Поэт - английский и русский параллельные тексты

THE POET	Поэт
I AM NOT MUCH INTERESTED in the celebrated and I have never had patience with the passion that afflicts so many to shake hands with the great ones of the earth.	Меня мало интересуют знаменитости, и я всегда терпеть не мог страсть, которой одержимы столь многие - непременно жать руки великим мира сего.
When it is proposed to me to meet some person distinguished above his fellows by his rank or his attainments, I seek for a civil excuse that may enable me to avoid the honour; and when my friend Diego Torre suggested giving me an introduction to Santa Ana I declined.	Когда мне предлагают познакомиться с кем-то, кого возвышают над простыми смертными чины или заслуги, я стараюсь, подыскав благовидный предлог, уклониться от этой чести; и когда мой друг Диего Торре хотел представить меня Санта Анье, я отказался.
But for once the excuse I made was sincere; Santa Ana was not only a great poet but also a romantic figure and it would have amused me to see in his decrepitude a man whose adventures (in Spain at least) were legendary; but I knew that he was old and ill and I could not believe that it would be anything but a nuisance to him to meet a stranger and a foreigner.	Но на сей раз объяснил свой отказ чистосердечно: Санта Анья не только великий поэт, он еще и фигура романтическая, и занятно было бы увидеть на склоне его дней человека, чьи приключения стали (по крайней мере, в Испании) легендой; но я знал, что он стар и болен, - надо полагать, его только утомит появление постороннего, и притом иностранца.
Calisto de Santa Ana was the last descendant of the Grand School; in a world unsympathetic to Byron-ism he had led a Byronic existence and he had narrated his hazardous life in a series of poems that had brought him a fame unknown to his contemporaries.	Калисто де Санта Анья был последним отпрыском Великой Школы; в мире, где байронизм не в почете, он жил по Байрону и описал свою бурную жизнь в стихах, принесших ему славу, какой не ведал ни один его современник.
I am no judge of their value, for I read them first when I was three and twenty and then was enraptured by them; they had a passion, a heroic arrogance and a multi-coloured vitality that swept me off my feet, and to this day, so intermingled are those ringing lines and haunting cadences with the charming memories of my youth, I cannot read them without a beating heart.	Не могу судить о его творениях, потому что прочитал их впервые в двадцать три года и тогда пришел от них в восторг; полные страсти, дерзкой отваги, буйства красок и жизненных сил, они вскружили мне голову - и по сей день эти звучные строки и покоряющие ритмы неотделимы для меня от чарующих воспоминаний юности, и сердце мое начинает биться чаще всякий раз, как я их перечитываю.
I am inclined to think that Calisto de Santa Ana deserves the reputation he enjoys among the Spanish-speaking peoples.	Я склонен думать, что в странах, где говорят по-испански, Калисто де Санта Анью чтят по заслугам.
In those days his verses were on the lips of all young men and my friends would talk to me endlessly of his wild ways, his vehement speeches (for he was a politician as well as a poet), his incisive wit and his amours.	В ту давнюю пору вся молодежь повторяла его стихи, и мои друзья без конца рассказывали мне о его неукротимом нраве, о его пылких речах (ибо он был не только поэт, но и политик), о его язвительном остроумии и любовных похождениях.
He was a rebel and sometimes an outlaw, daring and adventurous; but above all he was a lover.	Он был мятежник, безрассудно смел, и подчас бросал вызов законам; но прежде всего он был любовник.

We knew all about his passion for this great actress or that divine singer-had we not read till we knew them by heart the burning sonnets in which he described his love, his anguish and his wrath?-and we were aware that an infanta of Spain, the proudest descendant of the Bourbons, having yielded to his entreaties, had taken the veil when he ceased to love her.	Все мы знали о его страсти к такой-то великой актрисе или к некоей божественной певице, - мы ведь зачитывались пламенными сонетами, в которых он живописал свою любовь, свои страдания, свой гнев, мы твердили их наизусть! -и нам было известно, что испанская принцесса, надменнейшая наследница Бурбонов, уступила его мольбам, а когда он ее разлюбил, постриглась в монахини.
When the Philips, her royal ancestors, tired of a mistress she entered a convent, for it was unfitting that one whom the King had loved should be loved by another, and was not Calisto de Santa Ana greater than any earthly king?	Ведь когда какому-нибудь из Филиппов, ее царственных предков надоедала любовница, она уходила в монастырь, ибо не пристало возлюбленной короля принять потом любовь другого, а разве Калисто де Санта Анья не выше всех земных королей?
We applauded the lady's romantic gesture; it was creditable to her and flattering to our poet.	И мы воздавали хвалы романтическому поступку принцессы - это делает ей честь и лестно для нашего поэта.
But all this took place many years ago and for a quarter of a century Don Calisto, disdainfully withdrawing from a world that had nothing more to offer, had lived in seclusion in his native town of Ecija.	Но все это было много лет назад, и дон Калисто, презрев мир, который больше ничего не мог ему предложить, уже четверть века жил отшельником в своем родном городе Эсихе.
It was when I announced my intention of going there (I had been spending a week or two in Seville) not because of him, but because it is a charming little Andalusian town with associations that endear it to me, that Diego Torre offered me this introduction.	Я собрался побывать там (я как раз приехал недели на две в Севилью) не ради Санта Аньи, просто это прелестный андалусский городок, милый мне и со многим для меня связанный, и, узнав о моем намерении, Диего Торре предложил представить меня поэту.
It appeared that Don Calisto allowed the younger men of letters occasionally to visit him and now and then would talk to them with the fire that had electrified his hearers in the great days of his prime.	По-видимому, дон Калисто изредка позволял писателям младшего поколения навещать его и порой в беседах с ними проявлял тот же пыл, что зажигал слушателей в славные дни его расцвета.
"What does he look like now?" I asked.	- А какой он теперь с виду? - спросил я.
"Magnificent."	- Великолепен.
"Have you a photograph of him?"	- Есть у вас его фотография?
"I wish I had.	- Если б была!
He has refused to face the camera since he was thirty-five.	С тридцати пяти лет он не позволяет себя снимать.
He says he does not wish posterity to know him other than young."	По его словам, он хочет, чтобы потомки знали его только молодым.
I confess that I found this suggestion of vanity not a little touching.	Признаться, этот намек на тщеславие меня растрогал.

I knew that in early manhood he was of extraordinary beauty, and that moving sonnet of his written when he grew conscious that youth had for ever left him shows with what a bitter and sardonic pang he must have watched the passing of those looks that had been so fantastically admired.	Я знал, в молодости Санта Анья был красавцем, и сонет, написанный им, когда он понял, что молодость миновала, берет за сердце: чувствуется, с какой болью, с какой горькой насмешкой следил поэт за увяданием своей редкой красоты, которая прежде так всех восхищала.
But I refused my friend's offer; I was quite satisfied to read once more the poems I had known so well and for the rest I preferred to wander about the silent and sunswept streets of Ecija in freedom.	Однако я отклонил предложение друга; мне довольно было вновь перечитать хорошо знакомые стихи, вообще же я предпочитал свободно бродить по тихим солнечным улицам Эсихи.
It was with some consternation therefore that on the evening of my arrival I received a note from the great man himself.	И потому несколько даже испугался, получив вечером в день приезда собственноручную записку великого человека.
Diego Torre had written to him of my visit, he said, and it would give him great pleasure if I would call on him at eleven next morning.	Из письма Диего Торре он узнал о моем приезде, писал Сайта Анья, и ему будет очень приятно, если назавтра в одиннадцать часов утра я его навещу.
In the circumstances there was nothing for me to do but to present myself at his house at the appointed hour.	Теперь мне ничего другого не оставалось - в назначенный час надо было к нему явиться.
My hotel was in the Plaza and on that spring morning it was animated, but as soon as I left it I might have walked in a deserted city.	Гостиница моя была на главной площади, в это весеннее утро очень оживленной, но стоило свернуть за угол - и казалось, я иду по городу, покинутому жителями.
The streets, the tortuous white streets, were empty but for a woman in black now and then who returned with measured steps from her devotions.	Улицы, эти извилистые белые улочки, были пустынны, разве что изредка степенно пройдет женщина вся в черном, возвращаясь с богослужения.
Ecija is a town of churches and you can seldom go far without seeing a crumbling facade or a tower in which storks have built their nests.	Эсиха - город церквей, куда ни пойдешь, то и дело перед глазами изъеденные временем стены или башня, на которой свили гнездо аисты.
Once I paused to watch a string of little donkeys passby.	В одном месте я приостановился, глядя на проходящую мимо вереницу осликов.
Their red caparisons were faded and they carried I know not what in their panniers.	На них были выцветшие красные чепраки, и уж не знаю, что за груз несли они в свисающих по бокам корзинах.
But Ecija has been a place of consequence in its day and many of these white houses have gateways of stone surmounted by imposing coats of arms, for to this remote spot flowed the riches of the New World and adventurers who had gathered wealth in the Americas spent here their declining years.	А когда-то Эсиха была городом не из последних, и на многих воротах перед белыми домами красовались внушительные гербы, ведь в этот отдаленный уголок стремились богачи Нового Света, и здесь на склоне лет селились авантюристы, которые нажили себе состояния в Северной и в Южной Америке.
It was in one of these houses that Don Calisto lived and as I stood at the reja after pulling the bell, I was pleased to think that he lived in such a fitting style.	В одном из таких домов жил и дон Калисто, и, когда я позвонил у решетчатой калитки, мне приятна была мысль, что жилище его так ему подходит.

There was a dilapidated grandeur about the massive gateway that suited my impression of the flamboyant poet.	В тяжелых воротах было какое-то обветшалое величие, и оно гармонировало с моим представлением о прославленном поэте.
Though I heard the bell peal through the house no one answered it and I rang a second and then a third time: at last an old woman with a heavy moustache came to the gate.	Я слышал, как отдавался в доме звонок, но никто не отворил мне, и я позвонил еще раз, и еще. Наконец к калитке подошла усатая старуха.
"What do you want?" she asked.	- Что вам? - спросила она.
She had fine black eyes, but a sullen look, and I supposed that it was she who took care of the old man.	Ее черные глаза были еще красивы, но лицо угрюмое, и я подумал, что это она, должно быть, заботится о старом поэте.
I gave her my card.	Я подал ей свою визитную карточку.
"I have an appointment with your master."	- Ваш хозяин меня ждет.
She opened the iron gateway and bade me enter.	Она отворила железную калитку и впустила меня.
Asking me to wait she left me and went upstairs.	Попросила подождать и ушла по лестнице в дом.
The patio was pleasantly cool after the street.	После раскаленной солнцем улицы патио радовал прохладой.
Its proportions were noble and you surmised that it had been built by some follower of the conquistadores; but the paint was tarnished, the tiles on the floor broken, and here and there great flakes of plaster had fallen away.	Он был благородных пропорций, и можно было подумать, что построен он каким-нибудь последователем конкистадоров; но краска потускнела, плитка под ногами разбита, кое-где отвалились большие куски штукатурки.
There was about everything an air of poverty but not of squalor.	Всюду следы бедности, но отнюдь не убожество.
I knew that Don Calisto was poor.	Я знал, что дон Калисто беден.
Money had come to him easily at times but he had never attached any importance to it and had spent it profusely.	Бывали времена, когда деньги доставались ему легко, но он относился к ним пренебрежительно и тратил щедрой рукой.
It was plain that he lived now in a penury that he disdained to notice.	И явно живет теперь в нужде, но замечать ее ниже его достоинства.
In the middle of the patio was a table with a rocking chair on each side of it, and on the table newspapers a fortnight old.	Посреди патио стоял стол, по сторонам его качалки, на столе - газеты двухнедельной давности.
I wondered what dreams occupied his fancy as he sat there on the warm summer nights, smoking cigarettes.	Знать бы, каким грезам предается старик, сидя здесь теплыми летними вечерами и покуривая сигарету, подумал я.
On the walls under the colonnade were Spanish pictures, dark and bad, and here and there stood an ancient dusty bargue?o and on it a mended lustre plate.	По стенам под аркадой развешаны были потемневшие, дурно написанные испанские полотна, кое-где стояли старинные пыльные bargue o (шкафчик с выдвижными ящиками - исп.) с блестящей, местами поврежденной инкрустацией.

By the side of a door hung a pair of old pistols, and I had a pleasant fancy that they were the weapons he had used when in the most celebrated of his many duels, for the sake of Pepa Monta?ez the dancer (now, I suppose, a toothless and raddled hag) he had killed the Duke of Dos Hermanos.	По сторонам двери висела пара старинных пистолетов, и я с удовольствием вообразил, что они-то и послужили дону Калисто в знаменитейшей из его многочисленных дуэлей, когда ради танцовщицы Пепы Монтаньес (теперь, наверно, она беззубая старая карга) он убил герцога Дос Эрманоса.
The scene, with its associations which I vaguely divined, so aptly fitted the romantic poet that I was overcome by the spirit of the place.	Все вокруг пробуждало образы, которые я смутно угадывал, и так подходило знаменитому поэту-романтику, что дух этого дома всецело завладел моим воображением.
Its noble indigence surrounded him with a glory as great as the magnificence of his youth; in him too there was the spirit of the old conquistadores and it was becoming that he should finish his famous life in that ruined and magnificent house.	Эта благородная нищета окружает его сейчас столь же славным ореолом, как былое великолепие его юности; в нем тоже сохранился давний дух конкистадоров, и ему очень к лицу кончить свою прославленную жизнь в этих великолепных полуразрушенных стенах.
Thus surely should a poet live and die.	Конечно же, так и подобает жить и умереть поэту.
I had arrived cool enough and even somewhat bored at the prospect of my meeting, but now I began to grow a trifle nervous.	Я пришел сюда довольно равнодушно, даже немного скучая в предвидении этой встречи, но постепенно мною овладело беспокойство.
I lit a cigarette.	Я закурил сигарету.
I had come at the time appointed and wondered what detained the old man.	Пришел я точно к назначенному часу и теперь недоумевал, что же задерживает старика.
The silence was strangely disturbing.	Тишина странно тревожила.
Ghosts of the past thronged the silent patio and an age dead and gone gained a sort of shadowy life for me.	В этом тихом патио толпились тени прошлого, и давно минувший, невозвратный век вновь обрел для меня некую призрачную жизнь.
The men of that day had a passion and a wildness of spirit that are gone out of the world for ever.	В те дни людей отличали страсть и неукротимый дух, от каких в нашем мире не осталось и следа.
We are no longer capable of their reckless deeds or their theatrical heroics.	Мы уже не способны поступать столь безрассудно и геройствовать столь театрально.
I heard a sound and my heart beat quickly.	Я услышал какое-то движение, и сердце мое забилось быстрей.
I was excited now and when at last I saw him coming slowly down the stairs I caught my breath.	Теперь я волновался, и когда увидел наконец, как он спускается по лестнице, у меня даже дух захватило.
He held my card in his hand.	В руках он держал мою карточку.
He was a tall old man and exceedingly thin, with a skin the colour of old ivory; his hair was abundant and white, but his bushy eyebrows were dark still; they made his great eyes flash with a more sombre fire.	Он был высок, очень худ, кожа чуть с желтизной, точно старая слоновая кость; грива седых волос, а густые брови еще темны, и от этого мрачнее кажется огонь, сверкающий в великолепных глазах.
It was wonderful that at his age those black eyes should still preserve their brilliance.	Поразительно, что в такие годы его глаза еще сохранили свой блеск.
His nose was aquiline, his mouth close set.	Орлиный нос, плотно сжатые губы.

His unsmiling eyes rested on me as he approached and there was in them a look of cool appraisal.	На ходу он не сводил с меня глаз, в них не было приветливости, казалось, он холодно меня оценивает.
He was dressed in black and in one hand held a broad-brimmed hat.	Он был в черном, в руке широкополая шляпа.
There was in his bearing assurance and dignity.	Во всей осанке уверенность и достоинство.
He was as I should have wished him to be and as I watched him I understood how he had swayed men's minds and touched their hearts.	Он был такой, каким я хотел бы его видеть, и, глядя на него, я понял, как он потрясал умы и покорял сердца.
He was every inch a poet.	Да, весь его облик говорил: это поэт.
He reached the patio and came slowly towards me.	Он спустился в патио и медленно подошел ко мне.
He had really the eyes of an eagle.	Взор у него был поистине орлиный.
It seemed to me a tremendous moment, for there he stood, the heir of the great old Spanish poets, the magnificent Herrera, the nostalgic and moving Fray Luis, Juan de la Cruz, the mystic, and the crabbed and obscure Gongora.	Для меня настала неповторимая минута, вот он передо мной, наследник великих испанских поэтов прошлого - за ним мне видятся великолепный Эррера, задушевный тоскующий Фрай Луис, мистик Хуан де ла Крус и сложный, темный Гонгора.
He was the last of that long line and he trod in their steps not unworthily.	Он - последний в этой длинной череде, и он достойно шел по их стопам.
Strangely in my heart sang the lovely and tender song which is the most famous of Don Calisto's lyrics.	Странно, в душе моей зазвучала прелестная, нежная песнь, самое знаменитое из лирических творений дона Калисто.
I was abashed.	Я смешался.
It was fortunate for me that I had prepared beforehand the phrase with which I meant to greet him.	По счастью, у меня заранее заготовлены были первые слова приветствия.
"It is a wonderful honour, Maestro, for a foreigner such as I to make the acquaintance of so great a poet."	- Маэстро, для меня, чужестранца, необычайная честь познакомиться со столь великим поэтом.
A flicker of amusement passed through those piercing eyes and a smile for an instant curved the lines of that stern mouth.	В проницательных глазах мелькнула насмешливая искорка, и суровые губы на миг дрогнули улыбкой.
"I am not a poet, se?or, but a bristle merchant.	- Я не поэт, сеньор, я торгую щетиной.
You have made a mistake, Don Calisto lives next door."	Вы попали не по адресу. Дон Калисто живет в соседнем доме.
I had come to the wrong house.	Я ошибся дверью.