакого и денег своих вкладывать не нужно. Я вам даже завидую.

— Так я с вами, Мих, поделюсь.

— Нет, Анна Ивановна, я вам, конечно, помогу, но чужого я никогда не брал. Это будет ваша зарплата и ваша борьба с коррупцией в России. Вы мне на этом телефоне свой номер наберите и через пару дней вам позвонят и все вы обговорите. Аванс обязательно возьмите. Двадцать тысяч. Это там норма такая.

— Сам господь мне вас послал, Мих. Вот я уже набрала.

Явно обрадовавшаяся женщина вернула владельцу обычный старенький и очень потертый сотовый телефон.

— Вот и славно, вы пока мы шли и успокоились и выглядите в десять раз лучше, чему я очень рад. Да и до метро мы уже добрались.

— Спасибо вам, Мих. Здоровья вам и жену хорошую.

— И вам, Анна Ивановна — здоровья и выплатить ипотеку через пару месяцев.

Женщина, уже совершенно успокоившаяся, разрумянившаяся и помолодевшая бодрым шагом вошла в вестибюль станции метрополитена.

— Гюль, лови номер. Послезавтра к Анне Ивановне пошли девушку, обязательно русскую, на киргизов она еще долго будет нервно реагировать.

— Есть. Быстро ты Мих, как у тебя такие вещи получаются?

— Искренне. Я ей сочувствую, тяжелая жизнь у человека. А своих тебе еще обучать нужно. По сценарию они должны были вызвать чувство легкого беспокойства, а не пугать и не доводить до обморока. К тому же явная небрежность в подготовке, где ты видела строителей с маникюром? А запах? Кто из них дорогой парфюм использует? Вы расслабились за эти годы. Анна Ивановна от стресса на мелочи внимания сейчас не обратила, но ты же знаешь женщин, пройдет время и она может вспомнить эту историю и задуматься. А контакт очень хороший и важный сейчас и, возможно, на будущее. Репутация у нее в ее агентстве очень хорошая, нареканий не было и отзывы на высшем уровне. Да и женщины такого типа очень востребованы в этой сфере. Ты, Гюль, старайся ее удержать и в этой операции и на будущее.

— Это только ты такие вещи видишь, зря ты внуков бросил, с тобой у нас лучше получалось. Слушай, почему-то от тебя сигнал с задержкой идет, как у тебя? Стоит беспокоиться?

— Стоит и всегда, и список слов, которые произносить в эфире нельзя нужно обновлять постоянно. Сейчас задержка, потому, что я звоню через три промежуточные звена.

— Вот теперь я тебя узнаю — безопасность в кубе. Все наши этот твой список назубок. Ты эту Анну Ивановну куда-то в конкретный дом хочешь после этого дела пристроить?

— Не будь такой догадливой, а то не будет счастья в личной жизни. Но да, есть план. Один нехороший человек по случаю ожидаемого увеличения своей семьи будет подыскивать прислугу.

— Для Анны Ивановны цели обычные? Взятки, обналичка, липовые договоры, подставные фирмы?

— И это тоже, по обычной схеме, но здесь что-то необычное есть на его детей. Что-то в глазах у нашей протеже я увидел, когда она о них говорила. Возможно, что они все границы перешли, о чем отец, скорее всего, не знает. Перспективно. А ребят своих ты пожестче. Перед таким заданием их нужно на денек на стройку отправить. Все должно быть натуральным и вид внешний и запах. Это серьезно. Сейчас они в метро спустились, будь там грамотный мент на входе, мог бы заинтересоваться, почему такие чистенькие строители и пахнут не бетоном, духами дорогими.

— У них все документы настоящие, без сучка и задоринки.

— Еще того хуже, такое несоответствие может и напугать органы. Тут и до ФСБ недалеко.

— Напугал. Исправлюсь.

— В общем работай. До связи.

…

Здравствуй дорогой дневник.

Как-то я наткнулся на такую фразу, автора не помню, но фразу забыть не могу. Что вообще она может означать? В то время писали на бумаге, но вряд ли автор обращался к ней. Если это так, то кому он желает здоровья? Себе самому? Это я понять могу, редко кто этого не желает, настолько редко, что я таких не встречал. Странно, но фраза в память запала и это значит, что необходимо ее использовать.

Здравствуй недолго дорогой мой жесткий диск, я тебя сегодня убью. Извини. Пусть тебя утешает то, что ты будешь не единственной моей жертвой.

Я собираюсь убить человека.

От одного написания такой фразы под кожей пробежал холодок. Но решение я принял давно и много раз обдумывал, сомневался, но всегда возвращался к нему. Как же я дошел до такого? Кто я такой сейчас, каким был и каким стану после этого? Убийство. Недавно перечитал Достоевского — не помогло. Метания Раскольникова мне ясны, но не близки. Читается легко и верится в происходящее, но как ему в голову могло прийти убийство старой беззащитной женщины? Понять, а тем более примерить это на себя я не могу. Топор это уже что-то совсем дикое.

Так что это мое решение осталось незыблемым. До сих пор к людям совершавшим хладнокровное преднамеренное убийство я относился резко отрицательно, иногда можно было понять их мотивы, но принять и одобрить этого я никогда не мог и сейчас вынужден бороться с самим собой. С тем обычным пареньком, который рос в обычном питерском дворике, дружил с мальчишками, бегал за девчонками, всегда и однозначно не одобрял любой криминал. Это влияние воспитания, может быть, сказываются предки.

Стоило задуматься о прошлом и нахлынули воспоминания, все еще болезненные.

У родителей я был один и меня баловали всю жизнь. Никогда я всерьез ни в чем не нуждался и бедность видел только у других. Учился легко, без напряжения, все учебники я читал всегда на пару лет вперед и легко все усваивал. Друзья, подруга, ставшая постоянной, Наташа, красавица и при этом совсем не дура. Такое тоже бывает. Нет, правда. Я даже двух таких знаю. Обычно красивым девочкам с ранних лет все дается почти даром, все ими восхищаются, учителя мужчины ставят завышенные оценки. Учительницы, как ни странно, — тоже, это в следствии того, что понимают — будущее красавицы и так обеспечено и ей напрягаться в жизни не придется. Красивых балуют все и чем дальше, тем больше. Среди сверстников им гарантирована популярность. После пятнадцати им вообще ни о чем беспокоиться не приходится, кроме своей безопасности. Отсутствие необходимости напрягать мозг в детские и юношеские годы приводит к необратимым последствиям. Но это я отвлекся — очень не хочется возвращаться к мрачным воспоминаниям и рассуждениям.

Моя идиллия закончилась, когда мне было пятнадцать. В один день. Авария нашей совершенно новой машины и смерть их обоих. До сих пор вспоминаю с комком в горле. Вряд ли мне когда-нибудь будет еще раз так плохо.

Прежняя жизнь кончилась. Из атмосферы заботы и любви я попал в кошмар тоски, отчаянья и одиночества. То надежное, доброе, любящее где я вырос и куда возвращался каждый день, не обращая особого внимания и воспринимая как должное, исчезло, оставив за собой пустоту и щемящую боль в груди.

Первые дни после этого я помню смутно, какие-то незнакомые люди приходили и задавали какие-то вопросы. Что-то я отвечал. Помню друзей, Сергей пришел сразу, как узнал, Наташка прибежала, мокрая от слез. Они оба молчали, просто были рядом. По-моему я не плакал, но не уверен. Временами в памяти провалы. Потом я пустился во все тяжкие, чтобы унять боль я начал пить, помогало мало и ненадолго, дальше — больше. Хорошо, что до тяжелой наркоты дело не дошло и это отнюдь не моя заслуга. Когда Серега узнал от меня, что я попал в результате заплыва по притонам, в компанию угонщиков дорогих машин он меня решил встряхнуть радикально. Этот разговор я помню до сих пор:

— Мих, тебе пора вернуться.

— Это моя жизнь, Серега, мне так лучше и так я буду жить.

— Нет, не будешь и знаешь почему? Боже, не дыши на меня. Слушай, ты просто обязан вернуться. Я не хотел тебе говорить, но сейчас просто не вижу другого выхода. Я подозреваю, что твоих убили.

Я тогда еще минут пять тупо смотрел в пол и эта фраза с трудом пробивалась в мое помраченное сознание.

— Что?

Это на тот момент было пределом того, что мог выдать мой мозг.

— Сам подумай, Мих. Машина была совершенно новая. Мерс, не что-нибудь. Отец твой ездил, особенно с женой или с тобой так осторожно, что над ним смеялись. Погода была идеальная, асфальт сухой, машин рядом не было. Вообще. В первом отчете полиции упоминалось повреждение тормозов, но потом этот отчет исчез. Исчезла и сама разбитая машина, ее эвакуатор увез, а какой и куда выяснить не получается. Дело закрыли сразу. Позже появился странный анализ крови твоего отца с трехкратным превышением нормы по алкоголю. Ты это можешь поверить?

— Нет. Он не пил вообще. За руль с мамой в машине он бы не сел, даже если бы мелкое недомогание почувствовал. Такси бы вызвал. Всегда так было.

— Знаю я и знаешь ты. Вот и думай, а чтобы думать тебе нужно бросить все это и привести мозг в порядок.

Меня тогда проняло и пить я бросил, не кардинально, но тот период жизни закончился. Начался другой, тоже не особенно веселый. По молодости лет я решил пойти по пути соблюдения закона и пришел органы. Заявление и все документы я принес с собой. Меня выслушали, забрали бумаги и обещали рассмотреть. Те, к кому я попал тогда, были, по моим впечатлениям, нормальными. Парню, потерявшему семью, они сочувствовали и даже недели две пытались что-то прояснить. Но потом что-то случилось и меня уже встречали там холодно и отделывались отговорками. В людях я тогда разбирался плохо, но все же что-то такое увидел в глазах следователя. Пару дней я думал о выражении его лица и о том, что видел тогда в его глазах. Страх. Через некоторое время я почти уверился в том, что следователь Иван Сергеевич боялся. Он не пытался меня переубедить или дать другую версию, он просто хотел, чтобы я ушел. Я еще долго не оставлял попыток добиться правды там, но постепенно меня стали встречать все жестче и вскоре я понял, что там я ничего не добьюсь. Мои личные исследования тоже ничего не прояснили. Кому это могло понадобиться? Какой мог быть мотив преступления? Никто не смог выдвинуть ни одной версии, даже фантастической. Как я ни старался, найти выгодополучателя не получилось. Два университетских преподавателя, значительных доходов и имущества не имели, а то, что имели досталось мне в наследство. Конфликтов у них не было, перед смертью поведение их было обычным, ни тревоги и никаких необычных разговоров. Они планировали обновить дачу в Мшинской и съездить в Хургаду, это последнее уже ради меня, нравилось мне тогда нырять среди кораллов и разглядывать его обитателей.

В общем, ничего я не узнал, ни от родни, ни от знакомых, ни от соседей.

Тогда начался другой мрачный пласт моей жизни. Это уже было не отчаянье и не скорбь, хотя и они не ушли совсем. Это был гнев, вымещал я его на ком ни попадя. Доставалось всем. Друзья терпели, знакомые перестали звонить и даже узнавать. Дошел я и до того, что решил жестко расспросить следователя. Мне было необходимо узнать, кто его запугал и ради кого это было сделано. Но и из этого ничего не вышло, теперь я этому рад, а тогда был в ярости. Следователь переехал в другой город и найти я его тогда не смог Через годы я смог узнать, что и он погиб в странной аварии в Балаково, где жил и работал.

— Из этой эпохи почти ежедневного насилия с вечными драками и попытками с помощью запугивания узнать от тех, кто по моему мнению мог знать хоть что-нибудь, из этого беспредела меня вытащила Наташа. Она сломала замки в моей квартире, когда я где-то шлялся и забрала меня к себе жить. Тогда она жила в большой старой квартире на Крюковом канале вдвоем с бабушкой Анастасией Петровной, которой было за восемьдесят и она постоянно болела. Постепенно мне стало легче, обстановка мне уже не напоминала о прошлом, все мои закидоны Наташка вытерпела, все поняла и все простила. Я успокоился и начал постепенно возвращаться. Она же потащила меня в церковь и это тоже помогло, тогда это было для меня нечто чужое и непонятное, но сама возможность выражать скорбь в некоей всем понятной и традиционной для России форме помогаем многим, помогла и мне. Панихида, свечка за упокой, краткая молитва. В церковь я старался приходить, когда там почти никого не было. Запах ладана, тишина, догорающие свечи в темнеющем храме это успокаивает. Восстановился я настолько, что попытку каких-то мутных функционеров из городских служб сдать меня в детский дом и забрать квартиру я отбил уже легко и даже с юмором. Немного черноватым, но все же. Все пятеро потерпевших остались живы и здоровы, немного напуганы и чуть менее обеспеченные финансово они легко, на мой взгляд, отделались. Хотя из Питера уехали все. Никакого криминала, но постоянное давление на психику, слежка и сбор информации. Даже шантажа не потребовалось, было даже весело настолько, что я мысленно называл себя внуком Остапа Бендера, много в том нашем деле было общего с классикой жанра. Делал я это не один, найти тех, кто ранее пострадал от этих вымогателей было просто — примитивный поиск в сети, где они возмущались людьми с интересующими меня конкретными фамилиями и должностями. У нас даже группа получилась и название "Внуки Бендера" всем в ней понравилось и сама деятельность в этом направлении — тоже, но это уже другая история. Тогда я понял, что люди берущие взятки и совершающие такие, незначительные на их взгляд преступления очень чувствительны к информации о них. Если собрать такую информация тщательно и грамотно, то они попадают в зависимость от обладателя таких знаний. Постепенно начинают нервничать и делать ошибки. У всех людей есть круг знакомых, друзей и родственников и выглядеть в их глазах мерзавцем не хочет никто. Тех, кто помогает избавиться от проблем не очень любят, но уважают и услугами таких людей всегда пользуются. Понимание этого нас обогатило. Не в этот раз и не сразу, но это в нашей стране, при почти стопроцентной коррупции — золотое дно.

Потом в нашей школе появилась Света и для меня прошлое осталось позади. Все стало намного сложнее, но думал я уже о будущем и редко вспоминал прошлое.

Сергей меня по ходу всех этих дел уговорил создать после школы свой бизнес. Сейчас я уверен, что он это изначально придумал для того чтобы отвлечь меня от переживаний и заинтересовать чем-то новым и увлекательным.

Мы и ранее обсуждали близкие по теме вопросы. Сейчас вообще модно пытаться делать что-либо в Ай — Ти и мы тоже не остались в стороне. Все это базировалось на совмещении электроники, информатики, медицины и, как ни странно, философии.

Сергей, зная мои слабые места, попросил составить для нас двоих план, по реализации бизнес-проекта. Я с радостью попался на удочку и к концу обучения в школе мы уже серьезно подготовились, нашли через сеть нужных ребят с приличными знаниями в смежных областях и познакомились, потом даже подружились. Идею одобрили все и мы со временем пошли учиться в лучшие вузы города, каждый набирался знаний для реализации своей части проекта. Все ребята были постарше года на два — четыре, кроме Сергея, с ним мы ровесники. Были.