Наследие обмана

Удивившись, я с нетерпением ожидала бабушкиного ответа, но она говорила слишком тихо.

— Это просто кошмар, — сказал кузен. — Даже больше, чем кошмар! Ты изменилась, с тех пор, как эта безумная идея посетила тебя.

Я бесшумно спустилась, пытаясь услышать её ответ, но дверь библиотеки была прикрыта и, поэтому звук был приглушён.

— Мне всё равно! — громко настаивал Мэтт. — Она не моя кузина. Её вообще удочерили, и ты сама всегда постоянно это утверждала! Не могу поверить, что ты мне не сказала, что она приезжает сегодня. И, что ты теперь намерена делать?

Я подобралась так близко, что уже могла расслышать бабушку.

— Переживаешь? — спросила она.

Очень хотелось показать им, что я всё слышу, но впереди будут 2 недели от которых неизвестно чего ожидать, и смущённый Мэтт не сделает их проще. Дам ему шанс изменить своё мнение, убедила я саму себя. Поэтому на последних двух ступеньках я топала, как слон, чтобы они услышали меня и успели поменять тему беседы.

Бабушка снова сидела за своим столом, рюкзак Мэтта валялся на полу, а сам он отвернулся от меня.

— Привет, Меган, — сказала бабушка, сверкнув глазами на Мэтта.

— Привет, — ответила я, проследив за её взглядом. Мэтт же потянулся за книгой на верхней полке и начал листать её, продолжая не замечать меня. Я засомневалась, ведь он был так заинтересован книгой, будто совсем не притворялся.

Окей, я могу играть и по таким правилам, поэтому прошествовала мимо него и села к нему спиной.

— Бабушка, — сказала я. — Я надеялась, у тебя есть семейные снимки. Мне бы хотелось их посмотреть.

— Три фотографии висят в коридоре на втором этаже, — ответила она.

— Те, что с 18 века? Они классные! Я бы хотела увидеть фотографии тебя и дедушки, мамы и дяди Пола, когда они росли.

Я оглядела комнату, кроме полупустого стола, камина и стен с полками, не было даже намёка на семейные фотографии.

— Я не люблю выставлять фотографии на показ, — ответила она.

— Оу, ну, может есть фотоальбомы?

— Нет.

— Как так?

— Я не делаю снимков. Это пустая трата времени и средств, а ещё это превозносит нас в наших собственных глазах.

Я насупилась:

— А ещё это напоминает нам о людях, которых мы любим.

Боковым зрением заметила, что Мэтт немного повернулся в нашу сторону.

— Ты упоминала моего кузена, — сказала я. — Он часто ездит в Вистерию?

Её взгляд снова был направлен на Мэтта.

— Он живёт здесь.

— Ооо, клёво! Он придёт на ужин?

Я увидела удивление в её глазах.

— Да.

— Какой он?

Хитрая улыбка коснулась её губ, будто она наслаждается этой игрой.

— Ты сама это узнаешь, Меган.

— Согласна, нельзя судить о человеке, не зная его.

Из-за удовольствия, которое она начала получать от беседы, я решила заканчивать с этим. Встала и подошла к кузену.

— Помоги мне разобраться, пожалуйста, а то я запуталась, — сказала я. — Мне просто интересно, ты скромный или сноб?

Он аккуратно закрыл книгу и вернул её на полку, и я смогла увидеть его профиль: загорелое сильное лицо, которое сложно назвать «милым», его волосы каштановые и прямые.

Когда он наконец-то повернулся ко мне, я была готова сматываться оттуда и, как говорят мои братья, сверкать пятками. Но меня остановили его глаза. Они были тёмные и красивые, с поглощающей глубиной, как река в безлунную ночь. Теперь понятно, почему те три девочки были с ним в джипе.

Мы оба сделали шаг назад. Его внимательный взгляд напрягал меня.

— Я Меган, — сказала я, пряча руки в карманы, чтобы не начать теребить свои волосы.

— Мэтт. — Он продолжал пялиться на меня.

Я ждала, что кузен скажет что-то ещё, но Мэтт молчал. Я бы предпочла, чтобы он был менее привлекательным или менее козлом. Предпочитаю не связываться с грубыми и высокомерными парнями. До этого дня так и было.

— Приятно познакомиться, — всё же сказала я.

Он кивнул, повернулся и пошёл к своему рюкзаку.

— Мы кушаем в шесть, бабушка?

— Как обычно, — ответила она.

И вдруг наше «семейное единение» прекратилось.

— Могу я прогуляться перед ужином? — спросила я. — Я бы хотела осмотреться.

— Не упускай дом из виду, — предупредила бабушка. — Нам бы не хотелось искать тебя.

— Может кто-то захочет пойти со мной? — Я пыталась быть дружелюбной. Вдруг Мэтт будет вести себя по-другому, когда бабушки не будет рядом.

— Нет, — её ответ был глупым, но это больше, чем я получила от кузена, который без слов покинул помещение.

— Прости, Мэтт, — крикнула я. — Не услышала твой ответ.

Он повернулся в холле со вспышкой раздражения в глазах. — Нет! Нет, спасибо.

Я дёрнула плечами, желая, чтобы меня перестало так к нему тянуть.

После обещания бабушке, что не потеряюсь, я направилась на улицу, обошла вокруг дома, благоговея над просторными лужайками и величественными деревьями. Я нашла L-образный сад с герберами, который тянулся от главного входа к заднему. Запах цветков оставался на моих пальцах после того, как я касалась их. Когда вышла оттуда, заметила другой сад, огороженный красным кирпичом, с кремовыми розами внутри. Когда Джинни везла меня здесь, я не заметила его, потому что он был далеко, да и я была полностью поглощена домом. Гонимая любопытством, я подошла к нему.

Добравшись до ворот, поняла, что это было кладбище, скорее всего даже семейное место захоронения. Некоторые из его надгробий выглядели чрезвычайно старо, полукруглые и накренялись вперед, как будто устали. Их имена и даты не возможно было прочесть. Были новые мемориальные доски, сделанные из блестящего камня, и я подошла, чтобы взглянуть на них.

«Томас Барнс», прочла я. Отец моей матери. Я слегка коснулась его надгробья, а потом повернулась к другому камню. Этот был красивее, с гравированными розами.

Аврил Скарборо.

Это имя эхом отозвалось в моей голове, будто в другом конце помещения его произнесли вслед за мной. Взглянув на даты, отстранилась, потом снова подсчитала. Шестнадцать, того же возраста, что и я. Знала ли она, что умрет такой молодой?

Могила будила во мне жуткое чувство. Я не хотела прикасаться к её камню, и повернулась. Вдруг, мне хотелось бежать отсюда. Так я и сделала, быстро взглянув назад на дом. Закат солнца отражался от оконного стекла, но я увидела это, чьё-то движение, отступающее от окна, как будто, стараясь казаться незаметным. Через некоторое время поняла, что человек наблюдал из моей спальни. Я направилась к дому, но из-за отраженного света невозможно было увидеть его.

Внутри меня зародилось смутное беспокойство. Помимо самого приглашения, бабуля и Мэтт вели себя так, будто у них не было никакого желания узнать меня поближе. Но, очевидно, что кто-то был достаточно заинтересован, чтобы тайно наблюдать за мной…

Глава 3

Я вернулась домой спустя минут сорок, чувствуя себя в тысячу раз лучше, наполненная чистым голубым и золотым сиянием реки из-за заката. Я зашла с заднего входа через сад с герберами на крытое крыльцо и сразу попала в небольшой холл, который вёл к лестнице, разделяющей заднюю часть дома и главный холл. Я открыла изысканные двери, которые вели в гостиную и библиотеку. Там на кухне я и увидела бабушку у камина, смотрящую неотрывно на огонь.

— Ты всё-таки нашла дорогу домой, — сказала она.

— Да, я видела реку. Это было прекрасно.

— Тогда, тебе не нужно ориентироваться на дом, — проницательно заключила бабушка. — В это время года дом почти не видно с реки.

— Да, мне кажется, я потеряла из виду дымоход. Но, в любом случае, я отлично ориентируюсь в пространстве.

Она промолчала.

— Может мне помочь накрыть на стол? — предложила я.

— Он уже накрыт.

Мдааа… Получается, ужинать мы будем в окружение не очень пробуждающего аппетит чучел оленей и лисиц.

— Ты можешь взять тёплое мясо и хлеб, пока Мэтт… О, как раз вовремя!!! — сказала бабушка ему, как только он вошёл.

— У меня ещё есть целых три минуты в запасе, — немедля ответил кузен, присоединяясь к ней, и начал набирать в тарелку овощи. А прошёл он мимо меня так, будто я была обычной табуреткой у стола.

Я положила себе пару кусочков мяса, затем свежеиспечённого хлеба, в то время как бабушка и Мэтт предпочли гороховый суп. Бабушка села во главе стола, кузен по правую её руку, поэтому мне пришлось сесть напротив кузена. К счастью, я сидела спиной к этому ужасному трупу оленя.

— Мы всегда молимся перед приёмом пищи, — сказала бабушка, как только я присела.

Она положила свои сложенные руки на край стола, и я последовала её примеру. Мэтт пялился на свою тарелку.

— Дорогой Бог, — начала бабушка, — прости наши сегодняшние проступки, хотя мы не врали нашими губами и сердцами, дай нам свою правду и подари нам прощение вместо заслуженного наказания. Аминь.

Это была самая мрачная молитва перед едой, которую я когда-либо слышала.

— Может нам стоит его ещё и поблагодарить, — предложила я, — раз мы молимся перед тем, как поесть.

Мэтт вытаращился на меня после этих слов.

— Можешь молиться, как хочешь сама, — ответила бабушка и передала мне ветчину. — Меня радует, что родители не вырастили тебя безбожницей, несмотря на то, что почти все их идеи лишены смысла.

— Это точно! — произнесла я как можно радостнее.

Она не сможет так просто нас унижать. Взяла себе ещё мяса, зелёного горошка и очень твёрдый сухарь, а вот суп прошёл мимо меня. А то, что было ветчиной, оказалось настолько солёным, что я еле смогла это проглотить. По вкусу походило на ненатуральный бекон, который по кусочкам склеили, а потом тонко нарезали.

— Как называется это мясо? — спросила я.

— Ветчина «Smithfield», — сказала бабушка. — Это традиция.

Я сделала большой глоток воды, взяла ещё один кусок и постаралась перекрыть этот вкус сухариком.

— Это очень старый хлеб, — сказала бабушка.

— Ещё одна традиция.

Еда, которую подают в самолётах обычно, сейчас казалась мне роскошной. Я попробовала горох и сразу начала его усилено поедать.

— Попробуй своё тушёное мясо, — приказала бабушка.

Я подвинула горшочек поближе и достала оттуда кусочки чего-то серо-белого.

— Они не сырые, — сказал Мэтт, — ведь они готовились вместе с мясом.

— Что не сырое? — спросила я, опуская ложку.

— Устрицы.

Я сглотнула. Это было самое слизкое из всех морепродуктов, что я пробовала, ещё и плавающее в сметанном соусе.

— Можно мне ещё горошка?

— Ты же не вегетарианка? — спросила бабушка. — Если да, то я отказываюсь тебя кормить.

— Я пробую всего понемногу, бабушка, — спокойно ответила я. — Но я очень люблю горошек.

Раньше мне и выпечка нравилась, а сейчас приходится грызть сухарь с отвратительной ветчиной.

— Такое ощущение, что её растили, как и их животных, — бабушка сказала Мэтту. — Когда они вдвоём, всегда полны идиотских идей.

Меня раздражало сидеть тут третей лишней и слышать, как обсуждают меня и мою семью так, будто кроме них тут никого нет, но я держала себя в руках.