Опричник (СИ)

   На следующий день, я спозаранку наведался в Посольский приказ, попрощаться с Висковатым, а заодно занести ему в качестве презента второй бочонок вина. Дьяк в долгу не остался и отдарился пистолетом с колесцовым замком, нюрнбергской работы, заодно вручив мне подорожную грамоту, позволявшую пользоваться ямской гоньбой, а в придачу еще и письмо к Коломенскому воеводе, Юрию Ивановичу Темкину-Ростовскому. Попрощавшись, я отправился на пристань, где уже грузили струги. Сенька, как было уговорено, дожидался меня там. Прихватив полдюжины стрельцов, мы отправились за сундуками с казной и шубой. Коня, подаренного государем, из царской конюшни я решил не забирать.

   Отправились уже после полудня, благо подул свежий попутный ветерок. Ближе к вечеру, пришлось идти на веслах. На мой взгляд, шли ничуть не медленнее прежнего: река виляет прилично, а прямой парус не шибко эффективен на острых курсовых углах, да и оснастка простейшая, не особо сманеврируешь. Когда начало смеркаться, пристали к берегу, стрельцы сошли, прихватив с собой весла чтобы раскинуть шатры. Я же этим хозяйством не озаботился обзавестись, так что Ласкирев, пригласил меня к себе, вместе с Заболоцким. Опять пили, причем в основном местное пиво, прихваченное еще из Москвы...

   Сенька от хмельного отказался, зато сваренную на костре кашу с постным маслом наворачивал, так что за ушами трещало. Говорили в основном о делах ратных. Михаил Дмитриевич воевал почитай сорок лет: то с татарами, то с ливонцами да литвинами. А в прошлом году участвовал во взятии Казани, после чего с государевым войском вернулся в Коломну, а оттуда в Москву.

   Крымцев, как противника, он оценивал высоко, отмечая, однако, что крепости они брать, не любят, да и не умеют, предпочитая обходить их стороной, а вот в отношении ливонцев высказывался презрительно, мол, нет в них прежней силы духа, не то, что при его прадеде. Ныне же они почитай поголовно торгаши, а не воины. Что касается поляков и литвинов, тут, по его словам, всяко бывало, но в основном наши их били, хотя под Оршей шибко не повезло. Он то сам с воеводой Никитой Оболенским утечь успел, а многие кто в плену сгинул, а которые вона тока в прошлом годе вернулись. Впрочем, все одно тогда Сигизмунд, король польский, Смоленск так и не смог отбить -- наш город остался. Долго тогда воевали, а если б не набег крымцев, то и Полоцк наверняка бы смогли взять, да вон оно как вышло...

   ...

   Через три с половиной дня неспешного пути добрались до Коломны. Местный воевода, Юрий Иванович Темкин-Ростовский, узнав про наше прибытие, пригласил к себе, отужинать. Устроился он с изрядным комфортом, в двухэтажных хоромах, с кирпичной подклетью, и массивной трубой, возвышавшейся над крышей. А вот в других домах, по дороге, я такого архитектурного элемента не заметил, остальные явно топят по-черному. Посыльный, по скрипучей лестнице, через крытые сени провел нас на второй этаж, в трапезную. Узкие оконца палаты были затянуты бычьим пузырем, так что было довольно темновато. Боярин, встретив нас, справился о том, как добрались и поздорову ли, велел разжечь свечи и подавать на стол.

   Начали с холодных закусок: икры, заливного и копченой рыбки. Не обошлось и без непременной квашеной капусты и соленых огурцов. Затем подали жареных в сметане карасей и запеченного осетра. Чуть позже подали горячую уху из стерляди, кашу и пироги. В течение ужина Михайло Дмитриевич с Юрием Ивановичем и князем Федором Семеновичем Звенигороцким вели неспешную беседу. Я в разговоре не участвовал, поскольку едва начали трапезничать, Сенька, сидевший в уголке, увлекся едой, забыв о своих прямых обязанностях толмача. Ну, да и ладно, пусть старые знакомые поговорят, а я послушаю.

   Поначалу вспоминали былые битвы и походы, затем с ратных дел перешли на интриги при государевом дворе, но чем больше было выпито, тем чаще разговор заходил о бабах. У всех троих были немалые семьи, и вопрос за кого сосватать своих дочек стоял, похоже, остро. Спорили о разных кандидатах, обсуждая их самих и родню до седьмого колена, вспоминая, кто из их предков, чем отличился и в каких чинах был. Под это дело уговорили кувшина три пива и множество разных закусок.

   Под конец подали десерт: сладкую выпечку, фрукты, орехи, тертые в меду, вишневую сладкую наливку и прочие деликатесы. Заболоцкий с сожалением посмотрел на все это великолепие и, пощупав набитый живот, тяжело вздохнул -- видать не рассчитал свои силы.

   ...

   Среди ночи проснулся от зуда, разжег свечу, осмотрел постель, и точно -- вши. Не царские палаты у боярина, однако. Там то их не было, впрочем, там лавка голая была, а тут две составлены, а сверху что-то вроде перины -- вот в ней то у них и логово. Скинул на пол эту сибаритское излишество, стряхнул с себя насекомых и улегся на голое дерево. Больше живность не беспокоила.

   С утра, наскоро перекусив, мы с толмачом пошли на рынок. Рынок невеликий, надо сказать, не Москва все-таки, но точильщик тут все же был. Арендовав за полушку его нехитрый агрегат, я примостил снизу точильного камня купленную тут же лохань с водой и начал доводить до ума бутылку из-под вина. Задача была непростая: осторожно, чтобы не треснула бутылка, сточить дно, так чтобы получилось что-то вроде стекла, как у керосиновой лампы, но за час с небольшим я с этим делом управился. После чего мы вернулись обратно и я начал собирать всю конструкцию воедино.

   Вставив в горловину медного сосуда с широким дном и расширяющимся горлышком туго подогнанную по диаметру тарелку, с отверстиями для фитилей, я установил стекло. Затем закрепил на горлышке бутылки крышку с прорезями для воздуха. Снизу кольцами из толстой проволоки прикрепил три медные пластины, затем их загнутые концы просунул в заранее просеченные щели в верхней крышке. Осталось только заправить лампу маслом и испытать, впрочем, это дело лучше отложить до вечера, благо тронемся в путь только завтра. Ласкирев еще с вечера заспорил с Темкиным-Ростовским, чьи стрельцы лучше учены огневому бою. Так что после обеда у них намечаются показательные стрельбы, а такое зрелище я пропускать не хочу.

   Не мешает и самому попрактиковаться, благо есть из чего -- подарок Висковатого пора уже опробовать в деле. Заодно рука к оружию пусть привыкнет, чай не наган или маузер. Тут и рукоятка по-другому расположена и баланс не тот, так что тренировка не помешает. Для начала стоит проверить и возможно просушить порох, да и пуль отлить хоть с десяток. Что примечательно, ствол нарезной. С одной стороны точность стрельбы выше, но заряжать его намного дольше, чем гладкоствольный. Впрочем, давно уже пора разобраться с этим карамультуком, а то пылиться без дела, все руки не доходят.

   Следующие полчаса я провел, изучая подаренное Иваном Михайловичем оружие. Мало того, что оно было нарезным, так ко всему прочему еще и казнозарядным. Да, именно так! В массивный казенный конец ствола вставлялась небольшая зарядная камора с приделанной к ней полкой для пороха. Причем калибр пули и каморы были чуть больше чем у ствола. Прочистил ствол, отлил несколько пуль и, выйдя во двор, немного пострелял. Качество местного пороха не впечатлило. С одной стороны он уже был гранулированным, хотя и без полировки, не говоря уже о графитировании, но вот состав, судя по нагару, содержал гораздо больше угля и серы чем тот, с которым мне приходилось иметь дело. Да и селитра явно не на все сто процентов калиевая.

   Пистоль под такое зелье точно не заточен: нарезы забило после третьего выстрела, причем казенную часть ствола еще и свинцом. Пришлось опять чистить, чтобы как следует пристрелять оружие. Сама пристрелка особых проблем не доставила. Закрепив между двумя бревнами ствол, отстрелял по мишени две серии по три выстрела, и убедился, что мастер свое дело знал неплохо -- с двадцати шагов пули ложились довольно кучно, не выходя за пределы мишени. С полусотни с трудом получалось попасть в бревно более аршина в обхвате, к тому же приходилось брать прицел прилично выше, сказывалась форма пули и довольно небольшой калибр вкупе с малым зарядом пороха. Навскидку не более сорок пятого, а дульная энергия, судя по отдаче с поправкой на вес оружия и пули, пожалуй, даже меньше. В общем, с таким на волка выходить опасно, не говоря уж про медведя, но по двуногим машинка рабочая, если стрелять саженей с пяти-шести.

   Со скорострельностью тоже беда: сама замена каморы занимает всего ничего, но еще нужно взводить колесцовый замок и время от времени чистить ствол от нагара. Так что в промежутках между выстрелами даже одиночный лучник успеет утыкать противника стрелами до состояния ежика. Кстати, при чистке обнаружил забавное обстоятельство: нарезы оказались прямыми. Стало понятно, почему на расстоянии в полста шагов кучность так резко падала. В общем Висковатый, похоже, опять в своем репертуаре: нате боже, что нам негоже.

   Единственное преимущество -- от пули не увернуться, в остальном же это не оружие, а одно огорчение, особенно если учесть что порох запросто может отсыреть и подвести в самый ответственный момент. Впрочем, с этим можно в какой-то мере бороться хотя бы той же упаковкой заранее отмеренных зарядов в сверток из промасленной бумаги. Вот только ее дороговизна сильно напрягает, как и низкое качество. К тому же порох на полке все одно не уберечь.

   К обеду окончательно убедился, что всученный дьяком подарок годится только чтобы передарить его кому другому или в крайнем случае продать: на ковре его роскошная отделка будет смотреться замечательно, да и застрелиться из него в случае чего вполне получиться. А вот позориться перед стрельцами с этим чудом я не хочу, да и не смогу, потому как после двух дюжин выстрелов замок перестал взводиться, а внутри что-то начало побрякивать.

   После обеда наши стрельцы таки уделали охламонов местного воеводы с разгромным счетом, хотя в основной массе, на мой взгляд, стреляли и те и другие в основном не шибко хорошо. Стреляли поначалу с тридцати шагов в надетый на шест мешок, набитый сеном. Затем расстояние удвоили, после чего, никто из коломенских не смог попасть в нее ни разу, а из ласкиревских четверо отличились завидной меткостью. Один из них вообще не разу ни промазал. Когда в очередной раз перезаряжали пищали, я постарался рассмотреть процесс во всех подробностях и обнаружил таки причину снайперской стрельбы: в отличие от остальных, не сильно себя утруждавших, эта четверка "мушкетеров" заворачивала пулю в тонкую кожу и с усилием загоняла ее шомполом. В результате при выстреле бултыхание в стволе отсутствовало, и точность стрельбы была выше. Мало того, у остальных пули были отлиты абы как: не только облой на месте стыков половинок пулелейки не убран, литники, и те не отрезаны. Калибр стволов тоже удивил, мало того что он невелик, так еще и разный: от двух девятых вершка до одной третьей.

   ...

   На следующий день отплыли из Коломны в Рязань, и хотя расстояние до нее всего на два десятка верст меньше, добрались за два с половиной дня. В отличие от Москва-реки, скорость течения Оки вдвое быстрее, да и изгибов у нее куда как меньше, так что большую часть пути шли под парусом, да при свежем попутном ветре. С другой стороны, напрямик от Москвы до Мурома чуть более трехсот верст. Если верить Сигизмунду Герберштейну, воспользовавшись услугами ямщиков, всего за трое суток можно преодолеть вдвое большее расстояние, а я уже больше недели потратил и при этом большая часть пути еще впереди.

   По приезду Ласкирев пошел искать местного воеводу, князя Шемякина-Пронского, а мы с Заболоцким отправились в Торговый посад, чтобы прикупить зерна. Стрельцы половину хлебной выдачи в Москве получили, а оставшуюся им надлежало по отбытию в Казань в Нижнем Новгороде забрать, вместе с жалованием. А вот на посошную рать, ждущую нас тут хлеб стоит сразу закупить, одними деньгами сыт не будешь, да и дороже хлеб в Муроме. Хотя мне проще было бы серебром за работу рассчитаться, с зерном возни много, но случись неурожай и все -- работа встанет. А ведь был он в 1553 году, не по всей земле Московской, но был. Вот только не ведомо мне, где именно и почему. Так что лучше подстраховаться.

   Шли мы в обход, вдоль стен Рязанского кремля, на противоположную сторону от порта и Рыбацкой слободы. Месить грязь по городу я не захотел, а что ее там полно, сомнений не было, не Москва чай, да и в той бревенчатая мостовая тоже лишь местами была. Ходили и приценивались долго: зерно прошлогоднего урожая большей частью было прелое, порой даже с плесенью, и в малом количестве. Однако под конец повезло: в конце рядов стояли подводы Рязанского Духова монастыря. Товар был добрый, без изъяна, видать амбары не чета купеческим да крестьянским. Узнав сколько нам нужно хлеба, монах ахнул и посетовал, что на торг и двадцатой части того не привез, да и в амбарах почитай и половины не найдется. Я через толмача успокоил, мол, подождем, все одно людишек-то кормить надобно. Ежели ныне нет, так и не беда, как урожай новый поспеет, сразу и купим, что сейчас недоберем.

   Завели разговор о цене. Сговорились по десять копеек за четверть ржи, да овес по семь копеек, а пшеница по двенадцать с полушкой[10], но с условием, что хлеб из монастырских амбаров заберем сами, благо нам все одно мимо них плыть. Последние слова монах произнес приглушенно, предварительно осмотревшись по сторонам, нет ли кого поблизости. Оно и понятно, с тех четырех с лишним сотен четвертей, которые были в наличии в амбарах, весовое, мыто да писчее шибко накладно выйдет, а тут можно и не платить. Ну и ладно, с меня-то вообще взятки гладки: суну ярыжке свою грамотку в морду и ручкой помашу.

   А ведь немалая польза от такого документа, и соблазн адский: хоть сейчас вези хлебушек в Холмогоры, да продавай там втрое дороже[11]. Купить сотни на четыре рублей и к осени почитай втрое больше вернешь! Да что там к осени, к тому времени и дважды можно успеть обернуться. Вот только сильные у меня сомнения, что Михайло Дмитриевич на такую аферу подпишется: прямой мужик, почти не подкупный, хотя до пива падок. Но все одно столько ему не выпить, да я и предлагать не буду, а ну как обидится, а мне с ним еще работать.

   Оставив возы на попечение служке, монах повел нас к Ипатской проездной башне, за которой находился Свято-Духов монастырь. Игумен был в отъезде, в Москве, так что вопрос с закупом будущего урожая на корню не удалось, а вот содержимое амбаров мы приобрели по сходной цене. На поверку ржи оказалось чуть более трех сотен четвертей, овса полста, столько же и пшеницы, остальное добрали ячменем и горохом. Для стрельцов и посохи хватит, да еще и лишку останется. Хотя запас нужен, что для рабочих, что на посев, тем более что цены вполне божеские -- не московские и уж точно не как на Северной Двине или в Новгородских землях. Все вместе потянуло на четыре с половиной сотни четвертей, и обошлось всего сорок три рубля и десять алтын с полушкой. Заодно выцыганил у эконома изрядную кипу старых пергаментов за мзду малую, а то всю дорогу жалел, что мало бумаги купил, а она, чувствую, ой как пригодится.

   Грузится, решили утром, но, разыскав стрелецкого голову, я узнал, что нашим планам не суждено сбыться. Вместо отдыха под крышей отплываем сразу после обеда, потому как Юрия Ивановича, Ласкирев не застал, зато нарвался на другого воеводу -- Никиту Васильевича Шереметьева, с которым был на ножах по прежним, казанским делам прошлых лет. Он же естественно, никакого постоя в Стрелецкой слободе не выделил, зато облаял, на чем свет стоит. Когда Михайло Дмитриевич немного отошел, рассказал ему о закупленном зерне, и предложил встать на ночлег ниже по течению -- все одно грузится долго, так что далеко не уйдем, а в монастырских погребах можно и пару бочек пива сторговать для служилых. Так и порешили.

   ...

   Груженые хлебом струги шли тяжело, да и ветер был слабоват, а погулявшие с вечеру стрельцы садиться за весла желанием не горели -- им торопиться некуда, вся жизнь впереди. Чем позже до поля брани доберешься, там лучше, тем более что подгонять не кому, командир все одно -- спит на головном струге, с немцем на пару...

   Немец, то есть я, на самом деле не спал, но делать особо было нечего, Ока течет неторопливо, знай, смотри в небо да на берега, поросшие ивами. Скучно! От Рязани до устья Железницы около полутысячи верст, похоже, доберемся не быстрее чем за неделю с лишним, а то и все две потребуется, особенно если ветра не будет или совесть у служилых не проснется. Дремлют заразы! За весла, после вчерашнего, никакого желания у горе вояк не наблюдается. Посоха, глядя на них, тоже филонит. Такими темпами мы можем и до осени и не успеть построить все намеченное, а то и до первого снега проваландаемся. Что-то мне подсказывает, что по будним дням стоит сухой закон ввести. Пусть в субботу отдыхают до положения риз.

   Через пару часов ветер окреп, пошли резвее. Чуть ближе к обеду проснулся стрелецкий голова, ополоснул опухшее лицо забортной водой, посмотрел на все это безобразие и дал транды своим подчиненным. Расслабленность и лень с бойцов как ветром сдуло, по жребию сели за весла, после чего, сменяясь, гребли до самого вечера. Ночевали в стругах, посменно стоя на карауле, потому как еще до темноты заметили идущих рысью татар. Может из Касимова, не поймешь издалека. А ну как нет? Крымские тут тоже порой шалят, посему по десятку стрельцов на каждом струге всю ночь сидели с заряженными пищалями и зажженными фитилями. Обошлось.

   Владения касимовского царя Шигалея мы прошли не останавливаясь. Хоть тамошние татары и союзники московскому государю, но Ласкирев к ним особой любви не испытывал, а мне возражать резона не было -- ветер дул попутный, струги шли ходко. До устья Железницы добрались лишь на девятый день пути, вечером. Дошли бы и за шесть дней, но мели и перекаты задержали нас изрядно, местами пришлось даже выгружать часть народа, чтобы облегчить струги. Предлагал же мне Михайло Дмитриевич еще под Рязанью остановится на денек и сколотить пару дощаников для хлеба! Пару дней бы точно сэкономили. Зря я его не послушал, думал -- перестраховывается.

   ...

   Наутро, разгрузив один струг и взяв с собой Заболоцкого с полусотней стрельцов и таким же количеством мужиков из посошной рати, мы пошли бечевой выше, а остальные же под присмотром Ласкирева продолжили строить дощаник. Провести груженные хлебом струги вверх по течению Железницы даже не пытались -- уж больно мелководна речушка в устье. Я по пути делал промеры и наносил их на тут же прорисовываемую карту. Надеюсь, историки простят меня за соскобленный древний текст, если конечно сей пергамент вообще не сгниет от сырости лет через сто или двести...

   Через три часа добрались до устья Выксунки, где и причалили. Выгрузившись, начали разбивать лагерь и готовить обед в ожидание подхода остальных, а мы с дюжиной стрельцов и тяглых отправились вверх по течению на разведку. Речка, зажатая между холмов более чем тридцатиметровой высоты, как нельзя лучше подходила для строительства плотины. По моим прикидкам тут уровень воды метров на пятнадцать или даже на двадцать можно поднять, но объем работ для меня пока неподъемный -- денег не хватит и времени. Поэтому поначалу обойдется небольшими размерами плотины, даже чуть меньше чем были у Баташевых. Уровня воды около пяти метров мне вполне хватит, тем более, что больше, скорее всего за весенний паводок и не наберется. А дальше продолжим, когда денег заработаем. Изначально я примерно так и планировал.

   Уточнил объем работ на месте, получилось вполне сносно. Даже силами одних тяглых ближе к концу октября все работы по возведению плотины закончим. Стрельцов к работам привлекать смысла не вижу, не факт что они к тяжелой работе привычны, все-таки москвичи, да еще большей частью новики, в этом году верстанные. Некоторым едва пятнадцать годков стукнуло. Задору много, а вот опыта и силы, увы, не шибко.

   С мужиками о жаловании договорились к взаимному удовольствию, денга с полушкой в день да плюс корм, где им такие условия еще предложат. В Казани им не копейки не заплатят, и кормить не будут, тягло оно и есть тягло -- даже корм и тот свой должны иметь. А когда я завел речь о том, что в субботу нужно скотину закупить, и мол, нет ли кого в этом деле сведущих, а то самим же потом это мясо есть, тут уж они совсем обалдели. Да и Сенька от удивления поперхнулся прежде это чем перевести. Еще и переспросил, правильно ли понял. Насколько помню, не принято тут эдак народец баловать. Вот только не выгодно мне мужиков на голодном пайке держать, не шибко они тогда наработают, а чем быстрее закончим с плотиной и домной, тем быстрее вместо расходов доходы пойдут.

   Сегодня четверг, так что послезавтра стоит в Муром наведаться, а пока основная задача построить жилье. Избы с учетом времени на сушку леса отпадают сразу, до зимы просушить точно не успеем, да и при первом набеге те же черемисы сожгут все с гарантией. Единственный рабочий вариант -- землянки. В свое время в Сибири их использовали для размещения войск переброшенных из центральной части. Возводятся быстро, топлива для печи им много не нужно, да и защита приличная даже от мелких ядер будет. Хотя в наличии пушек у местных повстанцев я сильно сомневаюсь, но чем черт не шутит. Несколько штук малого калибра, от силы, так что хоть такая защита лишней не будет. Строго говоря, обычная землянка фортификационным сооружением не является, но то обычная. В нашем же варианте будет скорее гибрид с блиндажом, с поправкой на специфику местного вооружения.

   Для начала я накидал по сделанным замерам карту рельефа и прикинул место для строительства. Вышел совсем другой расклад, очевидно, что поселение строить, не там нужно, где его Баташевы заложили. Да и плотины лучше по-другому расположить: немного выше по течению, что на Железнице, что на Выксунке. Тогда и объем земляных работ меньше и городок получается хорошо защищенным естественными преградами. С одной стороны будет Верхневыксунский пруд, с другой -- Запасный, причем втрое длиннее чем в моем времени, почти до самого устья Вили. Нам многократное использование воды, как у Баташевых не к чему, они этим вынужденно занимались. Мощность водяного колеса в двести лошадиных сил считай предельная, причем само колесо при этом нужно просто гигантское, чуть не под десять саженей диаметром. А вот если использовать мутовчатое, да с правильным каналом подачи воды, там и под тысячу не предел. Турбина она и в Африке турбина.

   Жаль, сейчас такую роскошь не осилить, меди да олова у меня в нужных количествах нет, а делать деревянную времянку нет смысла -- долго не проработает. Так что пока плотину Запасного пруда пока отложим, мне в первую очередь нужен высокий уровень воды на верхнем бьефе Верхневыксунского, чтобы с воздуходувной механикой не мучится, а сразу заложить тромпу. Она практически вечная, в отличие от мехов, особенно клинчатых, которые сейчас используют. Да и давление не сравнить, если к пятнадцати метрам плотины еще и получится траншею для подземной части тромпы прокопать хотя бы метров на пять, то пары атмосфер за глаза хватит на любую домну, что сможем построить. Двенадцать-пятнадцать метров высоты для древесного угля почти предел, потому как прочность у него не чета коксу, значит на большее и замахиваться не будем.

   Холм, на котором я решил строить будущую Выксу, порос смешанным лесом: дуб, липа, клен, местами березняк. Морильные пруды заложим выше по течению Железницы, это первоочередное что нужно сделать, тем более что объем работ не велик: дуба на холмах растет немного, едва пятая часть. Часть из них мы, пожалуй, оставим, а вот все остальное придется вырубить, как впрочем, и весь лес у подножия холма. Там, ближе к берегу, почва песчаная, потому растет в основном сосна, что весьма кстати: пустим ее на землянки. Хотя даже если их рубить в три наката, едва ли выйдет двадцатую часть потратить, тут же в сумме придется вырубать пару тысяч десятин, ладно хоть не в первый год, а по мере заполнения пруда. После заполнения даже на пять метров, как минимум почти триста десятин под воду уйдет. К тому же то, что рядом, все одно рубить придется сразу: совершенно не годиться, чтобы кто ни попадя, под прикрытием леса подкрадывался.

   К обеду разметили места под жилье и прочие постройки. Сами землянки, я решил расположить широкой подковой, вокруг вершины холма, имевшего со стороны слияния Выксунки и Железницы похожую форму. А между собой связать их крытыми ходами сообщения, перекрыв в три наката бревнами, и насыпав сверху пару метров грунта, со слоями глины и дерна поверх. Посредине каждого хода обходной путь вокруг внутренней огневой точки, и вытяжная вентиляция, чтобы не задохнуться от порохового дыма. Пока жестяных труб нет, так что вместо них используем бревна с выдолбленной сердцевиной, сначала расколотые пополам, а потом соединенные обратно и скрепленные деревянными гвоздями, забитые в просверленные буравчиком отверстия...

   По периметру обороны -- по две выносные огневые точки на каждую землянку, соединенные с ней крытыми ходами. Каждая примерно на дюжину стрелков, так же добротно перекрытые сверху бревнами и грунтом, с вентиляционными каналами из дубовых досок над каждой амбразурой. Чуть позже ближе к центру, на верхушках самых больших дубов, позже оборудуем скрытые наблюдательные пункты, а сам склон сделаем более крутым, все одно грунт для плотины нужен, так что тут его и возьмем. Собственно экономия на земляных работах и есть основной бонус всей задуманной фортификации. Строили бы обычную деревоземляную крепость, вроде тех, что ныне на засечной черте стоят, пришлось бы возводить валы да башни, а это куча лишней работы и потеря времени.

   С южной стороны выкопаем канал для слива избытка воды из Верхневыксунского пруда в Запасный. Заодно прикроем и самое опасное направление, хотя бы частично затруднив противнику нападение с той стороны. Хозяйственные помещения будут в центре: амбары, склады, кухня, столовая и бани. И самое главное колодцы, причем не открытые, а как положено в приличной крепости -- подземные. Позже, когда решим вопрос с кирпичом, возведем и водонапорную башню, а пока хватит и родника бьющего на западном склоне. Пока все: фронт работ определен, а сейчас идем дальше, нужно место под первоочередные вырубки леса на уголь разметить. Руду тоже стоит поискать, особенно на тех участках, которые под воду уйдут, потом с глубины ее уже не взять.

   К вечеру основную часть работ мы завершили, попутно я отметил на карте несколько мест возможного залегания руды: окраска растительности там была чуть иная, а это верный признак изменения состава почвы. Жаль, что сейчас копать нечем -- весь шанцевый инструмент остался на стругах. К тому же вечереет, пора возвращаться к устью Выксунки, стрельцы уже волком смотрят. Оно и понятно, бегают непонятно куда и зачем, голодные и усталые, пока остальные за обе щеки кашу у костра наворачивают, аж сюда запах доносит.

   Поужинав, расстелил на траве штормовку и разобрал замок пистолета подаренного Висковатым. Поломка оказалась не такой уж страшной, управился примерно за час. Хоть какое-то оружие под рукой будет, если не считать сабли. С ней, кстати, тоже стоит повозиться, мне шашка привычнее, будет возможность, обязательно рукоять поменяю да клинок переточу, благо камни точильные есть. Подвес тоже поменять придется, благо привык к черкесскому варианту еще с гражданской войны. Им и работать быстрее получается при внезапном нападении.

   ...

   С утра прибыли Ласкирев и остальное воинство, приведя бечевой дощаник с хлебом. Струги они временно отогнали в Муром, оставив их там под присмотром десятка стрельцов. Посмотрев на мою разметку, Михайло Дмитриевич ехидно поинтересовался, а не много ли башен для такого городка. Пришлось объяснить ему, что к чему. Поняв, что частокола не предвидится, он возмутился, мол, как можно без острога то, пожгут же первые залетные, и людишек поубивают, как пить дать. Предложил ему поджечь кусок дерна. Стрелецкий голова почесал в затылке и нехотя согласился по данному пункту, зато выразился в том смысле, что буде конные татары придут с набегом, то сходу холм возьмут и устроят всем секир-башка.

   Молча подвел его к обрыву небольшого оврага, разделявшего холм почти пополам с северной стороны, и махнул рукой, мол, поди заберись. Преодолеть сходу шестиметровую, почти отвесную земляную стену, да под огнем с обоих флангов само по себе развлечение еще то. А на сладкое противнику будет заготовлен еще и залп картечи практически в упор. При этом такие потери нечем не компенсируются -- взять сходу узел обороны не выйдет, бойницы узкие, да и при необходимости их изнутри можно наглухо закрыть. Но даже если каким-то чудом супостату удастся попасть внутрь, то опять его ничего хорошего не ждет: стрелки успеют покинуть помещение, завалив за собой ход, если противник многочисленный или просто закрыв дверь на засовы. Но и в том случае если они погибнут геройски на посту, все одно выйти на оперативный простор враг не сумеет -- на середине внутреннего хода упрется в амбразуру, из которой опять схлопочет картечи, и придется ему опять ломать дубовую дверь под огнем в упор.