Помоги проекту - поделись книгой:
Но так как я все же брожу сам по себе, придется постоянно забиваться в какую-нибудь дыру и там пережидать темное время суток. Или лучше уж постоянно идти вперед, не останавливаться. Судя по всему, ложиться спать на открытом пространстве в Отчуждении — все равно что безоружному ребенку остаться без одеяла в спальне, набитой монстрами… Но безостановочно двигаться ведь не получится. Зная мой организм, максимум трое суток продержусь без сна, ну четверо, плюсуя эффект энергетической «подпитки» из аптечки.
А вдруг так быстро к цели я прийти не успею?.. Хорошо, даже если и успею притащиться, как стану там бороться за спасение мира? Исполнять свою миссию, будучи смертельно уставшим и жутко сонным… Или я уже исполняю миссию?
Так или иначе, пусть будет как будет, но насчет поиска какого-никакого убежища на ночь я определился. Хотя сегодня, в первую свою ночь по эту сторону границы, я, вон, хоть и в настоящем доме схоронился, и то не выспался нормально. Здесь же смерть везде, повсюду, все время война… Потому я и ворочался большую часть времени, не уходя отсюда, из яви, полностью. Находился в некоем полузабытьи… Но то была первая ночь, самая тяжелая в моральном плане, наверное. И я дожил до следующего утра.
Другого выхода нет, только привыкнуть, что смерть постоянно трется под боком, дышит тебе в затылок, азартно обкладывает со всех сторон, нависает с неба. А что делать? Привыкнешь поневоле. Или выйдешь из игры. Тут уж кто как сумеет выкрутиться.
…Я оглядываюсь, когда добираюсь до середины ложбины. Свежеприобретенный опыт научил меня не упускать из виду подходы с тыла. И позади, на холме, с которого уже спустился, я вижу… «жернов»! Готов поклясться, тот самый.
Бродячая пакость все-таки отправилась за мной. Сейчас, когда я смотрю на изменку, она плавно заскользила вниз по склону. Шустро возобновляю движение, заметно ускорившись. Но проскочить этот фрагмент, совсем не задерживаясь, не получится из-за присутствия других изменок. Иначе слишком велик риск угробиться. Поэтому, прежде чем ступать, приходится тщательно проверять, куда именно.
На то, чтобы перепроверять, времени уже не останется. Когда брошенные наугад камешки и комочки глины попадают не в аномалии, остаются целыми, я продвигаюсь значительно дальше. Иногда приходится, подолгу стоя в одном месте, выверять маршрут с точностью до дециметров. Бросаться в самую гущу изменок сломя голову я не собираюсь.
Во всяком случае, пока преследующий «кочевник» еще не совсем близко, рано кидаться наутек. Вот если других вариантов не останется, придется бежать напропалую, рассчитывая, что не влетишь на всем ходу в какую-нибудь случайно подвернувшуюся «закрепленную» изменку. А пока вариант единственный — не терять темп, уходить от «хвоста», пока не найдется какой-то способ его сбросить.
Или он сам по себе вдруг исчезнет. Может, впереди будет почище в плане густоты участков ИФП, и даже получится перейти на бег…
Но сначала нужно перебраться через холм. Он приблизительно такой же по высоте, как и предыдущий, большинство изменок сосредоточилось в ложбине, так что подъем не предвещает особых проблем. Наконец-то добравшись к нему, я довольно скоро взбираюсь на вершину. Упорный «жернов», в свою очередь, сейчас примерно в той точке, с которой я его заметил.
Прячусь в траве и осторожно высматриваю, что же меня ожидает по ту сторону холма.
Поле простирается вдаль. Травяной покров теряется на горизонте. От возвышенности тянется полоса шириной примерно с сам холм, на ней отсюда не заметно никаких ИФП. Зато метрах в пятидесяти от меня на этой полосе пасется какая-то страхолюдина, с виду похоже на кабана, но размером с быка! По краям полосы параллельно друг другу сплошные шеренги из ненормальных искажений. Как и занятая монстром полоса, тянутся они в далекую неизвестность.
Внизу направо и налево путь наглухо закрыт. Эти изменки, из которых состоят заслоны, отлично просматриваются глазами, и воочию можно определить: они настолько тесно расположены рядком, почти без просветов, что мне там ловить нечего. Настоящие стены из разноцветных пятен почвы, колебаний воздуха, мерцаний света. Сбрендивший дизайнер обмочился бы от восторга, наблюдая «картину маслом».
Поэтому, если я и могу куда-нибудь проследовать, то прямо.
Судя по спокойному поведению, монстр меня до сих пор не учуял. Ага, из-за того, что ветер дует мне в лицо, соображаю я. После чего извлекаю оптический прицел и прикрепляю его к винтовке. С третьей попытки, но справляюсь, приобретая навык по ходу. Конечно, вожусь я с трубкой, имея намерение воспользоваться замечательной возможностью снять врага отсюда, с верхушки.
Прильнув к прикладу щекой, накрываю голову ненормальной зверюги перекрестием прицела…
Квазикабанище — красавец, естественно. Вполне в духе здешних реалий. Массивные телеса в основном покрывает грубая склоченная шерсть цвета среднего между зеленым и коричневым, только там, где ноги соединяются с туловищем, шерсть неожиданно розовая.
Из жирного туловища выпирает голова. Казалось, кто-то разок содрал с нее кожу, а затем небрежно натянул обратно на череп, немного подклеив, чтобы совсем не спадала. Из отвратной башки торчат массивные рога, навевающие ассоциацию с бейсбольными битами; чуть пониже, под тем же углом загибаясь и аналогичным образом, параллельно рогам, вздымаясь вверх, берут начало из зева пасти два бивня. В отличие от рогов они покороче, зато потолще.
Вообще от обычного кабана этот, на первый взгляд издалека, отличался несильно — окрас другой, размеры, да, а больше и ничем особо. Ну да, форма черепа отчетливо неправильная, и вообще «скафандр» о-го-го, даже бронебойным снарядом доколупаться до внутренних органов еще надо постараться. Обычный, НАШ, кабан таким не похвастается. Разве что очень «прокачанный», шибко «навороченный» секач какой-нибудь… Насколько я знаю.
Мне доводилось бывать на экскурсиях в заповедниках. Там можно было непосредственно понаблюдать за дикими свинками, мы с гидом в комбезах-хамелеонах, облитые специальными ферментами, могли устроиться шагах в пяти от зверя, и он нас не чуял. Но сейчас никаких тебе ферментов и плащей, позволяющих слиться со средой. И мимо кабана просто так мне не прокрасться. Придется убивать некстати подвернувшуюся животину.
И тут-то отличия второй «картинки» от первой, присущей моей родине, сделались наглядны, будто обведенные красными кружками в разделе ответов. Дело в том, что хоть я и честно прицелился, собираясь с первого выстрела поразить мишень, но в последний миг, когда палец уже начал давить спуск, откуда ни возьмись налетел шквал ветра. Я привычно, знакомо по участию в прошлых охотах, выжал спусковой крючок и зажмурился сразу после выстрела.
Когда через секунду открыл глаза, кабанище уже несся на меня пробивным тараном. Хотя я, похоже, его даже не ранил, пуля улетела куда-то выше либо в сторону от головы. Если ранить обычного кабана, он не успокоится, пока не доберется до стрелявшего, если же его не ранить, а пустить пулю рядом, недалеко от него, он скроется подальше от опасности — такова известная охотничья премудрость.
Так или иначе, нет времени разбираться.
Ненормальное животное преодолевает половину расстояния за считаные секунды. Кто бы мог подумать, с его-то габаритами! Я до этого видал, как бегают кабаны, очень приличную скорость набирают, но этот гад несется гораздо быстрее тех, что обитают в моем мире.
Ошметки травы и комья почвы разлетаются в стороны из-под его копыт. Кабан истошно, душераздирающе ревет. Подавив инстинктивный порыв кинуться наутек, я повторно прицеливаюсь и стреляю.
Кажется, удается ранить монстра. Он подскакивает, существенно замедляет бег, но не останавливает движение. Сзади на меня тем временем надвигается погибель — «кочевое» ИФП. Что ж, двум смертям не бывать! На свой страх и риск бросаюсь вперед, вниз по склону, только не прямо на кабана, а с уклоном траектории влево.
И сразу нарываюсь на непредвиденное осложнение.
Еще один такой же урод! Сейчас он тоже чапает ко мне с намерением насадить на свои причиндалы, бивни и рога, я имею в виду. Второй залегал в траве, дрых, наверное, я его в зарослях не заметил в отличие от кабана, активно пасшегося на поле.
Хреново! Фактор появления второго зверя активно против меня. Если бы я всех сразу увидел, тогда бы и действия продумывал, исходя из этой информации. Замечательно было бы накрыть их осколочными гранатами или минами!.. Но в результате недосмотра получилось нежданное пополнение в рядах мишеней. Количество врагов возросло вдвое.
От невольного замешательства я едва не растерялся, но шанс выжить у меня остается, если я буду все время двигаться. Опустившись на одно колено, я снова срастаюсь в единое целое с «Рысью» и отправляю пулю в первого кабана, уже отведавшего огненного металла. С каждым разом стрелять у меня получается все увереннее. Хочешь жить, умей экстерном вертеться, то есть учиться.
В этот раз пуля попадает в лобешник машине смерти, быть может, не пробив кость насквозь, но оцарапав основательно и оттолкнув мутированную зверюгу назад всей своей пробивной мощью. Боевая «Рысь» это же не дробовик охотничий и не пукалка-мелкашка! Кабан брыкнулся набок, а я уже бегу мимо него, переключаясь на второго противника.
Разбуженный свинтус так разогнался, что, сними я его с лету, отправив убийственный металлический снаряд без промаха через глазницу в мозг, он бы все равно не остановился, пронесся бы дальше по инерции и сшиб меня. Поэтому я напрягаюсь и, когда ненормальное создание преодолевает финальные метры ко мне, мечусь в сторону как можно дальше. Когда убойная туша форсажным танком проносится левее надо мной, я быстро-быстро припускаю по склону вниз.
Кабану нужно несколько мгновений, чтобы резко затормозить, взбив копытами фонтаны земли, и совершить разворот на сто восемьдесят градусов. За эти несколько мгновений я ухитряюсь прицелиться и простреливаю ему рогатый-клыкатый «жбан». Между нами метров двадцать, и тяжелая пуля дырявит-таки кость. Кабан падает, а прикончил я его или нет, проверить возможности не представится.
Существенно придавая мне ускорения, на вершине второго холма возникает кочующая аномалия. Влюбилась эта изменка в меня, что ли?!! Преследует, как верная фанатка. Чем-то я ее зацепил точно.
Больше ничто не преграждает мне путь отступления, я выскакиваю на полосу между шеренгами стационарных изменок и бегу изо всех сил. Правда, я не слабо нагружен, поэтому меня должно хватить ненадолго, с этаким темпом. Да и не так уж часто, надо признаться, я до этого бегал. А здесь пришлось вдруг очень интенсивно заняться подобными упражнениями: стрельбой, беготней, прыжками и тому подобными активными физическими движениями.
Там, в моем мире, я не отношусь к представителям «сидячего» образа жизни. Я кто угодно, но не одолеваемый гиподинамией бедолага, обвешанный пудами лишнего веса. Однако всерьез спортом давно занимался, в школе еще, большим теннисом. Неудивительно, что подобные нагрузки мне даются непросто. Но деваться некуда, и я врубил форсаж, стартанул в турборежиме, будто стал вдруг легче раза в два и вторые легкие выросли. Все-таки я мужчина тридцати с небольшим, а не старикашка какой-то!
Сейчас или никогда! Воздух поддувает мне навстречу, небо быстро проносится над головой. Я стремительно лавирую меж волнистых, колыхаемых ветром стеблей травы, молясь о том, чтобы не наступить ненароком на еще какого-нибудь неприметного, примостившегося где-нибудь тут свина, кота или пса. Мчусь вперед, только вперед, абсолютно не зная, что поджидает на следующем шаге и что откроется мне там, за неуловимой чертой горизонта…
Покосившись краешком глаза назад, вижу — «жернов» не собирается меня отпускать, он уверенно перемещается за мной, тоже наращивая скорость. Но у меня уже появилось ощущение, что я оторвусь, убегу…
Внезапно все мрачнеет… Наваливается удушье, в ушах разражается оглушительный скрежещущий шум, я теряю почву под ногами, с ужасом понимая, что проваливаюсь куда-то… Мысли и пространство обрушиваются карточным домиком, я сыплюсь в бездну вместе с разваливающейся, непрочной конструкцией, в которую вмиг превратилась окружающая реальность.
В городах небо чистое, никаких смогов и выбросов. Давно нет вредоносных предприятий в пределах городской черты. Не только в нашем Гордом, но и по всей стране, и в других частях бывшей Федерации. Реально, не на словах приняты все меры, позволяющие эффективно следить за тем, чтобы промышленность использовала экологически чистые технологии.
Когда мои родители были юными, для них это выглядело как утопия. Но вожделенное великолепие реализовано; и вправду после стольких десятилетий бездумного, потребительского отношения к природе человечество взялось за ум. Уйти в космос и основать там серьезные многолюдные колонии — на случай, если с материнской планетой случится непоправимое, — у землян пока не получилось. Зато в собственном доме уже не так безнадежно и тоскливо обитать, как было еще во времена молодости наших бабушек и дедушек. Поколения, родившегося на стыке тысячелетий.
Если бы не случилось кардинального перелома во второй трети нашего века, когда глобальный «зеленый» курс был принят развитыми странами, а затем и почти всеми остальными, — трудно представить, в каком состоянии сейчас находился бы общий дом. А ведь еще раньше, в первой четверти столетия, едва не грянула всеобщая война. Кризис воистину чудом преодолен был, правда, не все государства уцелели в тех же состояниях, какие имели до этого. И я иногда задумываюсь, а во что превратился бы наш мир, если в какой-то момент что-то пошло бы не так, как случилось в действительности?
События развернулись бы по иному, очень даже негативному варианту развития сценария… И тогда я содрогаюсь от страха, лишь представив невозможное, ставшее возможным.
…Раскидистые деревья изобилуют сочной, зеленой листвой, белые пушистые облачка проплывают по божественно голубому ложу неба, город цветет и сияет. Лето две тысячи девяносто восьмого… Цивилизация успешно, хотя и не без проблем, скоро сделает шаг в следующее столетие. Много всего преодолено, и никто достоверно не знает, сколько еще всякого там, в будущем нового века, предстоит…
Дорога ушла круто вверх. Покорив подъем эстакады, я покинул таксокар, и он тотчас умчался на другие вызовы. По виадуку я перешел к террасе громадного кондоминиума «Дыхание Океана», высотой в сто с лишним уровней. С верхотуры расстилался замечательный вид. Я немного постоял, любуясь на верхушки соседних домов, золотящиеся в солнечных лучах, на бескрайнюю воду вдалеке, на едва различимые горные силуэты. Здесь, на площадке, были разбиты газоны, поставлены скамейки, установлены наблюдательные приборы для желающих.
Сегодня был подходящий денек, и тут много кто прогуливался: девушки в платьицах, пожилые пенсионеры, даже ребятня. Если человек падал вниз — а ограда здесь без наворотов, просто бортик, — то по траектории падения предусмотрена целая система выбрасывающихся сетей, которые улавливали летуна. Насколько я знал, несчастных случаев, падений, окончившихся плачевно, еще не случалось.
Хотя во время свободного полета и сердце могло отказать, от этого никто не застрахован. Но еще не останавливалось ни у кого. Вообще в последние десятилетия смертей из-за проблем с сердечно-сосудистой системой значительно убавилось. Все болезни, связанные с кровеносным обменом, крайне успешно лечатся, «запасные» сердца выращиваются искусственно, в пище много добавок, способствующих укреплению сосудов. По статистике, сравнительно с первой половиной века смертей от инфаркта на порядок меньше.
Воздух на краю террасы восьмидесятого уровня был высотный, точнее не скажешь. Безупречный, незамутненный, чистейший… Ну, это никакими словами не передать. Овевал меня со всех сторон, свежий такой, полноценный.
С террасы я перешел на собственно этажный уровень. Дорогу мне преградили два внушительных страж-бота, но, просветив и ничего сомнительного не обнаружив, выдали вежливое приветствие и расступились. Торговый лабиринт расположен на этом этаже. Дальше бутиков и заведений — на любой вкус!.. Хотя все здесь, можно сказать, «декоративное», любые товары можно отыскать в Сети и получить Доставкой на дом.
Но посетителей в реальных магазинах полным-полно. Для многих людей шопинг по старинке — вполне интересная разновидность проведения досуга. Человек, как ни крути, существо социальное, и общаться в реале хочется порой даже закоренелым компьютерным «гикам».
Вот в этом ряду одежда. Все, что сейчас модно, все, что пока или уже не модно, разных фирм, дизайнов, размеров… От сексуального нижнего белья до аляповатых валенок в стиле «дядя Ваня-тракторист». Да-да, валенки тоже в наличии, и это еще цветочки! Ассортимент театральных костюмов, всякой древней одежды, праздничных костюмов… В общем, мешанина всего и вся.
Гастрономии тут нет, она на другом этаже, там просто глаза разбегаются при виде навезенных со всего света вин, выпечки, сыров, мясных изделий, экзотических фруктов… Список изобилия можно продолжать долго, на сколько у кого хватит фантазии.
Я сюда не за этим пришел.
Просто констатация. Мне убеждать себя не увлечься шопингом не надо, я здесь хожу не впервые. Уверенным шагом проследовал к лифту, проведя скользящим взглядом по пестрым бутикам.
Кабина уже тут как тут. Лифт поднимается-опускается в прозрачной колбе, и, пока я ехал, мог наблюдать за тем, что снаружи. Приличную скорость способен развить подъемник, уши заложило, как обычно, зато совсем недолго — и я уже там, куда надо было попасть.
Даже кнопки не требовалось нажимать, лифт сам определил, куда доставить, добывая информацию обо мне из сетевых профилей. Инфы в планетарных базах данных о любом человеке предостаточно. Правда, бытовые устройства могли и «промахнуться», не совсем точно просчитать намерения, но обычно справлялись с задачей. Я даже размеренной музыкой, игравшей в кабине, не успею как следует насладиться, а уже пора выходить.
Стоя на узорчатом полу в просторном пространстве опускающейся кабины, я оглядел панораму родного города, раскинувшегося между водной гладью и горным плато на полуострове, изрезанном бухтами и заливами. Люблю я Гордый, что уж тут душой кривить. Несколько раз уезжал из него надолго, но всегда возвращался… Створки за моей спиной раздвинулись. Немного пройдусь и буду на улице. Там буквально несколько поворотов, и на месте.
Я вышел из лифта в большущий холл. Наперерез мне двигалась большая группа индусов. Стараясь избежать столкновений, просочился сквозь толпу, пошел дальше, мимо двух светловолосых женщин без пяти минут бальзаковского возраста, обе с грудями явно больше третьего размера, едва вмещавшимися в декольте.
По гладкому полу, только что отполированному до блеска исполнительным роботом-уборщиком, хоть бери да скользи, что я и сделал, и в этом скольжении пролавировал между детишками — задень одного, и все попадают, как оловянные солдатики, — их суетливыми мамашами, стайками гламурных фиф, див, джентльменов в очках, сухоньким мужчиной в галстуке… Неконтролируемое катание прекратилось, когда я приземлился на руки и произвел вынужденное торможение.
Быстренько вскочил и ретировался, пока возмущенные крики откуда-то сзади не затихли, и нырнул в скопление людей у выхода. Чуть не столкнулся с улыбающимся африканцем, у которого на голове зачем-то размещалась клетка с пестрой птичкой. Он весело воскликнул, обращаясь ко мне: «Хэй!» Я ответил в том же тоне: «О’кей, бро!», и устремился дальше. Перед самым выходным проемом смешался с группкой явно довольных жизнью неохиппи, пробрался меж ними и наконец выскочил из небоскреба. Заслуженно перевел дух после напряженного прорыва на волю.
Через некоторое время добрался куда надо, в кафе.
Марлин назвал заведение красиво, «Неаполь». Точка расположения подобрана им была не менее удачно, чем все остальное, — вроде и в пределах центрального округа, но в таком местечке, где меньше заметна вся эта суета повседневности, почти нет шума… Здесь — типа исторический квартал. Вся архитектура в каноническом досетевом стиле прошлого века. Даже будка красненькая стояла, а в ней функционирующий телефон-автомат.
Внутри кафешки растекалась ненавязчивая музыка. Стены украшали картины в стилях, которые назывались «современным искусством» еще в начале нашего двадцать первого века. В помещении было не холодно и не жарко. Аккуратненькие окошки, столы трех видов: большие, средние, маленькие. Пахнет вкусной едой. Повинуясь заманчивому запаху, случайный клиент уже не отказался бы от дополнения к классической чашечке кофе в виде какого-нибудь образца местной выпечки.
Освещение тоже не резкое, но вполне достаточное. Посетителей много, однако мест каким-то чудом хватает на всех. Именно потому, что народу всегда битком, Марлин вышел в зал и ждет меня, я это знаю, хотя у него в кулуарах свой кабинетец. Там, за мраморной барной стойкой, не справа, куда пролегала дорога в уборную, а слева.
Главный «конек» заведения — здесь нет роботов. Пицца готовится вручную, на кухне за барной стойкой, и это ее аромат по всему «Неаполю» струился…
А стена прямо за барной стойкой была вымощена различными емкостями с напитками. Чего только не имелось в этой пестрой коллекции! Сведущие люди знали, что содержимое не всех из бутылок продавалось случайным клиентам; если бы кому-то из текущих посетителей вдруг взбрело в голову осведомиться о стоимости, к примеру, во-он того матерого бутыля, наполненного еще в тысяча девятьсот каком-то году, его, вполне возможно, ожидал бы «полный облом», как выражалась моя бабушка.
Помещение кафе давало простор для изучения. За одним столиком ворковала умильная парочка, за другим подросток наворачивал свой ломоть пиццы после школы… А там пепперони уплетал уже вполне взрослый мужик, широкий, как тумба, видимо, мама в детстве накормила вдоволь гамбургерами и кренделями… Рыженькая девица в одиночестве распивала коктейль, видимо, поджидала себе молодца посимпатичней. И-и-и, в самом углу, конечно же… Нуда, вон он, расселся.
Марлин! Собственной персоной.
Полбутылки уже нет — коньяк давно почат. Кроме коньяка, на столе ничего. Ну, положенные причиндалы стоят, конечно, типа салфеток, солонки-перечницы. Однако никаких закусок. Традиция у нас такая. Первая бутылка без закуси. «Только хардкор», опять же, по выражению моей бабушки.
В одной рюмке на дне остатки темной жидкости, другая нетронута — меня дожидается. Марлин, заприметив мою рожу, энергично замахал рукой.
— Подваливай!
Собственно, уже. Я отодвинул второй стул и уединился с другом. Укромное местечко, прикрытое декоративным деревцем, никто нас здесь не услышит и сразу взглядом не найдет, зато отсюда весь гастрономический раек как на ладони. Обстановочка самое то. Сведущие люди в курсе, что этот угол еще и прикрыт специальной «глушилкой», заблочен от сканирования. Можем хоть государственные тайны обсуждать. Серега у нас тот еще хитрый жук, и делишки у него не только вокруг кулинарных рецептов вертятся…
— Наливай, брат, — сказал я. — Блин, месяца три не виделись…
— Сам виноват, «яйцеголовый» ты наш, — проворчал он и вопросил: — Ну, давай повествуй, как житуха у двигателя науки?
Напиток с легким плеском наполнил рюмку, предназначенную для меня, цедясь из горлышка склоненного набок сосуда.
— Все пучком, двигаем, — ответил я в тон другу. — По-старому, короче. В основном трачу время на лабораторию. Когда выпадает свободная минутка, играю в игрушки. Смотрю фильмы, иногда читаю книги. В личной жизни сдвигов пока никаких.
— Не отыскал еще спутницу жизни, единственную и незаменимую? — хитро сощурив один глаз, поинтересовался старый друг.
Эта тема его интересует особо, мы с ним еще в школе как-то поспорили, кто первым женится. Пока ни он, ни я в официальном браке не состояли, будто нарочно уступать не желая. Так вот до возраста Христа и дотянули. Да уж, факт, мне сегодня тридцать три. Сереге будет столько же в начале декабря.
— Пока нет. Давай лучше не будем на эту тему, а то каждый раз одно и то же…
— Без вопросов. Тем более у тебя в профайле все равно статус не меняется. Хоть бы девушку себе постоянную нашел, что ли…
— Ищу. Старательно, — заверил я и плавно влил в себя содержимое рюмки.
Жидкость обожгла горло, я не ожидал такого градуса. Огненный напиток прокатился дальше, внутрь, и принес приятное тепло в пищевод. Друг по кряхтению и выражению моего лица определил удивление и прокомментировал:
— Шестьдесят лет выдержки, что ж ты хочешь! Редко бываешь, почти не участвуешь в употреблении благородных…
— Каюсь, каюсь! — согласился я. — А ты как тут?.. — поинтересовался у Марлина.
— Эти месяцы относительно спокойно. Никаких разборок не было, без крови и перестрелок обошлось, главное. В этом плане штиль, чему я только рад. Своих ребят не хочется терять, да и руки марать тоже. Сам понимаешь, да? Налить тебе еще?.. Давай-давай, пей, когда еще доведется вкушать «Браунхечстер» урожая тридцать седьмого года… Пробрало? То-то! Так о чем это я?.. Ну, в общем, развиваюсь помаленьку. Авралов вроде не предвидится, надзор не звереет, бизнес людям не мешает делать. А то были времена… К счастью, я их не застал, потому и могу позволить себе даже хобби, этот мой, если образно выразиться, придорожный трактир, приют души неукротимой…
— Мне все здесь нравится. Отличная атмосфера, не то что в этих одноликих автоматизированных…
— Во! Потому что своими руками все! И никакой искусственный интеллект с его консервной логикой не сравнится с плодами труда человеческого. По крайней мере здесь и сейчас. Знаешь, как я это вижу? Уместна параллель с коралловым рифом. По крупинкам, частицам создается, бесценное множество ресурсов и времени расходуется… И рождается детище. То, которое твое и только твое, и ты никому его не отдашь ни за какие сокровища…
— Чувственно сказал! — воодушевленно похвалил я.
Марлин осекся и улыбнулся.
— Стараюсь… — Он снова разлил коньяк. — У меня тост! — провозгласил. — Выпьем за друзей. За настоящих друзей, чтобы они были вместе, смотря не на что… ой, то есть несмотря ни на что… — поправился Серега и продолжил: — Чтобы все было так, как ни у кого, чтобы больше было классных моментов, и все мы жили дружно и счастливо! Не очень складно вышло, эх, теряю квалификацию райтера… Тем не менее. Выпьем за друзей!
— За проверенных друзей! — уточнил я.
Словно бы в подкрепление нашим словам из акустических систем зазвучала следующая в плей-листе песня. Я слышал ее не впервые, и знакомый голос пел очень даже в тему:
Мы с Марлином переглянулись и синхронно покачали головами. Надо же, какое совпадение![2]
Когда душевная композиция доиграла, Марлин спросил:
— Не знаешь, кто это поет?
— Андрей Макаревич, — ответил я. — Была такая группа, «Машина времени».
— Весьма, однако… Странно, что не слышал раньше. Явно классический русский рок. Спрошу у бармена потом все альбомы, он у меня заядлый меломан, такие раритеты иногда выкапывает в архивах…
И мы снова проучаствовали по коньячку. Помолчали, благостно глядя друг на дружку и вспоминая былое.
Поделиться книгой: