Формула контакта [авторский сборник, 1991]

— Что-нибудь с передатчиком? — спросил Воббегонг.

— Боюсь, что с антенной. Ее выход там, в носовой части — не проверишь, пока не сядем.

Это и так было ясно: вся носовая часть, разгерметизировавшаяся при ударе, была наглухо перекрыта автоматическими щитами.

— Проще будет воспользоваться аппаратурой на "Аларме", — сказал Воббегонг. — Главное, быстрее. "Гиппократ" торопит

— Теперь только сесть как можно ближе к этому разведчику, — почти просительно проговорил Тарумов. — Аппаратура на нем работала надежно — во всяком случае, когда "Мирко Сташич" вышел из зоны слышимости, База приняла все данные с АРПС.

Да, АРПС — автоматическая разведочно-поисковая станция, опустившаяся на поверхность вместе с обезлюдевшим "Алармом", долгое время посылала сведения об атмосфере, почве, растительности и прочих характеристиках этой малопривлекательной планеты, и сейчас все эти сведения, хранившиеся на всякий сличай в электронной памяти каждого корабля, светлыми колонками цифр и обозначений проскальзывали по экрану. Животный мир полностью отсутствовал, даже на уровне простейших, но вот плотность зеленой массы на квадратный километр позволила бы там разводить стада мастодонтов и протоцератопсов.

Но сейчас это мало кого интересовало, и Тарумов протянул уже было руку, чтобы выключить подачу данных, когда на экране возникла лаконичная надпись:

"СЛЕДЫ ВНЕЗЕМНЫХ ПОСЕЩЕНИИ ЛЕМОИДЫ(?!)"

— Что? — вне себя крикнул Тарумов. — Еще и лемоиды?

Феврие только покачал головой: это было закономерно. Уж если в этом рейсе на них начало все сыпаться с самого начала, то и кончиться должно было какой-нибудь нечистью.

— Ложимся в дрейф, — чуть слышно пробормотал командир. — Теперь только одно — лечь в дрейф…

Свободный дрейф — ах, как это было бы хорошо, как это было бы спокойно, если б не регенераторы. Если б не передатчики.

И если бы не Лора.

— Командир… — Похоже, что до старшего связиста мед ленно, но верно начало доходить, кто ими командует. — Командир, я не гарантирую, что мы установим связь с Базой и за десять дней…

— "Щелкунчику" лечь в дрейф, — повторил Тарумов.

"Если бы мои подчиненные когда-нибудь посмотрели на меня так же, как сейчас Воббегонг и Лодария — на своего командира, — мелькнуло в голове у штурмана, — я, наверное, выбросился бы в открытый космос. Хотя чем я лучше его?"

— Воббегонг, — заставил он себя произнести чужим, твердым и молодым голосом, — посмотрите еще раз, как там в медотсеке. А вы, Лодария, постарайтесь не затягивать ремонт на десять дней.

Люк за ними захлопнулся чересчур поспешно.

— А теперь, Сергей, в сложившейся обстановке я беру командование кораблем на себя.

Тарувдов прикрыл глаза, словно на него замахнулись.

— Первое, — продолжал штурман, — необходимо проверить, кто из нашего экипажа или из состава экспедиции имел дело с лемоидами. Если таковые имеются, — немедленно их в рубку.

Тарумов кивнул. "Не торопись соглашаться, растяпа, — с горечью подумал Феврие. — Посмотри сначала: а могу ли я взять на себя такую тяжесть? Я ведь не могу. И не возьму. Ты растерялся, ты не знаешь, что сейчас главное: корабль с онемевшими передатчиками, угроза удушья или эти внеземные механические нелюди на этом треклятом Чомпоте, куда нам все-таки придется садиться. Но главное не это, с этим мы как-нибудь справимся. А главное — это любой ценой спасти Лору Жмуйдзинявичене. Как это сделать, решать будешь ты".

— И во-вторых, — проговорил штурман тоном, не допускающим никаких возражений, — то, что кораблем командую фактически я, в бортовой журнал ВНЕСЕНО НЕ БУДЕТ.

* * *

— Или это не "Аларм", — проговорил Сунгуров, микробиолог экспедиции, — или он валяется, как бревно.

Все напряженно всматривались в иллюминатор, который давал цветное изображение поверхности с пятикратным увеличением.

— Можно сбросить еще километра два высоты, но это нам ничего не даст, — проговорил Тарумов. — Пускаем зонд?

Впрочем, вопросительная интонация улавливалась только одним человеком — Феврие. Он так же незаметно кивнул.

— Давайте, — обернулся Тарумов к Воббегонгу. — Если только и зонды не заклинило к чертям.

Зонд отделился от корабля исправно и бесшумно, только канареечным светом трепыхнулась сигнальная лампочка и матово затеплился специальный приемный экранчик, дающий изображение, видимое с зонда. Сначала он был весь покрыт тенью, но по мере того, как зонд отдалялся от корабля, на оливковой поверхности появилось и начало уменьшаться изображение четыреххвостового кашалота — именно так выглядел "Щелкунчик" со стороны. Видимость была ниже средней — распределитель недодавал энергии.

Все смотрели затаив дыхание, словно на экране вот-вот мог появиться лемоид в натуральную величину. Собственно говоря, "лемоид" — это был космический жаргонизм, родившийся по прихоти одного из популярнейших писателей самого начала космической эры Станислава Лема. С колонией саморазвивающихся киберов люди столкнулись впервые в системе Бетельгейзе спустя примерно четыре столетия после того, как эта мелкая и всесильная своей массой нелюдь была описана великим фантастом, и как-то само собой получилось, что киберы эти оказались на совести писателя, словно он их не только предсказал, но и реально создал, и брошенное кем-то прозвище "лемоиды" вдруг стало общепринятым термином.

С тех пор лемоиды были обнаружены не менее чем в десяти различных уголках Вселенной — как на планетах, так и на астероидах. В большинстве случаев они давно уже были безнадежно и необратимо мертвы. Различные пути эволюции, определяемые самыми противоположными физическими условиями, в которых происходило это развитие, привели к тому, что ни разу формы киберов не были хотя бы отдаленно схожи. Правда, возраст их был предположительно одинаков, но с такой натяжкой, что на Земле так и не пришли к единому мнению: считать ли всех лемоидов изначально единообразными, принимать ли их за детища одной цивилизации, но разных времен и назначений, или вообще не связывать одну лемоидную популяцию с другой.

Из экипажа "Щелкунчика" только Дан Феврие встречался с лемоидами, но это была мертвая колония, кажется, на Белой Пустоши. Зато из состава экспедиции "специалистом по лемоидам" оказался Петр Сунгуров, имевший дело с абсолютно живыми и, надо сказать, вполне боеспособными тварями, полонившими Землю Краузайте и обратившими землян в беспрецедентное бегство.

Между тем изображение "Щелкунчика", передаваемое с зонда, стало совсем крошечным.

— Высота три тысячи пятьсот, — доложил Лодария. — А не пора ли переориентировать зонд на изображение Чомпота?

— Давно пора. И запрашивайте, наконец, маяк на "Аларме" — как-никак, он кувыркался, так что аппаратура…

— Чомпот — планетка молодая, — поспешил прервать его опасения штурман. — Его трясет и ломает беспрестанно, так что не будем все беды априорно валить на лемоидов — может, и дохлых.

Видно было, что об этом втайне мечтают все присутствующие.

Внезапно рубка наполнилась прерывистым свистом, словно кто-то нетерпеливо звал собаку.

— Ага, — удовлетворенно хмыкнул Лодария, — "Аларм"-таки отозвался. Хотя почему бы аппаратуре и не работать? Стоя ли, лежа.

Он нахлобучил шлем и переключил прием на себя. Стало тихо.

— Алармовый компьютер на связи, — доложил Лодария. — Рвется дать метеосводку, словно ничего нет важнее. Принять?

— Попозже, — сказал Тарумов. — Есть ли у него связь с Базой?

Лодария мотнул бородой и начал отстукивать шифр запроса — при общении с компьютерами звуковой код был ненадежен.

— Так… Сверхдальняя связь действует… Последняя проверка была сто восемьдесят часов назад… В настоящий момент нет выхода на ближайшую ретрансляционную зону — помехи.

— Защитное поле "Аларма" можно включать дистанционно?

Лодария немного поколдовал своим ключом, прислушался. Все напряженно ждали — собственные-то генераторы защиты на "Щелкунчике" полетели сразу же после того, как корабль вылез из кометного хвоста. Дьявольский форсаж, а генераторы находились близко от носовой части… Никто из экипажа не говорил об этом вслух, но пока они шли на планетарных, один-единственный метеорит размером в горошину мог покончить с громадой беззащитного "Щелкунчика". Да и экспедиционники, наверное, это знали.

— Поле, оказывается, включено постоянно, — доложил старший связист, — но отсюда управлять им возможно.

— Радиус?

— Радиус… Триста метров.

Тарумов оглянулся на Феврие — что-то странно было, что у разведчика такого класса, как "Аларм", защитное поле ограничивалось таким малым радиусом.

— Ничего, — сказал штурман. — Возможно, радиус был задан с уходящего ремонтера. Пеленг сейчас устойчивый, и посадить нашу посудину прямо под бок "Аларму" — пара пустяков. А там мы сразу прикроемся его защитным полем.

На словах все выходило удивительно легко.

— Добро, — сказал командир. — А пока страховки ради посадим по пеленгу зонд. И самое время поинтересоваться метеосводкой: ведь мы должны сесть так, чтобы и посуда не зазвенела.

Все последнее время, наблюдая за Тарумовым, который с каждой командой становился все увереннее в себе, Феврие невольно задавал себе вопрос: а не происходит ли с командиром естественный и неизбежный процесс кажущегося слияния со всем кораблем, когда чутко и чуть ли не болезненно начинаешь чувствовать работу каждого, особенно искалеченного узла, когда дышишь каждым регенератором и чихаешь при каждой пробке в топливном трубопроводе? Штурман знал, что именно так и рождается НАСТОЯЩИЙ командир, но настоящим Тарумов был не создан. И если он и способен был в какой-то степени овладеть кораблем, то он наверняка забыл о людях.

И вот теперь, после ничего не значащих для посторонних слов Феврие понял, что и тут он недооценил своего командира. Тарумов действительно знал, что сейчас самое главное. И, пожалуй, никогда об этом и не забывал. Мягкая посадка. Пуховая посадка. Потому что это необходимо для Лоры.

Словно угадав его мысли, Воббегонг нырнул в люк и минуты через полторы выскочил обратно, как пробка:

— Командир, Гиппократ требует в течение часа сообщить ему о возможном режиме движения. И беспокоится о кислороде…

— Высота зонда? — отрывисто спросил Тарумов.

— Тысяча триста.

— Через час мы будем на поверхности и в полном покое.

Феврие снова подумал, не постучать ли по деревяшке?..

— Странные помехи, — сказал вдруг Лодария.

Все разом повернулись к экрану зонда. Действительно, вся его оливковая поверхность была испещрена какими-то растушеванными запятыми. Продолговатая туша "Аларма", обозначившаяся было с нормальной четкостью, теперь оказалась как бы закапанной чернильными брызгами.

И брызги эти росли.

— Высота?..

— Тысяча шестьдесят пять.

Кляксы уже расплылись по всему экрану, в промежутках между ними едва видимая теперь поверхность Чомпота встала вдруг ребром, совершила противоестественный курбет — и экран погас.

— Запустить второй зонд! — крикнул Гарумов, прежде чем кто-либо успел опомниться. — Второй зонд аналогично по пеленгу, и третий — с разрывом от него по высоте в двести метров!

Теперь светилось два оливковых экранчика: нижний с самого начала следил за поверхностью, верхний давал изображение нижнего зонда, напоминавшего несимметричную грушу.

— Тысяча триста, — негромко диктовал Лодария, — тысяча двести восемьдесят… двести шестьдесят… двести сорок…

— Вон они! — крикнул Воббегонг. — Бросились, свора.

Отдельные черные запятые становились видимыми не сразу — похоже, что размеры их были порядка метра в поперечнике, — а уже на значительной высоте что-то около пятисот метров. Они шли на нижний зонд, не рыская, словно по магнитной наводке.

— Третьему зонду закрепить постоянную дистанцию в сто пятьдесят метров по вертикали!

— Сделано. Тысяча сто во…

Экран нижнего зонда дернулся, как и в предыдущий раз, задрожал. На нем уже ничего нельзя было разобрать. Зато на верхнем экране было отчетливо видно, как происходит нападение. Тупорылые конусообразные тела налетали на нижний зонд и вцеплялись в него мертвой хваткой. Естественно, в первую очередь доставалось всем выступающим частям — антеннам, датчикам, смотровым линзам, стабилизаторам. Везде, где можно было зацепиться, висело уже по две — три механические твари, нередко — друг на дружке. Лемоиды — если это действительно были они — заваливали зонд просто-напросто собственной массой. Нижний экран погас, на верхнем было видно, как черный бесформенный сгусток валится на поверхность.

— Третий зонд — вверх! — Ошеломленные этим натиском, решительно все забыли о том, что, связанный заданной дистанцией третий зонд следом за вторым вошел в зону поражения. — Поднять третий зонд на высоту тысяча триста!

Поздно. На верхнем экране изображение подбитого зонда характерно дернулось, кувыркнулось, и все повторилось.

Тарумов успел прикинуть, что для того, чтобы вывести зонд из строя, лемоидам потребовалось шесть-семь секунд.

Из шести зондов на "Щелкунчике" осталось только три, а между тем лемоидов даже не удалось как следует разглядеть.

— Хорошо, — неожиданно сказал Тарумов, — очень хорошо. Что общего у этих тварей с теми, которые вам уже встречались?

— Внешне ничего. — Сунгуров вроде бы даже обрадовался, что настал его черед и он может чем-то помочь. — Наши киберы были много мельче, передвигались прыжками, но не выше чем три-четыре метра. Хотя от наших особей как раз и можно было бы ожидать большей легкости в движениях — видите ли, на Земле Краузайте высшей формой жизни являются насекомые, и наши "краузайчики" напоминали гибрид муравья и кузнечика…

Командир жестом остановил Сунгурова. Это так просто — неужели никто раньше не обратил внимания?..

— Скажите, Феврие, а кого напоминали лемоиды на Пустоши?

"Ох, мальчик, — подумал Феврие, — ты бы меня не дергал. Я сижу в уголке, изредка одобрительно киваю тебе, когда ты на меня оглядываешься — и весь тут я. Я не знаю, как назовут это медики — какая-то там депрессия, вероятно, — но мне сейчас не семьдесят лет, а все сто сорок. Моих сил сейчас хватает только на то, чтобы держаться прямо в кресле…"

Но он пожевал губами, собираясь, и медленно ответил:

— Никого. Никого из земных. Биомеханизмы укоренились…

— Все-таки аналогия есть — земные кораллы, — подхватил Воббегонг. — Я хорошо помню ваши отчеты. Помните, был у вас такой второй механик — Поссомай, он обломил ветку и обнаружил внутри биоконденсатор, только тогда у вас и возникли подозрения в том, что перед вами — останки саморазвивающейся биосистемы.

— А какова наивысшая форма жизни на Белой Пустоши? — спросил Тарумов, обращаясь уже к промежутку между Феврие и Воббегонгом.

— Если туда ничего не занесли, — уверенно продолжал первый помощник, — то на всей планете не найдешь даже инфузории.

— Так, — сказал Тарумов, — а не кажется ли вам, что лемоиды механически репродуцируют наивысшую форму жизни?

— Да, кажется, — оторвался от своих экранов Лодария, — но вряд ли это по плечу малому передвижному киберу. Другое дело, если бы колонией управлял единый мозг…

— В отчетах было упоминание об останках какой-то биокомпьютерной системы на Белой Пустоши, — вставил Воббегонг.

— Ну, а мы не успели даже толком оглядеться, — честно признался Сунгуров. — Уж очень наши "краузайчики" были хозяйственные — так и норовили растащить все на составные части и упрятать в свои муравейники. Вездеход разобрали по винтикам, а кроликов отпрепарировали в лучшем виде — по косточкам.

— Минуточку, — остановил его Тарумов, — тогда сразу же напрашивается вопрос: откуда у здешних лемоидов эта агрессивность, если на Чомпоте, как и на Пустоши, нет зверей?

— М-да, — сказал Сунгуров. — Задачка. Тем более, что "Аларм"-то спокойно приземлился на том же самом месте. Вон он, целый и невредимый, валяется на боку и даже попискивает.

Действительно, "Аларм" тоненько маячил внутри шлема, лежащего на коленях у Лодарии, и эти сигналы звучали как метроном, отсчитывающий секунды. Время шло.

— Хорошо, — встрепенулся Тарумов. — Четвертый зонд спустим на высоту тысяча триста, и ни миллиметра ниже. Так?