V В кольцах Сатурна - английский и русский параллельные тексты

SATURN'S RINGS	В кольцах Сатурна
BY ROBERT F. YOUNG	Роберт Янг
I	I
The summer of Matthew North's life was a dream so deep in his past that he sometimes doubted whether he had really dreamed it.	Лето было мечтой Мэтью Норта, казалось, всю его жизнь, так что иногда он даже сомневался, действительно ли мечтает о нем.
Autumn had set in eons ago, it seemed, and now winter was on hand.	Осень началась несколько эпох назад, и, казалось, теперь надвигается зима.
He did not find its cold and bitter breath the least bit to his liking.	Мэтью не считал чем-то особенным ее холодное, покусывающее дыхание.
Once again, pale Hyperion was coming forth to meet him.	Снова взойдет бледный Гиперион.
Once again, resplendent Saturn was advancing in her ice-blue gown.	Снова сверкающий Сатурн закутается в ледяные одежды.
How many times before had mother and daughter greeted him at journey's end?	Сколько раз прежде мать и дочь встречали его в конце поездки?
How many times before had they seen his sleek jettractor emerge from the immensities with a big black egg impaled upon its prow?	Сколько раз они видели, как из необъятности появляется ровная стрела выхлопа реактивного двигателя, с наколотым на острие большим черным яйцом?
Too many times.	Слишком много раз.
Well, there would be no more times.	Ну, теперь все кончится.
The Bimini base was gone, and the mysterious source of the many payloads which he and the other jettractor-pilots had delivered to the House of Christopoulos down through the centuries was buried beneath the raging waters of a newborn sea.	База Бимини потеряна и таинственный источник полезных грузов, которые и другие пилоты ретракторов много веков доставляли в Дом Кристопулоса, был похоронен под яростными водами новообразовавшегося моря.
The unanticipated tectonic revolution had begun mere hours after he had blasted off from the little Proxima Centauri planet which Nick the Greek had christened "Bimini" some five hundred years ago.	Непредвиденные тектонические сдвиги начались несколько часов назад, когда он только взлетел с небольшой планетки системы Проксима Центавра, которую пятьсот лет назад Грек Ник окрестил Бимини.
For a long while Matthew had been in a state of shock.	Долгое время Мэтью находился в состоянии шока.
Recovering from it, he had radioed the news on ahead.	Немного придя в себя, он сообщил об этой новости по радио.
He could just as well have waited, though, and delivered the news by word of mouth, for while radio waves exceeded his jet-tractor's near-photic velocity, they did not exceed it by very much.	Разумеется, с тем же успехом он мог и подождать, потому что радиоволны, хотя и опережали его кораблик, но не намного.
In all probability the message had preceded his arrival by no more than a few weeks.	Вероятно, его сообщение прибыло раньше него самого всего лишь на несколько недель.
Such proved to be the case.	Разумеется, так и случилось.

Message received last week, the words that suddenly spelled themselves out on the luminous bulletin-panel informed him.	Ваше сообщение было получено на прошлой неделе, вспыхнули слова на экране коммуникатора.
Establish capsule in orbit, memorize but do not record readings, then land and proceed to the Hostel, there to await further instructions.	Оставьте капсулу на орбите, запомните, но не записывайте орбитальные данные, затем приземляйтесь и идите в Г остиницу, где ожидайте дальнейших указаний.
- Zeus Christopoulos IX.	- Зевс Кристопулос IX.
"Orders acknowledged, sir," said Matthew North.	- Приказ подтверждаю, сэр, - ответил Мэтью Норт.
"Will proceed as directed."	- Продолжаю действовать, как велено.
Precisely as directed.	Именно как велено.
One does I not question the commands of God, no matter how unorthodox those commands may be.	Никто не подвергает сомнению приказы Бога, какими бы необычными они ни были.
And to Matthew North, Zeus Christopoulos IX was God, just as the previous male descendants of Nick the Greek had been God.	А для Мэтью Норта Зевс Кристопулос IX был Богом, так же, как все предыдущие потомки Грека Ника мужского рода тоже были богами.
The fact that Matthew had never laid eyes on any of these gods argued for rather than against their divinity, and the fact that he had never been permitted to set foot inside the House of Christopoulos bolstered rather than undermined his respect for them.	То, что Мэтью никогда и в глаза не видал никого из этих богов, только доказывало, а не опровергало их божественную суть, и тот факт, что он никогда и шагу не делал внутрь Дома Кристопулоса, тоже поддерживал, а не подрывал его уважение к ним.
Choosing a polar orbit of maximum altitude, he reduced the jet-tractor's momentum to the velocity he wanted.	Выбирая полярную орбиту на максимальной высоте, он снизил реактивный импульс до нужной скорости.
Then, after mentally recording his instrument readings, he disengaged the capsule and fired his retros. He watched the huge egg-shaped container dwindle into the blue-black distances and fade from sight.	Затем, запомнив показания приборов, он отсоединил капсулу и наблюдал, как огромный овальный контейнер растворяется в иссиня-черной глубине пространства, пока тот не исчез совсем.
Finally he began orbiting in.	Тогда он сам полетел по орбите.
Saturn hove into sight with each crossing of the twilight belt, but each time he saw not Saturn but a rich and dazzling jewel hanging upon the Brobdingnagian cheek of the Ethiope goddess Space -the black bitch-goddess of vast immensities and burning suns at whose cold and unfeeling feet he had laid the best years of his life.	Сатурн показывался при каждом пересечении сумеречного пояса, но Мэтью всякий раз видел не Сатурн, а чудесный драгоценный камень, висящий на щеке Бробдингнегиэн - эфиопской богини Космоса - черной, изменчивой фортуне бесконечной тьмы и пылающих солнц, к холодным, бесчувственным ногам которой он положил лучшие годы своей жизни.
"For you, Zeus, I did this thing," he said, unconsciously lumping the successive heirs into a single entity.	- Ради тебя, Зевс, я сделал это, - сказал он, подсознательно смешивая членов соседних пантеонов в единое целое.
"For you I put my years upon the block in order that your House might never be without the precious payloads I have delivered to its door - payloads I have never seen and do not even know the nature of.	- Ради тебя я взаперти провел долгие годы, чтобы Дом Твой никогда не оставался без полезных грузов, которые я оставлял у дверей его - грузов, которые я видеть не видел и даже понятия не имел, что это такое.

And now they are no more.	Но теперь их больше не будет.
"Now I have come home to die."	Теперь я вернулся домой, чтобы умереть.
But he had no true right to regret, and he knew it.	Но Мэтью не имел никакого права жалеть ни о чем, и прекрасно это знал.
He had put his years upon the block, yes - but no one had forced him to, and he had not auctioned them off for nothing.	Да, он провел много лет взаперти, - но его никто не принуждал к этому, и он не торговал ими с аукциона и не продавал ни за что.
With them he had bought a safe little island of changelessnzss in the giddy onrushing torrent of time.	Их он обменял на маленький островок постоянства в бурлящем, вечно меняющемся потоке времени.
Night passed, and came the day, the pale day with its cold and distant sun and its wan, cold stars.	Миновала ночь и наступил день, бледный день с далеким, холодным солнцем и бледными, холодными звездами.
Gliding downward along an ever-shrinking orbital path, firing his retros with the passing of each dawn, Old Matt North became Young Matt North again -Young Matt North standing in a bustling bar that bewildered him, rubbing shoulders with strangely garbed, gesticulating people who frightened him; Young Matt North recently returned from a Hyperion-Sirius XXI run, adrift in a civilization that, thanks to the Lorentz-FitzGerald contraction, had left him almost two decades behind.	Спускаясь вниз по спиральной орбите, с каждыми первыми лучами нового рассвета Старый Мэтт Норт вновь превращался в Молодого Мэтта Норта, Молодого Мэтта Норта, стоящего у стойки бара и глядящего на толпу странно одетых, шумных, жестикулирующих людей, напугавших его, Молодого Мэтта Норта, который только что вернулся с Г ипериона - Сириуса XXI, и оказавшийся в цивилизации, что, благодаря сокращению Лоренца-Фицджеральда, обогнала его почти на двадцать лет.
Beside him stood the man from the House of Christopoulos who had spotted him from across the room.	Рядом с ним стоял человек из Дома Кристопулоса, который с трудом разыскал его в переполненном зале.
He had come over and bought him a drink and told him glowingly about the Great Opportunity.	Он подошел, купил ему выпивку и горячо заговорил о Великой Возможности.
"You paint a pretty picture," Young Matt said.	- Вы нарисовали красивенькую картинку, - сказал ему Молодой Мэтт.
"I'll say that much for you."	- А теперь скажите, как оно на самом деле.
The man was young - almost as young as Young Matt North.	Человек был молод - почти так же молод, как Молодой Мэтт Норт.
His cheeks were smooth and plump, and you could smell money on his breath.	Щеки его были гладкими и пухлыми, даже в его дыхании чувствовался запах денег.
Zeus I was his shepherd -he did not want.	Зевс I был его пастырем - и он явно ни в чем не нуждался.
"As true a picture as it is pretty, Matthew North," he said.	- Настоящая картина такая же красивая, Мэтью Норт, - ответил он.
"The House of Christopoulos takes care of its spacemen.	- Дом Кристопулоса заботится о своих космонавтах.
It doesn't cast them adrift between runs the way the commercial carriers do.	Он не бросает их на произвол судьбы между полетами, как все коммерческие поставщики услуг.

Zeus I was a spaceman once himself-he knows what it's like to be cast adrift.	Когда-то Зевс I сам был космонавтом, он знает, что такое - быть брошенным в потоке времени.
That's why he spared no expense when he built the Haven.	Вот почему он не экономил, создавая Приют.
That's why he duplicated a sane and sensible setting out of the past instead of building a modern setting.	Вот почему он скопировал нормальную, обычную обстановку прошлого вместо того, чтобы строить современные здания.
That's why he guarantees his jet-tractor pilots a job for life.	Вот почему он гарантирует пожизненную работу пилотам джет-тракторов.
Thus far, there are only two, and he needs but one more, but the Haven is large enough to accommodate a hundred.	В настоящее время есть только два пилота, и ему нужен еще хотя бы один, но Приют достаточно велик, что бы разместить хоть сотню человек.
And it will never change.	И он никогда не будет меняться.
The Hostel will always be there waiting for you when you return, and during your six-months layovers there will be girls for the asking, and taverns with open doors."	Там всегда Гостиница будет ожидать вас, когда вы вернетесь, и во время шестимесячного отпуска всегда будут девочки по вызову и таверны с открытыми дверями.
II	II
It had been true - every word of it.	Каждое его слово оказалось истиной.
And it was as true today as it had been then ...	И сегодня все это так же верно, как и тогда...
Old Matt North berthed his jet-tractor, climbed out through the locks carrying his duffel bag, and walked around the big platform-lift on which he had lowered so many capsules into the subterranean pneumotube that led to the crypts beneath the House of Christopoulos.	Старый Мэтт Норт поставил на якорь свой джет-трактор, вышел через люк с вещевым мешком и обогнул платформу большого лифта, куда он сгрузил за свою жизнь столько капсул в подземную пневмотубу, ведущую в подземелья под Домом Кристопулоса.
The little port gave directly onto the single street of the Haven, and he walked down the street toward the big stone structure at its farther end.	Небольшие ворота вывели его на единственную улицу приюта, и Мэтт направился по этой улице к большому каменному зданию в дальнем ее конце.
As always, the sight of the Hostel reassured him.	Как всегда, вид Гостиницы успокоил его.
There was a permanence about stone that could not be duplicated, a solidity that other materials lacked.	Было какое-то постоянство в камне, которое нельзя было продублировать в других материалах, какая-то основательность, которой не хватало другим.
Inside, there would be warmth and welcome, and more food than he could eat and more wine than he could drink.	Внутри его ждет тело, приветствие и больше еды, чем он сможет съесть, а также больше вина, чем он в силах выпить.
And there would be girls, too.	А так же его ждут девушки.
If he still wanted them.	Если он все еще хочет их.
He wondered if he did.	А хочет ли он их? - подумал Мэтт.
It was mid-morning, and a cold wind was blowing in from the surrounding ice-flats.	Было утро, холодный ветер дул с окружающей ледяной пустыни.
It outlined his spacetogs against his spare frame and ridged his skin with gooseflesh.	Он пронизывал даже его космокуртку до самого худощавого тела и заставлял кожу покрыться пупырышками.

Beyond the Hostel, the great pile of the House of Christopoulos stood massively against the gray, star-starved sky.	Позади Приюта высился массив Дома Кристопулоса на фоне серого, с бледнеющими звездами неба.
It had been patterned after the Parthenon, but in the distance-decimated sunlight its noble Doric columns and magnificent entablature tools on a pale cast that was out of keeping with the trabeate architecture.	Дом был скопирован с Парфенона, но в бледном солнечном свете утра благородные дорические колонны и великолепные антаблементы казались какими-то ненастоящими, надуманными.
And while the force-field that played darkly between the columns let in what little light there was, it gave back nothing in return.	И сквозь силовое поле, мрачно светящееся между колоннами, было видно, как мало света там, внутри.
The over-all effect was one of Gothic gloom.	Там стоял какой-то готический мрак.
Usually the House awoke vague longings in the deeps of Matthew North's being.	Обычно Дом будил какую-то неосознанную тоску в глубине души Мэтью Норта.
Today it did not -perhaps because he was not really seeing it.	Но сегодня этого не случилось, может, потому, что он не видел его.
He was seeing the girls he had known instead - the girls he had slept with down through the decades, some of whom were old and withered women now, and some of whom had lain for centuries dead.	А видел он знакомых девушек, девушек, с которыми спал прошедшие десятилетия.
The pretty little call girls he had had with the sweet sad swiftness of a hummingbird's flight and then had known no more ... and now the room that summer dresses in new bloom was empty, and only the sporadic fluttering of the window curtains betrayed the presence of their ghosts.	Некоторые из них стали уже иссохшими старухами, а некоторые много веков лежали в могилах. Симпатичные девчонки по вызову, с которыми он проводил встречи, мимолетные и стремительные, точно полет колибри, а потом больше никогда их не видел... А теперь комната была пуста, и только трепетание оконных занавесок выдавало их призрачное присутствие.
It was as well, perhaps-who knew?	Так ли это было - кто знает?
Matthew North sighed, and walked past the tavern doors agape.	Мэтью Норт вздохнул и прошел мимо удивленных дверей таверны.
He avoided the expectant looks of the villagers - the villagers whose function it was to cater to him during his layover and see to it that he wanted for nothing, and beneath whose breasts pulsed not hearts but tiny motors that never ran down, and behind whose welcoming eyes dwelled not memories but memory banks.	Он избегал выжидательных взглядов крестьян, чьими функциями было угождать ему во время его отпуска, он не хотел ни видеть, ни общаться с теми, в груди которого пульсировало не сердце, а маленький мотор, не способный забиться в волнении, а за радушным взглядом стояла не память, а банки данных.
Only the girls had been real.	Только девушки были настоящими.
The rest was technological fantasy.	А все остальное являлось технологической фантазией.
The interior of the Hostel had not changed one whit.	Внутри Гостиницы ничего не изменилось.
Indeed, he could have sworn that the log burning in the great stone hearth was the same log that had been burning there the day he left.	В самом деле, Мэтт мог бы поклясться, что поленья, горевшие в большом каменном очаге, были теми самыми, которые он видел в день отъезда.
The hostler was no longer the same though.	Но вот хозяин не был тем же самым.

Matthew stared at the small and portly - and unquestionably human - man who came forth from behind the bar to greet him. The man smiled at his bewilderment.	Мэтью уставился на маленького, полного - и безусловно живого - человека, который вышел из-за стойки бара, чтобы поприветствовать его.
"Zeus IX decided that human personnel could do the job better," he explained.	- Зевс IX решил, что человеческий персонал может лучше выполнять свою работу, - пояснил он.
"Taverns are one thing, but an inn needs a human touch.	- Таверна - это одно, но Гостинице нужна человеческая рука.
He offered me the building, and the keep of my wife, my daughter and myself if we would school ourselves in mid-twenty-second century lore, and condition ourselves to the early-twentieth-century way of life which the Hostel symbolizes.	Он предложил пожизненную должность мне, работу моей жене и дочери, при условии, что мы будем учиться и получим все сведения о жизни в середине двадцатого века, а так же сами будем вести такой образ жизни, который символизирует Гостиница.
I agreed to do so, and here I am.	Я согласился, и вот я здесь.
Welcome home, Matthew North."	Добро пожаловать домой, Мэтью Норт.
Clearly, the hostler had not as yet been informed that the Bimini base was no more.	Безусловно, хозяину еще не сообщили, что базы Бимини больше не существует.
Matthew did not bother to enlighten him, and allowed himself to be led over to a big wooden table that stood before the hearth.	Мэтью не стал просвещать его и позволил себя повести к большому деревянному столу, стоявшему перед очагом.
Presently the hostler's wife - a strapping woman with eyes the hue of port wine brought in steaming platters of food and a tall and dusty bottle of Venerian Chianti.	Тут же жена хозяина, сильная женщина с глазами цвета портвейна, принесла тарелки с дымящейся едой и пыльную бутылку венерианского "кьянти".
Matthew knew an appetite he had not known in years and ate hugely.	Мэтью почувствовал голод, который не знал много лет, и с аппетитом накинулся на еду.
He drank largely of the wine.	Выпил вина.
It was red and fiery, and warmed his very bones.	Вино оказалось красным и согрело его до самых костей.
Stupor stole over him.	Наевшись, он тут же почувствовал сонливость.
"I would sleep," he said.	- Я бы поспал, - сказал он.
The hosteler's wife depressed a buzzer at the end of the bar, and a moment later a tall girl with shoulder-length brown hair entered the big raftered room.	Жена хозяина нажала кнопку зуммера в конце стойки, и через секунду в зал вошла высокая девушка с каштановыми волосами до плеч.
She was wearing cling-slacks, and short fleece-lined boots; a white plastijacket covered her arms and shoulders, fell loosely round her hips.	На ней были плотно облегающие брюки и короткие башмачки, а белая пласти-блузка покрывала руки и плечи и свободно ниспадала до самых бедер.
Youth shouted from her blue, smoke-filled eyes.	Молодость кричала из ее синих, затуманенных глаз.
"Faustina will show you your room," the hostler's wife said.	- Фаустина покажет вам вашу комнату, - сказала жена хозяина.

"Ask her for whatever you want, and she will get it for you."	- Просите у нее все, что хотите, и она отыщет это для вас.
The girl came forward, picked up his duffel bag, shouldered it effortlessly and led the way through the side entrance to the period-piece outside-stairway.	Девушка шагнула вперед и взяла его вещевой мешок. Он пошел за ней через боковую дверь к внешней лестнице.
On the second step she paused and turned.	На втором этаже она остановилась и повернулась.
"Would you like some girls perhaps?"	- Может, вы хотите девочек?
The amusement in her eyes diminished him.	Насмешка в ее глазах смутила Мэтью.
He lowered his gaze to the ground.	Он опустил взгляд к полу.
"No," he said.	- Нет, - сказал он.
"Not now."	- Не сейчас.
She shrugged and resumed her ascent of the stairs.	Она пожала плечами и пошла дальше по лестнице.
He followed, marveling at the smooth flow of her limbs, at her graceful strength; at the youth that was manifest in her every movement.	Мэтью следовал за ней, поражаясь плавным движениям ее ног и скрытой в них силе. Молодость бурлила в каждом ее движении.
Lord, to be young again! he thought.	Господи, как бы я хотел снова стать молодым! -подумал он.
He felt suddenly, horribly, cheated - robbed of life and love.	Внезапно он почувствовал себя ужасно обманутым - словно у него отняли жизнь и любовь.
He yearned to lean upon her shoulder, to steal some of her youth and strength.	Ему очень хотелось склониться к ее плечу и выпить часть ее юности и силы.
He wanted to see desire in her eyes.	Ему хотелось увидеть желание в ее глазах.
Instead, when she lingered for a moment in the doorway of the room the hostler had prepared for him, he saw pity.	Но вместо этого, когда она на мгновение остановилась в дверях комнаты, которую приготовил ему хозяин, он увидел в них только жалость.
She lowered his duffel bag to the floor.	Она опустила на пол его вещмешок.
"There's a buzzer by the bed," she said.	- Возле кровати есть кнопка зуммера, - сказала она.
"If you need anything just press it."	- Если вам что-нибудь надо, только нажмите ее.
She turned and walked down the hall and out onto the landing.	Она повернулась и вышла из комнаты.
He heard her footsteps on the stairs.	Мэтью слышал ее шаги на лестнице.
Silence came.	Затем все стихло.
The room was a large one.	Комната была большой.
All of the rooms in the Hostel were large.	Все комнаты в Гостинице были большими.
Large and empty.	Большой и пустой.
Over the decades he had slept in a dozen of them.	За прошедшие десятилетия он спал в десятке таких комнат.

He would sleep in this one now, sleep the sleep of the dead, and he would forget stars and space, and loneliness.	И будет спать теперь в этой, спать сном мертвых, и забудет звезды, пространство и одиночество.
He would forget the pity he had seen in a young girl's eyes and he would forget that the only love he had ever known was the love that the House of Christopoulos had paid hard cold cash for, and itemized on the same list on which it had itemized his bread and wine.	Забудет он жалость, которую увидел в глазах молодой девушки, и забудет, что единственная любовь, которую он знал, была любовью, которую Дом Кристопулоса оплачивал в твердой валюте и которая находилась в том же списке услуг, в который были занесены и хлеб, и вино.
He would forget - for a little while, at least - that for all the slowed-down clocks that had given him relative immortality, he was an old, old man.	Он забудет, - по крайней мере, на какое-то время, - что, несмотря на все замедление времени, которое дали ему космические перелеты, и это относительное бессмертие, он был уже совсем старым стариком.
He added wood to the fire in the big stone hearth and turned back the sheets of the huge four-poster bed.	Он подбросил дров в огонь в большом каменном очаге и расстелил огромную кровать под балдахином.
He undressed, showered, then climbed into the period-piece bed and let his weary body sink deeply into the eiderdown mattress.	Разделся, принял душ, затем забрался в кровать под ватное одеяло и почувствовал, как его усталое тело погружается в глубины матраса.
He thought of Bettinger and Flynn, the other two jet-tractor pilots.	Он подумал о Беттингере и Флинне, двух других пилотах джет-тракторов.
Bettinger must have reached Bimini by now, and seen the dark sea raging where once the android settlement and the fenced-off lake had been.	Беттингер, наверное, уже долетел до Бимини и увидел, как темное море бушует там, где только недавно стоял поселок андроидов, огражденный от озера.
In a few more months-years, if you computed the time objectively - Flynn would arrive here.	А еще через несколько месяцев - лет, если считать независимое время, - туда прилетит Флинн.
Both would return with empty capsules.	И оба они вернутся с пустыми капсулами.
Matthew sighed, and turned on his side.	Мэтью вздохнул и повернулся на бок.
There was nothing he could do.	Он ничего не мог тут подумать.
The Bimini base was no more, and that was all there was to it.	Базы Бимини больше не существовало, вот и все.
He thought fleetingly of the orbiting capsule and wondered why Zeus X had not wanted it brought down; but the ways of God were by their very nature inscrutable, and not to be questioned, and presently Mathew North ceased wondering, and slept.	Он мельком подумал о капсуле на орбите и задался вопросом, почему Зевс IX не захотел ее просто спустить вниз. Но пути Бога по природе своей были неисповедимы и неподвержены сомнениям, поэтому Мэтью Норт тут же перестал ломать голову над этим вопросом и уснул.
A knock on his door delivered him up from a haunting dream of his lost youth.	Стук в дверь вырвал его из снов об утраченной юности.
"Yes?" said Old Matt North, sitting up in bed.	- Да? - сказал Старый Мэтт Норт, садясь в постели.
'What is it?"	- Кто там?
"You have a visitor, Mr. North."	- К вам посетитель, мистер Норт.
"A visitor?	- Посетитель?

Who?"	Кто?
There was awe in Faustina's voice.	В голосе Фаустины послышался страх.
'Hera Christopoulos.	- Гера Кристопулос.
She's waiting for you downstairs.	Она ожидает вас внизу.
Hurry, Mr. North!"	Поспешите, мистер Норт!
Fading footsteps.	Удаляющиеся шаги.
Silence once again.	И опять тишина.
For a while his consternation held him chained.	Какое-то время он сидел, застыв от испуга.
Finally, breaking free, he climbed out of bed and pulled his best suit out of his duffel gag.	Затем встряхнулся, встал с кровати и достал из вещмешка свой лучший костюм.
He got into it, trembling all the while, and wetted and combed his gray and thinning hair.	Залез в него, дрожа всем телом, смочил и расчесал редеющие седые волосы.
The dark stubble on his cheeks distressed him - he should have shaved before going to bed.	Темная щетина на щеках встревожила его - нужно было побриться перед тем, как ложиться спать.
Now it was too late.	Но теперь было слишком поздно.
Hera Christopoulos.	Гера Кристопулос.
The wife of Zeus IX ....	Жена Зевса IX...
She was tall, and coldly beautiful.	Она была высока и холодно-красива.
Her dark eyes were set beneath delicate black flares of brows, and held in them a quality that was reminiscent of deep space.	В темных глазах под тонкими черными бровями было нечто, напоминающее о бесконечности космоса.
Her black hair, upswept into a twist that flowered out and spilled down like the waters of a Cimmerian fountain, stole microcosmic stars from the hearth-fire before which she statuesquely stood.	Темные волосы были скручены на голове в какой-то цветок и ниспадали как вода фонтана киммериан, и в ней микрозвездочками сверкали отсветы пламени очага, возле которого она стояла.
A scarlet sarong, secured by a silver chain around her throat, swirled thrice around her Junoesque body and terminated in a silver band just above her right knee.	Алый саронг, закрепленный серебряной цепочкой у горла, трижды обертывал ее стройное, как у Юноны, тело и завершался серебряной полосой чуть выше правого колена.
She had unfastened the throat-clasp that had held her ermine cloak in place, and the cloak had fallen to the flagstone floor like snow, half-burying her sandaled feet, and she stood in the snow haughtily, the firelight heightening the insolence of her naked arms and shoulders and her semi-naked legs.	Она отстегнула зажим, удерживающий плащ из меха горностая, и плащ упал на пол, покрыв каменные плитки, как снег, скрыв ее обутые в сандалии ступни, и она надменно стояла в этом снегу, а свет камина усиливал дерзость ее рук, плеч и полуобнаженных ног.
Entering the room, Matthew thought for a moment that he had seen her before.	Войдя в комнату, Мэтью на мгновение подумал, что уже где-то видел ее.
The absurd thought was followed instantly by the memory which explained it.	Но за этой абсурдной мыслью тут же последовало объяснение.
Oftentimes descendants duplicated the physical traits of a long-dead ancestor.	Частенько потомки повторяли физические черты давно усопших предков.
Here was a case in point.	Здесь было точно так же.

It was not Hera whom he had seen, but Dione Christopoulos the wife of Zeus IV, and Hera's great-great grandmother.	Это не Геру он видел, а Диону Кристопулос -жену Зевса IV и прабабушку Геры.
The memory, once unleashed, ran rampant in his mind.	Память, выпущенная на волю, тут же заиграла в его голове.
Once again the long-ago night closed in around him -the night and the wine and the laughter, the girls and the synthetic gin.	Однажды, давным-давно, была снова ночь - ночь, вино и смех, девушки и синтетический джин.
Once again he was forty-five and afraid. Once again the strange restlessness came over him, and suddenly the intervening years were no more and he was plunging out of the stifling Haven bar and into the wind-washed street.	Ему снова было сорок пять лет, и снова странная неугомонность возникла в душе, словно не стало этих прошедших с тех пор лет, и он из душной Гостиницы перенесся на продуваемую ветрами улицу.
The coldness of the night shocked him, but he did not go back inside for his greatcoat.	Неприветливость ночи потрясла его, но он не стал возвращаться внутрь за курткой.
He welcomed the coldness.	Он пошел навстречу этой неприветливости.
He reveled in it, and he let the icy wind wash over him as though he were a boulder lodged in midstream, delighting in the clean, clear current.	Он упивался ею, он позволил ледяному ветру овевать себя, словно был валуном, стоящим посреди реки и омываемым чистыми, ясными водами.
Saturn was on high, a great and gleaming jewel hanging in the heavens, bathing the ice-flats in bluish light and imparting to the House of Christopoulos a majesty which the daylight would destroy.	Сатурн стоял высоко, большой и мерцающий драгоценный камень в небесах, купая ледяную равнину синеватым светом и придавая Дому Кристопулоса величественность, которая исчезнет вместе с рассветными лучами солнца.
Something about the storied structure tied in with his restlessness.	Что-то в этом легендарном сооружении влекло его.
He set off across the flats, into the river of the wind.	И он пошел навстречу течению реки ветра.
III	III
The building was less than a mile distant from the Haven, but the wind and the ice made the going arduous.	Здание стояло меньше чем в километре от Г остиницы, но ветер и холод сделали путь к нему очень трудным.
Only the heightened sugar-content of his blood enabled him to reach the row of artificial cypress trees that paralleled the rear line of columns.	И только повышенное содержание адреналина в крови позволило ему достигнуть ряда искусственных кипарисов, растущих перед колоннами.
Gasping, he collapsed in the lee of a gnarled trunk and massaged his numb legs.	Задыхаясь, он встал с подветренной стороны сучковатого ствола и стал растирать онемевшие руки.
When his breath returned, he peered round the trunk -and saw the rift.	Когда дыхание успокоилось, Мэтью всмотрелся между деревьями и увидел разрыв.
It was the result of a circuit defect in the force-field, and apparently neither Alexander the Great nor the other three roguards had noticed it as yet.	Он возник в результате дефекта схемы силового поля, и, очевидно, ни Александр Великий, ни три других охранника еще не заметили его.
It wasn't a large rift, but it was large enough to see through.	Разрыв был небольшой, но не такой уж и маленький.

The trouble was, it was way up on the force-field wall-just beneath the entablature.	Проблема была в том, что находился он наверху силового поля, под самым карнизом здания.
However a tall cypress stood not far away.	Однако, рядом стоял высокий кипарис.
From its topmost branches an enterprising man might obtain glimpse of the building's interior- if he wanted to badly enough.	С его вершины достаточно ловкий человек мог проникнуть через разрыв в здание - если бы захотел достаточно сильно.
Matthew North did.	Мэтью Норт хотел очень сильно.
He was at the base of the tree in a matter of seconds. Minutes later he was riding the wind on lofty bough, chest tight from the climb, hands numb and bleeding.	Через несколько секунд он уже забирался на дерево и через пару минут стоял на ветру на высокой ветви, с тяжело вздымающейся от подъема грудью и онемевшими руками.
The rift had a pinkish cast now.	Разрыв отсюда был розоватым.
The room beyond it was pink.	И помещение за ним тоже было розовым.
The room was a bath.	И это помещение оказалось ванной.
He had believed in his naive that because the House had been patterned after the Parthenon, it must of necessity have but one floor.	Мэтью в своей наивности полагал, что раз Дом скопирован с Парфенона, то у него тоже должен быть лишь один этаж.
He saw now that such was not the case.	Но теперь он увидел, что это не так.
For all the loftiness its ceiling, the bath into which I was gazing was unmistakably a part of a second story.	Несмотря на высоту потолка, ванная, в которую он пристально смотрел, явно располагалась на втором этаже.
Apparently the rift in the force field wall was on the visual circuit only, for the three women in room seemed unaware of the cold wind.	Разрыв в силовом поле могли увидеть только три женщины, находившиеся в ванной, которые понятия не имели о пронизывающем ледяном ветру снаружи.
Two of them would have been unaware of it in any event, for the were not truly women.	Впрочем, две из них все равно не могли о нем знать, поскольку не были настоящими женщинами.
They were android handmaidens.	Они были служанками-андроидами.
One of them had been created in the image of Helen of Troy, the other in the image of Hecuba. So perfectly wrought were they, however, that he would not have guessed the truth had it not been for the names embroidered beneath the neck lines of their Grecian Tunics.	Они были прекрасно сработаны, однако, он не угадал бы их имена, если бы они не были вышиты на их греческих туниках сразу под линией шеи.
The woman in the bath proper was real, though.	Женщина же в ванне была настоящей.
She put to shame the flaming torch of Helen of Troy, and all but extinguished the flickering one of Hecuba.	Красота ее затмила и Елену Троянскую, и даже Гекубу.
A monogram on one of the huge white towels the handmaidens were holding revealed her identity: Dione Christopoulos.	Монограмма, вышитая на огромном белом полотенце, которое держали служанки, не давала усомниться: это была Диона Кристопулос.
Matthew could not breathe.	У Мэтью замерло дыхание.

Dark of hair and eyes, scarlet of sultry, almost sullen lips, soft-white of water-rivuleting skin, she stood up in the marble basin.	Темные волосы и глаза, алые, но почему-то угрюмо изогнутые губы, мягкая, лилейно-белая кожа - такой она поднялась из мраморного бассейна.
He saw the full breasts, scarlet-nippled to match her lips, the gracefully flowing buttocks, the breathless slopes of gleaming thighs.	Он увидел полные груди с алыми под цвет губам сосками, идеальные ягодицы, бьющее наповал, мерцание бедер.
As though cognizant of his presence and eager to flaunt the pastures in which he could not feed, she faced the rift for one full minute before surrendering herself to her handmaidens.	Словно зная о его присутствии и стремящаяся похвалиться теми пастбищами, на которых ему никогда не пастись, она стояла целую минуту, прежде чем отдаться в руки служанок.
He saw the birthmark then: the purple dagger-shaft between her breasts, its blade seemingly buried in her white flesh-	И в последний момент он увидел ее родинку: фиолетовый крестик между грудями, словно шрам от удара клинка, пропоровшего ее белую плоть...
At the same time, his eyes caught a movement at the base of the tree.	И тут Мэтью краем глаза уловил какое-то движение у основания дерева.
Lowering them, he saw the roguard standing there.	Глянув вниз, он увидел стоящего там охранника.
Saturn's ice-blue light glittered on the Macedonian armor, on the long, lethal lance whose inbuilt laser tube was capable of leveling a mountain.	Синий, ледяной свет Сатурна блестел на его македонской броне и на длинном смертоносном копье, встроенная лазерная трубка которого была способна снести целую гору.
Matthew shrank against the bough, trying to efface himself from view.	Мэтью прижался к ветке, пытаясь стать невидимым.
He needn't have.	Его не должны заметить.
Antigonus or Seleucus or Ptolemy-whichever of Alexander the Great's generals the roguard was - had eyes only for the rift and was utterly unaware of the Peeping Tom in the tree above his head.	Антигон, Селекст или Птолемей - кто бы из генералов охраны Александра Великого там ни стоял, - он глядел только на разрыв и не замечал Чрезмерно Любопытного Молодого Человека на дереве у него над головой.
Presently he left the trunk and hurried round the corner of the House, heading for the entrance where Alexander the Great was stationed, and leaving the coast clear.	Затем он повернулся и поспешил за угол Дома, направляясь к входу, где была резиденция Александра Великого. Побережье опустело.
Matthew reached the ground in seconds, and began running across the flats.	Метью за секунду спустился на землю и помчался по равнине.
He was spent when he reached the Hostel trembling, when he climbed into bed.	Он напрочь лишился сил, когда, весь трясясь, добрался до гостиницы и забрался в постель.
All night long Dione Christopoulos had walked through his twisted dreams, and he had carried a mental picture of her standing in her bath down through the years to this very moment.	Всю ночь напролет Диона Кристопулос не покидала его сны, а потом много лет, вплоть до нынешнего момента, он носил в памяти образ ее, лежащей в бассейне.
The resemblance between her and the beautiful young woman standing before him in the Hostel was striking.	Сходство между нею и прекрасной молодой женщиной, стоящей перед ним в Г остинице, было поразительным.

He had heard it said that interfamilial marriages had been the rule in the House of Christopoulos ever since Nick the Greek had married an indentured chambermaid - a peasant girl named Antonia Anzalone - and set the dynasty in motion.	Он слышал сплетни о том, что меж родственные браки были правилом Дома Кристопулоса, начиная с того момента, когда Грек Ник женился на горничной - крестьянской девчонке по имени Антония Анзалоун - и тем самым положил начало династии.
Matthew had always discredited the rumor, but now he wondered if perhaps there might not be something to it.	Мэтью всегда пренебрегал слухами, но теперь задался вопросом, не могло ли все-таки быть чего-то подобного.
He shuffled across the room and paused humbly before his visitor, staring down at the ermine snow that lay around her feet.	Он пересек зал и кротко остановился перед гостьей, стоящей на снегу горностая.
Should he bow? he wondered.	Должен ли я поклониться? - подумал он.
Or should he kneel?	Или должен встать на колени?
In his indecision, he did neither but stood there like the bewildered and frightened old man he was.	Но, охваченный нерешительностью, он не сделал ни того, ни другого, а просто стоял, как изумленный и напуганный старик, каким и являлся на деле.
Hera Christopoulos looked him up and down.	Гера Кристопулос оглядела его с ног до головы.
Her voice was as cold as the wind that blew across the ice-flats.	Голос ее был такой же холодный, как ветер, дующий над ледяной равниной.
"Where is the last capsule?" she demanded.	- Где последняя капсула? - потребовала она?
"Why wasn't it delivered to the House?"	- Почему она не доставлена к дверям Дома?
He could not think at first, could only stand there dumbly.	Мэтью сначала не мог собраться с мыслями, а просто молча стоял перед ней.
When at last words came, they emerged in a meaningless mumble.	Затем, когда все же прибыли слова, они полились невразумительным бормотанием.
"What did you say?" Hera Christopoulos asked.	- Что ты сказал? - перебила его Гера Кристопулос.
He clenched his hands in a vain attempt to still the trembling of his fingers.	Мэтью сжал руки, тщетно пытаясь остановить дрожь в пальцах.
Faustina appeared timidly at his elbow, bearing a tray with two cups of coffee on it, and in his agitation he seized one of them and gulped down its throat-searing contents.	У его локтя робко появилась Фаустина с подносом с двумя чашками кофе на нем. В волнении он схватил одну из чашек и залпом проглотил ее содержимое.
Belatedly, he remembered that he should have let his visitor serve herself first.	Потом запоздало вспомнил, что должен был вначале предложить кофе гостье.
Acute embarrassment all but overwhelmed him.	Неловкость момента почти сокрушила его.
Miserably, he returned the cup to the tray.	Мэтью с несчастным видом вернул чашку на поднос.
Hera declined the other cup with a disdainful look, and Faustina hurried away.	Г ера презрительным жестом отказалась от кофе, и Фаустина тут же убежала.
The log fire crackled, and the crackling reverberated throughout the room.	В очаге потрескивали дрова, и треск этот, казалось, наполнял весь зал.
"Are you dumb?" Hera said contemptuously.	- Ты что, немой? - высокомерно спросила Гера.

"Or have you only temporarily lost your tongue?"	- Или только временно потерял язык?
Anger sparked him into articulation, and he raised his eyes.	Гнев привел его в чувства, и Мэтью поднял взгляд.
"The capsule is in orbit, in accordance with your husband's directions."	- Капсула осталась на орбите, соответственно указаниям вашего мужа.
She took a step backward, and the fluffy pile of ermine snow became a windrow.	Она шагнула назад, оставив перед собой пушистую груду снега горностая.
The deep-space darkness of her eyes intensified.	Тьма бездонного космоса в ее глазах сгустилась еще сильнее.
"He ordered you to put the capsule in orbit.	- Он приказал тебе оставить капсулу на орбите.
Why?	Почему?
"He did not say why."	- Он не сказал, почему.
"When did he contact you?"	- Когда он связался с тобой?
"This morning, just before I made moonfall."	- Нынче утром, как раз перед тем, как я совершил прилунение.
"I order you to bring it down."	- Я приказываю тебе привести капсулу вниз.
"I can't bring it down unless Zeus IX authorizes it," Matthew said.	- Я не могу этого сделать, пока приказ не подтвердит Зевс IX, - ответил Мэтью.
"Zeus IX was called away on business.	- Зевс IX улетел по делам.
Quite naturally I am empowered to speak for him in his absence.	Естественно, я уполномочена распоряжаться всем в его отсутствие.
I hereby countermand his order with an order of my own: Bring the capsule down and see to it that it is delivered to the House immediately."	Настоящим я заменяю его приказ моим собственным: спусти капсулу с орбиты и проследи, чтобы ее тут же доставили к Дому.
With a catlike movement she bent down and picked up her cloak.	- Плавным, кошачьим движением она наклонилась и подняла плащ, затем, выпрямляясь, набросила его на плечи.
Straightening, she showered it around her shoulders. "Immediately," she repeated, and, turning, started for the door.	- Немедленно, - повторила она и, повернувшись, направилась к двери.
"No," said Matthew North.	- Нет, - сказал Мэтью Норт.
"I can't."	- Я не могу.
She spun around, a flurry of whiteness and woman.	Она обернулась, взволнованно бледная и такая женственная.
"I order you to bring it down!"	- Я приказываю тебе спустить капсулу с орбиты!
The commoner in Matthew quivered, and the servant in him quaked, but his loyalty to Zeus IX refused to let him retreat.	Простой человек, сидящий в Мэтью, задрожал, и слуга, сидящий в Мэтью, задрожал, но лояльность Зевсу IX не позволяла ему отступить.
"When your husband notifies me and gives me the necessary order, I will bring it down," he said, "but not before.	- Когда ваш муж свяжется со мной и отдаст такой приказ, я спущу капсулу вниз, - сказал он, - но не раньше.

I am sorry, but I have no right to act otherwise."	Мне очень жаль, но я не имею права поступить иначе.
"Very well then.	- Хорошо.
Give me the orbital readings and I'll have someone else bring it down."	Тогда дай мне данные орбиты, и я велю сделать это кому-нибудь другому.
Matthew shook his head.	Мэтью покачал головой.
"I'm sorry," he repeated.	- Мне очень жаль, - повторил он.
"I can't do that either.	- Но я не могу сделать и этого.
You see," he went on, "Zeus Christopoulos IX represents more to me than just the ninth Zeus in line.	Видите ли, - продолжал он, - Зевс Кристопулос IX для меня больше, чем просто девятый Зевс в династии.
He represents all the others who preceded him.	Он представляет собой всех других, предшествовавших ему.
I - I have worked for the House of Christopoulos almost all my life.	Я... я почти всю жизнь проработал на Дом Кристопулоса.
And I have come to regard my duties as a sort of sacred trust - a trust that I could never bring myself to violate.	И я расцениваю свою работу как некий священный долг - доверие, которое я никогда не посмел бы нарушить.
I would die for the House of Christopoulos.	Я умер бы за Дом Кристопулоса.
I would die for you.	Я умер бы за вас.
But I cannot obey your order."	Но я не могу повиноваться вашему приказу.
She regarded him for some time, the Cimmerian fountain of her hair spilling darkly down to the white snowbanks of her shoulders.	Некоторое время она рассматривала его, и киммерийский фонтан волос струился мрачным потоком вниз, к белым сугробам ее плеч.
Thought, not anger, now resided in her deep-space eyes.	Задумчивость, но не гнев, наполнял теперь космическую бездну ее глаз.
At length, "I believe you would at, that," she said; and then, "Such loyalty should not go unrewarded."	- Полагаю, ты прав, - сказала она и тут же добавила: - Такая лояльность не должна остаться невознагражденной.
Surprised, Matthew said, "It has not gone unrewarded."	- Она не осталась невознагражденной, - удивленно ответил Мэтью.
"But it has not been rewarded in full."	- Но она еще не вознаграждена полностью.
She glanced at the magnified dial of her ring-watch.	- Гера взглянула на большой циферблат часов-браслета на ее руке.
"It is now six-twenty.	- Сейчас шесть двадцать.
At eight-thirty you will arrive at the House of Christopoulos for dinner.	В восемь тридцать ты прибудешь в Дом Кристопулоса на ужин.
That is an order.	Это приказ.
Will you obey it?"	Ему ты повинуешься?
Weakness came into Matthew's knees and sent his legs to trembling.	Колени Мэтью ослабли, ноги его задрожали.

His gratitude was so great that he could barely speak.	Когда он сумел говорить, в его голосе прозвучала громадная благодарность.
"Yes - yes, I will obey it.	- Да, да, я повинуюсь ему.
And thank you."	Спасибо!
"I will expect you then."	- Тогда я буду тебя ждать.
She turned and walked out of the Hostel, her cloak snowsqualling around her.	Она повернулась и пошла к выходу из Г остиницы, а плащ закрутился вокруг нее, словно снежная круговерть.
She climbed into the glide-car in which she had come, the glide-car hummed to life, and a moment later she was gone.	Она села в глайдер, в котором приехала, глайдер ожил, загудел, и мгновение спустя она исчезла.
IV	IV
The Alexander the Great, roguard stationed before the multi-columned entrance of the House was a product of the "realistic school" of android manufacturing.	Робохранник Александр Великий, стоявший у входа в Дом с многочисленными колоннами, был продуктом "реалистической школы" производства андроидов.
He was slightly larger than his long-dead flesh-and-blood prototype, but in all other respects he was a faithful reproduction.	Он был покрупнее своего давно умершего прототипа из плоти и крови, но во всех других отношениях являлся высококачественным продуктом эпохи.
He possessed not only his prototype's character but his prototype's specialized knowledge as well.	У него было не только имя своего прототипа, но и его специальные знания.
The look he bestowed upon Old Matt North artfully combined aristocratic arrogance and militaristic contempt.	Взгляд, которым он наградил Старого Мэтью Норта, искусно объединяло в себе аристократическое высокомерие и презрение военного к штатскому.
When Matthew said, "I'm Matthew North - Mrs. Zeus Christopoulos IX is expecting me," the roguard acted as though he hadn't heard.	- Я Мэтью Норт. Госпожа Зевс Кристопулос IX ожидает меня, - сказал Мэтью. Робохранник сделал вид, что не слышит.
Nevertheless, he relayed the information into the tiny radio attached to his helmet.	Тем не менее, он тут же передал информацию по крошечной рации, вмонтированной в его шлем.
A moment later Hera Christopoulos' imperious voice sounded crisply on the night air:	Мгновение спустя в тихом ночном воздухе прозвучал властный голос Геры Кристопулос:
"Well, let him in, you synthetic snob!	- Ну, впусти же его, ты, синтетический сноб!
I told you this afternoon that you were to pass him."'	Я еще днем сказала тебе, что ты должен его пропустить.
Without a word Alexander the the Great stepped to one side and pointed toward the multicolumned facade of the House of Christopoulos with his laser-lance.	Ни слова не говоря, Александр Великий шагнул в сторону и указал своим лазерным копьем на фасад с множеством колонн Дома Кристопулоса.

Still shivering from his wind-beset walk across the flats, Matthew approached the Pentelic marble steps, all the while staring nervously up at the frieze upon which were carved bas-reliefs pf the divine consorts of the original Zeus - Metis, Maia, Leto, Dione, Demeter, Mnemosyne, Themis, and Eurynome.	Все еще дрожа от ветра, пронизывавшего его, пока он шел от Г остиницы, Мэтью направился по мраморной лестнице, нервно поглядывая на вырезанные барельефы божественных жен предыдущих Зевсов: Метиксу, Майю, Лето, Диону, Деметру, Мнемозину, Фемиду и Эвриному.
Above the cornice and centered beneath the peak of the gable was a big bas-relief of Hera that rather startlingly resembled the flesh-and-blood Hera with whom he was about to break bread.	Выше карниза и как раз под пиком фронтона был большой барельеф Геры, поразительно похожий на живую Г еру, с которой он собирался преломить хлеб.
Flanking it on either side, in attitudes of abject adoration, were bas-reliefs of various mortals who had contributed to the glory that was Greece.	С обеих сторон этот пантеон обрамляли нижестоящие поклонники, барельефы различных смертных, которые способствовали славе Греции.
Some of them he recognized from the pictured busts and sculptures he had viewed on his jettractor's library-tape: Thucydides, Heraclitus, Aristotle, Plato, Epicurus, Sophocles.	Некоторых Мэтью узнал по бюстам и скульптурам, которые видел в микробиблиотеке джет-трактора: Тацита, Гераклита, Аристотеля, Платона Эпикура, Софокла.
One of the figures was groveling at her feet.	Одна из фигур лежала у ног Геры.
It was a bas-relief of Homer.	Это был барельеф Гомера.
Night had fallen an hour ago, in accordance with Hyperion's neorotational period established some five centuries ago at the instigation of Nick the Greek.	Ночь наступила час назад в соответствии с периодом вращения Гипериона, установленным веков пять назад по приказу Ника Грека.
Now Saturn was climbing into the sky.	Сатурн уже поднимался по небу.
Lowering his eyes from the gable, Matthew began ascending the wide marble steps.	Оторвав взгляд от фронтона, Мэтью стал подниматься по широким мраморным ступеням.
The Doric columns seemed to rise higher and higher above him.	Дорические колонны, казалось, вздымались все выше и выше над ним.
The feeling of insignificance that had afflicted him ever since he had set forth from the Hostel increased.	Чувство ничтожности себя самого, которое обрушилось на него, еще когда он вышел из Гостиницы, все росло и росло.
He felt very small indeed when at last he stepped through the doorway that appeared transiently in the black curtain of the force-field, and into the enormous room beyond, and he wished that he had not come.	Он чувствовал себя очень маленьким, когда, наконец, вошел в дверь, временно возникшую в черной завесе силового поля, и попал в огромную комнату, уже желая исчезнуть совсем.
The room occupied the entire front half of the rectangular building.	Комната занимала всю переднюю часть прямоугольного здания.
Strictly speaking, it was more of a great hall than a room.	Строго говоря, это была не комната, а большой вестибюль.
On three sides of it, the magnificent Doric columns rose up to the architrave; on the fourth side - the side opposite the entrance - a grand Pentelic staircase climbed majestically to a railed mezzanine, beyond which dozens of ornate doorways could be seen; The appointments were made of Pentelic marble, too -benches, tables, chairs.	С трех сторон высились до самого архитрава великолепные дорические колонны, а на четвертой стороне - как раз напротив главного входа - величественно поднималась на второй этаж главная лестница, и там были видны десятки декоративных дверей. Все было отделано мрамором, даже столы и стулья.

And in the center of the room a Pentelic marble fountain sent up an exquisite nosegay of twinkling water.	А в центре комнаты мраморный фонтан вздымал изящный букетик цветов из сверкающей всеми красками воды.
High above the fountain, seemingly suspended in midair, an incongruous chandelier, wrought in the shape of a barred-spiral nebula, shed soft but penetrating radiance.	Высоко над фонтаном, по-видимому, висящая прямо в воздухе, была люстра в форме спиральной галактики, испускающая мягкое, но проникающее повсюду сияние.
The inter-columnar force-field that so effectively concealed the building's interior from the eyes of the outsider existed here only as a diaphanous mist.	Силовое поле между колоннами, так эффективно скрывающее внутренности Дома от посторонних взглядов, здесь было лишь легким, прозрачным туманом.
Through the mist, the garish bonfire of the mile-away city of Saturnia showed like gentle candlelight.	И через этот туман виднелись, как свечи, далекие огни города Сатурния.
A robutler dating from the same "school" as the Alexander the Great roguard and wearing a Grecian tunic on the front of which the name Pindar was embroidered, came forward on sandaled feet.	Рободворецкий, выполненный в той же манере, что и робохранник Александр Великий и носящий греческую тунику, на передней стороне которой было вышито его имя Пиндар, шагнул вперед, мягко ступая одетыми в сандалии ногами.
He took Matthew's greatcoat and ear-flapped cap, and conducted him across the room to a round marble table that stood at the base of the staircase.	Он принял у Мэтью пальто и шапку с ушами, и провел его через зал к круглому мраморному столу, стоящему у основания лестницы.
Passing the fountain, Matthew gave a start when he saw the silvery flashes that spelled the presence of Venerian piranhas.	Проходя мимо фонтана, Мэтью вздрогнул, заметив серебристые вспышки, обозначавшие присутствие в воде венерианских пираний.
There were hundreds of them.	Их были тут сотни.
No, not hundreds. Thousands.	Нет, тысячи!
Hera's pets? he wondered.	Домашние любимчики Геры? - мельком подумал он.
After seating him at the table, Pindar retired to the columnar sidelines.	Усадив его за стол, Пиндар удалился к боковым колоннам.
Matthew saw the other androids then.	И тогда Мэтью увидел других андроидов.
There was one standing at the base of each column.	Они стояли по одному у каждого столба.
All of them wore tunics and sandals similar to Pindar's, and all of them save one were standing in statue-like immobility.	За всех были туники и сандалии, как у Пиндара, и все они стояли совершенно неподвижно, точно статуи.
The exception was an old "man" with a sensitive, bearded face who was regarding Matthew intently.	Исключение составлял лишь "старик" с живым бородатым лицом, который пристально разглядывал Мэтью.
As Matthew watched, the android left his column and came over to the table.	Пока Мэтью глядел на него, андроид оставил колонну и пошел к столу.
He leaned forward, the tiny tubes that constituted his eyes alternately dimming and brightening.	Он подался вперед, и крошечные лампочки, составлявшие его глаза, то тускнели, то разгорались.
Matthew remembered encountering a similar reaction in one of the robartenders at the Haven.	Мэтью вспомнил, что встречался с подобной реакцией у робоприслуги в Гостинице.

The robartender was a product of the same "school" that had produced the House of Christopoulos "personnel", and in common with all such "character" androids he could function effectively only as long as the scheme of things which he had been built to fit into remained at least reasonably in keeping with his "personal" sense of right and wrong.	Робоприслуга была той же "школы", что и персонал в Доме Кристопулоса, и вместе с такими же "символическими" андроидами могли эффективно функционировать только тогда, когда порядок вещей, для которых были созданы, или которые хотя бы соответствовали их "личным" понятиям о добре и зле.
His sense of right and wrong was clear-cut enough.	Понятия персонала Гостиницы были вполне ясны.
But therein lay its weakness.	Но в них имелось и слабое место.
He believed that the three jettractor pilots should drink themselves into insensibility in his bar at least once during their layovers, and when Matthew had refused to touch a drop during one of his (he had been combating a peptic ulcer at the time), the robartender had suffered a mechanical breakdown, the first symptom of which had been an alternate dimming and brightening of his eyes.	Например, они полагали, что все три пилота джет-тракторов должны напиваться до невменяемости хотя бы раз за время их отпуска, и когда Мэтью однажды отказался от выпивки (в то время его мучила язва), робослужка перенес своего рода механический шок, первым признаком которого было разгорание и потускнение его глаз.
Matthew read the name on the old "man's" tunic.	Мэтью прочитал имя на тунике "старика".
"Aeschylus?"	- Эсхил?
The old "man" nodded eagerly.	"Старик" нетерпеливо кивнул.
"Yes. Aeschylus - overseer of baths and bedrooms."	- Да, Эсхил - смотритель ванн и спален.
And then, "This morning, darkly plotting deep within, the monarch sleeping softly by her side, she -"	- Затем добавил: - Нынче блистательным утром, пока повелитель спит сладко в постели, мрачный заговор зреет в подвалах...
"You dare leave your post after hours!"	- Как ты посмел покинуть свой пост после закрытия?
It was Hera.	Это была Гера.
Hera in a sarong-like gown that glittered with diamonds.	Гера в саронге с блестящими ромбами.
Hera, tall and imperious, eyes abyss-dark with rage.	Гера, высокая и властная, с глазами, как темные пропасти, полные гневом.
Aeschylus stepped back, eye-tubes working furiously.	Эсхил отшатнулся, глаза-лампочки его бешено замигали.
"Bumbling old fool," she went on.	- Неуклюжий старый дурак! - продолжала она.
"Get back to your column!	- Возвращайся к своему столбу!
You'll be scrapped tomorrow - I never could stand listening to your plays anyway.	Завтра ты будешь разобран - я все равно терпеть не могу твоих пьес.
They're stupid!"	Они глупы!
The old "man" turned and shuffled back across the floor and took up a stone-like stance by the column he had so recently left.	"Старик" развернулся, пошел к своему столбу, где тут же застыл, как статуя.
Hera turned to Matthew who had risen to his feet.	Гера повернулась к Мэтью, который вскочил на ноги.

"I apologize for his presumption," she said.	- Приношу извинения за его выходки, - сказала она.
"Please sit down."	- Пожалуйста, садитесь.
Matthew did so, and she sat down next to him on the bench.	Мэтью сел, и она опустилась на скамью рядом с ним.
There were lines of tiredness at her eye-corners - or perhaps lines of worry; it was difficult to tell - and her face seemed slightly thinner than it had been before.	В уголках ее глаз были заметны морщинки усталости - или тревоги, трудно было сказать, - а лицо казалось чуть осунувшимся по сравнению с прошлым разом.
She clapped her hands.	Она хлопнула в ладоши.
A moment later a mech-maid hearing a tray with a tall dark bottle and two flower-stem glasses on it emerged from a doorway to the right of the staircase.	Мгновение спустя из дверей справа от лестницы появилась робослужанка, неся поднос с высокой темной бутылкой и двумя бокалами в форме цветков на высоких стеблях.
The embroidery on her tunic-front revealed her name to be Corinna.	Вышивка на груди ее туники гласила, что ее зовут Коринна.
"Will that be all, madam?" she asked, after setting the glasses and the bottle before them.	- И это все, госпожа? - спросила она, поставив на стол бутылку и бокалы.
"For the moment.	- Пока что все.
Begone, kitchen wench!"	Прочь отсюда, кухонная распутная девка!
Corinna departed.	Коринна убежала.
Hera filled the glasses and handed one to Matthew.	Гера наполнила бокал и протянула Мэтью.
She raised the other.	Потом взяла другой.
"A toast to your loyalty, Matthew North," she said.	- За твою лояльность, Мэтью Норт, - сказала она.
"May it hover forever over the House of Christopoulos like the great and shining star it truly is."	- Пусть она вечно висит над Домом Кристопулоса, как большая и яркая звезда.
They touched glasses; drank . . .	Они чокнулись с мелодичным звоном бокалов и выпили.
The wine ignited cool fires within him.	Вино зажгло в Мэтью холодные огни.
Lambent flames rose up and licked his thoughts.	Сияющее пламя поднялось и лизнуло его мысли.
Was this the wine the House of Christopoulos was famous for? he wondered.	Неужели это вино из знаменитых погребов Дома Кристопулоса? - подумал он.
The wine that Nick the Greek was reputed to have made his fortune on?	Вино, на котором Ник Грек, как считалось, нажил свое состояние?
Matthew did not think so.	Но Мэтью тут же отбросил эти мысли.
Such a wine was far too dear ever to have been distributed on the mass market.	Вряд ли. Такое вино слишком дорого, чтобы появляться на рынке.

And besides, it was said that the real source of the Christopoulos fortune was the synthetic gin which Antonia Anzalone had developed in her bathtub before Nick the Greek had married her, and which the good citizens of Earth and the Seven Satraphies had been incontinently consuming ever since.	А кроме того, по слухам, реальный источник состояния Кристопулоса был синтетический джин, который Антония Анзалоне научилась производить в своей емкости как раз перед тем, как Ник Г рек женился на ней, и который с тех пор добропорядочные жители Земли и Семи Сатрапий невоздержанно употребляли.
Hera refilled the two glasses, and clapped her hands again - twice, this time.	Г ера снова наполнила бокалы и хлопнула в ладоши - на этот раз дважды.
Immediately Corinna and another mech-maid, whose name was Psappho, began bringing in viands.	Тут же Коринна и другая служанка по имени Сафо стали носить еду.
The amount and the quality of the food left Matthew speechless.	Мэтью онемел от такого количества и разнообразия блюд.
The entree was Martian ptarmigan, a delicacy which he had never tasted before.	Тут была нежнейшая марсианская куропатка, какую ему не довелось попробовать прежде.
With each course a different kind of wine was served, none of which he had ever tasted before either, and each of which was more potent than the last.	С каждым блюдом подавалось другое вино, ни одно из них не походило вкусом на предыдущее, и каждое новое было крепче прежнего.
All that saved him from drunkenness was the quantity of food he consumed. And in the end this did not save him either, for the meal proved to be no more than a foundation for the wine to come.	От опьянения Мэтью спасало только количество поглощаемой еды, но, в конце концов, он все же опьянел, поскольку не мог больше съесть ни кусочка.
There was red wine and blue wine and amber wine, and there was even a red wine with a greenish cast which Hera said came from the vineyards of Sirius XVIII's southernmost continent and had been aged in deep space.	Было красное вино, и синее вино, и янтарное вино, и даже красное с зеленоватым отливом, которое, как сказала Гера, доставили с виноградников самого южного континента Сириуса XVIII, и которое доходило в открытом космосе.
Was there another wine, Matthew North wondered, a wine that she had not served him? - a wine that was a product of Bimini and which had also been aged in deep space?	Интересно, подумал он, а нет ли вина, которое она ему не подала, вина с Бимини, тоже зревшее в открытом космосе?
He could not recall seeing any vineyards on Bimini, though, either during his orbits or during the walks he had been forced to take while the android personnel loaded his capsule.	Но Мэтью не мог вспомнить никаких виноградников на Бимини, которую он наблюдал с орбиты, пока андроиды базы загружали его капсулу.
About all he had ever seen on Bimini were trees and more trees.	Все что он видел на Бимини, так это деревья, бесконечные деревья. Они покрывали всю Бимини.
That was all Bimini was, really - or rather, all Bimini had been. A big jungle in the sky.	Планета, сплошь состоящая из джунглей.
Give or take a few lakes and rivers, of course - and the saltwater sea that had recently kicked over its traces.	Плюс несколько рек и озер. И, разумеется, море, которое недавно стерло с лика планеты все следы человеческого пребывания.
The ship of small talk put into this port and that, Hera at the helm and Matthew sounding a polite note of concurrence whenever he thought one was called for.	В это время корабль светской беседы уже покинул порт, у руля была, разумеется, Гера, и Мэтью вежливо соглашался с ней всякий раз, когда считал, что нужно вставить свою реплику.

Presently it ran aground on the subject of Greek religious mythology.	Постепенно они стали обсуждать греческую мифологию.
Hera dwelled lengthily on the Euhemeristic theory of the origin of the gods.	Гера придерживалась в вопросах начала богов теории греческого мифолога Эвгемеруса, жившего при дворе Александра, царя Македонии.
"Then you don't think they were true gods, after all?" Matthew asked at length.	- Значит, вы все же не считаете, что они настоящие боги? - спросил, наконец, Мэтью.
She sipped her wine, set the glass back down.	Гера сделала глоточек вина и поставила бокал на стол.
"On the contrary, I'm positive that they were true gods.	- Напротив, я считаю, что они были истинными богами.
The mere fact that they were once mortal doesn't mean that they couldn't have become immortal.	То, что однажды они оказались все же смертными, вовсе не означает, что они не стали бессмертными.
Mortality is a necessary prelude to immortality, just as immortality is a necessary prelude to the super-apotheosis which must logically follow.	Смертность - необходимая прелюдия к бессмертию, так же как бессмертие -необходимый пролог к суперидеалу, который должен логически следовать за ним.
But aside from all that, the real proof of the immortality of the Greek gods has been staring scholars in the face for centuries.	Но, кроме того, настоящее доказательство бессмертия греческих богов бросалось в глаза ученым уже много веков.
And they have been too short-sighted to see it."	Но они оказались слишком близорукими, чтобы его разглядеть.
"I - I guess I'm too short-sighted too," Matthew said.	- Я... Наверное, я тоже слишком близорукий, -сказал Мэтью.
She laughed.	Гера рассмеялась.
It was a genuine enough laugh, but for some reason it deepened rather than lightened the lines at her eye-corners.	Это был истинный смех, но по каким-то причинам он не разгладил, а, напротив, углубил морщинки в уголках ее глаз.
"They lived near mortals and had dealings with mortals when they could just as easily have lived by themselves and had nothing to do with lesser beings," she explained.	- Они жили рядом со смертными и вели со смертными дела, хотя легко могли бы жить только друг с другом и не иметь никаких отношений с низшими существами, - пояснила она.
"Immortality, you see, is relative.	- Видишь ли, бессмертие относительно.
Living with other immortals exclusively and avoiding mortals, they would have been unable to appreciate their superiority.	Живя только с бессмертными и не видя смертных, ты не способен оценить свое превосходство.
Living near inferior beings and having dealings with them, they could appreciate it.	Живя же рядом с низшими существами и ведя с ними дела, они могли оценить это.
It's such a simple truth that the scholars have overlooked it, the way they've overlooked so many simple truths. Scholars are stupid anyway - almost as stupid as philosophers."	Именно такую простую истину и упускают ученые - они почти столь же глупы, как и философы.
She faced the staircase.	- Она повернулась к лестнице.

"Come on out, old man," she called, "and start cleaning off the table."	- Эй, старик, иди сюда и убери со стола, - велела она.
An android with a block-like head shuffled out from behind the staircase.	Бородатый андроид с квадратным лицом направился к лестнице.
His huge face was ugly almost beyond belief.	Лицо его было уродливым во всем.
A straggly white beard dribbled down from cheeks and chin and upper lip into a mop-like tangle.	Спутанная седая борода спадала со щек, подбородка и верхней губы, образуя нечто вроде мочалки.
Only the eyes saved the sorry visage from complete catastrophe.	Лишь глаза оберегали его облик от полной катастрофы.
They were a clear, benevolent brown.	Глаза были ясными, карими и доброжелательными.
The letters embroidered on his tunic spelled Socrates.	На его тунике было вышито: Сократ.
He began collecting the dishes and the platters, and stacking them, his slab-like bare feet going flap-flap-flap on the Pentelic marble floor.	Он стал собирать тарелки и блюда стопкой, шлепая босыми ногами - флап-флап-флап - по мраморному полу.
The dishes and platters stacked, he started carrying them through the doorway to the right of the staircase.	Потом он понес стопку к дверям справа от лестницы.
His movements were slow and clumsy.	Походка его была медлительной и неуклюжей.
There was something grotesque about the whole performance.	Во всем нем было что-то гротескное.
Something pitiful.	И что-то очень жалкое.
A scrap of ptarmigan had fallen to the table.	На столе остался кусочек куропатки.
Hera brushed it to the floor, and when the old "man" returned for his last load, she pointed to the scrap with the toe of her sandal.	Гера брезгливо сбросила его пальцем на пол, и, когда старик вернулся за второй порцией посуды, показало на него ножкой в сандалии.
"Pick it up, old man," she said.	- Подними ее, старик, - сказала она.
Socrates did so, then carried the rest of the dishes and platters from the room.	Сократ беспрекословно повиновался, затем понес оставшиеся тарелки из зала.
"Make sure you get them clean, old man," Hera called after him.	- Проследи, чтобы их хорошо вымыли, старик, -крикнула Гера ему вслед.
For a moment Matthew felt sick to his stomach.	На мгновение Мэтью почувствовал тошноту.
Why Socrates? he wondered.	Почему Сократ? - подумал он.
Why Pindar?	Почему Пиндар?
Why Corinna?	Почему Коринна?
However, he held his silence, and presently the matter drifted from his thoughts.	Однако, он промолчал и выкинул эти вопросы из головы.
All matters drifted from his thoughts.	И они улетели.
All save one ....	Осталось лишь...
Hera was a strong and scented wind blowing through him.	Г ера была сильным, ароматным ветром, пронизывающим его насквозь.

The wine strengthened the wind, and he found it increasingly difficult to stand against it.	Вино лишь усилило этот ветер, и Мэтью понял, что ему все труднее и труднее противостоять ему.
He swayed when she said, abruptly and without prelude,	Он заколебался, когда Гера сказала внезапно, без всякого предисловия:
"Will you bring the capsule down?"	- Ты спустишь капсулу с орбиты?
But he did not fall.	Но все же Мэтью не упал.
Not quite.	Нет, он удержался.
"No," he said,	- Нет, - ответил он.
"I can't."	- Я не могу.
She moved closer to him, the diamonds of her sarong-gown dancing in blinding blues and whites.	Она придвинулась еще ближе, ромбы заплясали перед ними синим и белым.
"You would not be bringing it down for nothing.	- Вы спустите ее недаром.
I pay cash!"	Я заплачу наличными!
"On delivery?" he heard his strange voice ask.	- После доставки? - услышал он собственный, странно охрипший голос.
"You are an honorable man.	- Вы благородный человек, - ответила Гера.
Your word is good enough."	- Достаточно вашего слова.
He swallowed.	Мэтью проглотил застрявший в горле комок.
Her face was very close.	Ее лицо было очень близко.
It fascinated and repelled him simultaneously, but the repulsion was a form of fascination in itself - a perverted form, perhaps, but nonetheless compelling.	Оно очаровывало и отталкивало его одновременно, но отвращение было само по себе формой восхищения - возможно, извращенного, но все же восхищения.
The thoughts that it awoke added to his drunkenness.	И через его опьянение пробилась новая мысль.
He remembered that she was the only human being he had seen since entering the House, and he knew suddenly that they were alone, and that she had meant for them to be alone.	Мэтью вспомнил, что она была единственным живым человеком, которого он увидел с тех пор, как вошел в Дом, и внезапно он понял, что они одни, и понял, зачем она захотела остаться с ним наедине.
"Do I have your word?" she asked.	- Так вы даете мне слово? - спросила она.
The dancing diamond-light of her sarong-gown half blinded him.	Пляшущие ромбы на ее саронге слепили его.
He tried to speak, could not.	Он попытался что-то сказать. Но не смог.
His glazed eyes made speech unnecessary.	Его остекленевшие глаза говорили сами за себя.
She stood up.	Гера встала.
"You have not seen the mezzanine," she said.	- Ты еще не видел дополнительный этаж, - сказала она.
"Come, I will show it to you."	- Пойдем, я покажу его тебе.
V	V

He followed her up the marble stairs on unsteady stilts of legs.	Мэтью на трясущихся ногах последовал за Герой по мраморной лестнице.
Seen from above, the enormous room brought to mind the concourse of an ancient railroad terminal.	Сверху огромный холл напоминал древний железнодорожный зал ожидания.
The mezzanine itself was a graceful promenade, and the walls between the doors that opened off from it were decorated with the simplest of Grecian designs.	На дополнительном же этаже были обычные коридоры, стены и двери, открывавшиеся внутрь, украшенные с чисто греческой изящной простотой.
Hera opened one of the doors and stepped into the room beyond.	Гера открыла одну из дверей и прошла внутрь.
Trembling, he followed.	Дрожа, Мэтью последовал за ней.
"My bath," she said.	- Моя ванна, - сказала она.
It was the same bath he had peered into - how many years ago - and seen Dione Christopoulos.	Это была та самая ванна, которую он видел несколько лет - а по другому, несколько веков -назад с купающейся Дионой Кристопулос.
He had been forty-five and afraid then.	Тогда ему было всего сорок пять и он ужасно боялся.
He was still afraid, but he was no longer forty-five.	Боялся он и сейчас, только лет ему уже было не сорок пять.
Nevertheless, the restlessness that had afflicted him then came back.	Тем не менее, неугомонность, обрушившаяся на него тогда, сейчас вдруг вернулась.
Now he was in a position to apply the cure - if making love to a beautiful woman who was far above his status really was the cure.	Но теперь он имел возможность успокоить ее -занимаясь любовью с красавицей, которая была вне всяких мечтаний. Вот это действительно было лекарство! Средство исцеления.
In any event, it was for sale.	Оно продавалось.
And circumstances had provided him with the price.	И теперь ему назначили цену.
The trouble was, part of the price was his loyalty to Zeus IX.	Проблема заключалась в том, что частью этой цены была его лояльность к Зевсу IX.
What was it that the capsule contained that Hera found so irresistible? he wondered.	Что же в той капсуле, которую Г ера так жаждала заполучить? - подумал он.
So irresistible that she could not wait till her husband returned to indulge herself?	Жаждала так непреодолимо, что не могла дождаться, пока вернется муж и удовлетворит ее желание?
Drunk as he was, Matthew was still incapable of asking her pointblank.	Опьянение мешало Мэтью спросить об этом у нее напрямую.
Wine or no wine, he was still her servant.	Пусть даже они и пили вместе вино, но все равно он оставался ее слугой.
He dared not risk incurring her ill-will.	Он не осмеливался рисковать навлечь на себя ее гнев.
But was her motivation really important?	Но неужели ее мотивации были настолько важны?
Wasn't it enough that she did want the capsule brought down, and that only he knew its celestial hiding place?	Хотя, разве не ясно, что ей действительно было нужно, чтобы капсулу спустили с орбиты, причем только он знал параметры этой орбиты?

After the bath, she showed him several other rooms, the last of which was her bedchamber.	После ванной она показала ему еще несколько комнат, последней из которых была ее спальня.
It was a large room, and the three-dimensional murals on its walls made it seem even larger.	Это была большая комната, а трехмерные фрески на стенах заставляли ее казаться еще просторнее.
The subject of the murals brought a blush to his withered checks.	От содержимого этих фресок на его высохших щеках загорелся румянец.
He had read of the rites for which the Temple of Diana at Ephesus had been famous.	Он читал про обряды, которыми славился храм Дианы в Эфесе.
But reading about them was one thing - seeing them graphically depicted was quite another.	Но чтение - это одно, а видеть их на картинах -совершенно другое.
Hera was looking at him questioningly.	Гера вопросительно посмотрела на него.
Light emanating from the obscene murals gave her flesh a reddish cast, deepened the darkness of her eyes: He looked over her shoulder, saw the huge sleeping dais with its scarlet pillows and black counterpane.	Свет от непристойных фресок придал ее лицу красноватый оттенок и углубил темноту ее глаз. Мэтью глянул ей через плечо и увидел огромное спальное возвышение с алыми подушками и черным покрывалом.
He heard the hoarseness of his breathing and he felt the pounding of his heart, and he knew all at once that in order to possess her he would betray far more than what Zeus IX represented; that, like all loyalties built on self-deception, his loyalty to the House of Christopoulos was worthless.	Он услышал собственное хриплое дыхание, почувствовал бешеное биение сердца и внезапно понял, что, обладая ею, он предаст нечто большее, чем просто Зевса IX. Словно вся верность в мире основывалась на самообмане, и его верность Дому Кристопулоса была столь же ненастоящей.
He stood there helplessly as it came tumbling down around him.	Он стоял, беспомощный, и все словно крутилось вокруг него.
"I'll bring the capsule down whenever you wish," he said.	- Я... Я спущу капсулу с орбиты, как только вы пожелаете, - сказал он.
"Yes," she answered absently, as though she had heard the words long before he said them.	- Да, - рассеянно ответила Гера, будто услышала эти слова задолго до того, как он их произнес.
And then, "If you will wait outside, I will have my handmaidens prepare me."	- Если подождешь снаружи, я велю служанкам приготовить меня.
She clapped her hands.	И она хлопнула в ладоши.
Trembling, he stepped out onto the mezzanine.	Дрожа, Мэтью вышел из спальни.
Helen of Troy and Hecuba appeared, side by side, entered the room and closed the door behind them.	Елена Троянская и Гекуба, казалось, ждали за дверью. Они быстро шмыгнули внутрь и закрыли дверь за собой.
His trembling increased.	Дрожь Мэтью все усиливалась.
To relax his thoughts he walked over to the marble railing and looked down into the great room below.	Чтобы успокоиться, он подошел к мраморным перилам и глянул вниз. Там было все, как и прежде.
At the fountain and the tables and the benches.	Фонтан, стол и скамьи.
At the columns, at the android standing at the base of each, as though chained.	Колонны и андроиды возле них, словно прикованные цепями.

At Ictinus and Callicrates, the architects who had built the original Parthenon; at Phidias, the sculptor who had supervised the building; at Zeno, Polyclitus, Praxiteles, Homer, Parmenides, Leucippos, Aristophanes, Sophocles, Euripides, Aeschylus-	Они были в образах Иктайнеса и Калликрата, архитекторов, создавших истинный Парфенон, скульптора Фидия, который украсил храм, в образах Дзено, Порликлитуса, Праксителя, Гомера, Парменидеса, Леуциппоса, Аристофана, Софокла, Эврипида, Эсхила...
Aeschylus was looking up at him, eyes flashing on and off.	Эсхил посмотрел на него в ответ, глаза его то разгорались, то гасли.
Now the android left his column, crossed the floor and ascended the stairs.	Затем андроид покинул свой столб и поднялся по лестнице.
He walked over to where Matthew was standing and touched his arm.	Он подошел к Мэтью и коснулся его руки.
"Come," he said, "I will show you so that you will believe."	- Ну, - сказал он, - я покажу вам, иначе вы не поверите.
Matthew was annoyed, "Show me what?"	- Покажешь мне что? - раздраженно спросил Мэтью.
"I will show you," Aeschylus repeated.	- Я покажу вам, - повторил Эсхил.
"Come."	- Пойдемте.
The blink-rate of the eye-tubes was alarmingly high.	Глазные лампочки его мигали все чаще и чаще.
What illogicality had this old "man" stumbled upon that could have upset him so?	Что же могло так расстроить его, этого "старика".
Suddenly curious, Matthew said, "All right- but you'll have to hurry."	Внезапно в Мэтью пробудилось любопытство. -Ладно, - сказал он. - Только поспеши.
Aeschylus led him down the mezzanine to an imposing door at the farther end.	Эсхил провел его по второму этажу к внушительной двери в самом его конце.
The door was locked, but Aeschylus produced a ring of keys from a pocket in his tunic and inserted one of them into the anachronistic lock.	Дверь была заперта, но Эсхил достал откуда-то из туники связку ключей на большом кольце и вставил один из них в старинный, архаичный замок.
A moment later, the door swung obediently open.	Мгновение спустя дверь покорно распахнулась.
Following the old "man" into the room beyond, Matthew found himself in a large bath.	Войдя за "стариком", Мэтью оказался в большой ванной комнате.
It put Hera's to shame.	Эта комната могла посрамить даже ванную Геры.
The concave wall was one continuous mural of an Elysian countryside, and it blended imperceptibly into a ceiling-mural of a cloud-scattered sky.	Вогнутая стена стала одной непрерывной фреской, изображающей райскую местность, и, наряду с фреской на потолке, изображающей голубое небо с редкими облачками, она производила неизгладимое впечатление.
So vivid was the illusion of depth that for a moment he thought he had stepped across space and time to ancient Greece.	Иллюзия глубины была столь яркой, что на мгновение Мэтью показалось, будто он прошел сквозь пространство-время и попал в древнюю Грецию.
Real grass grew beneath his feet.	Под ногами у него была настоящая трава.
The bath became a quiet pool on the bank of which he stood.	А ванна стала спокойным водоемом, на берегу которого он стоял.

Two life-size statues stood on the opposite bank -one Pan, the other, Syrinx.	На противоположном берегу он увидел две статуи: Пана и Сиринкс.
Syrinx was running away, and Pan was in ithyphallic pursuit.	Сиринкс убегала, а Пан догонял ее с очевидными намерениями.
Matthew looked down at the pool at his feet.	Мэтью взглянул на водоем у своих ног.
It was perhaps nine feet in diameter and had a maximum depth of about five feet.	Он был метров пять в диаметре, с глубиной в пару метров.
Its concave bottom consisted of white marble.	Его вогнутое дно было облицовано белым мрамором.
As he gazed into the bluish water, he thought he saw a flash of silver.	И пока Мэтью вглядывался в голубоватую воду, ему показалось, что он заметил серебряную вспышку.
Reflection? He wondered.	Отблеск? - подумал он.
Peering closer, he saw other flashes.	Но приглядевшись внимательнее, он заметил другие вспышки.
He identified the shining flickering shapes as Venerian piranhas then, and suddenly sober, he drew back.	Он узнал ярких, блестящих и быстрых венерианских пираний, и, внезапно успокоившись, отступил.
The water was alive with them!	Вода буквально кишела ими!
Why would any man even a rich man who could afford to be eccentric - want to keep Venerian piranhas in his bath?	Но зачем кому бы то ни было - даже богачу, который мог позволить себе быть эксцентричным, - держать венерианских пираний у себя в ванне?
Aeschylus was pointing toward the bottom of the pool.	Эсхил настойчиво указывал на дно ванны-водоема.
Stepping forward, Matthew looked down into the strange blue water once again - And saw the bones-	Снова подойдя поближе, Мэтью вгляделся, напрягая зрение... и увидел кости.
The grisly bones, picked clean of living flesh.	Ужасные кости, в совершенстве очищенные от мяса.
The white bones that almost matched the marble basin.	Белые кости, почти сливающиеся с мраморным дном бассейна.
Femurs, pelvis; empty rib box.	Бедра, таз, пустая клетка ребер.
Dark-socketed skull.	И череп с темным основанием.
Bone-fingers, one of them still encircled by a ring - a ring that bore a familiar seal.	На кости одного из пальцев было кольцо - кольцо со знакомой печаткой.
The seal of the House of Christopoulos.	Печаткой Дома Кристопулоса.
Or, if you looked at it with Aeschylus' eyes, the seal of the House of Atreus ....	Или, с точки зрения Эсхила, печаткой Дома Атрея.
Sickened, Matthew turned away.	Мэтью резко отвернулся, почувствовал тошноту.
"When?" he forced himself to ask.	- Когда? - заставил он себя задать вопрос.
Aeschylus faced him. As the android spoke, his blink-rate rapidly increased:	Эсхил повернулся к нему и, когда заговорил, глаза-лампочки его замигали еще чаще:
This morning, darkly plotting deep within,	Нынче блистательным утром,

The monarch sleeping softly by her side,	пока повелитель спал сладко в постели,
She rose, and did with goblet vile	мрачный заговор зреет в подвалах.
Scoop death from waters rampant and carry it aloft,	Но не спала она, поднялась и взяла мерзкий кубок свой, смерти совок, и зачерпнула им смерть из фонтана, затем же, степенно поднявшись наверх,
And pour it into this, her monarch's pool.	вылила мерзкую смерть в водоем своего господина.
The old "man" paused. Raising his eyes to the counterfeit countryside and lifting his arms in supplication, he went on:	"Старик" замолчал, потом воздел глаза к небу на потолке и, вскинув руки, продолжал:
Come, Eumenides three, and haunt her.	Где же вы, Фурии, где, отправляйтесь за ней,
Dog her bloody trail!	Идите ж за ней по ее кровожадному следу!
To Apollo and Athena make her flee.	Пусть она побежит к Аполлону и мудрой Афине,
Come, do not wait- Orestes is no more; Electra lurks not at this sorry bier. Beyond the cloud-cast sky where once dimly shone the sun.	Все равно кончит жизненный путь в подземелиях мрачных Аида.
Only darkness can be seen.	Горе, горе же ей, правосудье грядет неизбежно.
Woe unto her - woe!	Но не спите и вы, приносившие клятву вассалов.
Awake, ye fiends incarnate, and right this crime	Отомстите за страшное это злодейство,
The indifferent gods looked down but did not see!	На которое боги взирали с небес равнодушно!
Horrified, Matthew seized the keys which the old "man" still held in his hand, and ran from the room.	В страхе Мэтью схватил ключи, которые "старик" по-прежнему держал в руке, и выскочил из ванной.
He sorted through them as he hurried down the mezzanine, and by the time he reached the door to Hera's bedchamber he had the one he wanted.	По пути он разобрал их и, когда подошел к двери в спальню Г еры, у него уже был наготове нужный.
He fitted it into the lock, and turned it.	Он вставил ключ в замок и повернул.
Then he tried the door.	Затем толкнул дверь.
It did not give.	Но она не поддалась.
He went loking for a visiphone.	Тогда Мэтью отправился искать видеофон.
VI	VI
The Saturnia police had to knock out the Alexander the Great and his three generals with a deactivation ray to gain entry.	Полиции Сатурнии пришлось вывести из строя Александра Великого и трех его генералов дезактивационным лучом, чтобы войти в Дом.
Matthew did not know this till he left the House hours later and saw the four "bodies" sprawled on the marble steps.	Мэтью не знал этого, пока не вышел из Дома несколько часов спустя и не увидел четыре "трупа", лежащие на мраморной лестнице.
Instinctively, he looked away.	Он невольно отвел взгляд.

They brought too vividly to mind the "body" he had found by the piranha-infested pool when he had returned to the bath with the Saturnia Inspector of Police.	Они были слишком живописные, по сравнению с костями, которые по-прежнему были в ванне, полной пираний, когда он привел к ней инспектора полиции Сатурнии.
Alexander, Ptolemy, Seleucus and Antigonus could he re-activated.	Александр, Птолемей, Селевкус и Антигон могли быть снова активированы.
Aeschylus could not he.	В отличие от Эсхила.
Aeschylus had gone insane; his circuits had shorted out, blowing his eye-tubes, and all that remained of him now was a blackened shell.	Эсхил сошел с ума. Схемы его закоротились, глазные лампочки лопнули, и от него осталась лишь почерневшая оболочка.
Perhaps, though, it was just as well.	Хотя, возможно, это было к лучшему.
Now that the House of Christopoulos had fallen, there was no more need for period-piece androids.	Теперь, когда Дом Кристопулоса пал, больше не было потребности в этих исторических андроидах.
Nor for period-piece spacemen.	Как, кстати, и в космонавтах.
Old Matt North shivered in the raw wind that was rushing across the flats.	Старый Мэтт Норт дрожал на пронизывающем ветру, мчавшимся с ледяных равнин.
He turned up the collar of his greatcoat, and thrust his hands deep into his pockets.	Он поднял воротник пальто и сунул руки поглубже в карманы.
Dawn was beginning to edge into the sky, and Saturn had long since crept to rest.	Небо начинало светлеть, а Сатурн давно уже скрылся на отдых.
He wondered what it would be like, living in a world that had left him over four centuries behind.	Интересно, подумал Мэтью, каково что жить в мире, от которого я отстал на четыре века?
He could not possibly adapt himself to it.	Сумею ли я приспособиться к нему?
He was too old.	Я слишком стар.
Too tired-	И слишком устал.
A tired old man.	Усталый старик.
A filthy old man.	Грязный старик.
That was what Hera Christopoulos had called him when the Saturnia police had led her shrieking from her bedchamber.	Именно так назвала его Гера Кристопулос, когда полицейские Сатурнии вытащили ее, вопящую, из спальни.
Disheveled, half-naked in the obscene negligee in which she had adorned herself to awaken his desire and which revealed a dagger-birthmark startlingly similar to Dione's, she had screamed the words at the top of her voice.	Растрепанная, полуголая, в непристойном пеньюаре, который она надела специально для того, чтобы разбудить желание Мэтью, и который открывал родинку в форме крестика, точно такую же, какая была у Дионы, она кричала во весь голос.
"Filthy old man," she screamed, face white, and suddenly, shockingly, thin.	- Грязный старик! - кричала она с отвратительно искаженным лицом.
"I made the Christopoulos fortune - not Zeus!	- Я заработала состояние Кристопулоса, я, а не Зевс!
It was I who deserved your loyalty - not him.	Именно я заслужила твою лояльность, а не он!
And you sold me out!	А ты продал меня!

Filthy old man!	Грязный старик!
Filthy old Peeping Tom!"	Грязный, слишком любопытный старик!
Confronted with the bones at the bottom of the drained pool, she had not even bothered to conceal her guilt.	Когда ей показали кости на дне уже осушенной ванны, она даже не потрудилась хоть как-то оправдаться.
"It would only have been for twenty or thirty more years anyway," she said.	- Так или иначе, это все равно продлилось бы лишь двадцать, самое большее - тридцать лет, -спокойно сказала она.
"Maybe it's better this way."	- Возможно, так будет лучше.
Abruptly her voice rose.	- И тут голос ее снова повысился.
"It was all his fault!	- Это все его вина!
There would have been enough in reserve to have lasted us for another century if he hadn't squandered it, if he hadn't given it away. Given it to his mistresses.	Можно было сделать запас, которого бы нам хватило еще на один век, если бы он не тратил его так бездумно, не раздавал своим любовницам!
'Would you be beautiful forever?' he asked them, and they fawned at his feet.	"Хотите быть вечно прекрасными?" - спрашивал он, и они лизали ему ноги.
Then he sickened of them and let them wither away, one by one, and found others to give away his years to.	Затем они ему надоедали, он избавлялся от них, но тут же их место занимали другие, и он отдавал им годы.
My years.	Мои годы!
And then he tried to cheat me out of the handful we had left.	А потом он попытался обмануть меня и украсть остатки запасов.
Well, I beat him there.	Ну, вот я и убила его.
I'm glad I fed him to the fish.	И рада, что скормила его рыбам.
I hope they dined well."	Надеюсь, они хорошо пообедали.
She gave a hideous laugh.	- Она исторгла из себя отвратительный смешок.
"I'll bet his flesh was stringy, though. I'll bet his skin was tough!"	- Могу поспорить, что мясо его было жилистым, а шкура жесткой!
More laughter erupted from her, each burst more hideous than the last, and finally the police dragged her from the room.	Она снова расхохоталась, еще отвратительнее, и, наконец, полицейские вытащили ее из ванной.
Then the Inspector began to question Matthew.	Затем Инспектор начал допрашивать Мэтью.
Matthew withheld nothing.	Мэтью ничего не скрывал.
He had nothing to withhold.	Да ему и нечего было скрывать.
But the questions which the Inspector threw at him told him more than his answers told the Inspector.	Но вопросы, которые задавал Инспектор, сказали ему больше, чем его ответы - Инспектору.
They told him that the condition of the bones at the bottom of the pool indicated that Zeus IX had climbed into his bath shortly after sending his message to Matthew.	Они сказали ему, что анализ костей, найденных в ванне, указал, что Зевс IX пошел принять ванную сразу после отправки сообщения Мэтью.

They told him that the House of Christopoulos had no heirs and that it would become the property of the Hyperion Satrapy.	Они сказали ему, что у Дома Кристопулоса не было наследников и что он перейдет в собственность Сатрапии Гипериона.
They told him that the House itself had long been a source of mystery to the Saturnia police, and that they had been eagerly waiting for years for a pretext to break into it.	Они сказали ему, что сам Дом давно был источником тайн для полиции Сатурнии, и что они много лет терпеливо ждали возможности проникнуть в него.
They told him that the Inspector was completely in the dark as to Hera's reason for murdering her husband and equally in the dark as to Zeus IX's reason for ordering Matthew to put the capsule in orbit.	Они сказали ему, что Инспектор сам был в полном неведении относительно причин убийства Г ерой ее мужа и в таком же неведении, зачем Зевс IX приказал Мэтью оставить капсулу на орбите.
They also told him that the Saturnia authorities knew nothing about the Hyperion-Bimini shuttle, and hence knew nothing whatsoever about the nature of the Bimini cargo.	Вопросы так же поведали ему, что власти Сатурнии понятия не имели о шаттлах на Бимини, и, следовательно, вообще ничего не знали о природе груза, привозимого с Бимини.
Neither did Old Matt North.	Как не знал об этом и Старый Мэтт Норт.
And now that the Saturnia authorities were going to bring the capsule down themselves and launch an official investigation, he probably never would know.	А теперь, когда власти Сатурнии сами собирались спустить капсулу с орбиты и начать официальное расследование, он, вероятно, никогда и не узнает.
Unless-	Если...
He paused on the wind-swept ice-flats.	Мэтью остановился на пронизываемой ветром дороге.
Deliberately, he finished the thought: Unless he brought it down himself.	А потом завершил свою мысль: Если он не спустит капсулу сам.
Well, why not?	Ну, а почему бы и нет?
Who had a better right to bring it down than the man who had pushed it all the way to Bimini and all the way back again?	Кто имеет на это большее право, чем человек, который столько раз возил эти капсулы на Бимини и обратно?
Who, indeed!	В самом деле, кто?
He began to run.	И он побежал.
Actually, it was more of a stepped-up shuffle than a run, but it was the best that he could do.	Практически, это было скорее шаркающая ходьба, чем бег, но это было лучшее, на что он теперь оказался способен.
He was gasping when he reached the port, but he did not stop, and minutes later he was in his jet-tractor, climbing, climbing, up the dark and breathless stairway of the night and into the great star-ceilinged hall of space.	Он совсем задохнулся, когда добрался до порта, но не стал останавливаться, и через несколько минут уже сидел в своем старом джет-тракторе, а тот все быстрее и быстрее поднимался по темной лестнице ночи, в залитое чернилами пространство.
He caught the capsule deftly, brought it down on a Harlequin-orbit of nights and lays and dawns and set it on the lift-platform.	Ему не составило труда найти капсулу на орбите, состыковаться и приземлиться, а после установить капсулу на платформе лифта.
He got out and climbed up on the platform and began examining the meteor-pitted hull.	Потом он вышел, залез на платформу и начал осматривать противометеоритную оболочку.
Dawn had departed.	Рассвет все разгорался.

Morning was airing the first dirty linen of the day above the warped hack yard of the horizon when at last he found the hatch.	Утро вступало в свои права и уже окрасило далекий горизонт, когда Мэтью, наконец, нашел люк.
Owing to the capsule's present position, the metal plate was low on the hull, and this made opening it all the more difficult; but finally the final dog gave way before the hammer he had brought from the jet-tractor, and the plate fell free.	Из-за положения капсулы металлическая пластина люка оказалась внизу, и открыть ее было затруднительно, но Мэтью, при помощи молотка, справился с этой задачей, и пластина свободно открылась.
He dug through the intervening layers of chemically-treated insulation to the inner hull, expecting to find an inner hatch.	Он пробился через все уровни изоляции к внутренней оболочке, ожидая увидеть там люк.
He did not find one -he found a valve instead.	Но люка он не нашел. Зато вместо люка нашел клапан.
Wine?	Вино?
Had he been playing Bacchus all these weary years?	Он что, все эти утомительные годы исполнял роль Вакха?
Well, he was at least entitled to a taste.	Ну, по крайней мере, он попробует его на вкус.
The valve was a large one, and could be opened only with a wrench.	Клапан был большим, его можно было открыть только ключом.
He got a large one out of his jet-tractor and locked its jaws on the protruding valve-stem.	Мэтью принес ключ из джет-трактора и сомкнул его челюсти на штоке клапана.
He did not mean to turn the stem all the way, but the wrench gave him more leverage than he thought he had and far more than he actually needed, and before he knew what had happened, a stream of ice-cold liquid had gushed forth and sent him tumbling off the platform.	Он не хотел вывернуть клапан полностью, но ключ оказался более мощным рычагом, чем Мэтью ожидал, и повернулся гораздо больше, чем было нужно. И прежде, чем Мэтью понял, что он наделал, поток ледяной жидкости хлынул и снес его с платформы.
He landed on his back and lay there dazed, the liquid pouring down on him and drenching him to the skin.	Мэтью упал на спину и лежал, ошеломленный ударом, а жидкость текла на него, мгновенно промочив до нитки.
Finally the coldness shocked him into consciousness and brought him gasping to his feet. Finding the wrench, he climbed back up on the platform and tried to close the valve.	Наконец, холод привел его в себя, он, задыхаясь, вскочил на ноги, нашел ключ, взобрался вновь на платформу и попытался закрыть клапан.
But in order to get a firm grip on the stem he had to move into the gushing stream, and again the force of it proved too much for him and once more he went tumbling to the ground.	Но чтобы дотянуться до него, ему пришлось пересечь бьющий поток, который тут же опять сбил его на землю.
This time, the wrench struck him glancingly on the temple and knocked off his ear-flapped cap.	На этот раз, падая, он ударил себя ключом по виску, сбив с головы ушанку.
Blackness came then, and when at last it went away the stream had dwindled to a mere trickle, and the contents of the capsule were no more.	В глазах все почернело, а когда прояснилось, поток уже превратился в тонкую струйку, которая тут же иссякла. Капсула опустела.
He sat up.	Мэтью встал.
All around him he heard the sound of liquid running off and seeping into the innumerable crevices in the ice.	Вокруг повсюду журчали ручейки, просачиваясь в щели во льду.

Clothes dripping, he floundered to his feet.	Когда он поднялся на трясущиеся ноги, с одежды капало.
He licked his wet lips, but he did not taste wine.	Он облизал мокрые губы, но не ощутил вкус вина.
Jack and Jill went up the hill to get a pail of water.	Джек и Джилл поднялись на холм, Чтобы набрать ведерко воды...
Day spread more invisible clotheslines in the sky and hung out more dirty linen to dry.	День словно протянул по небу невидимые веревки для белья, на которых развесил грязные простыни, чтобы они высохли.
The wind grew sharper.	Ветер стал еще более резким.
Hatless, he started walking down the street in the wind.	Мэтью, без шапки, пошел против этого ветра.
Something was happening in his bones.	Что-то явно творилось с его костями...
He could not get the nursery rhyme out of his mind.	И он никак не мог выкинуть из головы этот детский стишок:
Jack and Jill went up the hill to get a pail of water . . .	Джек и Джилл поднялись на холм, Чтобы набрать ведерко воды...
Faustina saw him from the Hostel, and came forth to meet him.	Фаустина увидела его из окна Гостиницы и выбежала на улицу, чтобы встретить.
"Are you all right, Mr. North?"	- С вами все в порядке, мистер Норт? - спросила она.
"Yes, I'm all right," said Old Matt North.	- Да, все нормально, - ответил Старый Мэтт Норт.
Jack and Jill went up the hill to get a pail of water.	Джек и Джилл поднялись на холм, Чтобы набрать ведерко воды...
"You're wet.	- Но вы совершенно промокли.
You're cold.	И замерзли.
Let me I help you to your room."	Позвольте мне помочь вам подняться в вашу комнату.
"Walk up the stairs before me-that will be help enough."	- Просто идите по лестнице впереди, это и будет лучшей помощью.
Faustina obeyed.	Фаустина повиновалась.
He followed, drinking in the sweet and thrilling youth of her.	Он шел за ней, упиваясь ее сладкой, волнующей юностью.
Lord, to be young again! he thought ... and even as the thought went through his mind he felt strength flowing into his half-frozen legs and building up in his back and arms.	Господи, как я хочу снова стать молодым! -подумал он... и как только эта мысль пронеслась у него в голове, он почувствовал, как сила вливается в его окоченевшие ноги, поднимается по спине, течет по рукам.
He felt his shoulders straightening, Old Matt North did, and he felt himself growing taller, as one by one the weary fruitless years slipped silently away.	Он почувствовал, как распрямляются его плечи. Старый Мэтт Норт выпрямился и почувствовал, что становится все выше и выше по мере того, как отлетают один за другим утомительные, бесплодные годы.

The wine from the stars was no human drink.	Вино со звезды было совершенно не человеческим напитком.
It was that heady juice called - youth.	Это был тот самый, мифический напиток юности.
No, Ponce de Leon never found his Bimini, but Nick the Greek found his.	Нет, Понсе де Леон так и не нашел свой Бимини[1]. Зато его нашел Ник Грек.
High up on the big black hill of time and space he found it, and the waters of it were good ....	Высоко-высоко, на большом черном холме пространства-времени нашел он этот источник, и воды его были хороши...
Young Matt North paused at the top of the stairs, and Faustina turned and faced him.	Молодой Мэтт Норт остановился на верхней площадке лестницы, окликнул Фаустину, и та повернулась к нему.
The consternation in her eyes soon gave way to better things.	Испуг, промелькнувший в глазах девушки, тут же уступил место другим эмоциям.
Standing on the landing in the wind, he smiled at her.	Стоя на площадке, Мэтью улыбнулся ей.
She smiled back.	И Фаустина улыбнулась ему в ответ.