Приговор [СИ]

— Сегодня с тобой разведусь, а завтра пойдем подавать заявление.

— Твоя Ирина знает, что у вас не будет детей?

— Я обследовался, и врачи сказали, что это решаемо. Нужно пройти курс лечения, а если оно не поможет, есть другие способы.

— Чего только не сделаешь ради любимой женщины! А со мной ты обследоваться не стал, сходил несколько раз к врачам, а потом махнул рукой и занялся делами.

— Сейчас лучше лечат, — сказал он и разблокировал дверцы машины. — Садись рядом.

Доехали быстро, оставили машину на стоянке и под начавшимся дождем поспешили в ЗАГС. В нужный кабинет была небольшая очередь, и пришлось с полчаса подождать, после чего они получили свои свидетельства о расторжении брака. Василий предложил уже бывшей жене подвезти ее к станции метро, но Вера отказалась. Ей почему‑то стало грустно, на глаза навернулись слезы и захотелось побыть одной.

— Зря отказалась, — сказал не заметивший ее состояния Василий. — На улице по–прежнему идет дождь. Не скажешь, чем думаешь заняться? Конечно, это теперь не мое дело…

— Я из этого секрета не делаю, — ответила она. — У меня по твоей милости испортились отношения с родственниками, поеду их восстанавливать.

Он хотел ее на прощание обнять, но передумал и быстро ушел. И хорошо, а то она могла не выдержать и разреветься.

— Перестань цепляться за прошлое, — сказал ей глюк. — Было и прошло!

— Что ты понимаешь! — рассердилась Вера. — Пусть не было любви, но мы вместе прожили двадцать лет! Я от Василия видела мало плохого и много хорошего, и в том, что он полюбил другую, больше моей вины. Пусть это прошлое, но мне его нелегко забыть!

— Можно помнить прошлое, но глупо им жить, — тоже рассердился он. — Дождь немного утих, поэтому перестань киснуть и иди ловить такси. Отказалась от машины, так теперь мокни.

Мокнуть не пришлось, потому что к ЗАГСу подъехало такси с молодой парой. Дома она была через полчаса, повесила сушить куртку и позвонила матери. Пришлось сделать несколько звонков, прежде чем ей ответили.

— Это ты, Вера? — спросила мать. — Приехала, сунула деньги и исчезла на два месяца!

— Могли бы и сами позвонить, — сказала она. — Я вам звоню не просто так, а отчитаться. Сегодня развелась с Василием…

— Это надо было сделать давно, а не сейчас, когда ты никому не нужна! — сердито сказала мать. — Когда приедешь к нам, познакомишься с новым соседом. Служил в армии и недавно вышел на пенсию. Их увольняют молодыми, так что он тебе подойдет, лишь бы ты ему сама подошла. Он подполковник, поэтому пенсия должна быть большая.

— Там посмотрим, — ответила Вера, которой не захотелось спорить с матерью. — Я вам звоню не поплакаться, а для того чтобы узнать адрес Валентина, а то ты только сказала, что уехал в Тулу. Хочу его навестить, а потом приеду к вам.

— Хорошее дело, — одобрила мать. — Будешь у брата, передай им от нас подарок. Светочке скоро рожать, поэтому можно купить что‑нибудь для ребенка. Записывай адрес…

Закончив разговор, Вера включила компьютер и посмотрела, чем ей удобней ехать. Мать сказала, что брат живет недалеко от автовокзала, и у нее автовокзал был рядом, поэтому выбор пал на автобус. Она успела на рейс в одиннадцать тридцать, и на него были билеты, поэтому в три часа вышла из такси у девятиэтажного панельного дома, в котором жил Валентин. Брата дома не было, и ей открыл мужчина лет шестидесяти, с хмурым лицом и взлохмаченными седыми волосами.

— Вы к кому, девушка? — спросил он, увидев молодую, спортивного вида женщину, элегантно одетую и с саквояжем в руке.

— Я сестра Валентина Вера, — ответила она. — А вы отец Светланы? Я у вас рассчитываю погостить день–два, но приехала без приглашения и никого не предупредила, поэтому если вам будет затруднительно меня принять, то сегодня же и уеду.

— Иван Алексеевич, — представился он и отступил в прихожую, чтобы она могла войти. — Заходите, пожалуйста. Поставьте свой саквояж. Позвольте, я за вами поухаживаю.

Он помог ей снять куртку и достал из обувной тумбы новые тапочки.

— Обувайте и проходите в комнату. Валентин еще на работе, а Светлане я сейчас скажу. Я вас, Вера, представлял совсем другой.

— Я и была другая, — ответила она, осматривая гостиную. — Можно сесть на диван?

— Будьте как дома, — сказал ей Иван Алексеевич. — Мы не шикуем, но вас принять сможем, так что никуда вы сегодня не уедете.

Он ушел в другую комнату и вернулся с молодой женщиной, которая с трудом добралась до дивана и села рядом с Верой. Когда‑то стройная фигура Светланы вздулась большим животом, который казался еще больше из‑за ее низкого роста. Лицо было красивым, только сейчас им любоваться не тянуло.

— Зря вы встали! — сказала Вера. — Видно же, что вам плохо. Давайте я пересяду в кресло, а вы ляжете.

— Сидите, — остановила ее невестка, — я и так почти все время лежу. Дня через три–четыре рожать, а я боюсь! Видите, какой он большой. Вы Вера? Я вас представляла старше и не такой… худой. Муж о вас много рассказывал.

Вера отказалась от предложенного обеда и до прихода брата общалась со Светланой. Сначала сидели в гостиной, а потом ушли в спальню, где Света легла на кровать, а гостья села рядом с ней на стул. За два часа она многое узнала о новых родственниках, а о себе старалась не говорить, чтобы меньше врать. Пришедший с работы брат ее не узнал.

— У нас гости? — сказал он, зайдя в спальню. — Познакомишь со своей подругой?

Сам он изменился мало, только раздался в плечах и поменял прическу.

— Почему нас кто‑то должен знакомить? — спросила его Вера. — Брат, называется!

— Вера… — растерялся Валентин. — Как же так?

— Да вот, решила вас навестить. Ты мне даже не звонишь, поэтому взяла адрес у матери и примчалась. А тебе разве Иван Алексеевич не сказал?

— Отец куда‑то вышел, — ответил все еще не пришедший в себя брат. — Я не верю своим глазам!

— А ты поверь, — сказала она. — Я о себе немного расскажу, но позже. Сегодня и завтра у вас погощу, так что время поговорить еще будет. Пока нет старшего поколения, сделаю вам подарок. Извините, ребята, но я не покупала подарков, потому что ничего о вас не знала, ни того, что вам нужно, ни размеров, поэтому подарю деньги, а вы себе сами купите все, что нужно. На этой карточке двести тысяч, а здесь записан код.

— Я от твоего мужа ничего не возьму! — отказался Валентин.

— А при чем здесь муж? — изобразила удивление Вера. — Это мои деньги, а я с сегодняшнего дня свободная женщина. Чему ты так удивился? Неужели я не имею права развестись?

— А откуда тогда деньги? — спросил брат. — И как ты могла так помолодеть? Неужели сделала пластику? И твой лишний вес…

— Моя молодость — это следствие двух месяцев голодания, — объяснила она, — им же убрала лишний вес. Денег я у Василия не брала, он только купил мне квартиру. Больше я пока ничего говорить не буду. Имею я право на маленькие секреты? Считай, что меня финансирует будущий муж. Ты лучше не задавай вопросы, а удели внимание жене. Что ты с ней сделал, изверг?

— У них в семье была двойня, — начал оправдываться Валентин, — я думаю, что будет и у нее. Можно было посмотреть на УЗИ, но я не верю в безвредность ультразвука, да и не поможет ей это. Через три дня родит, тогда узнаем.

— Несправедливо это, — сказала Вера, обняв Светлану. — Нам и вынашивать, и рожать, а вам только получать удовольствие. Еще в древности, когда вы тащили мясо в пещеру, это было обосновано, а теперь многие женщины обеспечивают себя сами. Ладно, что об этом говорить! Кажется, пришел Иван Алексеевич.

Выяснилось, что отец Светы вернулся из магазинов с двумя сумками деликатесов, чтобы отметить приезд снохи. Валентин обедал на работе, поэтому стол накрыли к ужину, а до этого Вера беседовала с мужчинами. Она уже знала, что Иван Алексеевич три года назад демобилизовался из армии и переехал в Тулу, где у него была доставшаяся от брата квартира. Жену он похоронил за год до ухода из армии, а вторая дочь вышла замуж и жила в Челябинске. О себе Вера повторила то, что уже сказала Валентину, и записала свой московский адрес. К шести часам объединенными усилиями приготовили праздничный стол. Света быстро поужинала и была отправлена в спальню, а остальные ели дольше.

— Ты нам так ничего и не рассказала, — в конце застолья сказал брат. — Чем хоть думаешь заниматься?

— Попробую писать книги, — ответила Вера. — У меня прорезался литературный дар, теперь его нужно развивать. Есть и другие таланты, но о них говорить рано. Не знаю, когда смогу вас навестить, но буду звонить. Вам теперь не до поездок, но я надеюсь, что и от вас будут звонки. А отсюда я поеду к родителям. Через несколько дней буду в таком месте, где нет сотовой связи, так что пока мне не звоните.

— Болтаешь лишнее, — недовольно сказал глюк, когда они встали из‑за стола. — Лучше промолчать, чем говорить то, во что не поверят. Предупреди брата, что уедешь завтра с утра. Я не стал говорить из‑за развода… Смотрел я сегодня ночью твою работу. Скорее всего, ты ее закончишь к завтрашнему дню. Если поедешь поездом, через четыре часа будешь в Дмитрове и успеешь пообщаться с родителями и договориться в клинике.

Валентин расстроился, когда узнал, что она утром уезжает, но не стал отговаривать. У него все мысли были о Светлане, к тому же завтра он должен был идти на работу. Начальство обещало отпустить на два–три дня, но только после рождения ребенка. Ночью Вера привычно возилась с «икрой», а утром глюк подтвердил, что программа больше не работает.

— Часть ночи ты спала, так что обойдешься без дневного сна, — сказал он, — просто раньше ляжешь спать. Теперь в память твоей души можно записать содержимое мозгов пятидесяти человек, и еще останется место.

— Зачем мне так много? — удивилась она.

— Во–первых, я уже записал в твою голову больше знаний, чем их у трех профессоров, — объяснил глюк, — и это только земные знания, да и то не все. А сколько еще всего нужно записать! А во–вторых, я не потерял надежды заполучить тебя в жены, а для долгой жизни и памяти нужно много. Ее нельзя достраивать, поэтому приходится все делать за один раз. Если активировать память у того, кто перенес клиническую смерть, ему от нее было бы мало пользы. При смерти в душе создается столько памяти, чтобы можно было записать содержимое мозга, а жить без резерва…

— Второй день не делаю даже утренней гимнастики, — пожаловалась Вера. — То ты меня заставлял заниматься, а сейчас самой неприятно пропускать занятия.

— Не бери в голову, — сказал он. — Это хорошо, что у тебя появились полезные привычки, но сейчас занятия ничего не дадут. После десяти дней лежания в коме все равно придется восстанавливать форму.

Электричка в Москву отправлялась в десять часов с минутами, поэтому Вера проводила брата на работу, позавтракала и, тепло простившись с остальными, поехала на вокзал. В Москве почти не пришлось ждать поезда на Дмитров, и в три часа она уже взяла такси и поехала к родителям.

— Сегодня в клинику не успеем, — прикинув время, сказал глюк. — Решай все вопросы со своими стариками, а завтра нужно будет не только договориться с медиками, но и лечь в их стационар. Выбора у тебя нет. В городе шесть частных клиник, не считая зубной, но стационар есть только в центре «ИМК Клиника N1». Это солидный медицинский центр, он нам подходит, главное, чтобы тебя оттуда не выгнали. Больных принимают круглосуточно и без выходных, но нам нужно руководство, а оно на износ не работает. Поэтому идти к ним нужно часов в десять.

Вера не стала пользоваться домофоном, потому что дверь открыл один из жильцов. Он даже пропустил вперед красивую женщину, наверное, чтобы полюбоваться на нее сзади. На звонок дверь в квартиру открыла мать.

— Вы к кому? — спросила она, не узнав дочь.

— Неужели я так сильно изменилась? — спросила Вера, — или у тебя проблемы со зрением?

— Дочка! — поразилась мать. — Как же так? Что ты с собой сделала?

— Давай поговорим об этом в квартире, — сказала она, протиснулась мимо растерявшейся матери в прихожую и сняла куртку. — Отец дома?

— Вера приехала? — спросил вышедший с кухни отец. — Ни хрена себе! А ну повернись.

Он повертел дочь, рассматривая ее со всех сторон.

— Рассмотрел? — спросила Вера. — Тогда я сяду на диван, а вы любуйтесь.

— Больше тридцати не дашь, — сказал отец. — Весь жир ушел, и задница аккуратная. Мордашка красивее, чем была в восемнадцать. Что с ней делала, пластику? А ты, мать, хотела ей сосватать нашего соседа! С такой внешностью можно заарканить олигарха.

— Никакой пластики я не делала, — ответила Вера. — Голодала два месяца и много занималась спортом.

— И как же Василий тебя отпустил? — спросил отец. — Неужели он такой дурак?

— Он умный, но любит другую. У нее, наверное, внешность не хуже. И потом развод предложила я, он только не стал упираться. Развелась бы в любом случае.

— А на какие шиши будешь жить? — спросила пришедшая в себя мать. — Или нашла ему замену?

— Деньги есть, а откуда, можете не спрашивать, все равно не отвечу, — сказала Вера. — Да, кстати, это вам. В конверте сто тысяч.

— Баксов? — спросил взявший у нее конверт отец.

— С баксами придется подождать, — засмеялась она. — Пока берите деревянными. Папа, неужели ты не можешь меньше курить? Прямо в нос шибает! Несколько минут с тобой проговорила, а во рту такой привкус…

— В меньшей комнате не воняет, — равнодушно ответил он, пересчитывая пятитысячные купюры. — Откроешь форточку, и не будет даже пахнуть, а я не буду туда заходить. Прекрасно знаешь, с каких лет я курю. Мне на этот вред… Мне без разницы, десять лет продлится жизнь или пять, все равно в ней нет никакого смысла. Дети самостоятельные, а внуков мне уже не нянчить. Когда работал, мог помогать сыну, а тебе моя помощь была не нужна. Сейчас сидим на пенсии, которой хватает впритык, так что и в этом из меня помощник хреновый.

— Зачем же раньше времени себя хоронить? — сказала Вера. — Деньгами я помогу, а внуки у тебя еще будут. Светлана вот–вот родит, может, и я когда‑нибудь…

— Валентин далеко, — ответил отец, — он мне сюда внуков возить не будет, разве что показать. У него там есть еще один дед без занятий и с большой пенсией, так что будет кому нянчиться. А ты своих, если они будут, не привезешь из‑за курева. И потом, дочка, дело не во внуках, а в самой жизни. Умирать не хочется, но и жить такой жизнью…

Он бросил конверт с деньгами на стол и ушел в спальню.

— Не трогала бы ты его, — сказала мать, вытряхнула из конверта деньги и тоже стала их считать.

— Хороший совет, — поддакнул глюк. — Ты своего отца не изменишь, можешь сделать только хуже. Не забыла, что сегодня нужно раньше заснуть? Иди в свою комнату разбирать вещи, незачем этим дышать.

Остаток дня Вера провела в комнате, которая когда‑то была детской, вышла только на кухню поужинать. Мать попыталась хоть что‑то выяснить о ее планах, ничего не добилась и ушла смотреть телевизор, а отец, как и обещал, к ней не заходил.

— Не слишком ты рада воссоединению с семьей, — заметил глюк. — Вы долго не общались, и твои старики сильно изменились. Прежних отношений у вас больше не будет.

— Все я понимаю и уже давно с этим смирилась, — отозвалась Вера. — Меня сейчас больше беспокоит завтрашний день. Чувствую, что пошлют меня с этой комой!

Предчувствие ее не обмануло, и утренний визит в клинику окончился ничем. Приложив усилия, Вере удалось попасть к руководству, но на этом все ее успехи и закончились.

— Я не знаю, с какой целью вы мне это говорите, и не хочу знать! — сказал принявший ее администратор. — Человек не может сам впасть в кому и тем более по желанию из нее выйти! И для чего такое может быть нужно?

— А если я вам это продемонстрирую? — спросила Вера. — Например, вызову кому на три минуты.

— Продемонстрируйте, — согласился он. — Три минуты — это немного, я готов ими пожертвовать, чтобы вы избавили меня от своего общества!

После демонстрации он уже не смеялся, наоборот, побледнел, но помогать отказался наотрез.

— Я не знаю, как это у вас получилось, но мы вас в наш стационар не положим! Вы должны понимать, что никто не будет брать на себя ответственность за вашу жизнь и рисковать репутацией клиники! Десять дней — это не три минуты. А если вы после этого срока останетесь в коме? И как вам обеспечить тайну лечения? Надеть на лицо маску? Я вас попрошу покинуть клинику и больше к нам с такими просьбами не обращаться.

— Облом, — констатировал глюк. — Можно было попробовать дать взятку, но решает не он один, поэтому вышло бы очень дорого. Не расстраивайся, попробуем действовать по–другому. Тебе, в общем‑то, врач не нужен, достаточно опытной медсестры.

— А если со мной что‑нибудь случится? — спросила Вера.

— А что с тобой может случиться? — удивился он. — Чистоту и массаж тела она обеспечит, питание тоже будет, а если возникнет опасность для жизни, или кто‑нибудь попытается воспользоваться твоей беспомощностью, я прерву запись. Потом придется уничтожить память и создавать ее еще раз.

— Второй раз я не смогу, — отказалась она, — раньше свихнусь. Ладно, врачи не подошли, где будем брать медсестру?

— Посмотрим объявления, — решил глюк. — Здесь есть интернет–кафе?

— Есть компьютерный клуб, а в нем интернет, — ответила Вера. — Я адрес не помню, но это и неважно, все равно поеду на такси.

Вскоре она уже сидела в кафе клуба и просматривала объявления медсестер.

— Опытная медсестра ставит капельницы, делает уколы и выводит из запоя, — читала Вера. — Вызов на дом нам не нужен, а по телефону позвоним. Всего шесть объявлений. Запомнил телефоны?

— Все запомнил, — ответил глюк. — Выходи на улицу, будем звонить.

— И здесь у нас нет выбора, — сказал он после ее звонков. — Только двое умеют делать массаж, и только одна из них живет в квартире одна. Бери такси, поедем ее уламывать.

Медсестрой оказалась крепкая женщина лет пятидесяти.

— Проходите в комнату, — пригласила она. — Ко мне домой приходят редко, обычно я сама езжу по вызовам. Садитесь и рассказывайте, в чем у вас нужда.

— У меня к вам не очень обычное предложение, — сказала Вера. — Мне нужно десять дней пролежать в коме в вашей квартире. От вас потребуется обеспечить телу чистоту, делать массаж и внутривенное питание. О том, чем вы будете со мной заниматься, следует молчать. За работу получите авансом миллион, а когда я выйду из комы, доплачу еще столько же. Если мне не верите, можно составить договор у нотариуса.

— Действительно необычное предложение, — спокойно ответила медсестра, — и самое необычное в нем — это ваши слова о коме.