Советник (СИ)

Я выжала газ, больше не боясь того, что обитало в густых лесах и заболоченных устьях. Вайнмонт был настоящей, ощутимой опасностью, а не то, что у меня в воображении.

Даже когда трава стала выше, больше деревьев появилось впереди, формируя арку над подъездной дорожкой. Это были классические южные дубы, обросшие мхом на стволе у земли. За благородными деревьями вырастал дом — высокое строение, крышу которого я не смогла увидеть из-за раскидистых ветвей. Три, возможно, четыре этажа довоенного великолепия — большие колонны крепко поддерживали похожий на дворец дом, и он светился призрачно белым светом в сиянии луны.

Через широкие и высокие окна на крыльцо лился теплый свет. Я могла представить кресла-качалки и детей, играющих в пятнашки, бегающих по траве или смеющихся на пикнике. Но не здесь, не в то время, когда Вайнмонт управлял этим местом. Несмотря на очарование дома, его владельцу было неизвестно даже самое обыкновенное человеческое тепло. Фасад был воплощением величественности — очаровывающий камуфляж для порочной души, живущей внутри.

Я замедлила ход машины и остановилась напротив парадной двери. Дорожка уходила вправо, исчезая в землях поместья. Я вытащила свои ключи из зажигания и была готова бросить их в сумочку, но остановилась. Зачем? Разве эта машина будет ждать меня здесь целый год?

Мысль заставила меня рассмеяться. Мой побитый американский Седан, стоящий перед парадной дверью поместья целый год, явно проржавеет и развалится. Абсурд, как и все, что случилось за последние несколько месяцев. Я позволила смеху литься из меня. Где-то на страницах медицинского сравочника прошлого века вы бы могли найти пару строк о том, что у меня приступ истерии, и посоветовали бы мне отправиться на корабле на лечебный курорт. Смешки прекратились, словно я трезвела. Я не знала, будет ли у меня еще шанс улыбнуться или засмеяться. По крайней мере, не в течение года, и что-то подсказывало мне, что этот год оставит на мне шрамы на всю оставшуюся жизнь.

Я бросила ключи в подставку для стакана и закинула ремешок сумочки на плечо прежде, чем выйти из машины. Хризантемы, идеально полные для осенней поры, росли рядами на клумбах у крыльца. Я подняла сумку и покатила ее по широкому деревянному полу, ведущему к двойной парадной двери.

Мне не пришлось стучать. Дверь открыл пожилой дворецкий. Он выглядел скучным и очень подходил своей профессии, хоть и улыбнулся мне. Высокий рост, тонкие седые волосы, светлые голубые глаза. Единственной странной вещью было то, что он открывал мне дверь после полуночи.

— Мисс, — он одарил меня слабым кивком.

— Эм, привет, — я не ожидала такого. Я ожидала, что Вайнмонт втащит меня и изобьет, оставит меня мучиться от боли и бросит в темницу.

— Вы не хотели бы войти? — он едва заметно улыбнулся, словно мое колебание перед парадной дверью его веселило.

— Я… я думала…

— Что ты думала? — Вайнмонт вошел в фойе. На нем были черные джинсы и серая футболка. Я никогда не видела его в чем-то, кроме идеально сшитого костюма. Он казался почти человеком. Грудь выглядела каким-то образом шире, чем я помнила, перетекая в тело с узкими бедрами и длинными ногами. Легкая щетина сглаживала твердые черты его челюсти и спускалась вниз по шее. Глаза все так же были наполнены холодом.

В нем было что-то еще, что я всегда считала невозможным — татуировки темных виноградных лоз змеями струились вниз от рукавов футболки к ладоням. Он был как та кованая железная решетка — холодным, жестким, и душил своими непреклонными ветвями. Его неожиданные татуировки шокировали меня больше, чем сюрреалистичность моего положения.

Я закрыла рот, намереваясь не давать ответа на его вопрос.

— Тебе стоит войти, Стелла. Мы не кусаемся, — улыбнулся он.

Мне захотелось врезать ему по лицу и сбить с него это выражение.

— Фарнс, это наше новое Приобретение.

Дворецкий побледнел и покачнулся на месте. Вайнмонт взял его под локоть, чтобы тот не упал. Этот маленький акт доброты заставил меня чувствовать себя так, словно я попала в какую-то альтернативную реальность. Я не думала, что слово «добрый» можно когда-нибудь ассоциировать с пауком, стоящим передо мной.

Фарнс отвернулся от Вайнмонта, и снова посмотрел на меня, но дружественная улыбка поблекла.

— Понимаю, — вздох. — в этом году? Понимаю. Могу ли я?

Он протянул дрожащую руку, чтобы забрать мой багаж. Я передала ему сумку.

— Спасибо, мисс…

— Стелла Руссо, — ответил Вайнмонт. — Ступайте и приготовьте для нее мозаичную комнату. Я бы сказал вам раньше, но не был уверен, что она примет предложение, — холодная улыбка снова заняла свое коронное место на лице Вайнмонта, когда он продолжил оценивать меня.

Я ощетинилась.

— Думаю, ты был уверен. Ты все это время знал, ублюдок.

Фарнс деликатно кашлянул.

— О, ну, я просто приготовлю ее непосредственно для вас, мисс Руссо. — Фарнс странно посмотрел на Вайнмонта, почти сожалеюще, прежде чем взять мою сумку и направиться к широкой лестнице.

Я осмотрелась вокруг, игнорируя Вайнмонта. Дом внутри был настолько же красив, как и снаружи. Антикварная деревянная мебель и лепнина облагораживали каждую поверхность, которую я могла увидеть. Полы теплого медового цвета отражали свет люстр и бра, купающих комнату в тепле. Мебель темного цвета создавала контраст и придавала всему еще более роскошный вид.

В комнате направо находились диваны и изысканный письменный стол. Та, что уходила налево, оказалась музыкальной комнатой. Я увидела фортепиано, гитары и несколько других инструментов. Я поняла, что вместо обоев на стенах висели нотные листы, приклеенные друг поверх друга, пока комната не стала воплощением папье-маше из мелодии и гармонии.

Дом Руссо в городе был огромным. Этот дом проглотил бы его за секунды.

— Когда перестанешь глазеть, разинув рот, можем перейти к делу, — Вайнмонт все еще окидывал меня взглядом, может, решая, насколько гнусно он сможет относиться ко мне. Я не знала. Все было таким чужим, таким поглощающим. Тем не менее, я заставила свой позвоночник выпрямиться. Я не позволю запугать меня.

— Хорошо, — я уставилась на него в ответ.

Он развернулся и прошел мимо лестницы, ведя меня в глубь дома. Великолепие не заканчивалось. Картины и дорогие гобелены рядами украшали холл. Я узнала некоторых художников, другие остались для меня загадкой, я хотела остановиться и изучить каждую работу. Но вместо этого я следовала за своим похитителем. Он привел меня в столовую с двумя яркими хрустальными люстрами. За столом, стоявшим посередине, могли поместиться двенадцать человек.

Вайнмонт прошел к буфету с графином и бокалами нем.

— Присаживайся. Хочешь выпить?

Если я прежде была сбита столку, сейчас я абсолютно потерялась.

— Выпить?

Он посмотрел на меня через плечо, пока наливал в бокал.

— Да, Стелла. В повседневной речи это означает освежиться с помощью напитка. В данном случае, я предлагаю алкогольный напиток.

Говнюк.

— Да.

— Что предпочитаешь?

— Что угодно.

— Мы поработаем над твоими вкусами.

Я поморщилась от мысли о том, что Вайнмонт будет работать над чем-то, что касается меня.

Села на ближайший стул и опустила голову на ладони.

— Что это? — пробурчала я. Я не была уверена, себя я спрашивала или его.

— Это ты и я, и мы выпиваем перед тем, как обсудить контракт. Предполагаю, ты его принесла? — со слабым звоном он поставил бокал рядом со мной.

Вайнмонт сел напротив меня.

Я запустила руку в сумочку и вытянула страницы.

— Да.

— Хорошо. Ты подписала его? — он отпил из своего бокала, пытаясь казаться равнодушным. Ему меня не одурачить. В его глазах горела жажда — паук истекал слюной по своей следующей жертве.

— Нет.

— Но ты здесь, так что я предполагаю, ты намереваешься подписать его?

Я откинулась назад и посмотрела на него так же, как и он на меня.

— Почему вы просто не отпустите моего отца?

— Потому что он преступник.

— Как и ты.

Он осушил бокал.

— Нет, я не преступник.

— Так рабство внезапно стало законным? Мне никто не сказал, что манифест Линкольна об отмене рабства был аннулирован.

Уголок его рта дернулся, словно коварная улыбка попыталась родиться на этот свет. У нее не вышло.

— Настоящий вопрос — тот, которого ты избегаешь — это веришь ты или нет в то, что твой отец — преступник. — Мужчина встал и налил себе еще один бокал прежде, чем вернуться назад к столу.

Я взяла свой бокал и покрутила его между ладоней, конденсат увлажнил мою кожу. Туда. Обратно.

— Он не такой.

— Значит, ты такая же тупая, как я и думал.

— Очень справедливо, учитывая, что я уже знаю, что ты такое же зло, как я и думаю.

Вайнмонт ухмыльнулся.

— Зло? Ты еще ничего не видела, Стелла.

— Смешно, потому что мне кажется, я уже видела более, чем достаточно, — я впилась в него колким взглядом.

Вайнмонт оттолкнулся от стола и прошел к моей стороне, подняв контракт. Его запах окутал меня. Я могла почувствовать его, его взгляд на мне, пока он стоял у меня за спиной. Вайнмонт наклонился ниже и разгладил бумагу своей большой рукой. Я заметила ряд шрамов на тыльной стороне его запястья. Они были бледными, едва заметными, но все равно они там были. Перекрещивающиеся линии пометили его идеальную кожу. Во мне проснулось дикое желание пробежаться ногтями по этим царапинам, увидеть, на самом ли деле они сделаны из плоти и крови. Но я не сделала этого. Не могла.

— Совершенно случайно у меня здесь есть с собой ручка, Стелла. — Он с силой ударил ладонью по столу, прижимая ручку рядом со страницей для подписи.

Он наклонился ближе, его рот оказался возле моего уха, хотя так и не коснулся.

— Подпиши это.

Я закрыла глаза, надеясь, что открою их, и кошмар растворится. Не сработало. Страница лежала передо мной, удерживаемая его сильной рукой.

Я подняла ручку и коснулась стержнем страницы.

— Ты собираешься причинить мне боль? — я ненавидела слабость в своем голосе, никчемность вопроса, но мне нужно было спросить.

Его теплое дыхание коснулось моего уха.

— Несомненно.

Рука начала дрожать, а моя уверенность — вянуть.

— Но это не значит, что тебе она не понравится, — он потянулся рукой вокруг меня, прижавшись твердой грудью к моей спине, пока успокаивал мою ладонь своей. — Подпиши это, Стелла.

Его голос казался каким-то гипнотическим соблазнением. Вместо презрения, меня охватило нечто другое. Это было неправильно, мерзко. Тем не менее, я отклонилась немного назад, ища хоть какого-то комфорта. Вайнмонт не отодвинулся.

Его рука излучала тепло, в отличие от его сердца. Он нажал на нее, пока кончик стрежня не вжался в бумагу, и чернила не оставили после себя след, словно кровь из раны.

Мне стоило попытаться бороться против него, сжечь дом и сбежать. Но стена мышц у меня за спиной говорила мне, насколько ничтожной была эта мысль. Если я хотела выбраться из этого испытания, мне придется использовать другие средства.

Я сделала глубокий вдох. Ради отца. Дернув рукой под его ладонью, я оставила закрученную подпись, привязывающую меня к Вайнмонту, превращающую меня в его собственность, которой он будет владеть и разрушать на протяжении года. Когда подпись была поставлена, последняя буква выведена чернилами, он наклонился еще ближе, прижимаясь краешками губ к мочке моего уха и вызывая мурашки от шеи и вниз по телу.

— Теперь ты моя, Стелла.

Как только слова слетели с его губ, он выхватил бумаги и зашагал прочь из комнаты.

ГЛАВА 5

СИНКЛЕР

Нахрен. Не так все должно было произойти. Я расхаживал по своему кабинету, пока Фарнс сопровождал Стеллу в ее комнату. Что я делал? То, что моя эрекция откачивала кровь из мозга в себя, не помогало. Неудивительно, что я не мог думать трезво.

Я прошел в ближайшую ванную и заперся там. Расстегнул ширинку, злясь от усложнений, причиной которых был мой член. Все не так должно было произойти. Этот обмен был для меня лишь бизнесом. Чем-то, что нужно сделать. Тем же самым, что делалось поколениями Вайнмонтов. Тем же самым, что делалось веками. Я не какая-нибудь сраная снежинка с оригинальным узором. Я — Вайнмонт.

Конечно, последнее Приобретение было сделано моей матерью, когда я был еще ребенком, но я не помню, чтобы все вышло из-под контроля в таких масштабах. Она следовала правилам, чтила традиции. Она была настоящим Вайнмонтом, а я стоял в туалете, позволяя члену вести меня. Ублюдок.

Я вытащил предательскую длину из боксеров и начал водить по ней. Если бы просто мог выжать из себя высвобождение, я бы смог успокоиться и сделать все правильно. Я закрыл глаза и увидел ее рыжие волосы: как они спадали на ее плечи, пока я стоял позади, представлял их на своем кулаке, когда я буду трахать ее. Нет. Я со злостью открыл глаза и посмотрел на собственное отражение.

Я не буду думать о ней. Больше не буду думать о ней таким образом. Придет время — и я трахну ее, но не из-за чистого желания с моей стороны, а лишь из-за желания полностью сломать ее.

Я крепко сжал кулак на своем члене, насаживаясь на него, пока раскачивал бедрами. Нежеланное изображение ее простодушных зеленых глаз витало у меня в мыслях. Именно тогда мои яйца подтянулись и член дернулся в руке, выстреливая семенем в изысканную, разрисованную вручную раковину. Как только я закончил, оперся обеими руками о края умывальника и сделал глубокий вдох.