Помоги проекту - поделись книгой:
— Дело твое, как и бабки, — Роб встал, поправил тулуп и зычно гаркнул, — ну все, детишки, собираемся.
— Погодите, — неожиданно вмешался профессор, — но Шания ранена. Она не может идти как минимум неделю, и то, при благоприятном стечении обстоятельств, хорошем уходе и питании.
Роб тупо посмотрел на Толкена, потом на Миху. Когда тот в ответ пожал плечами, он обернулся к профессору и переспросил:
— Это ты с кем сейчас говорил?
— С вами, — профессор немного растерялся, видимо начиная сознавать, что понимания не произошло.
— Я сказал, собирайтесь и баста. Я не буду торчать здесь неделю, и ждать «благоприятных обстоятельств». Но могу ее добить, чтобы не мучилась.
Затем он добавил что-то неприличное про чью-то маму, которая вела беспорядочную половую жизнь, и вышел в метель. Мы переглянулись с профессором и, вздохнув, я приняла решение:
— Вам нужно идти.
— Здесь оставаться опасно, слишком близко к месту высадки, — возразил Толкен.
— У вас нет другого выхода. Вы и так сделали для меня слишком много. Я не хочу подвергать вас опасности.
— Это глупо и нецелесообразно! В конце концов, мое воспитание и расположение, которое к вам испытываю, не позволит мне бросить вас одну. В этом ужасном месте!
— Здесь тепло, если оставите мне горючее и еды на пару дней, смогу продержаться. А потом… Мы все здесь в одинаковом положении, профессор. Я не хочу стать причиной вашей смерти. Мне своих призраков хватает.
— Я останусь с вами! Это не обсуждается! — профессор вскочил, и упрямо тряхнул головой. Его рыжая взлохмаченная шевелюра дернулась в такт его движению.
— Вы уйдете с Михой и попытаетесь найти безопасное место. Не нужно за меня бояться. Поверьте — смерть меня не пугает, но и умирать я не собираюсь. Я справлюсь.
— Э, может хватит уже, — в пещере снова появился Роб и она стала казаться меньше и теснее, — достали меня своей болтовней. Уйдем все, так и быть. Собирай свою болезную, ботан и мотаем отсюда. Я транспорт подогнал.
Мы все посмотрели в проем, откуда на нас с не меньшим интересом пялился … зверь, он же, по-видимому, транспорт. Назвав его хомячком, я погорячилась. Это была смесь волкодава и саблезубого тигра. Видя к себе повышенное внимание, он провел большущим языком по верхним клыкам и предвкушающе сглотнул. Мне окончательно стало плохо.
Я вглядывалась в еще четкие довольно крупные следы зверя, которые не успел замести снег. Крид был здесь не больше часа назад. Я помнила, что идти нужно с подветренной стороны, у крида очень чуткий нюх. В животе заурчало от голода. Сказывались сутки без еды. На этой планете каждый сам думал о своем пропитании, и выживал лишь тот, кто мог за себя постоять, себя прокормить. Для нас,
Прошло около четырех месяцев, как я, верхом на саблезубом Тилле в компании профессора и двух бывалых зэков пересекла километры снежной пустыни и добрела до скалистых гор. По словам Роба, где-то там, очень далеко, куда нам был закрыт путь, в
Еще в дороге я узнала, что Миха и Роб были знакомы с их последней отсидки пять лет назад. Роб попал сюда в прошлом году и с тех пор готовился к приему друга.
— А откуда вы узнали, что Миху доставят именно сейчас? — удивился профессор.
— Если есть чем платить и нужные знакомства, можно узнать обо всем, — усмехнулся Роб, — это там (он показал глазами в небо) все считают что здесь жизнь заканчивается. Но у многих она только началась.
Его странные слова меня немного удивили. И лишь со временем я стала понимать, насколько он оказался прав. Живя в комфорте родной планеты, обучаясь в Академии все, о чем я могла думать, это карьера, успех и личное счастье. Я привыкла к удобству, теплу, дорогой и удобной одежде, красивому белью, изысканной пищи и не представляла себе, как в один момент все это может исчезнуть. И вот тогда станет ясно, чего же ты стоишь на самом деле. Я была благодарна шумному и грубоватому здоровяку Робу, который научил нас с Михой добывать себе пищу, выживать в суровых условиях, жить простыми радостями и не думать о завтрашнем дне. Профессор оставался с нами. Наверное, он просто не мог поверить, что судьба сыграла с ним злую шутку закинув на эту планету. Изо дня в день я видела его печальный взгляд, в котором застыла какая-то обреченность и детская обида на судьбу. Это хорошо! Если он способен обижаться и злиться, значит, он еще не смирился. И со временем, он станет бороться за свою жизнь. А пока я сделаю это за нас двоих. Пока не найду способа выбраться из этого дерьма и навсегда улететь с чертовой планеты. Дальше этого я запрещала себе мечтать. Потому что мечты имеют обыкновения разбиваться о жестокую реальность.
Животное, намного крупнее волка, замерло и принюхалось. Затем, будто что-то почуяв, ощетинилось и прижало короткие уши к почти плоской голове. Крид на вид был гораздо хуже, чем на вкус. Но в нашей ситуации выбирать не приходилось. Сжав мачете, спрыгнула с невысокого каменного навеса и одним ударом отрубила зверю голову. Темная кровь брызнула на снег, и я почувствовала дурноту. Никогда не привыкну убивать… Странно, но сейчас, когда я смотрела на крупную тушу зверя, который обеспечит нас едой на пару дней, мне было его более жаль, чем того тюремщика с «Медузы». Деградация моральных принципов налицо.
Благодаря искусственной атмосфере планеты, «днем» небо имело темно-серый цвет, ближе к утру кое-где просматривалось северное сияние, ночью же черное, усыпанное миллиардами звезд небо, демонстрировало то, о чем мы все старались забыть. Одинокий космос, без уютного привычного светила, оторванность от всего, что было нам когда-то дорого и знакомо. Свет в небе заставил поднять голову вверх. Было достаточно темно, чтобы рассмотреть несколько бледных лучей, прорезавших свод. Слишком далеко от тюремной базы, и от других обитаемых мест. Неужели кто-то смог забраться в такую даль? Кто бы это ни был, он рискует, находясь так близко к границе терраформированной зоны.
Я вернулась ближе к планетарной ночи, таща добычу за собой и нырнула в отверстие, под казалось бы, сплошной горой. Снег скроет мои следы и кровь. Дальше продвигаться было не слишком удобно, но приходилось терпеть. Вниз несколько десятков метров, металлический заслон, когда-то бывший электронной дверью старой каюты. Некогда на этом месте потерпел крушение один из первых транспортных кораблей. Не знаю, кто нашел это место первым и настолько хорошо его замаскировал. Был шанс, что нас никто не обнаружит. Наше убежище было довольно просторным, но, учитывая, что в нем жило десять человек, об особом уюте и уединении речи не шло. Кроме меня еще две женщины и семеро мужчин разных возрастов. Самым старшим здесь считался дядя Ёрик. Ходили слухи, что когда-то он играл на сцене и даже имел неплохой успех у зрителей в роли принца Датского. Но после стал пить и связался с дурной компанией, решившей использовать актерский дар Ёрика на полную катушку. Первый срок мотал за мошенничество, а дальше… на этом месте он всегда вздыхал и разводил руками. Ну не удержался. Не судьба ему вести праведную жизнь. Кроме Михи и Роба, которые взяли на себя обязанность обеспечивать безопасность, а, иногда и пропитание, с нами жили двое молодых парней, едва вышедших из подросткового возраста. Попали они сюда вместе, так же, как и грабили «наглых буржуев». Скорее от безысходности и обиды на весь мир, чем из самой любви к преступлению. Делали они это мастерски, по их словам, даже не видя жертвы, подбираясь к буржуйским миллионам с помощью всемирной сети. Но где-то эти ребята все же наследили, став безусловными жертвами судейского произвола. Иногда они принимались за спор с дядей Ёриком, в котором всегда затрагивались проблемы богатства и бедности, социального неравенства и упоминались имена Маркса с Лениным. Они выглядели одухотворенными какой-то идеей и походили на двух непризнанных гениев, вечно прозябающих в нищете, усугубленной непониманием окружающих. Приглядевшись к ним повнимательнее, я не заметила особой тяги к насилию, но все, же держалась с ними настороже. И последний из лиц сильного пола, кого мне довелось встретить в нашем убежище, был некий Вонг, мужчина ближе к среднему возрасту, с моложавым лицом, в котором преобладали азиатские черты уроженца Земли, отличавшийся флегматичностью и тягой к уединению. Он мало общался с остальными, и о себе ничего не рассказывал. Все же мне казалось, что его узкие глаза теряют свое равнодушие, и он прислушивается к тому, что происходит вокруг. Иногда я чувствовала на себе взгляд его черных, как небо Утлагатуса глаз, который меня немного смущал. Время от времени он брал меч, сделанный собственными руками (вообще, все холодное оружие и арбалеты, которым располагала наша небольшая группа, было изготовлено им) и шел на охоту. Тогда мы могли себя побаловать и устраивали настоящий пир, потому что Вонг никогда не возвращался с пустыми руками. Однажды, преодолев непонятную робость, я у него спросила — не мечтает ли он вырваться отсюда. Он тогда впервые посмотрел на меня открыто и… засмеялся. Я никогда не слышала его смеха ни до того, ни после. На следующий день он предложил мне показать, как обращаться с ножом, и не встретил отказа. Благодаря этому я смогла добывать еду и стала чувствовать себя полноценным членом нашей группы.
С женщинами дело обстояло немного сложнее. Считалось, что на Утлагатус ссылают безнадежных рецидивистов и убийц. Про меня мне все было понятно, что же до них… Та что помоложе, Симона, высокая, эффектная кареглазая крашеная пока еще блондинка, судя по всему принадлежала к одной из древнейших профессий, и даже, по ее словам была довольно известной в своем городе куртизанкой. Какой-то глупый спор с клиентом о деньгах, закончившийся поножовщиной и двойной смертью: клиента и ее «гражданского мужа», попросту сутенера, привел ее сюда. Клиент, к несчастью, оказался с большими связями, а его родственники не желая порочить честь семьи, позаботились о новом месте жительства для этой роковой красотки. Впрочем, она оказалась девушкой не капризной, и была преисполнена сочувствием к проблемам сильного пола, к великой радости мужского населения нашей общины. Вторая, Брина, старше среднего возраста, с длинными седыми волосами и добрыми лучистыми голубыми глазами. Глядя на нее никто бы не подумал, что она здесь из-за двойного убийства. Тетушка Брина, как она просила всех себя называть, неплохо разбиралась в травах и ядах, в чем смог убедиться ее ныне покойный супруг со своим собутыльником, в очередной раз, вернувшись домой и пожелавший поучить жену уму-разуму. Выбивая из нее женскую дурь вместе с парой зубов, он и не догадывался, что переполнил чашу терпения, коим славилась его жена. Впрочем, собутыльник не был случайной жертвой, а получил свое за подстрекательство и ехидные комментарии в процессе «обучения».
Я вошла в наше убежище, победно держа несчастную тушку, и, увидев мягкую улыбку на лице профессора, почувствовала, как теплеет на душе. Тетушка Брина сразу же занялась зверьком, решив приготовить рагу. Как оказалось, Роб был прав — в этом странном мире можно было приобрести многое, если было, что отдать взамен. В нашем случае, бартером выступало холодное оружие, благо, металла, на его переплавку у нас пока было достаточно и разные электронные механизмы, созданными нашими «узниками совести», от раций до датчиков движения. Другие группы, как и мы, были чрезвычайно заинтересованы в собственной безопасности. Обмен проходил на нейтральной территории и каждый из участников на обратном пути старался как можно лучше замести следы. Недоверие было вполне объяснимо: чужое имущество манило оппонентов с невероятной силой.
С первых дней для меня было странно, даже дико то, с чем я столкнулась. Но затем, вспомнив слова Роба, поняла, что нужно принимать жизнь такой, какая она есть. Поэтому, ходила на охоту, когда наступала моя очередь, как и все не замечала по вечерам предвкушающих взглядов кого-нибудь из мужчин, обращенных на Симону, и легкие стоны, доносящиеся по ночам с ее места. Привыкла засыпать в сопровождении оглушающего храпа дяди Ёрика, к концу третьей недели уже воспринимая его как саундтрек к ночному времени суток. Моя рана давно перестала меня беспокоить, побои постепенно сошли, и жизнь вошла в свою колею.
— Вижу, ты не с пустыми руками, — Роб вошел первым и бросил свой длинный нож. Он никогда не ходил безоружным, и эта привычка не раз спасала ему жизнь. В этом мире нужно было опасаться не только и не столько зверей, завезенных сюда для поддержания «баланса в экосистеме», сколько собратьев-людей. Миха ковылял следом. В последнее время у него обнаружились проблемы с обувью, которые пока что были неразрешимы. Нужного «бартера» не оказалось, а подходящей жертвы вынужденного обмена все не попадалось. Натертые ноги болели, а в рану, вероятнее всего, попала инфекция. Несколько раз пришлось обращаться за лекарством на базу, но их помощь обходилась слишком дорого.
Тилль, зайдя последним, стряхнул с длинной шерсти снег и улегся возле очага, предвкушающе глядя на готовящую тетушку Бринну. Она кинула ему кусок свежего мяса и зверь, довольно зачавкав, забыл обо всем.
Мужчины вернулись с обмена, и, зная Роба, думаю, им пришлось пройти не один лишний километр, чтобы запутать следы.
— Тетушка Брина обещала побаловать нас вкусненьким.
Роб сел рядом с питомцем, и о чем-то задумался. Гораздо позднее, когда все собрались к ужину, рассевшись полукругом за тонким листом железа, покрывавшего несколько камней и служившим нам обеденным столом, он глянул на меня.
— Завтра на обмен пойдем ты, я и Вонг. Миха с Тилем — охраняют убежище, — я лишь молча кивнула, даже не думая возразить. Роб был негласным лидером нашей группы, и мы все не раз убеждались в его умении принимать верные решения. Пока Миха не вылечится, он может стать помехой на встречах с другими зэками. «Узники совести» были слишком ценными для группы, ими нельзя рисковать, профессор и дядя Ёрик не в счет. Хорошо, что Вонг кое-чему меня обучил.
Вонг также ограничился коротким кивком. За последнюю неделю он выковал несколько ножей, два мачете и три топора. Если бы все можно было выменять на муку, гречку, сахар и соль, впрочем, этими продуктами наши цели не ограничивались. Нужно было так много! В то злополучное время, когда на планету обрушивался снежный ураган, и охотиться не имело смысла, нас выручали консервы, оставшиеся еще от прежних хозяев разбившегося корабля. Тетушка Бринна их тщательно переваривала и…
Я поняла, что думаю о чем угодно, только не о предстоящем походе. Мне было тревожно. Встав и пожелав всем спокойной ночи, я вышла из небольшой и шумной «гостиной», свернула за угол и села на низкую лежанку, служившую мне кроватью. Укуталась в дырявое покрывало, так же принадлежащее хозяевам корабля, и закрыла глаза. Завтра будет новый день, вот завтра и буду бояться. А сейчас спать.
Ветер пробирал до костей и я невольно поежилась. Снег облеплял очки, и приходилось все время их очищать. Мы находились в укрытии около часа и за это время успели превратиться в три больших снежных кома. Если так пойдет и дальше, тетушка Бринна не дождется своей муки. Но Роб прав — нельзя доверять никому, тем более тем, кто не против нажиться за чужой счет. Нужно проверить, сколько человек придет на встречу, нет ли опасности и только потом выходить из укрытия. Сзади над нами нависала глыба, отступающая от горы на несколько метров, сбоку через десяток шагов начинался обрыв. Подкрасться незаметно к нам было практически невозможно
Вонг лежал справа от меня с непроницаемым лицом. По нему невозможно было понять, что он замерз или испытывает какие-то неудобства. Даже очки, скрывающие пол-лица и считавшиеся важным предметом нашего обмундирования он одеть не пожелал. У Роба уже посинел рот и, судя по побелевшим щекам, мы имели в наших рядах первое обморожение.
Я пришла к выводу, что больше не могу, когда из-за снежной пелены появились темные фигуры пяти человек. Они шли неспешно, и были в более выигрышном положении: снег не бил им в лицо, а глаза под стеклами очков не слезились.
Какое-то время Роб еще чего-то ожидал, затем, обменявшись с Вонгом какими-то знаками, встал, и направился к подошедшей группе. Они разговорились, и Роб позвал меня присоединиться. Вставая, заметила, как Вонг юркой ящерицей покидает наше лежбище, и направляется куда-то в сторону. Даже арбалет, прикрепленный у него на спине, не добавлял мне уверенности. На душе было по-прежнему тревожно. Я неторопливо преодолела разделявшее нас с пришлыми расстояние, попутно снимая запотевшие очки, открывая лицо колючему морозу. Руки крепко сжимали тяжелый сверток из выделанной кожи. Сегодня бартером были короткие ножи и кинжалы. Надеюсь, клиентам не захочется опробовать их на нас.
— Шмара входит в условия сделки? — я постаралась не скривиться от услышанных слов. До того момента, как смогу вытащить свое мачете глупо думать об оскорбленной добродетели, — могу накинуть пару банок сгущенки.
— Она со мной, — отрезал Роб, по моему напряжению легко поняв, что терпение на исходе. И даже сгущенка не в силах уничтожить неприятный осадок.
— Ты не знаешь, что теряешь, — на этот раз слова были обращены непосредственно ко мне. Хотя они вряд ли могли мне польстить, а, тем более, прельстить. Учитывая хроническую нехватку женского пола в этой дыре, даже тетушка Бринна давно разменявшая полтинник, считалась бы первой красоткой, если бы задалась целью устроить свою личную жизнь… или поесть сладкого. Поздно корить Роба за ошибку. Ему не нужно было тянуть на эту встречу меня. Жаль, что мы поняли это только сейчас.
— Я переживу, — главное, не показывать волнения и страха. Потому что зверь всегда чует страх жертвы, даже если этот зверь в облике человека.
— Не уверен, — крайний из этой компании направил на меня пистолет, — девка идет с нами. Потом вернется, если сможет.
Он улыбнулся как-то особенно мерзко, это не могли скрыть даже очки.
До меня донесся сдавленный возглас Роба, и еще какой-то звук, заставивший угрожающего мне вскрикнуть и выпустить пушку. Значит, в игру вступил Вонг со своим арбалетом. Мы с Робом, не сговариваясь, кинулись в разные стороны. Я бежала к нашему бывшему укрытию, Роб, кажется, отвлекал внимание на себя. Когда раздался выстрел, я не могла поверить, что кто-то на это решился. За ним последовал второй, и Роб упал. Ранен или убит? Или просто попытался уйти с линии огня? Все вопросы вылетели у меня из головы, когда до меня донесся оглушающее громкий грохот, и я увидела, как прямо на нас с горы медленно сходит лавина.
5
Нет, на меня не напал ступор, и я не кричала объятая ужасом. Я просто… отступала. Шаг, другой, третий. Что дальше? Она приближалась, наползая как белый призрак, я слышала гул и скрежет льда. Там, позади, наши враги. Вряд ли они буду терпеливо ждать, пока их накроет, скорее всего сбегут, сбоку обрыв. Какой высоты? Черт его знает, разве это имеет значение? Думай о том, что действительно важно. Роб… мне нужно помочь ему, если он ранен, у него нет шансов выжить. Я повернулась к лавине боком и бросилась наперерез
Я мчалась к месту, где упал Роб, стараясь не смотреть на то, что преследует меня попятам. Ветер дул в лицо, я задыхалась от бега. Мне нужно было прикрыть его от белого потока, и я почти добежала, почти коснулась его рукой, как что-то заслонило от меня небо. Какая-то сила потащила вперед, укрывая снежным смертельным покрывалом. Тьма застилала глаза, мешала дышать. Я чувствовала себя беспомощной куклой, которую вертит в руках капризный ребенок. Снег давил все сильнее, легкие разрывались от желания сделать один-единственный вдох, последний, в моей жизни. Хотелось быстрее умереть и не чувствовать того, что со мной происходит. Давление увеличивалось, кости трещали, голова готова была расколоться от боли. Я начала терять сознание, когда внезапно, меня выкинуло на поверхность, где я успела выплюнуть набившийся в рот снег и глотнуть холодный воздух. Секунда, и я снова погружаюсь в темноту, но уже не мечтаю о смерти, а лишь о новом глотке воздуха. Мне хочется бороться, потому что умереть сейчас было бы слишком неправильно. И снова поверхность, и хочется схватиться за что-нибудь, чтобы потянуться и выбраться, но рядом только снег, который не хочет отпускать. Несколько раз я вдыхала, погружалась и снова тонула в снегу. Затем, почувствовала, что лавина замедляется, снег уже не такой густой, а, значит, есть надежда. С отчаянием я сделала рывок вперед и вверх и оказалась на поверхности. Я ползла и ползла, боясь, что меня не отпустит. Я ждала, что в любой момент меня схватит огромная ледяная лапа и потащит вниз. И я уже не смогу выбраться, никогда. Но этого не произошло. Впереди оказалась снежная равнина, где-то сзади бушующий поток снега умерил свой бег.
Я ползла еще некоторое время, пока обессилено не упала лицом в морозную корку. Сейчас… минутку полежу и встану. Нужно идти дальше и не останавливаться. Слишком опасно и близко от стихии. Меня трясло от холода и пережитого ужаса. Наверное, просто шок, но он пройдет, а у меня нет времени ждать. Я поднялась сначала на одно колено, затем на другое. Ноги подкашивались, но нужно идти. Куда? Не знаю, просто идти подальше отсюда, к убежищу, где можно обогреться и забыться хотя бы на несколько часов. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль о Робе и Вонге. Живы ли они? А затем меня охватила апатия. Я пока жива, а на остальное просто нет сил.
Сил нет, но если кто-то из них жив, и сейчас там, под ледяной коркой, медленно умирает от недостатка воздуха.
Выругавшись, медленно и тяжело развернулась и побрела к тому месту, где все началось. Дорога шла под гору, невысокую, но все же, ноги проваливались глубже с каждым шагом в снег.
Где-то там я потеряла мачете, очки и вязанную шапку. Пришлось накинуть капюшон. Слишком холодно. Меня трясло, по лицу что-то стекало. Волосы падали на глаза и мешали видеть дорогу. Я поправила их, только тогда обратила внимание на левую руку. Два пальца — мизинец и средний вывернуты под странным углом. Захотелось завыть, но боли я не чувствовала, только билась идиотская мысль: а как же теперь снимать перчатки?
Остановилась, обхватила правой рукой вывихнутые пальцы. Нас учили, я же помню… Когда-то давно, в Академии на практике мы даже смеялись, не веря, что когда-нибудь наступит время, и придется это делать самому себе. Крепко ухватилась за конец вывихнутого пальца правой рукой, пальцем левой сжала кость ниже места вывиха. Резко и сильно дернула правой рукой палец, одновременно направляя большим пальцем левой торчащий сустав на место. На глазах выступили слезы. Один есть… теперь второй. Не больно, совсем. Хорошая штука — шок. Плохо, что скоро меня накроет.
И накрыло. С головой. Боль нахлынула внезапно, во всем теле. Казалось, ноет каждый нерв, тело дрожало теперь уже не от холода. Я его просто не замечала. На лбу выступила испарина. Если так будет продолжаться, я никуда не дойду.
Сделав еще несколько шагов, я снова остановилась и скинула капюшон. Мне стало жарко. Расстояние, которое нужно было пройти, казалось нереально большим. Я поставила ногу в снег, готовясь сделать шаг и… провалилась.
У меня хватало сил и времени только на то, чтобы это подумать, как побитое тело опустилось в сугроб. Именно опустилось, а не грохнулось, как я уже закрыв глаза, предполагала. Несколько секунд просто лежала на куче снега, ожидая еще какой-нибудь подлянки от судьбы. Ну почему я не могу быть как все остальные зэки — тянуть лямку на этой грёбаной планете, плывя по течению. Обязательно нужно куда-то влезть. В данном случае, упасть. Прав был мой инструктор по пилотированию после первого практического занятия — своей смертью я не умру. Вставать уже не хотелось, кружилась голова, во рту стоял гадкий привкус крови. Не было бы хуже. И мысль, что хуже быть не может, совсем не вдохновляла. Куда я упала? И как долго отсюда мне придется выбираться? Скоро планетарная ночь, станет холоднее, на охоту выйдут те, за счет кого, по идее людей сверху мы должны выживать.
Чужое присутствие рядом я ощутила, как только прекратила себя жалеть. Приподняв голову, огляделась, слепо пялясь в сумрак, окружавший меня со всех сторон. Я одна, но чувство, что кто-то рядом меня не отпускало. Это было на грани инстинктов, в какой-то момент показалось, что я слышу чье-то дыхание. В тот момент выражение «волосы зашевелились на голове» подходило мне как никогда. Память услужливо подсказала, что совсем недавно в нас стреляли, и я не уверена, что же произошло с нападавшими. Вдруг кто-то из них притаился в темноте и ждет… Чего? Самое время напасть. А если это мои глупые страхи и ничего там нет?
Когда я почти уверила себя что совершенно одна, в чертовой дыре из которой нет шансов выбраться в таком состоянии, из темноты не вынырнет чудовище, чтобы утащить в глубь с неизвестной целью, и начала было успокаиваться, как надо мной склонилась тень. Этого оказалось слишком для меня. Я застонала и отключилась.
Из космопорта к дому моих родителей мы добрались только к вечеру, уставшие и голодные. Нас задержали на таможне. Видимо, кто-то сильно хотел убедиться, что мы не занимаемся контрабандой оружия и не пытаемся провести нелегалов. Потом нас проверили на наличие наркотиков и вирусных заболеваний, и только после этого выпустили на старушку Землю. Когда я прилетала сюда в прошлый раз, хлопот с таможней было меньше. Или они так тщательно досматривают всех пилотов чартерных рейсов.
Рейн им понравился. Я заметила это по одобрительным взглядам, которыми обменивались родители друг с другом. Когда-то они поженились по большой любви и смогли пронести ее через всю совместную жизнь. Я знала, что мама мне всегда желала того же. В свои пятьдесят два она прекрасно выглядела, ее глаза лучились счастьем и добротой. Иногда я замечала, как она смотрит на отца, шестидесятилетнего мужчину с легкой проседью и ясными голубыми глазами, и хотела, чтобы их счастье никогда не кончалось.
Стол накрыли на веранде с прекрасным видом на океан. Родители могли позволить себе дом на берегу отчасти потому, что работой отца было сохранение экологического баланса океана и разнообразия биологических видов на планете.
К моему удивлению, Рейн готовился к этой встрече и искренне стремился понравиться родителям. С собой он принес коллекционное вино и шоколад, который теперь редко можно было купить на нашем континенте, который вскоре мог получить статус заповедной зоны. Казалось, он был готов к самым сложным вопросам, которые не преминул задать папа. Главное, что интересовало моего родителя: видение совестного будущего, наши отношения, взгляды на жизнь. Рейн отвечал довольно изящно, кое-где обтекаемо, стараясь избежать острых моментов. Хвалил блюда, делал комплименты маме, старался расположить к себе отца. В общем, усиленно производил о себе приятное впечатление, видимо, всерьез желая получить титул Мистера Совершенство.
Когда к нам присоединилась неловко краснеющая Даринка, Рейн успел полностью расположить к себе родителей. С сестрой-подростком, сильно комплексующей из-за своей надуманной непривлекательности, излишней худобы и редких волос, он обращался галантно и предупредительно. Я знала, что когда он захочет, каждая женщина в его обществе могла почувствовать себя королевой. И была благодарна, что он придал моей сестренке немного уверенности в себе. Мне казалось, что это лучший день в моей жизни, когда за одним столом собрались все, кого я люблю. Иногда, спустя месяцы, я мысленно возвращалась в тот день, мечтая все вернуть назад.
Мы обговорили планы родителей про переезд, и Рейн предложил свою помощь. Дельта-2, население которой пока занимало два небольших материка, со временем обещала стать культурной столицей всего Союза, и многие стремились туда попасть. Только не всем это удавалось. В последние годы планета приобретала все большую независимость от Союза и ее правительство могло позволить себе диктовать условия и выбирать нужных ей специалистов. Я была довольна встречей, и тем, что мой выбор одобрен родителями. Конечно, мы всерьез еще не обсуждали с ним мою карьеру, его повышение и будущую семейную жизнь. Что может нас ждать, когда оба супруга находятся в разных частях Галактики? Но тогда нас это не смущало. Мы были молоды, любимы, и стремились добиться многого.
Женщина оказалась легче, чем он предполагал, несмотря на плотную, теплую меховую одежду. Тоннель стал шире, и ему не приходилось избегать острых выпирающих камней, чтобы не нанести ей еще больших травм. Хорошо, что она без сознания, не нужно ничего объяснять. Пусть так и будет. Ее спутникам повезло меньше. Лавина никого не щадит, и их травмы куда более значительные, чем у нее. Хотя, еще рано о чем-то судить. Она сама смогла выбраться из снежного потока, добраться до замаскированного входа и оказаться в месте, куда до того никогда никто не входил … по крайней мере, добровольно. И она все еще жива, хоть и без сознания. Возможно, это последствие шока и бурлящего в крови адреналина. Скоро тоннель раздвоился, и он свернул влево, в более узкий. Тот, кто не знал куда идти, мог ошибиться и расстаться с жизнью. Спустя четверть часа пути, и преодолев несколько лестничных пролетов, ведущих вниз, оказался на месте. Серые стены, вместо пола металлические прутья, сквозь которые просматриваются нижние этажи, два поворота, и он вошел в белоснежный коридор с тремя дверьми. Его целью была последняя, ведущая в небольшую комнатку, с высоким столом, похожим на операционный. Над ним возвышались приборы, о назначении половины из которых мало кто мог догадаться. Уложив девушку и сняв с нее верхнюю одежду он, немного поколебавшись, пристегнул ей руки. Несколько секунд стоял, всматриваясь в ее лицо. На левой скуле успел проступить синяк. Правая бровь рассечена и все еще слегка кровит. Внешность неброская, но и невыразительной не назовешь. За все время к ним попадало много людей. Были среди них и женщины. Были и довольно интересные экземпляры.
Наскоро переодевшись и продезинфицировав руки, он включил аппарат, который, просканировав лежащую на столе женщину, тут же выдал ему полный список повреждений. Перелом двух ребер, вывихнута щиколотка, множественные ушибы и гематомы. Но не это представляло угрозу жизни. В заключении сканирование показало внутреннее кровотечение, вызванное закрытым повреждением селезёнки. В сложившихся обстоятельствах можно сказать, что она легко отделалась. Но если бы он ее не принес сюда, вряд ли у нее был шанс долго продержаться без помощи.
Аппарат был готов приступить ко второй стадии и дал запрос на устранение кровотечения. Он колебался, смотря на стол. Сейчас, в соседней комнате находились другие люди, которых было не просто успокоить. Не много ли с ними возни? Наконец, приняв решение, он позволил машине начать, а сам взялся за вывих. Кое-что в этом мире невозможно доверить бездушному аппарату.
Я проснулась от бьющего в глаза света. Приоткрыв веки, с ужасом увидела склонившегося надо мной человека. По крайней мере, строением тела он напоминал человека, ростом был довольно высокого, а вот лица мне рассмотреть не удалось. Когда ногу охватила жгучая боль, я сразу поняла, кто стал ее причиной. Человек мял мою щиколотку своими немаленькими руками, и у меня не было никакой надежды освободиться из его захвата. С ужасом поняла, что прикована к месту, на котором лежала, в одном термобелье. Полуодетость не прибавляла мне уверенности в себе.
— Потерпи, скоро боль пройдет, — спокойно и даже как-то равнодушно успокоил он меня. Голос принадлежал еще нестарому человеку, но это все, что я могла понять.
— Отпустите меня! Что вам нужно? Кто вы? — у меня было слишком много вопросов, но я бы охотно про них забыла, будь у меня шанс слинять отсюда поскорее.
— Помимо всего остального, у тебя вывих, впоследствии он может доставить неудобство, — игнорируя мои вопросы мужчина, а я теперь не сомневалась, что он принадлежит к мужскому полу, продолжал терзать мою ногу.
— Как я здесь оказалась? — он дернул за щиколотку, и после нескольких неприятных мгновений, боль в ноге прошла. От удивления замолчала, даже не сообразив, что мужчина уже стоит рядом, а я все еще не могу рассмотреть его лица. Оно расплывалось перед глазами, создавая иллюзию, что передо мной человек в маске.
— Ты упала в пролом.
— И это все? Просто упала? Где я? Кто вы? И почему я почти голая и у меня связаны руки?
— Ты задаешь много вопросов, — по тону я могла определить, что человек недоволен моим любопытством.
— Я должна знать, что меня ждет в этом месте! Кстати, что это за место? Это больница? Я все еще на Утлагатусе?
— Тебе не все равно где ты? Как я понимаю, у вас, зэков, выбор невелик: умереть сразу, либо бороться за жизнь… и все равно умереть.
— Вы хотите меня убить? — сердце екнуло. Не ожидала, что моя смерть встретит меня обездвиженной, рядом с черт знает кем, в черт знает где. Я была готова умереть, но не здесь и не сейчас. У меня слишком много нереализованных планов, я обещала что вернусь. А тем, кому я обещала, мне лгать не хотелось.
— У меня нет причины этого делать. Пока нет. Я закончил, твой организм должен восстановиться в течение трех дней.
Когда я поняла, что он уходит, оставив меня на этом чертовом столе, закричала, пытаясь его остановить. Он остановился перед самой дверью и пренебрежительно бросил через плечо:
— Тобой займутся. Не делай глупостей. Не пытайся сбежать.
И ушел.
6
Я сидела на полу и гипнотизировала взглядом белый потолок, пытаясь рассмотреть в нем хоть какой-то изъян. Но время шло, в ушах успела установиться звенящая тишина, но я так и не смогла рассмотреть никаких трещин и неровностей. Я не особо надеялась, что камера-палата, в которую меня приведут, крепко поддерживая за руки два дюжих мужика в какой-то странной форме, будет кишеть тайными ходами. Но иного способа времяпрепровождения не видела. Больше не видела, после того, как исследовала стены, пол, а теперь, соответственно, приступила к потолку.
Мою одежду мне так и не вернули, но выдали широкие брюки и футболку цвета хаки. В углу камеры размещался санузел и я, недолго думая по-быстрому привела себя в порядок, каждую минуту ожидая звука отпирающейся двери. А мне казалось, что от подобной паранойи мне удалось избавиться еще там, в столице.
Поделиться книгой: