Помоги проекту - поделись книгой:
БИТВА ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОЕКТОВ ЧАСТЬ 2
Кулинария разведки
Александр Ачлей
Вторая часть книги посвящена следующим четырем глобальным проектам. В центре повествования — цивилизации Китая и Японии, Европы и мусульман — последователей сунны. Кто из них лидирует в проектной гонке, а кто буксует на старте? Какие изменения в мировом геополитическом раскладе ждут нас в ближайшее время? Ответы вы найдете в очередной книге из серии «Кулинария разведки».
Предисловие
Впервой части книги были рассмотрены четыре из девяти проектов. Мы поняли, что делает евреев столь сильными, почему римские папы так никому из светских владык и не подчинились, чем шииты отличаются от суннитов, отчего приход к власти в США Барака Обамы совпал по времени с обрушением проекта WASP (Белые англосаксонские протестанты) в период «хаоса воюющих царств». Но этими четырьмя проектами круг избранных игроков за карточным столом истории не ограничивается. Остаются еще китайцы, сунниты, европейцы, японцы и русские. И Китай в этом перечне занимает почетное первое место, потому как он — единственный из перечисленных — обладает всеми проектообразующими признаками и входит в состав «Большой пятерки». Суннитов в ближайшем будущем (к 2027 году) ожидает переход к периоду «малого процветания». Исламский ренессанс, выразившийся в активном освоении мусульманами европейского континента и Америки, происламские выступления в Египте, Тунисе, Бахрейне и Ливии, приход к власти клерикально ориентированных политиков в Турции лишь подтверждают вывод о том, что в мире нарождается сила, способная очень скоро стать во главе цивилизационных процессов. И не учитывать этот факт было бы ошибочно и неразумно.
Многие исследователи и политологи полагают, что Европа выдохлась: исчез пассионарный дух, налицо стремление удержать завоеванный в кровопролитных войнах достаток и комфорт. Но согласно закону перемен, удерживающий всегда проигрывает. И сможет ли европейская цивилизация стать абсолютно независимым игроком, способным адекватно отвечать на диктат англосаксов и оказать сопротивление исламской экспансии, покажут ближайшие 10–15 лет.
В Японии налицо целый ряд признаков, свидетельствующих о возрождении самурайского духа. Это и непрекращающиеся попытки вернуть себе Северные территории, и переименование управления сил самообороны в министерство обороны, и активизация сетевых структур, поддерживающих японские притязания на гегемонию в Тихоокеанской зоне и на постсоветском пространстве Дальнего Востока. Но после поражения во Второй мировой войне и атомных бомбардировок Япония все еще слаба и несамостоятельна. Ей по–прежнему приходится прислушиваться к мнению ненавистного старшего брата (англосаксов), который уже как–то раз наказал ее за непослушание ударами ядерного кнута. Поэтому, состоится или нет самостоятельный самурайский проект, покажет время. В любом случае, если это и случится, то не ранее середины XXI века, когда он преодолеет большую часть периода «хаоса воюющих царств», в который скатился по итогам войны, и приблизится к периоду «малого процветания», что по оптимистичным прогнозам должно произойти к 2057 году.
«Русский проект» — тема заключительной, третьей части этой книги.
Глава VI Проект «Срединная империя» (III тысячелетие до н. э. — настоящее время)
Тан, Цзинь, Хань, Мин, Юань — эти загадочные, ласкающие слух, слова на самом деле являются династическими именами китайских императоров, которые в течение 5000 лет официальной китайской истории стояли во главе самого интересного проекта–государства. История создания Китая, его прошлое, настоящее и будущее неразрывно связаны с идеей Срединного государства — Чжунго.
В процессе изучения книг по истории и культурному наследию этой страны неизбежно приходишь к выводу, что Китай существовал всегда, и всегда был великим. Итак, это -древнейший глобальный проект. И в то же время сегодня в соответствии с теорией циклического развития цивилизаций, кстати, самими же китайцами и сформулированной, он находится на самом активном и интересном этапе своего развития — в периоде «малого процветания». Если бы речь шла не о проекте, а о личности, мы бы имели дело с молодым человеком, где–то 30 лет от роду, полным сил и энергии, а самое главное, знающим, чего он хочет от жизни и как этого добиться.
В общей сложности проект пережил пять доимперских циклов и семь периодов «малого процветания». Сейчас он находится на восьмом цикле имперского величия, и с 1977 года переживает восьмой период «малого процветания», пик которого ожидается в 2018—2019 годах.
Китай входит в «Большую пятерку» мировых игроков, контролирует территорию около 10 млн квадратных километров, население численностью под 2 млрд человек (с учетом его влияния в странах Тихоокеанского региона) и обладает всеми четырьмя проектообразующими признаками.
1. Проектообразующая территория — традиционная территория расселения ханьцев в долинах рек Хуанхэ и Янцзы и в близлежащих географических зонах, ограниченных Великой степью на Севере, горными хребтами на Западе и Юге, морем на Востоке. В этой естественной «чаше покоя» и «небесной благодати» и развивалась китайская нация.
2. Проектообразующий народ — великоханьцы, потомки легендарных правителей Китая Фуси и Нюйвы, выживших в результате потопа.
3. Проектообразующая идея — «Воля Неба», о которой будет сказано позже.
4. Проектообразующая элита — сегодня это ЦК КПК. Китай — родина бюрократии. Здесь так и не закрепилась характерная для Запада тенденция стратификации аристократии с ее титулами и привилегиями. В Китае испокон веков элиту государства составляет чиновничество, служащее государству под мудрым правлением императора (Председателя и ЦК КПК).
По своей мировоззренческой парадигме — это даосско–конфуцианский проект, опирающийся на доктрину Поднебесного Срединного государства. Инструмент прозрения тайных знаний — код перемен. В его основе лежит идея «Поднебесной империи» и Срединно–земельной цивилизации, которая сумела объединить народы и этносы, населявшие территорию современного Китая несколько тысяч лет тому назад, и скрепляет их монолитом единства до сих пор.
Китайский император (Председатель КПК, Генсек и т. д.) в устоях сознания китайцев — сын Неба, выше которого на Земле нет никого. И управляет он территорией, расположенной в Центре Земли. В картине мира китайцев их Срединное Поднебесное государство — безусловный пуп земли — занимает Центр, тогда как все остальные страны и народы (заморские черти и варвары) ютятся на окраине. В этом легко убедиться, посмотрев на атласы мира, изготовленные в Поднебесной, — на них Китай всегда находится в центре. Чтобы увидеть картину мира по–китайски, дадим некоторые пояснения к карте:
♦ там, где у нас Север, — у китайцев Юг;
♦ там, где у нас Восток — у них Запад;
♦ Центр (пуп Земли) занят Китаем;
♦ к силам Севера относятся США, Великобритания, НАТО;
♦ к силам Запада — Европа;
♦ к силам Юга — исламский мир;
♦ к силам Востока — Россия.
Мы не зря подробно на этом останавливаемся. По китайскому коду перемен:
♦ Центр одолевает Север;
♦ Север одолевает Юг;
♦ Юг одолевает Запад;
♦ Запад одолевает Восток;
♦ Восток одолевает Центр.
Проще говоря, противоборство проектов закончится тем, что:
♦ Китай одолеет США и их союзников;
♦ США одолеют находящиеся на Юге страны арабского Востока и Персидского залива (Афганистан, Ирак, вероятно, Иран);
♦ страны Юга с исламской парадигмой (Турция, Магриб, Судан, Кения, в какой–то степени Иран) одолеют Объединенную Европу;
♦ Объединенная Европа одолеет (и уже одолевает, будем откровенны) Россию;
♦ в перспективе именно Россия должна одолеть Китай. Понятно, что не в военном и экономическом плане, а духовно и мировоззренчески, как уже случилось однажды, когда «захвативший» Китай марксизм был завезен в Срединную империю именно из России.
Китайская специфика (по теории Андрея Девятова)
Китай — страна древней истории и культуры. Китайцы называют ее Чжунго, что означает «Срединное государство». По одной из версий, русское название «Китай» произошло от диалектного слова «кита», то есть «стена». Следовательно, Китай — это далекая страна, лежащая за Великой стеной. Говорят, что «китаями» в Московии называли купцов, ходивших на Восток с вьючными караванами. Кстати, одно из значений слова «кита» — сенной вьюк, который приторачивают к седлу, а московский Китай–город — это стена, огораживающая торговую слободу. В английском языке тоже есть похожее название Китая «Cathay», ныне устаревшее.
Читатель вправе выбрать любую понравившуюся версию, либо предложить собственную. Сути дела это все равно не изменит — китайская ментальность как 5000 лет тому назад, так и сегодня основана на непоколебимой уверенности в том, что место их обитания — Чжунго или Срединное государство. Китай для китайцев безусловный пуп Земли, Центр (чжун), а следовательно, весь остальной мир — окраина (вай). Именно так и воспринимают мир китайцы. Так и формируется в их душе ощущение превосходства «столичного жителя» над жителями «провинции».
Древняя китайская притча повествует о том, как Небо с помощниками создавало человека. Слепили из глины человека и поместили его в печь для обжига, но он получился черным. Передержали!
Слепили вторую заготовку и тоже поместили в печь, но, испугавшись получить результат, аналогичный первому, поспешили вытащить ее пораньше. Человек вышел белым. Недодержали!
Слепили третий образец, и тут, наученные горьким опытом первых неудачных экспериментов, соблюли весь технологический процесс. Результат превзошел ожидания: на свет явился совершенный желтый человек, то есть китаец.
Китайцы за глаза считают всех иностранцев неполноценными, беспринципными, нетерпеливыми, грубыми, продажными и вероломными. По существу — «дьяволами» с белыми лицами (в китайском театре белое лицо — символ порока). Причина, возможно, кроется в их уверенности в духовной ущербности белых и, тем более, черных. На чем же базируется это, с позволения сказать, высокомерие? На древнейшей в мире истории и не имеющей мировых аналогов культуре, в основе которой лежит уникальное иероглифическое письмо. На эпохальных изобретениях, в числе наиболее известных — шелк (3000 до н. э.), бумага (105), порох (1044), книгопечатание (1050), компас (1088). На генетической мощи нации.
Хань — одно из «семейств» человека разумного, первопредком которого, возможно, был синантроп, живший 400 тысяч лет назад на территории Китая, оказалось столь жизнеспособным, что ныне превратилось в монолитную полуторамиллиардную нацию, самую многочисленную на планете.
Малоизвестно, что у современных китайцев доминирует вторая группа крови, а от союза с представителями других национальностей неизбежно рождается китаец. Даже евреи, издревле сохраняющие чистоту колен Израилевых, уступают силе китайской крови. Единственная еврейская община, появившаяся в Кайфэне в XIX веке, полностью «окитаилась» уже через три поколения. Характерно, что правило считать евреем любого, рожденного еврейской женщиной, на детей китайских отцов не распространяется.
Чтобы было понятно, насколько китайцы отличаются от других народов, достаточно рассказать об их отношении ко времени. Для иудео–христианско–мусульманского восприятия характерно, оставив за спиной то, что было, вглядываться в будущее, пытаясь прозреть нечто важное. Китаец, плывущий вниз по течению реки жизни, сидит в лодке лицом к пройденному пути, а спиной к предстоящему, ожидаемому. Будущее у китайцев находится за спиной, «течет» им в затылок, на котором нет глаз, оно неизвестно, а потому бесполезно для задач настоящего момента. А зримое, уходящее вдаль и скрывающееся за поворотом прошлое влиятельно, так как можно учиться извлекать из него пользу в настоящем. Наблюдать время по–китайски — значит стоять лицом к свершившемуся и спиной к предстоящему. Спешить китайцу в этом мире некуда. Пожелание «Счастливого пути!» в китайском языке означает «двигайтесь размеренно, степенно», а «Приятного аппетита!» — «кушайте помедленнее, не торопитесь».
Полагаю, что после такого предисловия читатель вполне подготовлен к восприятию описанных в этой главе событий истории Поднебесной, изобилующей именами великих и не очень императоров, которые, однако, во многом предопределили ход развития китайской государственности как империи, хотя такого слова в китайском языке, как вы уже догадались, нет.
В Чжунго вся власть принадлежала вану (царю) или хуану (императору). «Вану» соответствует иероглиф ЗЕ, изобразительный смысл которого (вертикальная черта, соединяющая три горизонтали) заключается в том, что правитель как бы соединяет небо, человека и землю. Перекрестие приходится на человека, поскольку именно он находится в фокусе власти «вана».
Начало истории. Династии Ся и Шан (III–I тысячелетия до н. э.)
Первопредком всех людей китайцы считают Хуанди («Августейшего верховного правителя неба»). Этого мифического китайского императора называют «Желтым императором» или первым настоящим китайцем, возвестившим миру о появлении на свет первого совершенного (правильно «испеченного») желтого человека. Жил он до библейского Потопа и, скорее всего, был ровесником Адама, прародителя рода человеческого, правда, по мнению христиан. В отличие от Адама, начавшего свой жизненный путь с греха, Хуанди ни в чем порочащем его честное имя замечен не был. Более того, весь его жизненный путь был связан с благими делами: строительство первого в истории человечества государства, создание первых законов, регулирующих и организующих жизнь общества, установление ритуала жертвоприношений.
Из китайских мифов следует, что именно Хуанди дал старт летоисчислению, подарив людям солнечно–лунный календарь (после этого в сознании укоренились категории времени и числа), а также разделил их на мужчин и женщин (появилась категория рода). Ему же приписывают авторство в изобретении повозок, лодок, топора, ступы, лука и стрел, одежды и обуви, наземных жилищ, музыкальных инструментов и письменности, а его жене — шелкоткачества. Китайская легенда гласит, что во время чаепития в чашку императрицы Си Линг Чи упал кокон тутового шелкопряда. Си Линг Чи потянула за торчащую из него нить, и кокон начал разматываться. Так была получена первая в мире шелковая нить. А императрица, в благодарность за это, была возведена на Небо и является одним из наиболее почитаемых небожителей китайского пантеона.
Столица его государства находилась в горах Куньлунь, между Небом и Землей, откуда он и контролировал жизнь всех землян (не только китайцев). Автор (согласно преданию) знаменитого трактата по древнекитайской медицине «Хуан—Динэй–цзин» («Трактат Желтого императора о внутреннем»), он был еще и отцом многочисленного потомства.
Легенда утверждает, что и иероглифическое письмо — этот культурологический барьер на пути иноземного влияния на китайскую культуру — появилось при Хуанди. Именно его придворный историограф Цан Цзе, рассматривая следы птиц на песке, понял, что этот рисунок может стать основой письменности. И с тех пор, за способность заметить то, что другим не удавалось, его изображают с четырьмя глазами.
Некоторые из детей Хуанди вознеслись на Небо и стали владыками стихий, другие спустились на Землю, продолжая там славное дело своего пращура. Но, видимо, не все им удавалось, так как расплодившиеся людишки все чаще стали нарушать установленные Хуанди законы, за что и поплатились. Согласно легенде Юй–хуан («Нефритовый государь», один из потомков Хуанди) наслал на людей ветер и дождь, и три дня буйства этих стихий фактически уничтожили человечество (очень созвучно библейскому сюжету о Всемирном Потопе). Но человечество выжило: в странах библейского круга — благодаря ковчегу пророка Ноя, а в Китае — легендарным предкам ханьцев, брату и сестре Фуси и Нюйве.
Спаслись они, говорят, в бамбуковой корзине, подаренной им одним бессмертным в благодарность за оказанное ему гостеприимство. Они вообще были добрыми и праведными людьми, даже с точки зрения чуждой китайцам библейской морали. Потому и выжили. А выжив, поженились (а что им еще оставалось делать?), хотя Нюйва всячески пыталась этого избежать, придумывая все новые испытания для Фуси. Например, она поставила ему условие: догонишь меня — женишься. Он догнал ее с помощью, как это ни парадоксально звучит, черепахи, которая посоветовала ему бежать не за девушкой вокруг холма, а навстречу ей. Так возник древний китайский брачный обычай, по которому жених должен догнать невесту.
В общем, Фуси («Покоряющий солнце») с честью выдержал испытания, и молодые сочетались законным браком. Нюйва, как это водится у молодоженов, понесла и через определенное время разрешилась от бремени кровавым комочком мяса. Негодованию Фуси не было предела: он схватил нож и начал крошить плод на мелкие кусочки, каждый из которых тут же превращался в человека. Вот уж, действительно, не было бы счастья, да несчастье помогло! Родители с ужасом взирали на бесчинство плоти (в хорошем смысле этого слова), а детишки (ровно сто человек) разбегались тем временем по окрестностям с явным намерением поиграть и пошалить. Кто в речку плюхнулся (Хэ), кто на сливу влез (Ли), кто на персиковое дерево (Тао) — так и появились первые сто фамилий, от которых и пошел великий китайский народ.
Фуси был заботливым отцом: он раздобыл для своих детей огонь и показал, как им пользоваться; наблюдая за действиями паука, изобрел способ плетения сетей и научил своих многочисленных потомков ловить рыбу; начертав восемь мистических триграмм для постижения перемен, заложил основу китайской культуры. Китайцы выжили, расплодились и стали постепенно строить свою государственность по монархическому принципу.
Первыми законными ханьскими правителями считаются представители династии Ся (вторая половина III — первая половина II тысячелетия до н. э.), соперничавшей по древности с ранними царствами Египта. Известно об этой династии крайне мало, многие исследователи считают ее плодом вымысла идеологов третьей китайской династии Чжоу, которые таким способом доказывали легитимность прихода самой Чжоу к верховной власти.
Первая исторически достоверная династия — царский дом Шан, правивший с 1562 по 1027 год до н. э. Это период расцвета Древнего Египта, Междуречья и появления очагов высокой античной культуры. Скажем сразу, что шанцы мало чем уступали своим афроазиатским и европейским современникам. Среди их правителей, именовавших себя «ванами», самым добродетельным был Чэн Тан. Он одержал победу над Цзе–ваном, последним правителем династии Ся, запятнавшим себя распутством и многочисленными злодеяниям. Как указывают древние хроники, Чэн Тан несколько раз взывал к совести распоясавшегося Цзе–вана, предлагая ему прислушаться к советам жившего в то время мудреца И Чжи и назначить его главным министром. Но Цзе–ван не внял его увещеваниям, и тогда Чэн Тан пошел войной на упертого вана. Пользуясь поддержкой его окружения, он сумел получить всю необходимую информацию о расположении войск и резервах Ся.
Это, пожалуй, первый в истории пример того, как успешное решение задач стратегической разведки сыграло, в конечном счете, решающую роль в достижении политических целей. Кроме того, данный случай лишний раз демонстрирует актуальность следующего тезиса — захватить страну можно и без кровопролитных сражений. Достаточно чем–то — обещанием материальных благ или политических дивидендов, — заинтересовать ее элиту. Проще говоря, подкупить правящую верхушку. И дело можно считать выигранным!
Какие методы использовал Чэн Тан, точно неизвестно. Скорее всего, само государство Ся «созрело» для политических перемен, ведь каждая империя переживает пору рождения и пору смерти. Время Ся истекло, и в Китае воцарилась новая династия, которая сначала называлась Шан, а затем, во время правления потомков Чэн Тана, Шан—Инь. «По преданию, род Шан происходил от сына легендарного императора Хуанди Сюань—Сяо. Один из его потомков получил от Юя, первого императора Ся, удел Шан на левом берегу Хуанхэ… Есть предположение, что предки шанцев пришли в Китай с Запада. Возможно, в формировании их цивилизации существенное участие сыграла продвинувшаяся далеко на восток группа индоарийских племен» (Николай Сычев, «Книга династий»).
Первые двести лет власть в империи Шан передавалась от одного вана другому на основании выборного права — очередного правителя выбирали среди представителей правящей династии. Это вполне соответствует общемировым процессам того времени (точно так же избирали царей в древней Спарте и Афинах), что лишь подтверждает тезис о том, что в своем развитии земные цивилизации идут бок о бок, иногда опережая своих соперников, иногда отставая от них. В любом случае выборность царя (императора) — устойчивый институт власти, через который проходят цивилизации на раннем этапе своего становления: выборными были первые цари Древнего Рима и князья Древней Руси (вспомним судьбу Александра Невского, избранного новгородским посадом на княжение для отражения шведской и немецкой угрозы).
На смену выборному праву во времена шанского императора У Дин–вана (1300–1239 годы до н. э.) пришло право наследования от брата к брату, старшему в роду. Однако и такой вариант преемственности власти не способствует укреплению устоев государства, часто приводя к распрям и междоусобицам. Это очень хорошо видно на примере русской истории -так называемое лествиничное право, по которому власть передавалась от брата к брату, привело к феодальной раздробленности и ослаблению государства. Обычное же наследственное право, от отца к сыну, было введено в Китае только во время правления У И-вана (1129–1095 годы до н. э,).
Более 500 лет пребывания у власти подорвали силы династии Шан—Инь, что особенно сказалось при правлении Синь Чжоу–вана (1059–1027 годы до н. э.), последнего шанского императора, прославившегося своей жестокостью. Он был настолько непопулярен, что когда глава чжоуских племен, обитавших (или, точнее, перемещавшихся) на землях, расположенных к западу от Шан, сверг его с престола, ликующий народ Китая приветствовал начало новой династии.
Династия Чжоу и раздробленность. Формирование идеологических основ государства (конец II — вторая половина I тысячелетия до н. э.)
О происхождении чжоусцев повествует следующая легенда.
Красавица Цзян, дева столь же достойная, сколь и прекрасная, как–то во время прогулки наступила на след великана, после чего зачала и родила мальчика. Мальчик вырос в способного юношу, наделенного множеством талантов. Например, за достижения в аграрной сфере он получил почетный титул Хоу–цзи (Князь–просо). Его потомки, тем не менее, предпочитали вести полукочевой образ жизни, пока не достигли земель в долине реки Вэй, которая была притоком Хуанхэ. Здесь они осели и расплодились, а их вожди добились признания шанской аристократии, с которой со временем породнились при помощи браков.
Именно от такого брака родился основатель чжоуской династии Цзи Ли, получивший от шанского вана почетный титул Си–бо («Правитель Запада»). Его сын Чан создал антишанскую коалицию и стал впоследствии Великим Вэнь Ваном — «Царем, Просвещенным знанием символов, на котором в мистическом озарении Небо первому из людей ниспослало благую силу».
Вэнь–ван Великий (1148–1051 годы до н. э.), по одной из версий, принял титул «вана» («царя») лишь к концу жизни, заручившись, прежде всего, поддержкой всех слоев населения империи. По другой же версии — он удостоился этого монаршего звания уже посмертно.
Его мать, Тай Жэнь, представляла один из древних аристократических шанских родов, что ставило провинциального гуна (княжеский титул) в один ряд с наиболее знатными людьми империи.
О достоинствах этого, безусловно, выдающегося деятеля китайской истории написаны тома книг: добродетельный и милосердный, усердный и справедливый, свято следующий заветам предков и существующим законам, он не щадил даже своих родных и близких, если те нарушали нормы общественного порядка. Историки подчеркивают его сдержанность и благородство, честность и принципиальность, скромность и аккуратность. Он с уважением относился к старикам, был требователен к молодым, но более всего — к самому себе.
Вэнь Ван не преследовал своих подданных за критику, был дружелюбен, прислушивался к мнению окружающих. Именно эти качества способствовали миру и процветанию в его собственном княжестве Чжоу. Особое внимание при нем уделялось воспитанию подрастающего поколения на примере славных деяний предков. Ему также приписывают начало продуманной кадровой политики, когда при отборе чиновников на государственные должности начали учитывать их личностные качества и мнение окружающих. Этот мудрый и добродетельный вождь считается первым «Сыном Неба, правителем всей Поднебесной». Но стать основателем новой династии он не успел. Это сделал его старший сын, Фа, вошедший в историю Китая под именем У-вана («Царя воинственного»).
У-ван (1027–1025 годы до н. э.) стал первым императором новой чжоуской династии, после того как в 1027 году разгромил армию последнего шанского вана Чжоу Синя. После этого он вошел в столицу государства Шан и принес там жертвы предкам в соответствии с предписанными Хуанди обычаями. В Китае данный ритуал имел сакральное значение, по силе и степени значимости равное процедуре помазания на царство в христианском мире. Так что, совершив его, У-ван получил официальное «благословление» Неба на свое воцарение.
Правил он недолго и после своей смерти оставил трон малолетнему сыну Чэн–вану. Его регентом был назначен младший брат У-вана Чжоу–гун («Князь перемен»), который прославился не только как выдающийся военачальник, сумевший подавить восстание стремящихся к реваншу шанцев, но и как величайший философ и политолог. Его доктрина «Правления Неба» более трех тысяч лет обеспечивает незыблемость китайской государственности. Именно со времен Чжоу–гуна принято считать, что династия правит Поднебесной до тех пор, пока обладает «мандатом Неба». Смена династий происходит по Воле Неба, проявляющейся в различных знамениях, среди которых и народный гнев, и стихийные бедствия, и эпидемии, и неурожай, и военные поражения. Небо вверяет судьбу Поднебесной новой династии. И этот акт всегда представлялся вполне законной передачей «мандата» от одной династии другой в рамках одного и того же государства, как если бы в «труп вдыхалась новая жизнь».
Династия Чжоу находилась у власти около 250 лет. Когда последний император династии Ю-ван / Цзи Гуншэн (781–771 годы до н. э.) погиб в сражении с кочевниками, а государство фактически распалось на отдельные уделы, в стране наступил период Чуньцю («Весны и Осени»), длившийся до середины V века до н. э., во время которого власть чжоуского вана была номинальной. Империя на этом этапе как бы взяла передышку, столь необходимую ей для осмысления достигнутого, оценки настоящего и прозрения будущего. Именно в этот период в Китае бурно развиваются культура, живопись и литература, а главное, появляются два величайших мудреца, основоположника национальной мировоззренческой системы, Лао—Цзы и Конфуций.
Первый считается основателем даосизма, а второй — конфуцианства. Первый раскрыл перед китайцами тайны мироздания, а второй научил их, как сохранить достигнутое и добиться процветания в будущем. Первый дал народу и его правителям знания о Духе, а второй закрепил в устоях сознания китайцев нормы морали. Сплав этих двух учений, впитавший впоследствии буддистскую этику, и стал духовнонравственной основой китайского общества, обеспечившей его самобытность и единство на протяжении тысячелетий.
Некоторые историки считают, что Лао—Цзы был старшим современником Конфуция (551–479 годы до н. э.).
По мнению Сыма Цяня, они даже встречались и вели философские беседы:
«…Когда Конфуций находился в Сиу, то он посетил Лао—Цзы, чтобы услышать мнение его относительно обрядов.
— Обрати внимание на то, — сказал Лао—Цзы Конфуцию, — что люди, которые учили народ, умерли, и кости их уже давно истлели, но слова их доселе существуют. Когда мудрецу благоприятствуют обстоятельства, он будет разъезжать на колесницах; когда же нет — он будет носить на голове тяжесть, держась руками за края ее. Я слышал, что опытный купец скрывает свой товар, как будто ничего не имеет. Точно так же, когда мудрец имеет
высокую нравственность, то наружность его этого не выражает. Ты брось свою гордость, вместе со всякого рода страстями; оставь свою любовь к прекрасному, вместе с наклонностью к чувственности, потому что они бесполезны для тебя. Вот что я говорю тебе, и больше ничего не скажу.
Удалившись от нашего мудреца, Конфуций сказал своим ученикам:
—Я знаю, что птицы умеют летать, — рыбы умеют плавать в воде и животные умеют бегать. Также знаю, что бегущих можно остановить тенетами, плавающих — сетями, а летающих — силками. Но что касается дракона, то я не знаю ничего. Он несется по облакам и поднимается на небо. Я сегодня видел Лао—Цзы. Не дракон ли он?..»
Великая империя. Династии Цинь, Хань, Суй, Тан (конец I тысячелетия до н. э. — конец I тысячелетия н. э.)
На смену блистательной эпохе развития китайской культуры пришел кровавый период истории, когда страна, раздираемая братоубийственными войнами, шла к своему объединению. В соответствии с китайской традицией и эту эпоху впоследствии опоэтизировали, присвоив ей звучное имя Чжаньго («Сражающиеся царства»). Завершилась она в 221 году до н. э., после того как правитель царства Цинь Чжэн–ван, усмирив хаос семи сражающихся царств, объединил Китай под своей властью и взял себе тронное имя Цинь Шихуанди, став первым императором единой державы. При Цинь Шихуанди (родился в 259 году, правитель царства Цинь с 246–го, император Китая с 221–го, умер в 210 году до н. э.) были унифицированы письменность и денежная единица, система мер и весов, стандартизировано делопроизводство.
Фундаментом его успеха стали административная и военная реформы, проведенные в царстве Цинь за 100 лет до рождения самого Цинь Шихуана, а также блестящие победы великого полководца древности, главкома циньской армии Бай Ци (умер в 257 году до н. э.). В 260 году до н. э. в сражении у Чанпина тот одержал победу над армией царства Чжао и захватил в плен 400 тысяч чжаоских солдат, которых, опасаясь возможного бунта, якобы приказал заживо закопать в землю. Эта не слишком достоверная история, служит прекрасной иллюстрацией того, как происходило объединение страны. Кстати, циньские власти своеобразно отблагодарили своего верного слугу: в 257 году до н. э. Бай Ци по ложному обвинению был приговорен к смерти, после чего покончил жизнь самоубийством.
Сам Цинь Шихуанди тоже не отличался мягкостью характера, его дела свидетельствуют о крайней жестокости и коварстве, что впрочем, роднит его со многими историческими персонажами, сумевшими создать великие империи. Обуреваемый манией величия, он превратил страну в грандиозную строительную площадку. О масштабах строительства свидетельствуют как сохранившаяся до наших дней Великая Китайская стена, первый камень в ее основание был заложен в 215 году до н. э., так и поражающая воображение огромная терракотовая армия, раскопки которой все никак не завершатся.
Воплощая в жизнь идеи абсолютной тиранической власти, разработанные придворным советником Ли Сы, Цинь Шихуанди сосредоточил в своих руках все рычаги законодательной, исполнительной и судебной власти. Отменив уложения всех предшествующих царств, он ввел новые порядки казарменно–армейского образца — малейшая провинность, как представителя элиты, так и простолюдина, влекла за собой суровое наказание. Используя механизм массовых репрессий, циньское правительство сгоняло на «стройки века» миллионы людей, обрекая их на рабское существование. Пытавшаяся противостоять административному беспределу интеллигенция была до смерти запугана показательными актами демонстрации силы. В 213 году были сожжены многие философские трактаты, а годом позже — 460 конфуцианских ученых, обвиненных в подстрекательстве населения к выступлению против императорской власти, заживо закопали в землю.
Режим террора и вертикаль власти поначалу способствовали быстрому экономическому росту, возрастанию военной мощи, развитию инфраструктуры. Однако к концу правления кровавого диктатора страну сотрясали смуты и восстания, что сразу же после его смерти привело к крушению династии Цинь.
В этой связи трудно удержаться от одного замечания: приходится только сожалеть о том, что ни Иван Грозный, ни Иосиф Сталин не были знакомы с китайской историей. Будь они в курсе, вряд ли стали бы с таким энтузиазмом насаждать свой стиль правления в стране, которая как после гибели одного, так и после смерти другого рухнула в хаос смутных времен, перечеркнув все, в том числе и положительное, что им удалось сделать. Это лишний раз подтверждает тезис о невозможности создания устойчивых систем государственности на беззаконии, страхе, репрессиях и жесткости.
После смерти Цинь Шихуанди его младший сын Эр Шихуанди не смог противостоять интригам придворных и заговорам бюрократии, что ослабило центральную власть, на которой все и держалось. По стране волной прокатились восстания, приведшие к гибели самого Эр Шихуанди и всей династии Цинь. У восставших же появился новый харизматический лидер Лю Бан, который и стал основателем очередной династии Хань.
Выходец из деревенской семьи, Лю Бан / Гао–цзу (родился в 256 году, император с 202–го, умер в 195 году до н. э.) с детства усвоил, как важны главные конфуцианские добродетели — справедливость и великодушие. Крестьянская смекалка, природная храбрость, незаурядный ум и сумасшедшее везение довершают картину чудесного вознесения простолюдина на высшую ступень государственной власти. Примкнув к антиправительственным силам с относительно небольшим отрядом, он очень быстро завоевал авторитет среди своих соратников и возглавил оппозицию.
Лю Бан отменял несправедливые законы прежней династии, даровал свободу рабам, освобождал людей от несправедливых долговых обязательств, беспощадно карал своих солдат за мародерство. Все эти шаги очень быстро снискали ему славу доброго правителя, обладающего «мандатом Неба» на власть, что для китайской ментальности являлось главным доводом в пользу воцарения новой династии. В 202 году Лю Бан провозгласил себя императором, положив начало новой династии Хань.
После его смерти в 195 году до н. э. власть оказалась в руках его вдовы, императрицы Люй. Будучи регентшей при сыновьях Лю Бана, она фактически управляла государством. Жестокая и корыстолюбивая правительница оставила в истории Китая печальный след. Наемные убийцы и яд, пытки и убийства — чтобы утвердиться на троне, она не гнушалась никакими средствами. Говорят, даже ее собственный сын отказался от венца после того, как увидел, что матушка сотворила с другой женой Лю Бана, Ци, и ее сыновьями.
Однако чисто по человечески понять императрицу можно. Она вышла замуж за Лю Бана в то время, когда он был простым крестьянским старостой. При этом историки утверждают, что сама Люй была первой красавицей в округе, а Лю Бан не слишком привлекательным юношей. Выбор молоденькой, избалованной вниманием мужчин прелестницы объясняется тем, что ей удалось за скромной внешностью своего избранника разглядеть те черты характера, которые и предопределили его чудесное восхождение на престол.
К тому времени, как Лю Бан стал императором, красота Люй стала меркнуть: кожа была уже не так нежна, грудь не столь упруга, губы утратили сладость персика. Императрице стало трудно соперничать с придворными девицами, теснившимися у трона ее божественного мужа. Только огромная воля и самообладание, природная хитрость и беспринципность помогли сохранить ей власть и положение. Так она и правила, единолично и в вечном страхе быть свергнутой.
Поделиться книгой: