Орхидея на лезвии катаны (СИ)

- Там все в порядке, поверь мне. Я прилетела позавчера и первым делом навестила три твоих бутика. Милена не зря получает свою зарплату, все под контролем.

На это мне нечего возразить. Лера выходит из гостиной, в которую мы перебрались, чтобы выпить чаю, а я включаю телевизор. Не делала этого уже черт знает сколько времени. Я даже не имею ни малейшего понятия, что происходит в мире, только надеюсь на то, что шумиха вокруг смерти Алекса улеглась. Будет достаточно одного упоминания, чтобы вновь повергнуть еще слабую после потрясения сущность в более глубокий анабиоз, чем прежде. Я не имею на это больше никакого права ради Евы.

Безобидный кот, которого всегда мне было до безумия жаль, гоняется за мышонком Джерри. А ведь Евочка даже не видела мультика моего детства, я ей обязательно его покажу совсем скоро. Мне хочется остаться на этом канале, но перерыв на рекламу вызывает волну негодования. Да что ж это такое! В Швейцарии я немного поотвыкла от особенностей нашего телевидения с их внезапными включениями рекламного блока. Переключаю несколько каналов с фильмом ужасов и сериалом, натыкаюсь на блок новостей. Обаятельный телеведущий уверенно вещает о предстоящей предвыборной гонке на пост мэра города. Вроде я раньше слышала, что Валерий Лавров продолжает политическую карьеру в Киеве и очень высоко стоит, а очередной народный избранник не оправдал доверия.

- Представитель политического блока «****», по данным экзит-пола, вырвался в неоспоримые лидеры. Большинство голосов ему обеспечило недавнее продвижение законопроекта о налоговой реформе в сфере малого бизнеса, а также создание крупных благотворительных фондов в поддержку онкомедицины и семей, потерявших своих близких в зоне боевых действий АТО. Самый молодой кандидат на пост мэра набирает все большую популярность среди электората также благодаря…

- Юля, Юля! – вздрагиваю от легкой боли в запястье, не заметила, как подошла Лера. Она ловко отбирает пульт дистанционного управления, переключив на очередной канал, непроизвольно зажимаю уши от ворвавшейся в эфир громкой музыки. – Никакого телевизора! Тебе пора в постель.

- Я не хочу спать!

- А Еву обнять хочешь? Так и знай, я тебя в подобном состоянии не подпущу к дочери и близко! Давай, завтра едем в спа, как только проснешься. Тебе же не нужны морщины и тусклый цвет лица? Быстро в постель!

Валерия уверенно, недрогнувшей рукой, воплощала в жизнь план мероприятий по моему восстановлению. Поразительно, но само ее присутствие уже действовало на меня подобно целительному бальзаму. Я все еще просыпалась по утрам в слезах и подавленном настроении, но стоило увидеть мою старшую подругу, тоску и воспоминания вытесняла жажда деятельности и ожидание встречи с Евой. На третий день я впервые за долгое время рассмеялась. Над просмотром комедии, но все же! Жизнь продолжалась. Может, как ни ужасно это прозвучит, то, что я видела своего мужа мертвым, и положило начало принятия неизбежного. Никакой надежды на чудовищную ошибку не было и в помине, факты оставались неизменными – его больше нет, а я должна жить дальше во имя нашей дочери, отпустить боль потери и двигаться вперед. Именно ради нее. О том, что за периметром особняка есть иные мужчины, которые теоретически могли со временем сделать меня счастливой, я не думала. Чтобы я вновь подняла глаза и обратила на кого-то из них внимание, должна пройти вечность. У меня долго еще не появится подобного желания.

До оглашения завещания оставалось несколько дней, но мне не надо было ни о чем беспокоиться – даже если я окажусь неупомянутой в официальной бумаге, по праву наследия все равно остаюсь одной из самых завидных невест страны. Так сказала Валерия, ее слова никогда не были случайными. Тонкий рычаг реверсивной психологии? НЛП-установка, отсроченная во времени? Она так хотела подчеркнуть своими словами, что я должна жить дальше и не хоронить себя в четырех стенах? «Завидная вдова», - исправила я ее тогда, на что моя подруга лишь многозначительно промолчала.

Утомительные тренировки в спортзале укрепляли не только тело, но и дух. В салоне, хозяйкой которой стала совсем не изменившаяся внешне Лекси, я умудрялась расслабляться и даже вспоминать со студенческой подругой самые веселые моменты нашей учебы. Лена изменилась внутренне – я давно не наблюдала такой сосредоточенной деловой хватки, куда только делась глупая блондинка из нашего беззаботного академического прошлого! У нее хватило сообразительности не напоминать о моей трагедии, чего я так опасалась, когда Валери впервые привезла меня в спа-империю SALON DE BEAUTE’. И даже это не было случайностью, подозреваю, как и то, что на месте оказалась Лена.

Накануне визита к нотариусу я вызвала дизайнера интерьера и попросила обновить детскую комнатку Евы в максимально кратчайший срок. Цветовую гамму решила не менять, но мебель обновили полностью, как и ассортимент ее игрушек. Все было готово к приезду моей кровиночки, моего маленького солнышка, единственной искорки, ради которой я взяла себя в руки с поразительным хладнокровием. Такая приятная занятость придавала силы, а я сама не замечала, что улыбалась в предвкушении, раздавая указания дизайнеру и его бригаде. Подумав, потребовала от них практически невозможного: сделать в нише большой аквариум из закаленного стекла, в котором обязательно должны плавать две золотые рыбки. Ради спокойствия и счастья моей малышки я была готова свернуть горы и достать с неба звезды. Нет, моей Евочки не коснется больше никакая грусть и печаль, я сделаю все, чтобы как можно скорее услышать ее заливистый смех, от которого солнце озаряет даже самый ненастный день, и хочется жить дальше. Идти вперед, ломая стены, если понадобится, ради бесценного маленького человечка, который стал смыслом твоего бытия.

Лера установила для меня испытательный срок. Можно сказать, я его выдержала с честью. Мое сердце разрывалось, когда я общалась с матерью и слушала ее рассказ о том, как часто Ева плачет и зовет меня. Она смирилась с потерей отца куда быстрее, чем ее депрессивная мать. Сколько раз я порывалась уехать и обнять свою доченьку, меня останавливали лишь разумные доводы Валерии.

- Осталось два дня. Потерпи! – мягко успокаивала она меня. – Разделаемся с завещанием, и ничего больше вам не помешает.

Илья прилетел в Харьков накануне. Если бы я не знала, как сильно его подкосила гибель Алекса, обвинила б в бесчувственности. Это непроницаемое выражение лица и плотно сжатые губы передалось ему на генетическом уровне, уже не знаю, от кого больше – от снежной королевы Леры или же от непримиримого альфа-дома Александра. Лишь когда он спустился к ужину и оказался со мной наедине, что-то дрогнуло в этом замкнутом красивом лице.

- Юля! – к его слезам я была совсем не готова. – Этого… не должно было случиться! Как же так? Как теперь жить дальше?

Кажется, я начала понимать, почему Валерия запретила мне привозить Еву заблаговременно. Не хватало малышке видеть отнюдь не скупые мужские слезы своего сводного брата! Я банально растерялась, продолжая рассеянно гладить его волосы, стараясь не замечать тонкой сети трещин, побежавших по бетону моего личного защитного купола. Черт, мне нельзя сейчас срываться! Только не сейчас, потому как и без того недопустимо много времени потеряно вдали от дочери.

- Так, как и жил до этого. Тут ключевое слово «жить», а не хоронить себя! Пойди умойся, чтобы мать этого не видела! – я не повышала голос, в моем исполнении даже эта установка прозвучала очень ласково и мягко. Самоконтроль сработал, защитное поле возобновилось, оставив после себя усталость и раздражение. – Что это за подростковый эгоизм? Нам всем сейчас тяжело, но ты видел, чтобы мы с твоей матерью катались по полу и рвали на себе волосы?

- Что с ним? – нейтрально спросила Валерия, войдя в комнату. – Я все же несколько беспокоюсь за его моральное состояние. Нестабильное.

- В его же интересах взять себя в руки. Я же сумела? – Лера кивнула, тепло улыбнувшись, наверняка втайне довольная собой и своими методами по психотерапии. Когда Илья вернулся из ванной комнаты, я втайне поразилась произошедшей с ним перемене. Лицо снова замкнулось, будто заледенело, даже пальцы больше не дрожали. Мы пытались поддерживать видимость беседы за ужином, с целью отвлечься от повисшего напряжения, но Илья закрывался от любых моих вопросов, стыдясь своей недавней слабости. Я предпочла показательное равнодушие, почувствовав тонкую грань – если начну его жалеть и успокаивать, он может совсем возненавидеть меня.

- Где моя сестра? – внезапно поинтересовался он, и в зеленых глазах промелькнуло что-то совсем детское, доверчивое и уязвимое.

- Ева скоро приедет, - ответила за меня Валерия. – Ты же останешься?

- На месяц точно, Лер. – Я так и не смогла привыкнуть к этой западной манере называть родителей по именам. После ужина он попрощался, сославшись на усталость после перелета, а мы с Валери посмотрели очередную киноленту, перед тем как отправиться спать.

Утром, в девять часов, мы уже были в приемной нотариальной конторы. Родители Александра не прилетели из Мюнхена, где проживали с 2008 года, из-за пошатнувшегося здоровья, зато родственники побросали все свои дела, слетевшись делить лакомый пирог наследства. Они не присутствовали на похоронах моего мужа. Они даже ни разу не объявили о себе за все то время, что я состояла с ним в браке. Атмосфера в небольшом зале накалилась до такой степени, что даже обаятельная референт растеряла свою грацию и с нетерпением поглядывала на часы.

Родная сестра Александра сверлила меня презрительным взглядом и, не стесняясь, язвительно посмеивалась, нашептывая что-то на ухо своему супругу, парню гораздо младше ее, с синевой хронического алкоголизма под глазами. Двоюродный брат, компаньон по бизнесу, тихо переговаривался с Валерией, пока его супруга, наглая девица с обесцвеченными волосами, высказывала секретарю претензии относительно качества приготовленного кофе. Илья держался особняком, не вступая ни с кем в переговоры, иногда припечатывая не в меру расшумевшуюся родню укоризненным взглядом. Я на время оказалась предоставленная сама себе, и, рискуя сорваться на хамское поведение этих, по сути, незнакомых людей, пила свой эспрессо, изучая дизайн комнаты. Пастельные золотисто-бежевые тона, иногда разбавленные шоколадным, ни одной лишней детали в обстановке – чувствовалась, что здесь поработала бригада дизайнеров. Даже костюм девушки-референта был выдержан в этих тонах, как и едва заметный макияж. Я непроизвольно скривилась от визгливого вопля Яны, которая уже в открытую повышала голос, высказывая, как горчит кофе.

- Сядь, - процедила я сквозь зубы.

- Ты вообще бы закрыла рот, охотница за… - знать бы, в какой Хацапетовке ее подцепил кузен Алекса. Я отставила чашечку в сторону и медленно поднялась с дивана. Желание влепить пощечину этой хабалке превысило все допустимые пределы. Ее спас только зуммер селектора, и невозмутимая секретарша с дежурной улыбкой пригласила нас войти. Белобрысая Яна пыталась толкнуть меня плечом в дверях, но ее супруг изменился в лице и ощутимо тряхнул жену за плечо. Он был в бешенстве, только я быстро потеряла к ним интерес.

- Сюда, Ванечка, сюда! – меня все-таки ощутимо пнули под ребра. Сестра Алекса, вцепившаяся в локоть молодого спутника жизни. Я поморщилась от стойкого запаха перегара, когда эта парочка поспешила оккупировать самые удобные кресла во главе стола. – Давай, садись, тут хорошо!

- Позор семьи, - прошипел Илья над моим ухом.

Сам нотариус, немолодой мужчина в светлом костюме и тонких очках в золотой оправе, оставался невозмутимым, наблюдая этот бардак. Его не смутило даже отсутствие приветствия со стороны некоторых лиц. Илья и Константин единственные помнили о хороших манерах. Обмен рукопожатиями, вежливое приветствие для всех дам – впрочем, ответили на него только я с Валерией.

- Я попрошу вас освободить эти места! – безапелляционно велел нотариус, проигнорировав ругательство Марии, которая все так же порхала над супругом, по всей видимости, страдающим от похмельного синдрома. – Валерия Полякова, Илья и Юлия Кравицкая, вас прошу сесть рядом.

В другой ситуации я бы припечатала Марию лавиной превосходства-презрения, но опускаться до их уровня не стала. Мы заняли указанные места.

- Мое имя Виктор Андреевич, - оповестил нас нотариус. – И мы собрались здесь для оглашения завещания Александра Кравицкого. Считаю необходимым поставить вас в известность, что последняя редакция документа произошла 24 января, то есть немногим менее трех месяцев назад, и претерпела серьезные изменения.

Я вздрогнула. Нет, не при слове «изменения», от которого зашумела основная часть присутствующих. 24 января.

Он знал наперед. Прекрасно знал, что ему предстоит операция по поводу аневризмы. Мои самые тревожные опасения оправдались. Я уже не слушала его дальнейшие слова… 26 января мы вырвались на несколько дней в Норвегию, я давно мечтала увидеть фьорды. И мой муж, самый лучший мужчина на земле, ничем не выдал, как ему было плохо, как убивали участившиеся головные боли. Зная, что смерть дышит ему в затылок, он сделал все, чтобы не омрачать наши последние дни ее ледяным дыханием. Пил сильные обезболивающие препараты, занимался со мной любовью, играл с Евой, стараясь максимально насладиться последними мгновениями жизни, и не отнять ни секунды счастья быть рядом с нами, своей дорогой семьей. Как, спрашивается, была слепа я в своем абсолютном счастье любить и быть любимой? Не заметила, не почувствовала, не встрепенулась испуганным зверем острая интуиция. Как это могло произойти?

Я прекрасно знала ответ на этот вопрос. Этого не произошло, потому что он активировал защитное поле, заблокировавшее все плохие предчувствия. Он сделал все, чтобы я не смогла этого почувствовать. Он любил нас с дочерью больше собственной жизни.

- Юлия? – я моргнула, сообразив, что Виктор обращается ко мне. – Кофе? Чай?

- Кофе, - рассеянно прошептала я. Валерия сжала мою ладонь под столом, ободряюще огладив напрягшиеся фаланги.

- А виски в вашей конторе имеется? – встрял Иван под одобрительное кивание супруги. – Неразбавленный!

- У вас а-а-а-атстойное кофе…- протянула Яна, накручивая прядь пережженных окислителем волос на палец. – Я пью только «Старбакс», это возможно?

- Боюсь, что нет, - сухо ответил нотариус. – То же самое касается спиртных напитков для столь… раннего времени.

Фифа фыркнула, а Константин сжал кулаки до такой степени, что в пальцах хрустнул карандаш. Я помимо воли испытала злорадство, хотя этот мужчина и не сделал мне ничего плохого. Надо было думать, перед тем как тащить с собой невоспитанную супругу. Я помнила, что он был на нашей свадьбе, несколько раз видела его с Алексом, знала, что они компаньоны по бизнесу, и не более. На тот момент мне было достаточно. Может, именно поэтому он не был вхож в наш дом как родственник или друг семьи, из-за неадекватного поведения любимой жены, с которой ввиду занятости по работе не мог совладать?

- Довожу до вашего сведения также тот факт, что есть иные субъекты наследования. Волей покойного господина Кравицкого их персоны, а также распоряжения касательно этих лиц не подлежат разглашению, поэтому их присутствие необязательно.

Я бросила на Валерию тревожный взгляд, но она продолжала улыбаться, давая этим понять, что беспокоиться не о чем. Зато Мария снова открыла рот, обещая перебить конечности внебрачным детям своего покойного брата и его «многочисленным шлюхам». Но, видимо, нотариус привык к подобному проявлению неадекватности.

- Субъекты непрямого наследования не обязательно являются внебрачными детьми, поэтому попрошу внимания. Вы же позволите мне зачитать завещание? Будете так любезны?

Я пила кофе, пока он зачитывал первую часть. Бизнес. Трастовые фонды, ценные бумаги, активы, акции. Поскольку я никогда не касалась его бизнеса и не имела понятия, в чем он заключается, слушала вполуха, давно позабытые резкие термины вызывали раздражение. Из всего этого я поняла только то, что пакет акций Алекса делится между мной, Ильей и родителями супруга поровну, Валерия получает основной пакет успешной маркетинговой корпорации, также приумножаются активы Константина как партнера, но в меньшей степени. Цифры в отчетах-таблицах показались мне астрономическими и незнакомыми. Я кивала, проглядывая бумаги, не понимая сейчас ничего. Единственным знакомым мне словом было «прирост» и «индекс Доу-Джонса».

- Я всему тебя научу со временем, чтобы ты смогла контролировать ценные бумаги и приумножать. Пока же доход от инвестиций будет постоянным и составит приблизительно такую цифру в год с учетом незначительных колебаний, - тихо сказала Валерия, ткнув пальчиком в выделенный столбец. Я едва разобрала, сколько же там нолей.

Мария не получила свою долю в бизнесе, как по мне, ей бы стоило удовлетвориться недвижимостью, но она была в бешенстве. Поставила подписи, едва не продырявив гербовую бумагу и покинула офис, подхватив под мышки своего апатичного альфонса-алкоголика. Яна попыталась было возмутиться, но когда Константин ей сквозь зубы пояснил, что прибыль возросла и ничего не изменится, успокоилась. Илья выслушал молча и без удивления, такое наследство не стало для него сюрпризом.

Как и стоило ожидать, Александр разграничил все очень четко: дом и автопарк в Харькове оставался за мной, вилла в Ницце – тоже, для Ильи еще несколько лет назад был приобретен особняк в Киеве, плюс имение в Черногории. Виллу в Тоскане он подарил Валерии заблаговременно, к тому же первая мадам Кравицкая успела инвестировать в недвижимость за десятилетия совместного бизнеса. После оглашения основного права наследования нотариус попрощался с Константином, велев остаться лишь прямым наследникам ввиду конфиденциальности последующего пункта завещания.

- Господин Кравицкий на момент своей трагической гибели являлся полноправным собственником закрытого частного клуба Devi-ant, который не попадает под право прямого родственного наследования. – Вот это стало для меня легким шоком. Когда Штейр успел выйти из совместного дела? Или я изначально не понимала всех нюансов функционирования тематического клуба? – Распоряжением покойного данный клуб переходит во владение Юлии Кравицкой, а также… Кравицкого Ильи.

Твою ж б..дь. Я перевела ошарашенный взгляд на пасынка, который выглядел еще более потрясенным, чем я сама. Валерия нахмурилась, услышав имя сына, но сохраняла величественное молчание. Илья прикусил ноготь на большом пальце, качая головой, словно отказываясь верить в услышанное. Повисла неловкая пауза, а я почти физически ощутила волны недоумения и протеста, исходившие от парня.

- Да ну… Я могу отказаться в пользу Юлии Владимировны? Прямо сейчас? Что нужно подписать?

Нотариус переложил стопку бумаг и развел руками:

- Увы, это в данный момент невозможно. Волей погибшего четко указано, что Юлия Кравицкая не имеет права на продажу данного клуба, как и на выкуп вашей доли, Илья Александрович. Прошу, можете ознакомиться.

Я едва не перехватила протянутый документ. Мне тут же передали дубликат.

- Дарственная, - протянула по слогам Валерия, слегка наклонившись к Виктору Андреевичу. Но он отрицательно покачал головой.

- Исключено. Конечно, завещание можно оспорить в суде, хотя бы пункт запрета последующей купли-продажи. – Я скользила невидящим взглядом по строчкам документа. Черт, мне придется его перечитать позже, когда отойду от шока. Клуб? Продолжение традиции? Вето на продажу, прописанное, помимо этого, еще в трех документах? И ладно мне Тема знакома не понаслышке, но при чем здесь Илья? Его же одно название перепугало до икоты. Я даже ощутила изменение настроения Валерии, которая не была согласна с таким поворотом относительно наследства сына.

- Я ничего не понимаю, - Илья потер переносицу, бросив на меня вопросительный взгляд.

- 50 на 50, мы равные совладельцы, все ясно, как божий день. – Я залпом допила остывший эспрессо. – Ну, готов пожаловать в мир черно-красной любви с привкусом боли, партнер?

- У меня есть еще кое-что для вас, Юлия Владимировна, – Виктор подвинул запечатанный конверт с голографическим тиснением по стыку. – Конфиденциально. Этот документ должен вам ответить на многие вопросы.

Моя защитная реакция трансформировалась в язвительную атаку неуместного черного юмора. Повисший на кончике языка сарказм так и остался невысказанным. Его тут же смыла горячая волна боли, отчаяния, горького предательства – как я могу вообще войти в клуб, где… где встретила его первые? В его кабинет, к его бумагам, хранящим отпечатки пальцев… бокалам, тонкого стекла которых касались его губы… креслу, еще помнящему его тело?

Я не отдавала себе отчета в дальнейших действиях. Кресло едва не завалилось набок, когда я метнулась к двери, не в состоянии находиться здесь. Я задыхалась от напомнившей о себе боли.

- Юля! – догнал меня спокойный голос Валерии. – Юля, не дури!

Как бы не так! Я вылетела в прохладный холл приемной, едва не сбив с ног Константина, дальше, в длинный коридор, чтобы без сил опуститься на диван. Здесь, по крайней мере, никого не было. Слезы не приходили, это было похоже на оцепенение, полный коллапс воли и понимания происходящего. Когда явился Илья и мягко попросил вернуться в кабинет, чтобы подписать необходимые документы, я безвольно встала, позволив сжать собственное запястье. Несколько подписей, какие-то ничего не значащие слова – может, я их и не вспомню потом вовсе.

-…Мне придется оставить тебя до вечера, чтобы утрясти основные вопросы с Костей. Ты сможешь взять себя в руки? Слышишь меня? Сейчас уезжайте домой. Мы вечером обо всем переговорим. Не забудь конверт! – чего уж, а выдержки Лерке было не занимать. – Илья, или позвони Борису, или отвези ее на своей.

Я подняла голову, сбрасывая остатки сомнамбулического состояния.

- Не стоит, Лер. Правда. Со мной все будет в норме. Крепкий кофе, и я приду в себя! Не здесь, - я ухватила Илью за руку. – Через дорогу «Венская кофейня». Нам тоже имеет смысл переговорить.

В последние дни мое настроение меняло свою полярность со сверхзвуковой скоростью. Я и сама не поняла, как сумела взять себя в руки и мысленно разложить по полочкам предмет предстоящей беседы. Позволила ему побыть галантным джентльменом и подать шубу с шарфиком, даже сказала что-то ободряющее в стиле «не боись, там не страшно», когда мы переходили дорогу.

В это раннее утро кофейня пустовала. Мы расположились у окна, я заказала себе горячий шоколад, а Илья – двойной эспрессо. Интерьер располагал к релаксу, в немалой степени этому способствовала тихая музыка и аромат кофейных зерен.

- Если честно, Юль, я сам до сих пор в полном ауте. – Глаза Ильи внимательно следили за конвертом, который я убрала в сумку. – Отец знал, насколько я далек от этой вашей Темы.

- Интересно, - меня неприятно резанула по нервам осведомленность пасынка. – Настолько ли далек, как пытаешься мне показать?

- Ты зря иронизируешь, серьезно. В Сорбонне эта субкультура считалась в узких кругах практически трендом. Не надо думать, что я не понял ее психологии и всей глубины подобного признания сущности. Я знаю, что основные постулаты сделали ее безопасной, разумной и добровольной, знаю так же, что это выбор сильных людей, чей IQ гораздо выше среднего уровня. Я даже готов согласиться с тем, что она ведет к познанию себя, это очень тонкая философия, и готов поспорить с теми, кто назовет это «извращением». Но понимать и гореть – разные вещи. Пробовать не стал, отвечу сразу, просто изучил, во многом как дань уважения отцу, и понял, что в корне не мое. Может, уважение к женщине пересилило тягу к доминированию и унижению более слабого партнера, притом, что защиту и безопасность я готов предоставить, не требуя взамен абсолютного подчинения. И в то же время мое отношение к прекрасному полу не вылилось в обратную сторону медали с желанием поклоняться и принять сексуально-волевой аскетизм. Мы с Алексом часто об этом говорили, поэтому я сейчас настолько сильно удивлен подобным поворотом событий.

Я уже устала удивляться за сегодня. Впрочем, Илья вырос очень эрудированным и разумным молодым человеком, я никогда этого не отрицала. Чуть скосила глаза, наблюдая за его жестикуляцией, все еще выдающую растерянность, не отдавая себе отчета, что заставляю партнера нервничать.

- Я хочу сказать, Юль, тебе не о чем переживать. Я узнаю, как можно обойти завещание. И отпишу тебе дарственную. Я думаю, есть выход из создавшегося положения, что бы там ни говорил нотариус. Ты же знаешь, я хочу осесть в Сан-Тропе и купить себе белоснежную яхту. Мечта моего детства.

Иногда он был просто смышленым ребенком, несмотря на потрясающий интеллект и нашу с ним разницу в возрасте в год.

- Нотариус ясно сказал, что дарственная исключена.

- Но ведь он не говорил о вето продажи для меня, правда? Этого нет в документах. К черту оценочную стоимость, с тобой сойдемся в цене, если близкие…

- Илья, мне запрещено заключать сделку купли-продажи относительно клуба! Любую! – я отпила глоток из чашки с горячим шоколадом. – Я не вполне понимаю смысл этого пункта завещания, но сейчас не в том состоянии, чтобы выявить логическую цепочку. Сумма, как ты понимаешь, не проблема ни для кого из нас.

Илья вынул из папки документы и, отыскав взглядом определенную строчку, показал мне.

- Оценочная стоимость клуба.

- Сильно, - в нотариальной конторе я не обратила внимание на эти цифры. – Штейр при всем своем желании не поднимет подобную сумму. Минимизировать если и сможем по смете и спецификации, она все равно останется для него неподъемной.

- Может, есть кто-то еще, кто выкупит мою долю?

- А смысл? Воля Александра – продолжать семейную традицию. Штейру он доверял, как себе. Даже если мы сможем отстоять право купли-продажи в суде, какое право у нас продавать твою долю постороннему человеку?

- Это все равно неправильно. Даже нелогично. - Илья почесал переносицу. Впервые я видела его настолько растерянным, впрочем, меня и саму придавило оглашение завещания.

- Слушай, я понимаю что мы все сейчас в легком шоке… Но есть воля твоего отца, плюс это не трастовая компания, где я зависла бы на первом этапе ознакомления. Думай, размышляй, приходи в себя, и раскачаем этот клуб совместными усилиями! Как партнер ты мне очень даже нравишься. Ну?

- Да я не знаю, Юль. – Он ощутимо закрылся, только я не собиралась сдаваться или погружаться в более стрессовый омут после всех событий этого утра. – Это совсем не мое!

- В клубе нужен непредвзятый совладелец. К тому же такой инициативный и осведомленный!

- Я подумаю, но вместе с тем постараюсь найти обходные пути. Этот клуб важнее для тебя! – пообещал Илья, и я уловила грань, перед которой стоило прекратить этот разговор.

Мы допили кофе и еще немного поговорили о его жизни в Европе. Может, мой пасынок и хвастался своими победами, но слушать об этом было несколько забавно. Беседа протекала легко. Мы оба вцепились в нее как в возможность на время забыть боль потери самого лучшего супруга и отца.

В тот вечер мы к этому разговору не вернулись. А на следующее утро мама и Виктор привезли Еву.

Знала ли я тогда, к чему приведет столь поверхностное отношение к ситуации в целом! Нет, я была настолько придавлена потрясением, что прощальное письмо Алекса вскрыла только спустя сутки. Мое внимание было полностью отдано дочери. Надо было действовать сразу, решительно, напрямую, не дав Илье опомниться – отвезти его в клуб, ввести в курс дела, убедить в том, что мне без него не справиться, сыграть на мужском эго, подчеркивая постулат последней воли его отца! Почему я этого не сделала? Почему позволила ему уехать якобы решать этот вопрос с адвокатом, устранившись на время от ситуации? Моя интуиция спала крепким сном и еще не знала, к чему вскоре приведет подобное малодушие…

Глава 3

Я смотрю на кофейно-бежевый гранит надгробия на могиле своего покойного супруга. Сегодня сквозь серые низкие тучи прорвались солнечные лучи, они даже слегка согревают, а от порывов ветра по земле бегут причудливые тени обрывистых облаков. Большая охапка из тридцати белоснежных роз на холодном камне практически уничтожила гнетущее впечатление, а может, я уже выплакала сегодняшний лимит своих слез, обнимая крест с его фотографией. На ней он улыбается. Это единственная фотография, где он такой, какой был открыт только мне одной.

Валерия не позволила хоронить его в Берне – там лишь справили панихиду. Тогда я даже не поняла, что именно она сделала для меня, но сейчас была благодарна по гроб жизни.

- Возьми, - Лера протягивает мне серебряную флягу, и я делаю глоток коньяка. Объятия с надгробием не прошли даром, продрогла насквозь. Я перевожу взгляд на ее невозмутимое, спокойное лицо. Мне не хочется молчать. Все, о чем я молчала, трансформируется в слова под изменчивым небом наступающей ранней весны.

- Однажды один человек назвал меня «черной вдовой». Так и есть. Те, кого я имела неосторожность полюбить без оглядки, сгорают подле меня. И ничего уже не исправить.

- Юля, это нормально. Ты все еще не до конца с этим смирилась, но твой комплекс вины лишен оснований. Ты вскоре сама в этом убедишься.

Кровавая пелена заслоняет от света мои глаза вместе с подступающими рыданиями. Распадающиеся на микроны эмоции царапают душу изнутри. Я сжимаю ладонь Валерии – наверняка до боли, не замечая прострела в собственном запястье. Она зря меня успокаивает, потому что не понимает, насколько это серьезно и правдиво.

- Пойдем! – тяну ее за руку к аллее, бросив тоскливый взгляд на белоснежные розы. – Ты должна сама убедиться.

- Юля, куда ты меня тащишь? Ты не в себе! Давай, пару глубоких вдохов… - я ее практически не слышу, продолжая тянуть за собой, жмурясь от солнечных просветов. В столь раннее утро здесь нет никого, кроме нас. Стук каблуков по брусчатке разносится эхом, я практически забыла, в каком направлении двигаться, но ноги сами ведут меня.

- Смотри! – слезы застят мои глаза, когда я практически вталкиваю Валери в периметр ограждения могилы. – Знаешь эту историю? Уверена, знаешь! Это всего лишь первый номер в отсчете моих потерь! Первопроходец, вашу мать!..