Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты

The Human Element	Нечто человеческое (Перевод с английского Галь Н.)
I seem never to find myself in Rome but at the dead season.	Кажется, я всегда попадаю в Италию только в мертвый сезон.
I pass through in August or September on my way somewhere or other and spend a couple of days revisiting places or pictures that are endeared to me by old associations.	В августе и сентябре разве что остановлюсь проездом дня на два, чтобы еще разок взглянуть на милые мне по старой памяти места или картины.
It is very hot then and the inhabitants of the city spend their day interminably strolling up and down the Corso.	В эту пору очень жарко, и жители Вечного города весь день слоняются взад и вперед по Корсо.
The Caffe Nazionale is crowded with people sitting at little tables for long hours with an empty cup of coffee in front of them and a glass of water.	"Кафе национале" полным-полно, посетители часами сидят за столиками перед стаканом воды и пустой кофейной чашкой.
In the Sistine Chapel you see blond and sunburned Germans, in knickerbockers and shirts open at the neck, who have walked down the dusty roads of Italy with knapsacks on their shoulders; and in St Peter's little groups of the pious, tired but eager, who have come on pilgrimage (at an inclusive rate) from some distant country.	В Сикстинской капелле видишь белобрысых, обожженных солнцем немцев в шортах и рубашках с открытым воротом, которые прошагали по пыльным дорогам Италии с рюкзаками, а в соборе св. Петра - кучки усталых, но усердных паломников, прибывших из какой-нибудь далекой страны.
They are under the charge of a priest and they speak strange tongues.	Они находятся на попечении священнослужителя и говорят на непонятных языках.
The Hotel Plaza then is cool and restful.	В отеле "Плаза" той порой прохладно и отдохновенно.
The public rooms are dark, silent and spacious.	Холлы темны, тихи и просторны.
In the lounge at tea-time the only persons are a young, smart officer and a woman with fine eyes, drinking iced lemonade, and they talk intimately, in low tones, with the unwearying fluency of their race.	В гостиной в час вечернего чая только и сидят молодой щеголеватый офицер да женщина с прекрасными глазами, пьют холодный лимонад и негромко разговаривают с чисто итальянской неутомимой живостью.
You go up to your room and read and write letters and come down again two hours later and they are still talking.	Поднимаешься к себе в номер, читаешь, пишешь письма, через два часа опять спускаешься в гостиную, а они все еще разговаривают.
Before dinner a few people saunter into the bar, but for the rest of the day it is empty and the barman has time to tell you of his mother in Switzerland and his experiences in New York.	Перед обедом кое-кто заглядывает в бар, но в остальное время он пуст, и бармен на досуге рассказывает о своей матушке в Швейцарии и о своих похождениях в Нью-Йорке.
You discuss life and love and the high cost of liquor.	Вы с ним рассуждаете о жизни, о любви и о том, как подорожали спиртные напитки.
And on this occasion too I found that I had the hotel almost to myself.	Вот и в этот раз отель оказался чуть не в полном моем распоряжении.
When the reception clerk took me to my room he told me that they were pretty full, but when, having bathed and changed, I came down again to the hall, the liftman, an old acquaintance, informed me that there were not more than a dozen people staying there.	Провожая меня в номер, служащий сказал, будто все переполнено, но, когда я, приняв ванну и переодевшись, отправился вниз, лифтер, давний знакомец, сообщил что постояльцев сейчас всего человек десять.

I was tired after a long and hot journey down Italy and had made up my mind to dine quietly in the hotel and go to bed early.	Усталый после долгой поездки в жару по Италии, я решил мирно пообедать в отеле и лечь пораньше.
It was late when I went into the dining-room, vast and brightly lit, but not more than three or four tables were occupied.	Когда я вошел в просторный, ярко освещенный ресторан, было уже поздно, но заняты оказались лишь три или четыре столика.
I looked round me with satisfaction.	Я удовлетворенно огляделся.
It is very agreeable to find yourself alone in a great city which is yet not quite strange to you and in a large empty hotel.	Очень приятно, когда ты один в огромном и, однако, не совсем чужом городе, в большом, почти безлюдном отеле.
It gives you a delectable sense of freedom.	Чувствуешь себя восхитительно свободно.
I felt the wings of my spirit give a little flutter of delight.	Крылышки моей души радостно затрепетали.
I had paused for ten minutes in the bar and had a dry Martini.	Я помедлил минут десять у стойки и выпил мартини.
I ordered myself a bottle of good red wine.	Спросил бутылку хорошего красного вина.
My limbs were weary, but my soul responded wonderfully to food and drink and I began to feel a singular lightness of heart.	Ноги гудели от усталости, но все существо мое с ликованием встретило еду и напитки, и мне стало на редкость беззаботно и легко.
I ate my soup and my fish and pleasant thoughts filled my mind.	Я съел суп и рыбу и предался приятным мыслям.
Scraps of dialogue occurred to me and my fancy played happily with the persons of a novel I was then at work on.	На ум пришли обрывки диалога, и воображение пустилось весело играть действующими лицами романа, над которым я в ту пору работал.
I rolled a phrase on my tongue and it tasted better than the wine.	Я попробовал на вкус одну фразу, она была лучше вина.
I began to think of the difficulty of describing the looks of people in such a way as to make the reader see them as you see them.	Я задумался о том, как трудно описать наружность человека, чтобы читатель увидел его таким же, каким его видишь сам.
To me it has always been one of the most difficult things in fiction.	Для меня это едва ли не труднее всего.
What does the reader really get when you describe a face feature by feature?	Что, в сущности, дает читателю, если описываешь лицо черточку за черточкой?
I should think nothing.	По-моему, ровно ничего.
And yet the plan some writers adopt of taking a salient characteristic, a crooked smile or shifty eyes, and emphasizing that, though effective, avoids rather than solves the problem.	И, однако, иные авторы выбирают какую-нибудь особенность, скажем, кривую усмешку или бегающие глазки, и подчеркивают ее, что, конечно, действует на читателя, но не решает задачу, а скорее запутывает.
I looked about me and wondered how I would describe the people at the tables round me.	Я поглядел по сторонам и задумался - как можно бы описать посетителей за другими столиками.
There was one man by himself just opposite and for practice I asked myself in what way I should treat him.	Какой-то человек сидел в одиночестве напротив меня, и, чтобы попрактиковаться, я спросил себя, как набросать его портрет.

He was a tall, spare fellow, and what I believe is generally called loose-limbed.	Он высокий, худощавый и, что называется, долговязый.
He wore a dinner jacket and a boiled shirt.	На нем смокинг и крахмальная сорочка.
He had a rather long face and pale eyes; his hair was fairish and wavy, but it was growing thin, and the baldness of his temples gave him a certain nobility of brow.	Лицо длинновато, блеклые глаза; волосы довольно светлые и волнистые, но уже редеют, отступают с висков, от чего лоб приобрел некоторое благородство.
His features were undistinguished.	Черты ничем не примечательные.
His mouth and nose were like everybody else's; he was clean-shaven; his skin was naturally pale, but at the moment sunburned.	Рот и нос самые обыкновенные; лицо бритое; кожа от природы бледная, но сейчас покрыта загаром.
His appearance suggested an intellectual but slightly commonplace distinction.	Судя по виду, человек интеллигентный, но, пожалуй, заурядный.
He looked as though he might have been a lawyer or a don who played a pretty game of golf.	Похоже, какой-нибудь адвокат или университетский преподаватель, любитель играть в гольф.
I felt that he had good taste and was well-read and would be a very agreeable guest at a luncheon-party in Chelsea.	Скорее всего, у него неплохой вкус, он начитан и, наверно, был бы очень приятным гостем на светском завтраке в Челси.
But how the devil one was to describe him so as in a few lines to give a vivid, interesting, and accurate picture I could not imagine.	Но как, черт возьми, описать его в нескольких строчках, чтобы получился живой, интересный и верный портрет, не знаю, хоть убейте.
Perhaps it would be better to let all the rest go and dwell only on that rather fatigued distinction which on the whole was the most definite impression he gave.	Может быть, лучше отбросить все остальное и подчеркнуть главное -впечатление какого-то утомленного достоинства.
I looked at him reflectively.	Я задумчиво разглядывал этого человека.
Suddenly he leaned forwards and gave me a stiff but courtly little bow.	И вдруг он подался вперед и чопорно, но учтиво кивнул мне.
I have a ridiculous habit of flushing when I am taken aback and now I felt my cheeks redden.	У меня дурацкая привычка краснеть, когда я застигнут врасплох, и тут я почувствовал, как вспыхнули щеки.
I was startled.	Я даже испугался.
I had been staring at him for several minutes as though he were a dummy.	Надо ж было несколько минут глазеть на него, точно это не человек, а манекен.
He must have thought me extremely rude.	Должно быть, он счел меня отъявленным нахалом.
I nodded with a good deal of embarrassment and looked away.	Очень смущенный, я кивнул и отвел глаза.
Fortunately at that moment the waiter was handing me a dish.	К счастью, в эту минуту официант подал мне следующее блюдо.
To the best of my belief I had never seen the fellow before.	Насколько мне помнилось, я никогда прежде не видел того человека.

I asked myself whether his bow was due to my insistent stare, which made him think that he had met me somewhere, or whether I had really run across him and completely forgotten.	Может быть, он поклонился мне в ответ на мой настойчивый взгляд, решив, что мы когда-нибудь встречались, а может быть, я и правда когда-то с ним сталкивался и начисто об этом забыл.
I have a bad memory for faces and I had in this case the excuse that he looked exactly like a great many other people.	У меня плохая память на лица, а тут у меня есть оправдание: людей, в точности на него похожих, великое множество.
You saw a dozen of him at every golf course round London on a fine Sunday.	В погожий воскресный день на площадках для гольфа вокруг Лондона видишь десятки его двойников.
He finished his dinner before me.	Он покончил с обедом раньше меня.
He got up, but on his way out stopped at my table.	Поднялся, но, проходя мимо моего столика, остановился.
He stretched out his hand.	И протянул руку.
'How d'you do?' he said. 'I didn't recognize you when you first came in.	- Здравствуйте,- сказал он.- Я не сразу вас узнал, когда вы вошли.
I wasn't meaning to cut you.'	Я совсем не хотел быть невежливым.
He spoke in a pleasant voice with the tones cultivated at Oxford and copied by many who have never been there.	Голос у него был приятный, интонации чисто оксфордские, которым старательно подражают многие, кто в Оксфорде не учился.
It was evident that he knew me and evident too that he had no notion that I did not also know him.	Он явно знал меня и столь же явно не подозревал, что я-то его не узнаю.
I had risen and since he was a good deal taller than I he looked down on me.	Я встал, и, поскольку он был много выше, он посмотрел на меня сверху вниз.
He held himself with a sort of languor.	В нем чувствовалась какая-то вялость.
He stooped a little, which added to the impression he gave me of having about him an air that was vaguely apologetic.	Он слегка сутулился, от этого еще усиливалось впечатление, будто вид у него немножко виноватый.
His manner was a trifle condescending and at the same time a trifle shy.	Держался он словно бы чуть высокомерно и в то же время чуть стесненно.
'Won't you come and have your coffee with me?' he said. 'I'm quite alone.'	- Не выпьете ли со мной после обеда чашку кофе?- предложил он.- Я совсем один.
'Yes, I shall be glad to.'	- Спасибо, с удовольствием.
He left me and I still had no notion who he was or where I had met him.	Он отошел, а я все еще не понимал, кто он такой и где я его встречал.
I had noticed one curious thing about him.	Я заметил одну странность.
Not once during the few sentences we exchanged, when we shook hands, or when with a nod he left me, did even the suspicion of a smile cross his face.	Пока мы обменивались этими несколькими словами, пожимали друг другу руки и когда он кивнул мне отходя, ни разу на лице его не мелькнула хотя бы тень улыбки.
Seeing him more closely I observed that he was in his way good-looking; his features were regular, his grey eyes were handsome, he had a slim figure; but it was a way that I found uninteresting.	Увидав его ближе, я заметил, что он по-своему недурен собой: правильные черты, красивые серые глаза, стройная фигура; но все это, на мой взгляд, было неинтересно.

A silly woman would say he looked romantic.	Иная глупая дамочка сказала бы, что он выглядит романтично.
He reminded you of one of the knights of Burne-Jones though he was on a larger scale and there was no suggestion that he suffered from the chronic colitis that afflicted those unfortunate creatures.	Он напоминал какого-нибудь рыцаря с картин Берн-Джонса, только покрупнее, и незаметно было, чтобы он страдал хроническим колитом, как эти несчастные тощие герои.
He was the sort of man whom you expected to look wonderful in fancy dress till you saw him in it and then you found that he looked absurd.	Воображаешь что человек такой наружности будет изумителен в экзотическом костюме, а когда увидишь его в маскараде, окажется, он нелеп.
Presently I finished my dinner and went into the lounge.	Вскоре я покончил с обедом и вышел в гостиную.
He was sitting in a large arm-chair and when he saw me he called a waiter.	Он сидел в глубоком кресле и, увидав меня, подозвал официанта.
I sat down.	Я сел.
The waiter came up and he ordered coffee and liqueurs.	Подошел официант, и он заказал кофе и ликеры.
He spoke Italian very well.	По-итальянски он говорил отлично.
I was wondering by what means I could find out who he was without offending him.	Я ломал голову, как бы выяснить, кто он такой, не оскорбив его.
People are always a little disconcerted when you do not recognize them, they are so important to themselves, it is a shock to discover of what small importance they are to others.	Людям всегда обидно, если их не узнаешь, они весьма значительны в собственных глазах, и их неприятно поражает открытие, что для других они значат очень мало.
The excellence of his Italian recalled him to me.	По беглой итальянской речи я узнал этого человека.
I remembered who he was and remembered at the same time that I did not like him.	Я вспомнил, кто он, и в то же время вспомнил, что не люблю его.
His name was Humphrey Carruthers.	Звали его Хэмфри Кэразерс.
He was in the Foreign Office and he had a position of some importance.	Он служил в министерстве иностранных дел, занимал довольно важный пост.
He was in charge of I know not what department.	Возглавлял какой-то департамент.
He had been attached to various embassies and I supposed that a sojourn in Rome accounted for his idiomatic Italian.	Побывал в качестве атташе при нескольких посольствах и, надо думать, в Риме оказался потому, что в совершенстве владел итальянским языком.
It was stupid of me not to have seen at once that he was connected with the diplomatic service.	Г лупо, как я сразу не понял, что он связан именно с дипломатией.
He had all the marks of the profession.	Все приметы его профессии бросались в глаза.

He had the supercilious courtesy that is so well calculated to put up the backs of the general public and the aloofness due to the consciousness the diplomat has that he is not as other men are, joined with the shyness occasioned by his uneasy feeling that other men do not quite realize it.	Его отличала надменная учтивость, тонко рассчитанная на то, чтобы выводить из себя широкую публику, и отрешенность дипломата, сознающего, что он не чета простым смертным, и в то же время некоторая стеснительность, вызванная неуютным сознанием, что простые смертные, пожалуй, не вполне это понимают.
I had known Carruthers for a good many years, but had met him infrequently, at luncheon-parties where I said no more than how do you do to him and at the opera where he gave me a cool nod.	Я знал Кэразерса многие годы, но встречал лишь изредка, за завтраком у кого-нибудь в гостях, где разве что с ним здоровался, да в опере, где он мне холодно кивал.
He was generally thought intelligent; he was certainly cultured.	Считалось, что он умен; несомненно, он был человек образованный.
He could talk of all the right things.	Он мог поговорить обо всем, о чем говорить полагается.
It was inexcusable of me not to have remembered him, for he had lately acquired a very considerable reputation as a writer of short stories.	Непростительно, что я его не вспомнил, ведь в последнее время он приобрел немалую известность как писатель.
They had appeared first in one or other of those magazines that are founded now and then by well-disposed persons to give the intelligent reader something worthy of his attention and that die when their proprietors have lost as much money as they want to; and in their discreet and handsomely printed pages had excited as much attention as an exiguous circulation permitted.	Его рассказы появлялись сначала в каком-нибудь журнале из тех, которые порой надумает издавать иной благожелатель, намеренный предложить разумному читателю нечто достойное внимания, и которые испускают дух, когда владелец потеряет на них столько денег, сколько готов был истратить; и, появляясь на этих скромных, изящно отпечатанных страницах, рассказы его привлекали ровно столько внимания, сколько позволял ничтожный тираж.
Then they were published in book form.	Затем они вышли отдельной книгой.
They created a sensation.	И произвели сенсацию.
I have seldom read such unanimous praise in the weekly papers.	Редко я читал столь единодушные хвалы в еженедельных газетах.
Most of them gave the book a column and the Literary Supplement of The Times reviewed it not among the common ruck of novels but in a place by itself cheek by jowl with the memoirs of a distinguished statesman.	Почти все уделили книге целую колонку, а литературное приложение к "Тайме" поместило отзыв о ней не в куче рецензий на рядовые романы, но особо, рядом с воспоминаниями почтенного государственного деятеля.
The critics welcomed Humphrey Carruthers as a new star in the firmament.	Критики приветствовали Хэмфри Кэразерса как новую звезду на литературном небосклоне.
They praised his distinction, his subtlety, his delicate irony, and his insight.	Они превозносили его оригинальность, его изысканность, его тонкую иронию и проницательность.
They praised his style, his sense of beauty, and his atmosphere.	Превозносили его стиль, чувство красоты и настроение его рассказов.

Here at last was a writer who had raised the short story from the depths into which in English-speaking countries it had fallen and here was work to which an Englishman could point with pride; it bore comparison with the best compositions in this manner of Finland, Russia, and Czecho-Slovakia.	Наконец-то появился писатель, поднявший рассказ на высоты, давно утраченные в англоязычных странах, вот литература, которой вправе гордиться англичане, достойная стать наравне с лучшими образцами этого жанра, созданными в Финляндии, России и Чехословакии.
Three years later Humphrey Carruthers brought out his second book and the critics commented on the interval with satisfaction.	Три года спустя вышла вторая книга Хэмфри Кэразерса, и критики с удовлетворением отметили, что он не спешил.
Here was no hack prostituting his talent for money!	Это вам не вульгарный писака, торгующий своим дарованием!
The praise it received was perhaps a little cooler than that which welcomed his first volume, the critics had had time to collect themselves, but it was enthusiastic enough to have delighted any common writer who earns his living by his pen and there was no doubt that his position in the world of letters was secure and honourable.	Похвалы, которыми встретили эту книгу, оказались несколько прохладнее тех, какие расточали первому тому, критики успели собраться с мыслями, однако приняли ее достаточно восторженно, такими отзывами счастлив был бы любой обыкновенный автор, пером зарабатывающий свой хлеб, и, несомненно, Кэразерс занял в литературном мире прочное и почетное место.
The story that attracted most commendation was called The Shaving Mop and all the best critics pointed out with what beauty the author in three or four pages had laid bare the tragic soul of a barber's assistant.	Наибольшее одобрение заслужил рассказ под названием "Кисточка для бритья", и лучшие критики подчеркивали, как прекрасно автор всего лишь на трех-четырех страницах раскрыл трагедию души парикмахерского подмастерья.
But his best-known story, which was also his longest, was called Week End.	Но самый известный и притом самый длинный его рассказ назывался "Суббота и воскресенье".
It gave its title to his first book.	Он дал название всей первой книге Кэразерса.
It narrated the adventures of a number of people who left Paddington Station on Saturday afternoon to stay with friends at Taplow and on Monday morning returned to London.	Речь шла о приключениях компании, которая субботним днем отправилась с Паддингтонского вокзала погостить у друзей в Тэпло и в понедельник утром вернулась в Лондон.
It was so delicate that it was a little difficult to know exactly what happened.	Описывалось это весьма деликатно, даже трудновато было понять, что же, собственно, происходит.
A young man, parliamentary secretary to a Cabinet Minister, very nearly proposed to a baronet's daughter, but didn't.	Некий молодой человек, секретарь некоего министра, совсем уже готов был сделать предложение дочери некоего баронета, но не сделал.
Two or three others went on the river in a punt.	Двое или трое других участников поездки пустились в плоскодонном ялике по реке.
They all talked a great deal in an allusive way, but none of them ever finished a sentence and what they meant was very subtly indicated by dots and dashes.	Все очень много разговаривали, сплошь намеками, но каждый обрывал фразу на полуслове, и лишь по многоточиям и тире можно было догадываться, что же они хотели сказать.
There were a good many descriptions of flowers in the garden and a sensitive picture of the Thames under the rain.	Было множество описаний цветов в саду и прочувствованное изображение Темзы под дождем.

It was all seen through the eyes of the German governess and everyone agreed that Carruthers had conveyed her outlook on the situation with quite delicious humour.	Повествование велось от лица немки-гувернантки, и все единодушно заявляли, что Кэразерс с прелестным юмором передал ее взгляд на происходящее.
I read both Humphrey Carruthers's books.	Я прочитал обе книги Хэмфри Кэразерса.
I think it part of the writer's business to make himself aware of what is being written by his contemporaries.	Полагаю, писателю необходимо знать, что пишут его современники.
I am very willing to learn and I thought I might discover in them something that would be useful to me.	Я всегда рад чему-то научиться и надеялся открыть в этих книгах что-нибудь полезное для себя.
I was disappointed.	Меня ждало разочарование.
I like a story to have a beginning, a middle, and an end.	Я люблю рассказы, у которых есть начало, середина и конец.
I have a weakness for a point.	Мне непременно нужна "соль", какой-то смысл.
I think atmosphere is all very well, but atmosphere without anything else is like a frame without a picture; it has not much significance.	Настроение - это прекрасно, но одно только настроение - это рама без картины, оно еще ничего не значит.
But it may be that I could not see the merit of Humphrey Carruthers on account of defects in myself, and if I have described his two most successful stories without enthusiasm the cause perhaps lies in my own wounded vanity.	Впрочем, может быть, я не замечал достоинств Кэразерса оттого, что мне самому чего-то недоставало, и, возможно, два самых нашумевших его рассказа я описал без восторга потому, что задето было мое самолюбие.
For I was perfectly conscious that Humphrey Carruthers looked upon me as a writer of no account.	Ведь я прекрасно понимал: Хэмфри Кэразерс считает меня неважным писателем.
I am convinced that he had never read a word I had written.	Я уверен, он не прочел ни одной моей строчки.
The popularity I enjoyed was sufficient to persuade him that there was no occasion for him to give me any of his attention.	Я популярен, и этого довольно, чтобы он решил, что я не стою его внимания.
For a moment, such was the stir he created, it looked as though he might himself be faced with that ignominy, but it soon appeared that his exquisite work was above the heads of the public.	На время вокруг него поднялся такой шум, что казалось, он и сам станет жертвой презренной популярности, но, как вскоре выяснилось, его изысканное творчество недоступно широкой публике.
One can never tell how large the intelligentsia is, but one can tell fairly well how many of its members are prepared to pay money to patronize the arts they cherish.	Очень трудно определить, насколько многочисленна интеллигенция, зато совсем несложно определить, многие ли из среды интеллигенции согласны выложить деньги, чтобы поддержать свое возлюбленное искусство.
The plays that are of too fine a quality to attract the patrons of the commercial theatre can count on an audience of ten thousand, and the books that demand from their readers more comprehension than can be expected from the common herd sell twelve hundred copies.	Спектакли, чересчур утонченные, чтобы привлечь посетителей коммерческого театра, могут рассчитывать на десять тысяч зрителей, а книги, требующие от читателя больше понимания, чем можно ожидать от заурядной публики, находят сбыт в количестве тысячи двухсот экземпляров.

For the intelligentsia, notwithstanding their sensitiveness to beauty, prefer to go to the theatre on the nod and to get a book from the library.	Ибо интеллигенция, сколь она ни чувствительна к красоте, предпочитает ходить в театр по контрамарке, а книги брать в библиотеке.
I am sure this did not distress Carruthers.	Я уверен, Кэразерса это не огорчало.
He was an artist.	Он был человек искусства.
He was also a clerk in the Foreign Office.	И притом служил в министерстве иностранных дел.
His reputation as a writer was distinguished; he was not interested in the vulgar, and to sell well would possibly have damaged his career.	Как писатель он составил себе имя; успех у обывателей его не привлекал, а стань его книги ходким товаром, это, пожалуй, повредило бы его карьере.
I could not surmise what had induced him to invite me to have coffee with him.	Я терялся в догадках, чего ради ему вздумалось пить со мной кофе.
It is true he was alone, but I should have supposed he found his thoughts excellent company, and I could not believe he imagined that I had anything to say that would interest him.	Правда, он здесь один, но, надо полагать, отнюдь не скучал бы наедине со своими мыслями, и уж наверно не надеется услышать от меня хоть что-то ему интересное.
Nevertheless I could not but see that he was doing his dreary best to be affable.	А между тем явно изо всех сил старается быть любезным.
He reminded me of where we had last met and we talked for a moment of common friends in London.	Он напомнил мне, где мы в последний раз встречались, и мы потолковали немного об общих лондонских знакомых.
He asked me how I came to be in Rome at this season and I told him.	Он спросил, как я попал в Рим в это время года, и я объяснил.
He volunteered the information that he had arrived that morning from Brindisi.	Он сообщил, что прибыл только сегодня утром из Бриндизи.
Our conversation did not go easily and I made up my mind that as soon as I civilly could I would get up and leave him.	Разговор не очень вязался, и я решил встать и распрощаться, как только позволят приличия.
But presently I had an odd sensation, I hardly know what caused it, that he was conscious of this and was desperately anxious not to give me the opportunity.	Но вот странно, вскоре, не знаю отчего, почувствовал, что он уловил это мое намерение и отчаянно старается меня удержать.
I was surprised.	Я удивился.
I gathered my wits about me.	Стал внимательней.
I noticed that whenever I paused he broke in with a new topic.	Заметил, что, едва я умолкаю, он находит новый предмет для беседы.
He was trying to find something to interest me so that I should stay.	Пытается хоть чем-то меня заинтересовать, лишь бы я не ушел.
He was straining every nerve to be agreeable.	Просто из кожи вон лезет, чтоб быть мне приятнее.
Surely he could not be lonely; with his diplomatic connexions he must know plenty of people with whom he could have spent the evening.	Но не страдает же он от одиночества; при его дипломатических связях уж наверно у него полно знакомств, нашлось бы с кем провести вечер.

I wondered indeed that he was not dining at the Embassy; even though it was summer there must be someone there he knew.	В самом деле, странно, почему он не обедает в посольстве; даже сейчас, летом, там уж наверно есть кто-нибудь знакомый.
I noticed also that he never smiled.	И еще я заметил, что он ни разу не улыбнулся.
He talked with a sort of harsh eagerness as though he were afraid of a moment's silence and the sound of his voice shut out of his mind something that tortured him.	Он говорил слишком резко, нетерпеливо, будто боялся даже мимолетного молчания и звуком собственного голоса силился заглушить некую мучительную мысль.
It was very strange.	Все это было престранно.
Though I did not like him, though he meant nothing to me and to be with him irked me somewhat, I was against my will a trifle interested.	И хоть я не любил его, ни в грош не ставил и его общество меня даже раздражало, мне поневоле стало любопытно.
I gave him a searching glance.	Я посмотрел на него испытующе.
I wondered if it was my fancy that I saw in those pale eyes of his the cowed look of a hunted dog and, notwithstanding his neat features and his expression so civilly controlled, in his aspect something that suggested the grimace of a soul in pain.	То ли мне почудилось, то ли и правда в его блеклых глазах есть что-то затравленное, точно у побитой собаки, и в бесстрастных чертах, наперекор привычной выдержке, сквозит намек на гримасу душевного страдания.
I could not understand.	Я ничего не понимал.
A dozen absurd notions flashed through my mind.	В мозгу промелькнуло с десяток нелепейших догадок.
I was not particularly sympathetic: like an old war horse scenting the fray I roused myself.	Не то чтобы я ему сочувствовал, но насторожился, как старый боевой конь при звуках трубы.
I had been feeling very tired, but now I grew alert.	Еще недавно меня одолевала усталость, теперь я был начеку.
My sensibilities put out tentacles.	Внимание напрягло свои чуткие щупальца.
I was suddenly alive to every expression of his face and every gesture.	Я вдруг стал примечать малейшее изменение в его лице, малейшее движение.
I put aside the thought that had come to me that he had written a play and wanted my advice.	Я отбросил мысль, что он сочинил пьесу и хочет услышать мое мнение.
These exquisite persons succumb strangely to the glamour of the footlights and they are not averse from getting a few tips from the craftsman whose competence they superciliously despise.	Таких вот утонченных эстетов почему-то неотвратимо влечет блеск рампы, и они не прочь заполучить подсказку профессионала, чью искушенность будто бы презирают.
No, it was not that.	Но нет, тут что-то другое.
A single man in Rome, of aesthetic leanings, is liable to get into trouble, and I asked myself whether Carruthers had got into some difficulty to extricate himself from which the Embassy was the last place he could go to.	В Риме одинокому человеку с изысканными вкусами легко попасть в беду, и я уже спрашивал себя, не впутался ли Кэразерс в какую-нибудь историю, когда за помощью меньше всего можно обратиться в посольство.
The idealist, I have noticed, is apt at times to be imprudent in the affairs of the flesh.	Я и прежде замечал, что идеалисты порой бывают неосмотрительны в плотских развлечениях.
He sometimes finds love in places which the police inconveniently visit.	Подчас они ищут любви в таких местах, куда некстати заглядывает полиция.
I tittered in my heart.	Я подавил затаенный смешок.

Even the gods laugh when a prig is caught in an equivocal situation.	Боги - и те смеются, когда самодовольный педант попадает в двусмысленное положение.
Suddenly Carruthers said something that staggered me.	И вдруг Кэразерс произнес слова, которые меня поразили.
'I'm so desperately unhappy,' he muttered.	- Я страшно несчастен, - пробормотал он.
He said it without warning.	Он сказал это без всякого перехода.
He obviously meant it.	И явно искренне.
There was in his tone a sort of gasp.	Голос его прервался каким-то всхлипом.
It might very well have been a sob.	Чуть ли не рыданием.
I cannot describe what a shock it was to me to hear him say those words.	Не могу передать, как ошарашили меня его слова.
I felt as you do when you turn a corner of the street and on a sudden a great blast of wind meets you, takes your breath away, and nearly blows you off your feet.	Чувство было такое, как будто шел по улице, повернул за угол и порыв встречного ветра перехватил дыхание и едва не сбил с ног.
It was so unexpected.	Совершенная неожиданность.
After all I hardly knew the fellow.	В конце концов, знакомство у нас было шапочное.
We were not friends.	Мы не друзья.
I did not like him; he did not like me.	Он мне очень мало приятен, я очень мало приятен ему.
I have never looked on him as quite human.	Я всегда считал, что в нем маловато человеческого.
It was amazing that a man so self-controlled, so urbane, accustomed to the usages of polite society, should break in upon a stranger with such a confession.	Непостижимо, чтобы мужчина, такой сдержанный, прекрасно воспитанный, привычный к рамкам светских приличий, ни с того ни с сего сделал подобное признание постороннему.
I am naturally reticent.	Я по природе человек замкнутый.
I should be ashamed, whatever I was suffering, to disclose my pain to another.	Как бы я ни страдал, я постыдился бы открыть кому-то свою боль.
I shivered.	Меня передернуло.
His weakness outraged me.	Его слабость меня возмутила.
For a moment I was filled with a passion of anger.	На минуту во мне вскипела ярость.
How dared he thrust the anguish of his soul on me?	Как он посмел взвалить на меня свои душевные муки?
I very nearly cried:	Я едва не крикнул:
'What the hell do I care?'	- Да какое мне дело, черт возьми?
But I didn't.	Но смолчал.
He was sitting huddled up in the big arm-chair.	Кэразерс сидел сгорбившись в глубоком кресле.
The solemn nobility of his features, which reminded one of the marble statue of a Victorian statesman, had strangely crumpled and his face sagged.	Благородные черты, напоминающие мраморную статую одного из государственных деятелей викторианской поры, исказились, лицо обмякло.

He looked almost as though he were going to cry.	Казалось, он сейчас заплачет.
I hesitated.	Я колебался.
I faltered.	Я растерялся.
I had flushed when he spoke and now I felt my face go white.	Когда он сказал это, кровь бросилась мне в лицо, а теперь я чувствовал, что бледнею.
He was a pitiable object.	Он был жалок.
' I'm awfully sorry,' I said.	- От души сочувствую,- сказал я.
' Do you mind if I tell you about it?'	- Я вам все расскажу, вы позволите?
'No.'	- Расскажите.
It was not the moment for many words.	Многословие в эту минуту было неуместно.
I suppose Carruthers was in the early forties.	Кэразерсу, я думаю, шел пятый десяток.
He was a well-made man, athletic in his way, and with a confident bearing.	Он был хорошо сложен, на свой лад даже крепок, с уверенной осанкой.
Now he looked twenty years older and strangely shrivelled.	А сейчас казался на двадцать лет старше и словно бы усох.
He reminded me of the dead soldiers I had seen during the war and how oddly small death had made them.	Мне вспомнились убитые солдаты, которых я видел во время войны, смерть делала их странно маленькими.
I was embarrassed and looked away, but I felt his eyes claiming mine and I looked back.	Я смутился, отвел глаза, но почувствовал, что он ищет моего взгляда, и опять посмотрел на него.
'Do you know Betty Welldon-Burns?' he asked me.	- Вы знакомы с Бетти Уэлдон-Бернс? - спросил он.
'I used to meet her sometimes in London years ago.	- Встречал ее иногда в Лондоне много лет назад.
I've not seen her lately.'	Но давно уже не видел.
' She lives in Rhodes now, you know.	- Она, знаете, живет теперь на Родосе.
I've just come from there.	Я сейчас оттуда.
I've been staying with her.'	Я гостил у нее.
'Oh?'	- Вот как?
He hesitated.	Он замялся.
'I'm afraid you'll think it awfully strange of me to talk to you like this.	- Боюсь, вам кажется дикостью, что я так с вами говорю.
I'm at the end of my tether.	Только сил моих больше нет.
If I don't talk to somebody I shall go off my head.'	Надо кому-нибудь все выложить, не то я сойду с ума.
He had ordered double brandies with the coffee and now calling the waiter he ordered himself another.	Прежде он заказал с кофе двойную порцию коньяка, а тут окликнул официанта и спросил еще.
We were alone in the lounge.	В гостиной мы были одни.
There was a little shaded lamp on the table between us.	На столике между нами горела небольшая лампа под абажуром.

Because it was a public room he spoke in a low voice.	Г оворил он вполголоса, ведь в любую минуту мог кто-нибудь войти.
The place gave one oddly enough a sense of intimacy.	Как ни странно, тут было довольно уютно.
I cannot repeat all that Carruthers said to me in the words he said it; it would be impossible for me to remember them; it is more convenient for me to put it in my own fashion.	Не сумею повторить в точности рассказ Кэразерса, невозможно было бы запомнить все, слово в слово; мне удобнее пересказать это по-своему.
Sometimes he could not bring himself to say a thing right out and I had to guess at what he meant.	Иногда он не мог заставить себя что-то сказать прямо, и мне приходилось угадывать, что он имеет в виду.
Sometimes he had not understood, and it seemed to me that in certain ways I saw the truth more clearly than he.	Иногда он чего-то не понимал, и, похоже, в каких-то отношениях я лучше разбирался в сути дела.
Betty Welldon-Burns had a very keen sense of humour and he had none.	Бетти Уэлдон-Бернс одарена тонким чувством юмора. Кэразерс же начисто его лишен.
I perceived a good deal that had escaped him.	Я уловил много такого, что от него ускользнуло.
I had met her a good many times, but I knew her chiefly from hearsay.	Бетти я встречал часто, но знал больше понаслышке.
In her day she had made a great stir in the little world of London and I had heard of her often before I met her.	В свое время она привлекала всеобщее внимание в тесном лондонском мирке, и я много слышал о ней еще прежде, чем увидел.
This was at a dance in Portland Place soon after the war.	А встретил ее впервые на балу в Портленд-Плейс вскоре после войны.
She was then already at the height of her celebrity.	Тогда она была уже на вершине славы.
You could not open an illustrated paper without seeing in it a portrait of her, and her mad pranks were a staple of conversation.	Какую иллюстрированную газету ни раскроешь, непременно увидишь ее портрет, кругом только и разговору, что о ее сумасбродных выходках.
She was twenty-four.	Ей тогда было двадцать четыре года.
Her mother was dead, her father, the Duke of St Erth, old and none too rich, spent most of the year in his Cornish castle and she lived in London with a widowed aunt.	Ее мать умерла, отец, герцог Сент-Эрт, уже старый и не слишком богатый, большую часть года проводил в своем корнуоллском замке, а Бетти жила в Лондоне у вдовеющей тетушки.
At the outbreak of the war she went to France.	Когда грянула война, она отправилась во Францию.
She was just eighteen.	Ей только-только минуло восемнадцать.
She was a nurse in a hospital at the Base and then drove a car.	Она была сестрой милосердия в госпитале при военной базе, потом научилась водить машину.
She acted in a theatrical tour designed to amuse the troops; she posed in tableaux at home for charitable purposes, held auctions for this object and that, and sold flags in Piccadilly.	Она играла в труппе, которую послали в воинские части для развлечения солдат; в Англии она участвовала в живых картинах на благотворительных вечерах и во всяких благотворительных базарах и продавала флажки на Пикадилли.
Every one of her activities was widely advertised and in every new role she was profusely photographed.	Каждая ее затея широко рекламировалась, и в каждой новой роли ее несчетно фотографировали.

I suppose that she managed to have a very good time.	Полагаю, она и тогда ухитрялась недурно проводить время.
But now that the war was over she was having her fling with a vengeance.	Но когда война кончилась, Бетти разгулялась напропалую.
Just then everybody a little lost his head.	Тогда все немножко потеряли голову.
The young, relieved of the burden that for five years had oppressed them, indulged in one wild escapade after another.	Молодежь, освободясь от гнета, что давил на нее долгих пять лет, пускалась в самые безрассудные затеи.
Betty took part in them all.	И непременной их участницей была Бетти.
Sometimes, for one reason or another, an account of them found its way into the newspapers and her name was always in the headlines.	Иногда, по разным причинам, сообщения о таких забавах попадали в газеты - и в заголовках неизменно красовалось ее имя.
At that time night clubs were in the first flush of their success and she was to be seen at them every night.	В ту пору начали процветать ночные клубы -Бетти там видели каждую ночь.
She lived a life of hectic gaiety.	Ее жизнь полна была лихорадочного веселья.
It can only be described in a hackneyed phrase, because it was a hackneyed thing.	Только самая банальная фраза тут и подходит, потому что это была сама банальность.
The British public in its odd way took her to its heart and Lady Betty was a sufficient description of her throughout the British islands.	Британская публика по странной причуде воспылала к Бетти нежными чувствами, и в любом уголке на Британских островах ее называли запросто "леди Бетти".
Women mobbed her when she went to a wedding and the gallery applauded her at first nights as though she were a popular actress.	Женщины толпились вокруг нее, увидав ее на чьей-нибудь свадьбе, а на театральных премьерах галерка аплодировала ей, словно знаменитой актрисе.
Girls copied the way she did her hair and manufacturers of soap and face cream paid her money to use her photograph to advertise their wares.	Молоденькие девчонки перенимали ее манеру причесываться, фабриканты мыла и косметики платили ей за право поместить ее фотографию на своих товарах.
Of course dull, stodgy people, the people who remembered and regretted the old order, disapproved of her.	Скучные тугодумы, те, кто помнил прежние порядки и жалел о них, разумеется, ее осуждали.
They sneered at her constant appearance in the limelight.	Они издевались над тем, что она всегда на виду.
They said she had an insane passion for self-advertisement.	Говорили, что она помешана на саморекламе.
They said she was fast.	Говорили, что она распущенная особа.
They said she drank too much.	Что она слишком много пьет.
They said she smoked too much.	Что она слишком много курит.
I will admit that nothing I had heard of her had predisposed me to think very well of her.	Признаюсь, все, что я о ней слышал, не располагало в ее пользу.
I held cheap the women who seemed to look upon the war as an occasion to enjoy themselves and be talked about.	Я невысокого мнения о женщинах, которые, кажется, считают войну удобным случаем поразвлечься и показать себя.

I am bored by the papers in which you see photographs of persons in society walking in Cannes or playing golf at St Andrews.	Мне надоели газеты с фотографиями светских особ, разгуливающих в Каннах или играющих в гольф в Сент-Эндрюсе.
I have always found the Bright Young People extremely tedious.	Я всегда считал "золотую молодежь" безмерно утомительной.
The gay life seems dull and stupid to the onlooker, but the moralist is unwise to judge it harshly.	Стороннему наблюдателю веселая жизнь кажется скучной и глупой, но неразумен моралист, который станет судить ее сурово.
It is as absurd to be angry with the young things who lead it as with a litter of puppies scampering aimlessly around, rolling one another over and chasing their tails.	Сердиться на молодежь за это веселье так же нелепо, как на щенят, которые носятся бессмысленно взад-вперед, барахтаются в куче или ловят собственный хвост.
It is well to bear it with fortitude if they cause havoc in the flower beds or break a piece of china.	Лучше спокойно стерпеть, если они разроют клумбу в саду или разобьют какую-нибудь фарфоровую вещицу.
Some of them will be drowned because their points are not up to the mark and the rest will grow up into well-behaved dogs.	Кое-кого из них утопят, потому что они окажутся хороши не по всем статям, а из остальных вырастут вполне добропорядочные собаки.
Their unruliness is due only to the vitality of youth.	Буйствуют они просто по молодости, от избытка жизненных сил.
And it was vitality that was Betty's most shining characteristic.	Бетти отличалась как раз избытком жизненных сил.
The urge of life flowed through her with a radiance that dazzled you.	Жажда жизни горела в ней ослепительно ярким огнем.
I do not think I shall ever forget the impression she made on me at the party at which I first saw her.	Мне, наверно, не забыть, какой я увидел ее впервые на том балу.
She was like a maenad.	Она была подобна менаде.
She danced with an abandon that made you laugh, so obvious was her intense enjoyment of the music and the movement of her young limbs.	Она самозабвенно отдавалась танцу, нельзя было не смеяться, на нее глядя, так явно наслаждалась она и музыкой, и движениями свого молодого тела.
Her hair was brown, slightly disordered by the vigour of her gestures, but her eyes were deep blue, and her skin was milk and roses.	Каштановые волосы слегка растрепались от резких движений, а глаза синие-синие, молочно-белая кожа и румянец как лепестки роз.
She was a great beauty, but she had none of the coldness of great beauty.	Она была красавица, но в ней не было холодности признанных красавиц.
She laughed constantly and when she was not laughing she smiled and her eyes danced with the joy of living.	Она поминутно смеялась, а если не смеялась, так улыбалась, и в глазах искрилась радость жизни.
She was like a milkmaid on the farmstead of the gods.	Она была точно служанка с молочной фермы богов.
She had the strength and health of the people; and yet the independence of her bearing, a sort of noble frankness of carriage, suggested the great lady.	В ней чувствовались здоровье и сила простонародья, и, однако, по независимым повадкам, по какой-то благородной прямоте во всем облике угадывалась настоящая леди.

I do not quite know how to put the feeling she gave me, that though so simple and unaffected she was not unconscious of her station.	Не знаю, как верней передать тогдашнее мое ощущение - что хоть держалась она просто, безыскусственно, однако не забывала о своем положении в обществе.
I fancied that if occasion arose she could get on her dignity and be very grand indeed.	Мне казалось, если понадобится, она обретет все свое достоинство и станет поистине величественна.
She was charming to everybody because, probably without being quite aware of it, in the depths of her heart she felt that the rest of the world was perfectly insignificant.	Она была мила со всеми и каждым, вероятно, потому, что, не очень об этом задумываясь, втайне полагала - все вокруг ничтожны.
I understood why the factory girls in the East End adored her and why half a million people who had never seen her except in a photograph looked upon her with the intimacy of personal friendship.	Мне стало понятно, отчего ее обожают фабричные девчонки в Ист-Энде и отчего сотням тысяч людей, которые видели ее только на фотографиях, она кажется задушевной подружкой.
I was introduced to her and she spent a few minutes talking to me.	Меня ей представили, и несколько минут она со мной поговорила.
It was extraordinarily flattering to see the interest she showed in you; you knew she could not really be so pleased to meet you as she seemed or so delighted with what you said, but it was very attractive.	Необыкновенно лестно было, что она слушает с живейшим интересом; понимаешь, что едва ли она так уж рада с тобой познакомиться, как это кажется, и не так уж ее восхищает каждое твое слово, и все же это покоряло.
She had the gift of being able to jump over the first difficult phases of acquaintance and you had not known her for five minutes before you felt you had known her all her life.	Она обладала даром с легкостью преодолевать неловкость первого знакомства, не пройдет пяти минут, а уже кажется, будто знаешь ее всю жизнь.
She was snatched away from me by someone who wanted to dance with her and she surrendered herself to her partner's arms with just the same eager happiness as she had shown when she sank into a chair by my side.	Кто-то перехватил ее у меня и увлек в танце, и она отдалась в руки партнера с тем же радостным нетерпением, какое выразилось на ее лице, когда она села рядом и заговорила со мной.
I was surprised when I met her at luncheon a fortnight later to find that she remembered exactly what we had talked about during those noisy ten minutes at the dance.	Две недели спустя мы встретились в гостях, и я с удивлением убедился, что она в точности помнит, о чем мы говорили в те десять минут среди шума и танцев.
A young woman with all the social graces.	Она обладала всеми достоинствами светской молодой женщины.
I mentioned the incident to Carruthers.	Я рассказал об этом случае Кэразерсу.
' She was no fool,' he said.	- Она очень неглупа, - заметил он.
' Very few people knew how intelligent she was.	- Мало кто знает, какая она умница.
She wrote some very good poetry.	Она писала очень хорошие стихи.
Because she was so gay, because she was so reckless and never cared a damn for anybody, people thought she was scatterbrained.	Она всегда весела, всегда беззаботна, ни с кем ничуть не считается, вот люди и думают, будто у нее ветер в голове.
Far from it.	Ничего подобного.
She was as clever as a monkey.	Она умна как бес.

You would never have thought she'd had the time to read all the things she had.	Трудно понять, откуда у нее взялось на это время, но она очень много читала.
I don't suppose anyone knew that side of her as well as I did.	Едва ли кто-нибудь знает ее с этой стороны так, как знаю я.
We used to take walks together, in the country at week-ends, and in London we'd drive out to Richmond Park and walk there, and talk.	По воскресеньям мы с нею часто гуляли за городом, а в Лондоне ездили в Ричмонд-парк и там тоже гуляли и разговаривали.
She loved flowers and trees and grass.	Она любила цветы, и траву, и деревья.
She was interested in everything.	Интересовалась всем на свете.
She had a lot of information and a lot of sense.	Очень много знала и очень здраво рассуждала.
There was nothing she couldn't talk about.	Говорить могла о чем угодно.
Sometimes when we'd been for a walk in the afternoon and we met at a night club and she'd had a couple of glasses of champagne, that was enough to make her completely buffy, you know, and she was the life and soul of the party, I couldn't help thinking how amazed the rest of them would be if they knew how seriously we'd been talking only a few hours before.	Иногда среди дня мы гуляли, а потом встречались в ночном клубе, ей довольно было выпить бокал-другой шампанского, и она уже в ударе, она душа общества, вокруг нее кипит веселье, а я поневоле думаю, как же все изумились бы, если бы знали, какие серьезные разговоры мы с ней вели несколькими часами раньше.
It was an extraordinary contrast.	Поразительный контраст.
There seemed to be two entirely different women in her.'	Как будто в ней жили две совсем разные женщины.
Carruthers said all this without a smile.	Кэразерс сказал все это без улыбки.
He spoke with the melancholy he might have used if he had been speaking of some person snatched from the pleasant company of the living by untimely death.	Он говорил печально, так, словно речь шла о ком-то, кого вырвала из дружеского круга безвременная смерть.
He gave a deep sigh.	Он глубоко вздохнул.
' I was madly in love with her.	- Я был без памяти в нее влюблен.
I proposed to her half a dozen times.	Раз шесть просил ее стать моей женой.
Of course I knew I hadn't a chance. I was only a very junior clerk at the F.O., but I couldn't help myself.	Понимал, конечно, что надеяться нечего, ведь я был всего лишь мелким чиновником в министерстве иностранных дел, но не мог с собой совладать.
She refused me, but she was always frightfully nice about it.	Она мне отказывала, но при этом всегда была ужасно мила.
It never made any difference to our friendship.	И это ничуть не мешало нашей дружбе.
You see, she really liked me.	Понимаете, она очень хорошо ко мне относилась.
I gave her something that other people didn't.	Я давал ей что-то, чего она не находила в других.
I always thought that she was really fonder of me than of anybody.	Я всегда думал, что ко мне она привязана, как ни к кому другому.
I was crazy about her.'	А я с ума по ней сходил.
'I don't suppose you were the only one,' I said, having to say something.	- Полагаю, вы не единственный, - заметил я, надо ж было что-то сказать.

' Far from it.	- Еще бы.
She used to get dozens of love letters from men she'd never seen or heard of, farmers in Africa, miners, and policemen in Canada.	Она получала десятки любовных писем от совершенно незнакомых людей, ей писали фермеры из Африки, рудокопы, полицейские из Канады.
All sorts of people proposed to her.	Кто только не предлагал ей руку и сердце!
She could have married anyone she liked.'	Она могла выбрать в мужья кого вздумается.
' Even royalty, one heard.'	- По слухам, даже члена королевской семьи.
'Yes, she said she couldn't stand the life.	- Да, но она сказала, что такая жизнь не по ней.
And then she married Jimmie Welldon-Burns.'	А потом вышла за Джимми Уэлдон-Бернса.
'People were rather surprised, weren't they?'	- Кажется, всех это порядком удивило?
'Did you ever know him?'	- А вы его знали?
'No, I don't think so.	- Как будто нет.
I may have met him, but he left no impression on me.'	Может быть, и встречал, но он мне не запомнился.
'He wouldn't.	- Он никому не мог запомниться.
He was the most insignificant fellow that ever breathed.	Совершеннейшее ничтожество.
His father was a big manufacturer up in the North.	Отец его был крупный промышленник где-то на севере.
He'd made a lot of money during the war and bought a baronetcy.	Во время войны нажил кучу денег и приобрел титул баронета.
I believe he hadn't an aitch to his name.	По-моему, он даже говорить правильно не умел.
Jimmy was at Eton with me, they'd tried hard to make a gentleman of him, and in London after the war he was about a good deal.	Джимми учился со мной в Итоне, родные очень старались сделать из него джентльмена, и после войны он постоянно вращался в лондонском свете.
He was always willing to throw a party.	Всегда готов был устроить роскошный прием.
No one ever paid any attention to him.	Никто не обращал на него внимания.
He just paid the bill.	Он только платил по счету.
He was the most crashing bore.	Отчаянно скучный и нудный тип.
You know, rather prim, terribly polite; he made you rather uncomfortable because he was so anxious not to do the wrong thing.	Такой, знаете, чопорный, до тошноты вежливый; с ним всегда было неловко, чувствовалось, до чего он боится совершить какой-нибудь промах.
He always wore his clothes as though he'd just put them on for the first time and they were a little too tight for him.'	Костюм носил так, будто только что в первый раз надел и все ему немножко жмет.

When Carruthers innocently opened his Times one morning and casting his eyes down the fashionable intelligence of the day saw that a marriage had been arranged between Elizabeth, only daughter of the Duke of St Erth, and James, eldest son of Sir John Welldon-Burns, Bart, he was dumbfounded.	Когда Кэразерс однажды утром, ничего не подозревая, раскрыл "Тайме" и, просматривая светские новости, наткнулся на сообщение о помолвке Элизабет, единственной дочери герцога Сент-Эрта, с Джеймсом, старшим сыном сэра Джона Уэлдон-Бернса, баронета, он был ошеломлен.
He rang Betty up and asked if it was true.	Он позвонил Бетти и спросил, правда ли это.
' Of course,' she said.	- Конечно, - ответила она.
He was so shocked that for the moment he found nothing to say.	Потрясенный Кэразерс не находил слов.
She went on speaking.	А Бетти продолжала:
'He's bringing his family to luncheon today to meet father.	- Он приведет к нам сегодня завтракать своих родных, познакомит их с папой.
I dare say it'll be a bit grim.	Смею сказать, предстоит суровое испытание.
You might stand me a cocktail at Claridge's to fortify me, will you?'	Можете пригласить меня в "Кларидж" и подкрепить мои силы коктейлем, хотите?
' At what time?' he asked.	- В котором часу? - спросил Кэразерс.
'One.'	- В час.
' All right.	- Хорошо.
I'll meet you there.'	Встречаемся там.
He was waiting for her when she came in.	Он уже ждал, когда вошла Бетти.
She walked with a sort of spring as though her eager feet itched to break into a dance. She was smiling.	Вошла такой легкой, пружинистой походкой, будто ногам ее не терпелось понестись в танце, Она улыбалась.
Her eyes shone with the joy that suffused her because she was alive and the world was such a pleasant place to live in.	Глаза ее сияли, ее переполняла радость оттого, что она живет и жить в этом мире прекрасно.
People recognizing her whispered to one another as she came in.	Едва она вошла, ее узнали, вокруг перешептывались.
Carruthers really felt that she brought sunshine and the scent of flowers into the sober but rather overwhelming splendour of Claridge's lounge.	Кэразерсу почудилось, будто она внесла в невозмутимое, но несколько подавляющее великолепие гостиной "Клариджа" солнечный свет и аромат цветов.
He did not wait to say how do you do to her. 'Betty, you can't do it,' he said.	Он даже не поздоровался, сразу выпалил: -Бетти, вы этого не сделаете.
'It's simply out of the question.'	Это просто невозможно.
'Why?'	- Почему?
'He's awful.'	- Он ужасен.
' I don't think he is.	- Не думаю.
I think he's rather nice.'	По-моему, он довольно милый.
A waiter came up and took their order.	Подошел официант и выслушал заказ.

Betty looked at Carruthers with those beautiful blue eyes of hers that managed to be at the same time so gay and so tender.	Бетти смотрела на Кэразерса, прекрасные синие глаза ее умели смотреть сразу и так весело, и так ласково.
'He's such a frightful bounder, Betty.'	- Он вульгарнейший выскочка, Бетти.
'Oh, don't be so silly, Humphrey.	- Не говорите глупостей, Хэмфри.
He's just as good as anybody else.	Он ничуть не хуже других.
I think you're rather a snob.'	По-моему, вы просто сноб.
' He's so dull.'	- Он совершенный тупица.
'No, he's rather quiet.	- Нет, он просто тихий.
I don't know that I want a husband who's too brilliant.	Не уверена, что мне нужен чересчур блестящий супруг.
I think he'll make a very good background.	По-моему, он будет для меня прекрасным фоном.
He's quite good-looking and he has nice manners.'	Он очень недурен собой и мило держится.
'My God, Betty.'	- О господи, Бетти!
' Oh, don't be idiotic, Humphrey.'	- Не валяйте дурака, Хэмфри.
' Are you going to pretend you're in love with him?'	- И вы станете уверять, что влюблены в него?
'I think it would be tactful, don't you?'	- Я думаю, это будет только тактично, вы не согласны?
'Why are you going to marry him?'	- Чего ради вы за него выходите?
She looked at him coolly.	Она холодно посмотрела на Кэразерса.
' He's got pots of money.	- У него куча денег.
I'm nearly twenty-six.'	И мне уже скоро двадцать шесть.
There was nothing much more to be said.	Больше говорить было не о чем.
He drove her back to her aunt's house.	Кэразерс отвез Бетти в дом ее тетки.
She had a very grand marriage, with dense crowds lining the approach to St Margaret's, Westminster, presents from practically all the royal family, and the honeymoon was passed on the yacht her father-in-law had lent them.	Свадьбу справили с большой пышностью, на тротуарах по дороге к церкви св. Маргариты в Вестминстере толпился народ, буквально все члены королевской семьи прислали подарки, медовый месяц молодые провели на яхте, которую предоставил им на это время свекор Бетти.
Carruthers applied for a post abroad and was sent to Rome (I was right in guessing that he had thus acquired his admirable Italian) and later to Stockholm.	Кэразерс попросил направить его служить за границу и послан был в Рим (я правильно угадал, именно там он в совершенстве овладел итальянским), а затем в Стокгольм.
Here he was counsellor and here he wrote the first of his stories.	Здесь он получил пост советника и здесь написал первые свои рассказы.

Perhaps Betty's marriage had disappointed the British public who expected much greater things of her, perhaps only that as a young married woman she no longer appealed to the popular sense of romance; the fact was plain that she soon lost her place in the public eye.	Быть может, брак Бетти разочаровал британскую публику, которая ждала от своей любимицы большего, а быть может, просто в роли молодой жены она уже не волновала присущие этой публике романтические чувства; ясно одно: она быстро перестала привлекать всеобщее внимание.
You ceased to hear very much about her.	О ней почти уже не было слышно.
Not long after the marriage it was rumoured that she was going to have a baby and a little later that she had had a miscarriage.	Вскоре после свадьбы прошел слух, что она ждет ребенка, а потом - что ребенок родился мертвый.
She did not drop out of society, I suppose she continued to see her friends, but her activities were no longer spectacular.	Она не перестала бывать в обществе, думаю, продолжала встречаться с друзьями, но больше не привлекала все взоры каждым своим шагом.
She was certainly but seldom seen any more in those raffish assemblies where the members of a tarnished aristocracy hob-nob with the hangers-on of the arts and flatter themselves that they are being at once smart and cultured.	И уж конечно ее теперь редко видели на беспорядочных сборищах, где полинявшие аристократы заводят дружбу с мелкой шушерой, трущейся около искусства, и тешат себя мыслью, будто они причастны сразу и высшему свету и высокой культуре.
People said she was settling down.	Говорили, что она остепенилась.
They wondered how she was getting on with her husband and no sooner did they do this than they concluded that she was not getting on very well.	Спрашивали себя, как она ладит с мужем, а раз задавшись этим вопросом, тотчас порешили, что не ладит.
Presently gossip said that Jimmie was drinking too much and then, a year or two later, one heard that he had contracted tuberculosis.	Вскоре стали сплетничать будто Джимми выпивает лишнее, года через два прошел слух, что у него открылся туберкулез.
The Welldon-Burnses spent a couple of winters in Switzerland.	Чета Уэлдон-Бернс провела две зимы в Швейцарии.
Then the news spread that they had separated and Betty had gone to live in Rhodes.	А потом стало известно, что они расстались и что Бетти поселилась на Родосе.
An odd place to choose.	Странное выбрала место.
'It must be deadly,' her friends said.	- Там, наверно, скука смертная, - говорили ее друзья.
A few of them went to stay with her now and then and came back with reports of the beauty of the island and the leisurely charm of the life.	Теперь мало кто ее навещал, а возвратясь, рассказывали о красоте острова и очаровании неторопливо текущей там жизни.
But of course it was very lonely.	Но, конечно, там очень одиноко.
It seemed strange that Betty, with her brilliance and her energy, should be content to settle there.	Странно, что Бетти, такая блестящая, такая деятельная, довольна этой тихой пристанью.
She had bought a house.	Она купила дом.
She knew no one but a few Italian officials, there was indeed no one to know; but she seemed perfectly happy.	У нее на Родосе только и знакомых что несколько итальянских чиновников, в сущности, там не с кем водить знакомство; но, похоже, она вполне счастлива.
Her visitors could not make it out.	Посетители просто не могли этого понять.

But the life of London is busy and memories are short.	Однако жизнь в Лондоне хлопотлива, а человеческая память коротка.
People ceased to concern themselves with her.	Люди перестали интересоваться беглянкой.
She was forgotten.	Ее забыли.
Then, a few weeks before I met Humphrey Carruthers in Rome, The Times announced the death of Sir James Welldon-Burns, second baronet.	А потом, месяца за два до того, как я встретился в Риме с Хэмфри Кэразерсом, "Тайме" сообщила о смерти сэра Джеймса Уэлдон-Бернса, второго баронета.
His younger brother succeeded him in the title.	Титул унаследовал его младший брат.
Betty had never had a child.	У Бетти ведь детей не было.
Carruthers continued to see her after the marriage.	Кэразерс и после замужества Бетти продолжал с ней встречаться.
Whenever he came to London they lunched together.	Всякий раз, как он наезжал в Лондон, они вместе завтракали.
She had the ability to take up a friendship after a long separation as though no passage of time had intervened, so that there was never any strangeness in their meetings.	Она умела с легкостью возобновлять дружеские отношения после долгой разлуки, словно никакого перерыва не было, так что при встрече они вовсе не чувствовали отчуждения.
Sometimes she asked him when he was going to marry.	Бывало, она его спрашивала, когда же он женится.
' You're getting on, you know, Humphrey.	- Вы ведь не становитесь моложе, Хэмфри.
If you don't marry soon you'll get rather old-maidish.'	Если вы вскорости не женитесь, вы станете вроде старой девы.
'D'you recommend marriage?'	- А вы сторонница брака?
It was not a very kindly thing to say, because like everyone else he had heard that she was not getting on too well with her husband, but her remark piqued him.	Не очень великодушный вопрос, ведь он, как и все, слышал, что с мужем у нее нелады, но ее слова его уязвили.
' On the whole.	- В общем, сторонница.
I think probably an unsatisfactory marriage is better than no marriage at all.'	Пожалуй, неудачный брак лучше, чем никакого.
'You know quite well that nothing would induce me to marry and you know why.'	- Вы прекрасно знаете, ничто на свете не заставит меня жениться, и знаете, почему,
'Oh, my dear, you're not going to pretend that you're still in love with me?'	- Ну, мой дорогой, не станете же вы уверять, будто до сих пор в меня влюблены?
' I am.'	- Да, влюблен.
' You are a damned fool.'	- Вы просто дурень.
' I don't care.'	- Ну и пусть.
She smiled at him.	Бетти улыбнулась ему.
Her eyes always had that look, partly bantering, partly tender, that gave him such a happy pain in his heart.	Она смотрела и дразняще, и вместе ласково, от ее взгляда у него сладко щемило сердце.

Funny, he could almost localize it.	Забавно, он даже мог в точности показать, где щемит.
' You're rather sweet, Humphrey.	- Вы славный, Хэмфри.
You know I'm devoted to you, but I wouldn't marry you even if I were free.'	Сами знаете, я очень нежно к вам отношусь, но замуж я за вас не вышла бы, даже если б была свободна.
When she left her husband and went to live in Rhodes Carruthers ceased to see her.	После того как она рассталась с мужем и уехала на Родос, Кэразерс с ней больше не виделся.
She never came to England.	Она ни разу не приезжала в Англию.
They maintained an active correspondence.	Но они постоянно переписывались. - Письма были удивительные, - сказал он. - Казалось, так и слышишь ее голос. Ее письма - в точности как она сама. Тут и ум и остроумие, непоследовательность и при этом редкое здравомыслие.
He suggested coming to Rhodes for a few days, but she thought he had better not.	Он предложил на несколько дней приехать к ней на Родос, но она ответила - лучше не надо.
He understood why.	Он понял, почему.
Everyone knew he had been madly in love with her.	Всем известно, что он был безумно в нее влюблен.
Everyone knew he was still.	Всем известно, что он и сейчас влюблен.
He did not know in what circumstances exactly the Welldon-Burnses had separated.	Он не знал точно, при каких обстоятельствах распрощались супруги Уэлдон-Бернс.
It might be that there had been a good deal of bad feeling.	Возможно, они расстались врагами.
Betty might think that his presence on the island would compromise her.	Возможно, Бетти опасается, что его приезд бросит тень на ее доброе имя.
'She wrote a charming letter to me when my first book came out.	- Когда вышла моя первая книга, она мне написала прелестное письмо.
You know I dedicated it to her.	Вы ведь знаете, эту книгу я посвятил ей.
She was surprised that I had done anything so good.	Ее удивило, что мои рассказы так хороши.
Everyone was very nice about it, and she was delighted with that.	Все приняли их очень мило, и она была от этого в восторге.
I think her pleasure was the chief thing that pleased me.	А я, наверно, больше всего радовался ее радости.
After all I'm not a professional writer, you know: I don't attach much importance to literary success.'	В конце концов, я ведь не профессиональный писатель, я не придаю большого значения литературному успеху.
Fool, I thought, and liar.	Болван, подумал я, и враль.
Did he think I had not noticed the self-satisfaction that consumed him on account of the favourable reception of his books?	Неужели он воображает, будто я не замечал каким самодовольством преисполнен он был оттого, что его книги встречали благосклонный прием?

I did not blame him for feeling that, nothing could be more pardonable, but why be at such pains to deny it.	За самодовольство я его не осуждаю, что может быть простительней, но чего ради так усердно это отрицать?
But it was doubtless true that it was mostly for Betty's sake that he relished the notoriety they had brought him.	А вот что он наслаждался известностью, которую принесли ему книги, главным образом из-за Бетти, это, несомненно, чистая правда.
He had a positive achievement to offer her.	Он чего-то достиг, теперь ему было что ей предложить.
He could lay at her feet now not only his love, but a distinguished reputation.	Он мог принести к ее ногам не только свою любовь, но и громкое имя.
Betty was not very young any more, she was thirty-six; her marriage, her sojourn abroad, had changed things; she was no longer surrounded by suitors; she had lost the halo with which the public admiration had surrounded her.	Бетти уже не так молода, ей тридцать шесть; ее замужество, ее жизнь за границей многое изменили; она уже не окружена поклонниками; она утратила былой ореол всеобщего восхищения.
The distance between them was no longer insuperable.	Их больше не разделяет неодолимая пропасть.
He alone had remained faithful through the years.	Он один столько лет оставался ей верен.
It was absurd that she should continue to bury her beauty, her wit, her social grace in an island in the corner of the Mediterranean.	Нелепо ей и дальше хоронить свою красоту, и ум, и светское обаяние на каком-то островке, затерянном в Средиземном море.
He knew she was fond of him.	И ведь она очень нежно относится к нему, Хэмфри Кэразерсу.
She could hardly fail to be touched by his long devotion.	Не может быть, чтобы ее не трогала его неизменная преданность.
And the life he had to offer her now was one that he knew would appeal to her.	И жизнь, которую он теперь может ей предложить, наверняка для нее привлекательна.
He made up his mind to ask her once more to marry him.	Он твердо решил, что снова попросит ее стать его женой.
He was able to get away towards the end of July.	Он может освободиться в конце июля.
He wrote and said that he was going to spend his leave in the Greek islands and if she would be glad to see him he would stop off at Rhodes for a day or two where he had heard the Italians had opened a very good hotel.	И он написал ей, что намерен провести отпуск на греческих островах и, если она хочет его повидать, остановится на день-другой на Родосе, по слухам, итальянцы открыли там отличную гостиницу.
He put his suggestion in this casual way out of delicacy.	Из деликатности он упомянул об этом словно бы между прочим.
His training at the Foreign Office had taught him to eschew abruptness.	Дипломатическая служба научила его избегать прямолинейности.
He never willingly put himself in a position from which he could not if necessary withdraw with tact.	Никогда он по доброй воле не поставил бы себя в такое положение, из которого не мог бы тактично вывернуться.
Betty sent him a telegram in reply.	Бетти ответила ему телеграммой.

She said it was too marvellous that he was coming to Rhodes and of course he must come and stay with her, for at least a fortnight, and he was to wire what boat he was coming by.	Просто чудесно, что он приедет на Родос, писала она, и, конечно, он должен, по крайней мере, две недели погостить у нее, и пускай телеграфирует, с каким пароходом его встречать.
He was in a state of wild excitement when at last the ship he had taken at Brindisi steamed, soon after sunrise, into the neat and pretty harbour of Rhodes.	Когда корабль, на который он сел в Бриндизи, вскоре после восхода солнца вошел наконец в чистенькую, красивую гавань Родоса, Кэразерс был вне себя от волнения.
He had hardly slept a wink all night and getting up early had watched the island loom grandly out of the dawn and the sun rise over the summer sea.	В эту ночь он не сомкнул глаз, вскочил спозаранку и смотрел, как величественно выступает остров из рассветной мглы и солнце восходит над теплым морем.
Boats came out as the ship dropped her anchor.	Пароход стал на якорь, навстречу вышли лодки.
The gangway was lowered.	Спустили трап.
Humphrey, leaning over the rail, watched the doctor and the port officials and the hotel couriers swarm up it.	Опершись на поручни, Хэмфри смотрел, как поднимаются по трапу врач, портовые чиновники и орава посыльных из гостиницы.
He was the only Englishman on board.	На борту он был единственный англичанин.
His nationality was obvious.	Он сразу бросался в глаза.
A man came on deck and immediately walked up to him.	Какой-то человек, поднявшись на палубу, уверенно подошел к нему.
' Are you Mr Carruthers?'	- Вы - мистер Кэразерс?
'Yes.'	- Да
He was about to smile and put out his hand, but he perceived in the twinkling of an eye that the person who addressed him, an Englishman like himself, was not a gentleman.	Он хотел было улыбнуться и протянуть руку, но мгновенно заметил, что этот человек хотя тоже англичанин, однако не джентльмен.
Instinctively his manner, remaining exceedingly polite, became a trifle stiff.	И, оставаясь в высшей степени учтивым, невольно стал чуточку суховат.
Of course Carruthers did not tell me this, but I see the scene so clearly that I have no hesitation in describing it.	Конечно, он мне этого не сказал, но вся сценка представляется мне очень ясно, и я могу уверенно ее описать.
'Her ladyship hopes you don't mind her not coming to meet you, but the boat got in so early and it's more than an hour's drive to where we live.'	- Ее милость надеется, вы не в обиде, что она сама вас не встретила, пароход-то прибывает рано, а до нашего дома больше часа езды.
' Oh, of course.	- Ну, разумеется.
Her ladyship well?'	Ее милость здорова?
' Yes, thank you.	- Да, спасибо.
Got your luggage ready?'	Ваши вещи сложены?
'Yes.'	- Да
'If you'll show me where it is I'll tell one of these fellows to put it in a boat.	- Вы мне покажите, где они, и я велю какому-нибудь малому перенести их в лодку.
You won't have any difficulty at the Customs.	С таможней у вас хлопот не будет.

I've fixed that up all right, and then we'll get off.	Я это уладил, и сразу поедем.
Have you had breakfast?'	Вы позавтракали?
' Yes, thank you.'	- Да, благодарю вас.
The man was not quite sure of his aitches.	По речи чувствовалось, что это человек не очень образованный.
Carruthers wondered who he was.	Кэразерсу неясно было, кто он такой.
You could not say he was uncivil, but he was certainly a little offhand.	Не то чтобы он держался невежливо, но в его манере была некоторая бесцеремонность.
Carruthers knew that Betty had rather a large estate; perhaps he was her agent.	Кэразерс знал, что у Бетти здесь солидное имение; возможно, это ее управляющий.
He seemed very competent.	Он, видимо, очень дельный.
He gave the porters instructions in fluent Greek and when they got in the boat and the boatmen asked for more money than he gave them, he said something that made them laugh and they shrugged their shoulders satisfied.	Отдавая распоряжения носильщикам, он свободно объяснялся по-гречески, а когда сели в лодку и гребцы попросили прибавки, он сказал что-то, отчего все засмеялись, пожали плечами и спорить не стали.
The luggage was passed through the Customs without examination, Humphrey's guide shaking hands with the officials, and they went into a sunny place where a large yellow car was standing.	Багаж Кэразерса на таможне не досматривали, его спутник обменялся с чиновниками рукопожатием, и оба вышли на залитую солнцем площадь, где стоял большой желтый автомобиль.
' Are you going to drive me?' asked Carruthers.	- Вы сами поведете машину? - спросил Кэразерс.
' I'm her ladyship's chauffeur.'	- Я шофер ее милости.
' Oh, I see.	- А, вот как.
I didn't know.'	Я не знал.
He was not dressed like a chauffeur.	Он был одет не как шофер.
He wore white duck trousers and espadrilles on his bare feet, a white tennis shirt, with no tie and open at the neck, and a straw hat.	Белые парусиновые брюки, сандалии на босу ногу, белая теннисная рубашка без галстука, с распахнутым воротом, и соломенная шляпа.
Carruthers frowned.	Кэразерс нахмурился.
Betty oughtn't to let her chauffeur drive the car like that.	Напрасно Бетти позволяет шоферу садиться за руль в таком виде.
It was true that he had had to get up before daybreak and it looked like being a hot drive up to the villa.	Правда, ему пришлось подняться до рассвета и, похоже, ехать до виллы будет жарко.
Perhaps under ordinary conditions he wore uniform.	Может быть, обычно он носит ливрею.
Though not so tall as Carruthers, who was six feet one in his socks, he was not short; but he was broad-shouldered and squarely built, so that he looked stocky.	Он не маленького роста, хоть и ниже Кэразерса - в том метр восемьдесят два,-но плечистый, крепко сбит и кажется коренастым.
He was not fat, but plump rather; he looked as though he had a hearty appetite and ate well.	Не толстый, скорее упитанный; похоже, у него отличный аппетит и ест он в свое удовольствие.
Young still, thirty perhaps or thirty-one, he had already a massive look and one day would be very beefy.	Еще молод, лет тридцать, тридцать один, но уже очень плотный и когда-нибудь станет просто тушей.

Now he was a hefty fellow.	А пока он отменный здоровяк.
He had a broad face deeply sun-burned, a short thickish nose, and a somewhat sullen look.	Широкое лицо покрыто темным загаром, вздернутый нос толстоват, выражение словно бы недовольное.
He wore a short fair moustache.	Светлые усики.
Oddly enough Carruthers had a vague feeling that he had seen him before.	Странно, Кэразерсу показалось, будто когда-то он уже видел этого человека.
'Have you been with her ladyship long?' he asked.	- Давно вы служите ее милости?
'Well, I have, in a manner of speaking.'	- Да, можно сказать, порядком.
Carruthers became a trifle stiffer.	Кэразерс нахмурился чуть сильнее.
He did not quite like the manner in which the chauffeur spoke.	Ему не очень нравилось, как разговаривает этот шофер.
He wondered why he did not say 'sir' to him.	И почему-то не обращается к нему "сэр".
He was afraid Betty had let him get a little above himself.	Пожалуй, Бетти дает ему слишком много воли.
It was like her to be a bit careless about such things.	Очень на нее похоже - не держать прислугу в строгости.
But it was a mistake.	Но это большая ошибка.
He'd give her a hint when he got a chance.	При случае надо будет ей намекнуть.
Their eyes met for an instant and he could have sworn that there was a twinkle of amusement in the chauffeur's.	Он встретился глазами с шофером - никаких сомнений, у того блеснула во взгляде веселая искорка.
Carruthers could not imagine why.	Непонятно почему.
He was not aware that there was anything amusing in him.	Кэразерс не представлял, что в нем может показаться забавным.
'That, I suppose, is the old city of the Knights,' he said distantly, pointing to the battlemented walls.	- Это, я полагаю, древний город крестоносцев, -сухо сказал он, указывая на зубчатые крепостные стены.
'Yes.	- Да
Her ladyship'll take you over.	Ее милость вам покажет.
We get a rare lot of tourists here in the season.'	В бойкое время у нас тут полно туристов.
Carruthers wished to be affable.	Кэразерс хотел держаться приветливо.
He thought it would be nicer of him to offer to sit by the chauffeur rather than behind by himself and was just going to suggest it when the matter was taken out of his hands.	Он подумал, что можно, пожалуй, сесть рядом с шофером, а не отдельно позади, и уже собирался это предложить, но его не спросили.
The chauffeur told the porters to put Carruthers' bags at the back, and settling himself at the wheel said:	Шофер велел носильщикам сложить чемоданы Кэразерса на заднее сиденье и, усаживаясь за руль, сказал:
'Now if you'll hop in we'll get along.'	- Залезайте, поедем.
Carruthers sat down beside him and they set off along a white road that ran by the sea.	Кэразерс сел с ним рядом, и они покатили по белой дороге вдоль берега.

In a few minutes they were in the open country.	Через несколько минут выехали из города.
They drove in silence.	Ехали молча.
Carruthers was a little on his dignity.	Кэразерс держался с подчеркнутым достоинством.
He felt that the chauffeur was inclined to be familiar and he did not wish to give him occasion to be so.	Он чувствовал, что шофер склонен к фамильярному обращению, и не желал дать для этого повод.
He nattered himself that he had a manner with him that puts his inferiors in their place.	Он льстил себя мыслью, что умеет заставить тех, кто ниже его, знать свое место.
He thought with sardonic grimness that it would not be long before the chauffeur would be calling him 'sir'.	И втайне язвительно усмехнулся: не придется долго ждать, чтобы этот шофер начал величать его сэром.
But the morning was lovely; the white road ran between olive groves and the farmhouses they passed now and then, with their white walls and flat roofs, had an Oriental look that took the fancy.	Но утро было чудесное; белая дорога бежала среди оливковых рощ, порой проезжали мимо крестьянских домиков с белыми стенами и плоскими крышами, это напоминало Восток, будоражило воображение.
And Betty was waiting for him.	А впереди ждала Бетти.
The love in his heart disposed him to kindliness towards all men and lighting himself a cigarette he thought it would be a generous act to offer the chauffeur one too.	Кэразерс любил, а потому настроен был доброжелательно ко всем на свете и, закуривая, решил из великодушия предложить сигарету и шоферу.
After all, Rhodes was very far away from England and the age was democratic.	В конце концов, Англия очень далеко, они на Родосе, да и времена теперь демократические.
The chauffeur accepted the gift and stopped the car to light up.	Шофер взял сигарету и остановил машину, чтобы закурить.
'Have you got the baccy?' he asked suddenly.	- А табак вы захватили? - вдруг спросил он.
' Have I got what?'	- Что захватил?
The chauffeur's face fell.	У шофера вытянулось лицо.
'Her ladyship wired to you to bring two pounds of Player's Navy Cut.	- Ее милость посылала вам телеграмму, просила захватить два фунта "Плейера".
That's why I fixed it up with the Customs people not to open your luggage.'	Я для того и уладил на таможне, чтоб ваш багаж не досматривали.
' I never got the wire.'	- Я не получал никакой телеграммы.
' Damn!'	- Вот черт!
'What on earth does her ladyship want with two pounds of Player's Navy Cut?' He spoke with hauteur.	- Зачем, спрашивается, ее милости понадобился трубочный табак? -надменно спросил Кэразерс.
He did not like the chauffeur's exclamation.	Ему не понравилось восклицание шофера.
The fellow gave him a sidelong glance in which Carruthers read a certain insolence.	Тот искоса глянул на него, взгляд явно был дерзкий.
'We can't get it here,' he said briefly.	Сказал коротко: - Нам тут его не достать.

He threw away with what looked very like exasperation the Egyptian cigarette Carruthers had given him and started off again.	Он чуть ли не со злостью отшвырнул египетскую сигарету, которую дал ему Кэразерс, и опять повел машину.
He looked sulky.	Лицо у него стало угрюмое.
He said nothing more.	Больше он не сказал ни слова.
Carruthers felt that his efforts at sociability had been a mistake.	Кэразерс решил, что напрасно пытался быть общительным.
For the rest of the journey he ignored the chauffeur.	Остаток пути он не замечал шофера.
He adopted the frigid manner that he had used so successfully as secretary at the Embassy when a member of the British public came to him for assistance.	Сидел с ледяным видом, который весьма успешно напускал на себя, когда какой-нибудь ничем не замечательный англичанин обращался к нему, секретарю британского посольства, за помощью.
For some time they had been running up hill and now they came to a long low wall and then to an open gate.	Некоторое время ехали в гору, и вот длинная невысокая ограда, распахнутые ворота.
The chauffeur turned in.	Шофер повернул в ворота.
' Have we arrived?' cried Carruthers.	- Уже приехали? - воскликнул Кэразерс.
'Sixty-five kilometres in fifty-seven minutes,' said the chauffeur, a smile suddenly showing his fine white teeth.	- Шестьдесят пять километров за пятьдесят семь минут. - Шофер вдруг улыбнулся, у него оказались прекрасные белые зубы.
'Not so bad considering the road.'	- Неплохо по этакой дороге.
He sounded his klaxon shrilly.	Он пронзительно засигналил.
Carruthers was breathless with excitement.	Кэразерс задохнулся от волнения.
They drove up a narrow road through an olive grove, and came to a low, white, rambling house.	По неширокой дороге через оливковую рощу подъехали к низкому, расползшемуся вширь белому дому.
Betty was standing at the door.	В дверях стояла Бетти.
He jumped out of the car and kissed her on both cheeks.	Кэразерс выскочил из машины и расцеловал ее в обе щеки.
For a moment he could not speak.	С минуту он не в силах был заговорить.
But subconsciously he noticed that at the door stood an elderly butler in white ducks and a couple of footmen in the fustanellas of their country.	Но бессознательно отметил, что у входа вытянулись немолодой дворецкий в белых парусиновых брюках и два лакея в юбках -национальном греческом одеянии.
They were smart and picturesque.	Они выглядели щеголевато и живописно.
Whatever Betty permitted her chauffeur it was evident that the house was run in the civilized style suited to her station.	Какую бы волю ни давала Бетти шоферу, в доме явно установлен был порядок, подобающий ее положению.
She led him through the hall, a large apartment with whitewashed walls in which he was vaguely conscious of handsome furniture, into the drawing-room.	Через прихожую просторную, с выбеленными известкой стенами и, как он смутно заметил на ходу, красиво обставленную - Бетти провела Кэразерса в гостиную.

This was also large and low, with the same whitewashed walls, and he had immediately an impression of comfort and luxury.	Здесь тоже было просторно, низкий потолок, так же выбелены стены, и Кэразерс тотчас ощутил сочетание роскоши и уюта.
'The first thing you must do is to come and look at my view,' she said.	- Прежде всего подойдите и полюбуйтесь, какой отсюда вид, - сказала Бетти.
' The first thing I must do is to look at you.'	- Прежде всего я должен полюбоваться вами.
She was dressed in white.	Она была вся в белом.
Her arms, her face, her neck, were deeply burned by the sun; her eyes were bluer than he had ever seen them and the whiteness of her teeth was startling.	Руки, лицо и шея очень загорелые; глаза, кажется, еще синее прежнего, и ослепительно белые зубы.
She looked extremely well.	Она замечательно выглядела.
She was very trim and neat.	Элегантная, подтянутая.
Her hair was waved, her nails were manicured; he had had a moment's anxiety that in the easy life she led on this romantic isle she had let herself go.	Волосы подвиты, ногти наманикюрены; а он было забеспокоился, вдруг при беззаботной жизни на этом романтическом острове она позволит себе распуститься.
'Upon my word you look eighteen, Betty.	- Честное слово, Бетти, вам не дашь больше восемнадцати.
How do you manage it?'	В чем тут секрет?
'Happiness,' she smiled.	- В счастье, - улыбнулась Бетти.
It gave him a momentary pang to hear her say this.	Это больно кольнуло его.
He did not want her to be too happy.	Он вовсе не жаждал увидеть ее очень уж счастливой.
He wanted to give her happiness.	Он жаждал сам дать ей счастье.
But now she insisted on taking him out on the terrace.	Но сейчас она непременно хотела вывести его на веранду.
The drawing-room had five long windows that led out to it and from the terrace the olive-clad hill tumbled steeply to the sea.	Туда вели из гостиной пять стеклянных дверей, и от веранды спускался к морю поросший оливами косогор.
There was a tiny bay below in which a white boat, mirrored on the calm water, lay at anchor.	А у подножия холма виднелась крохотная бухточка, и там стоял на якоре, отражаясь в безмятежно спокойной воде, белый кораблик.
On a further hill, round the corner, you saw the white houses of a Greek village and beyond it a huge grey crag surmounted by the battlements of a medieval castle.	За углом веранды, на холме подальше, белели домики греческого селения, а еще дальше вставал громадный серый утес, увенчанный зубчатыми стенами средневекового замка.
'It was one of the strongholds of the Knights,' she said. 'I'll take you up there this evening.'	- Это одна из крепостей крестоносцев,- сказала Бетти.- Сегодня вечером я вас туда свезу.
The scene was quite lovely.	Да, вид был прелести несказанной.
It took your breath away.	Просто дух захватывало.
It was peaceful and yet it had a strange air of life.	Все так мирно и, однако, полно странной живости.

It moved you not to contemplation, but stirred you to activity.	Пробуждает не желание созерцать, но стремление действовать.
' You've got the tobacco all right, I suppose.'	- Надеюсь, вы благополучно провезли табак.
He started.	Кэразерс вздрогнул от неожиданности.
' I'm afraid I haven't.	- К сожалению, нет.
I never got your wire.'	Я не получил телеграмму.
'But I wired to the Embassy and I wired to the Excelsior.'	- Но ведь я телеграфировала и в посольство, и в "Эксельсиор".
' I stayed at the Plaza.'	- А я останавливался в "Плазе".
' What a bore!	- Какая досада!
Albert'll be furious.'	Альберт будет взбешен.
' Who is Albert?'	- Кто это Альберт?
'He drove you out.	- Он вас привез.
Player's is the only tobacco he likes and he can't get it here.'	Все другие сорта ему не нравятся, а "Плейер" здесь не достать.
' Oh, the chauffeur.'	- А, шофер.
He pointed to the boat that lay gleaming beneath them. 'Is that the yacht I've heard about?'	- Кэразерс показал на поблескивающий внизу белый кораблик.Это и есть яхта, про которую я наслышан?
'Yes.'	- Да.
It was a large caique that Betty had bought, fitted with a motor auxiliary and smartened up.	Бетти купила когда-то большой каик, велела поставить на нем добавочный мотор и принарядить.
In it she wandered about the Greek islands.	И странствовала на нем по греческим островам.
She had been as far north as Athens and as far south as Alexandria.	К северу добиралась до самых Афин, к югу-до Александрии.
'We'll take you for a trip if you can spare the time,' she said.	- Если у вас найдется время, мы вас покатаем, -сказала Бетти.
'You ought to see Cos while you're here.'	- Раз уж вы здесь, вам надо повидать Кос.
'Who runs it for you?'	- А кто управляет яхтой?
'Of course I have a crew, but Albert chiefly.	- У меня, конечно, есть гребцы, но яхту водит чаще всего Альберт.
He's very clever with motors and all that.'	Он большой мастер по части моторов и всякой механики.
He did not know why it gave him a vague discomfort to hear her speak of the chauffeur again.	Кэразерс сам не знал, отчего ему стало как-то не по себе, когда она опять заговорила о шофере.
Carruthers wondered if she did not leave too much in his hands.	Может быть, она чересчур полагается на этого Альберта.
It was a mistake to give a servant too much leeway.	Большая ошибка - давать слуге слишком много воли.

'You know, I couldn't help thinking I'd seen Albert before somewhere.	- Знаете, мне почему-то кажется, что я уже где-то видел вашего шофера.
But I can't place him.'	Только не понимаю, где и когда.
She smiled brightly, her eyes shining, with that sudden gaiety of hers that gave her face its delightful frankness.	Бетти весело улыбнулась, глаза блеснули так ей свойственным радостным оживлением, которое придавало выражению лица очаровательную непосредственность.
' You ought to remember him.	- Вы должны бы его помнить.
He was the second footman at Aunt Louise's.	Он был вторым лакеем в доме тети Луизы.
He must have opened the door to you hundreds of times.'	Наверно, он тысячу раз отворял вам парадную дверь.
Aunt Louise was the aunt with whom Betty had lived before her marriage.	Тетя Луиза была та самая тетушка, у которой Бетти жила до замужества.
' Oh, is that who he is?	- Так вот он кто!
I suppose I must have seen him there without noticing him.	Наверно, я его видел, но не замечал.
How does he happen to be here?'	А как он здесь очутился?
'He comes from our place at home.	- Приехал из нашего английского имения.
When I married he wanted to come with me, so I took him.	Когда я вышла замуж, он захотел служить у меня, и я его взяла.
He was Jimmie's valet for some time and then I sent him to some motor works, he was mad about cars, and eventually I took him on as my chauffeur.	Одно время он был у Джимми камердинером, а потом я отправила его обучаться механике, он без ума от автомобилей, и, в конце концов, сделала его своим шофером.
I don't know what I should do without him now.'	Не знаю, как бы я теперь без него обходилась.
'Don't you think it's rather a mistake to get too dependent on a servant?'	- А вам не кажется, что это ошибка - слишком зависеть от слуги?
' I don't know.	- Не знаю.
It never occurred to me.'	Никогда об этом не задумывалась.
Betty showed him the rooms that had been got ready for him, and when he had changed they strolled down to the beach.	Бетти показала Кэразерсу приготовленные для него комнаты, он переоделся, и они пошли на берег.
A dinghy was waiting for them and they rowed out to the caique and bathed from there.	Там их ждала лодка, они переправились к яхте и с борта искупались.
The water was warm and they sunned themselves on the deck.	Вода была теплая, потом они полежали на палубе, позагорали.
The caique was roomy, comfortable, and luxurious.	Яхта была просторная, удобная, роскошная.
Betty showed him over and they came upon Albert tinkering with the engines.	Бетти всю ее показала гостю, в машинном отделении они увидели Альберта.
He was in filthy overalls, his hands were black and his face was smeared with grease.	В замасленном комбинезоне он хлопотал у моторов, руки черные, лицо перепачкано смазкой.
'What's the matter, Albert?' said Betty.	- Что случилось, Альберт? - спросила Бетти.

He raised himself and faced her respectfully.	Он встал, почтительно вытянулся перед ней.
'Nothing, m'lady.	- Ничего худого, миледи.
I was just 'aving a look round.'	Просто гляжу, что да как.
' There are only two things Albert loves in the world.	- У Альберта только две страсти в жизни.
One is the car and the other's the yacht.	Одна - автомобиль, другая -эта яхта.
Isn't that true, Albert?'	Правда, Альберт?
She gave him a gay smile and Albert's rather stolid face lit up.	Она весело улыбнулась шоферу, и его довольно невыразительное лицо просияло.
He showed his beautiful white teeth.	Блеснули прекрасные белые зубы.
'That's true, m'lady.'	- Чистая правда, миледи.
'He sleeps on board, you know.	- Знаете, он даже ночует на яхте.
We rigged up a very nice cabin for him aft.'	Мы устроили для него на корме очень миленькую каюту.
Carruthers fell into the life very easily.	Кэразерс легко свыкся со здешней жизнью.
Betty had bought the estate from a Turkish pasha exiled to Rhodes by Abdul Hamid and she had added a wing to the picturesque house.	Бетти купила это имение у некоего турецкого паши, сосланного на Родос султаном Абдул-Хамидом, и пристроила к живописному дому еще одно крыло.
She had made a wild garden of the olive grove that surrounded it.	А окружающую дом оливковую рощу превратила в причудливый сад.
It was planted with rosemary and lavender and asphodel, broom that she had sent from England and the roses for which the island was famous.	Вырастила розмарин, лаванду и златоцветник, выписала из Англии ракитник, насадила розы, которыми славится Родос.
In the spring, she told him, the ground was carpeted with anemones.	Весной, сказала она Кэразерсу, здесь сплошным ковром цветут анемоны.
But when she showed him her property, telling him her plans and what alterations she had in mind, Carruthers could not help feeling a little uneasy.	Она показывала свои владения, делилась планами и задуманными нововведениями, а ему все время было не по себе.
'You talk as though you were going to live here all your life,' he said.	- Вы говорите так, будто собираетесь остаться здесь на всю жизнь,-сказал он.
'Perhaps I am,' she smiled.	- Очень возможно,- с улыбкой ответила Бетти.
'What nonsense!	- Что за вздор!
At your age.'	В ваши-то годы!
'I'm getting on for forty, old boy,' she answered lightly.	- Мне уже под сорок, милый друг,- беспечно ответила она.
He discovered with satisfaction that Betty had an excellent cook and it gratified his sense of propriety to dine with her in the splendid dining-room, with its Italian furniture, and be waited on by the dignified Greek butler and the two handsome footmen in their flamboyant uniforms.	К удовольствию Кэразерса, оказалось, что повар у Бетти отменный, и приятно было по всем правилам приличия обедать с нею в великолепной столовой, мебель итальянской работы радовала глаз, за столом прислуживали греки -величественный дворецкий и два красивых, живописно одетых лакея.

The house was furnished with taste; the rooms contained nothing that was not essential, but every piece was good.	Дом обставлен был с большим вкусом; в комнатах ничего лишнего, но каждая вещь превосходна.
Betty lived in considerable state.	Бетти жила на широкую ногу.
When, the day after his arrival, the Governor with several members of his staff came over to dinner she displayed all the resources of the household.	Назавтра после приезда Кэразерса к обеду явился губернатор острова с несколькими подчиненными, и тут она показала свое хозяйство во всем блеске.
The Governor entering the house passed between a double row of flunkeys magnificent in their starched petticoats, embroidered jackets, and velvet caps.	Губернатор вступил в дом между двумя рядами ливрейных лакеев, блистательных в своих накрахмаленных юбках, расшитых куртках и бархатных фесках.
It was almost a bodyguard.	Чуть ли не почетный караул.
Carruthers liked the grand style.	Кэразерсу эта пышность была по вкусу.
The dinner-party was very gay.	Обед проходил очень весело.
Betty's Italian was fluent and Carruthers spoke it perfectly.	Бетти свободно болтала по-итальянски, Кэразерс говорил безупречно.
The young officers in the Governor's suite were uncommonly smart in their uniforms.	Молодые офицеры из свиты губернатора выглядели в своей форме заправскими франтами.
They were very attentive to Betty and she treated them with easy cordiality.	Они были необычайно внимательны к Бетти, она отвечала им дружеской непринужденностью.
She chaffed them.	И слегка поддразнивала.
After dinner the gramophone was turned on and they danced with her one after the other.	После обеда завели граммофон, и она по очереди с ними танцевала.
When they were gone Carruthers asked her:	Когда гости отбыли, Кэразерс спросил:
' Aren't they all madly in love with you?'	- Видно, все они в вас безумно влюблены?
' I don't know about that.	- Не знаю.
They hint occasionally at alliances permanent or otherwise, but they take it very good-naturedly when I decline with thanks.'	Иногда мне намекают, что неплохо бы заключить союз, постоянный или не очень, но ничуть не обижаются, когда я с благодарностью отвергаю предложение.
They were not serious.	Все это несерьезно.
The young ones were callow and the not so young were fat and bald.	Молодые поклонники слишком зелены, а те, что постарше, толстые и лысые.
Whatever they might feel about her Carruthers could not for a moment believe that Betty would make a fool of herself with a middle-class Italian.	Какие там чувства они ни питали к Бетти, Кэразерс ни минуты не верил, что она поставит себя в дурацкое положение ради какого-нибудь неродовитого итальянца.
But a day or two later a curious thing happened.	Но дня через два случилось нечто странное.
He was in his rooms dressing for dinner; he heard a man's voice outside in the passage, he could not hear what was said or what language was spoken, and then ringing out suddenly Betty's laughter.	Он был у себя, переодевался к обеду; за дверью в коридоре послышался мужской голос, Кэразерс не разобрал, что было сказано и на каком языке, но вдруг раздался смех Бетти.

It was a charming laugh, rippling and gay, like a young girl's, and it had a joyous abandon that was infectious.	Она чудесно смеялась, звонко, весело, как девчонка, так радостно, беззаботно, так заразительно.
But whom could she be laughing with?	Но с кем же это она?
It was not the way you would laugh with a servant.	Разговаривая со слугами, так не смеются.
It had a curious intimacy.	Как-то очень интимно звучал этот смех.
It may seem strange that Carruthers read all this into a peal of laughter, but it must be remembered that Carruthers was very subtle.	Может показаться странным, что Кэразерс разобрал все это во взрыве смеха, но не следует забывать, что он человек весьма проницательный.
His stories were remarkable for such touches.	Его рассказы отличаются как раз такими штришками.
When they met presently on the terrace and he was shaking a cocktail he sought to gratify his curiosity.	Через несколько минут они встретились на веранде, и, смешивая коктейль, он попробовал удовлетворить свое любопытство.
'What were you laughing your head off over just now?	- Над чем это вы сейчас так хохотали?
Has anyone been here?'	У вас кто-то был?
'No.' She looked at him with genuine surprise.	Бетти посмотрела на него с неподдельным удивлением. - Нет.
'I thought one of your Italian officers had come to pass the time of day.'	- Я думал, вас навестил кто-то из ваших молодых итальянских офицеров.
'No.'	- Нет.
Of course the passage of years had had its effect on Betty.	Конечно, годы не прошли для Бетти бесследно.
She was beautiful, but her beauty was mature.	Она была красива, но красотою зрелой женщины.
She had always had assurance, but now she had repose; her serenity was a feature, like her blue eyes and her candid brow, that was part of her beauty.	Она всегда держалась уверенно, теперь в ней появилось спокойствие; безмятежность стала такой же неотъемлемой частью ее красоты, как синие глаза и чистый лоб.
She seemed to be at peace with all the world; it rested you to be with her as it rested you to lie among the olives within sight of the wine-coloured sea.	Казалось, она живет в мире с целым светом; рядом с нею можно было отдохнуть душой, как отдыхаешь, лежа среди олив и глядя на море цвета темного вина.
Though she was as gay and witty as ever, the seriousness which once he had been alone to know was now patent.	Хоть она по-прежнему была весела и остроумна, теперь очевидна стала и присущая ей серьезность, о которой когда-то никто, кроме Кэразерса, не подозревал.
No one could accuse her any longer of being scatter-brained; it was impossible not to perceive the fineness of her character.	Никто уже не мог бы упрекнуть ее в ветрености; невозможно было не заметить, что это натура утонченная.
It had even nobility.	Вернее даже сказать, благородная.
That was not a trait it was usual to find in the modern woman and Carruthers said to himself that she was a throw back; she reminded him of the great ladies of the eighteenth century.	Черта редкая в современной женщине, и Кэразерс подумал, что это какой-то атавизм; Бетти ему напоминала знатных дам восемнадцатого века.

She had always had a feeling for literature, the poems she wrote as a girl were graceful and melodious, and he was more interested than surprised when she told him that she had undertaken a solid historical work.	Она всегда обладала чувством слова, в юности писала изящные, музыкальные стихи, и когда она сказала, что взялась за солидный исторический роман, Кэразерс принял это не столько с удивлением, сколько с любопытством.
She was getting materials together for an account of the Knights of St John in Rhodes.	Она собирала материалы о пребывании на Родосе воинов св. Иоанна.
It was a story of romantic incidents.	Тут столько романтических приключений.
She took Carruthers to the city and showed him the noble battlements and together they wandered through austere and stately buildings.	Бетти повезла Кэразерса в город, показала ему величавые крепостные стены, вдвоем они бродили среди гордых, суровых зданий.
They strolled up the silent Street of the Knights with the lovely stone facades and the great coats of arms that recalled a dead chivalry.	Прошли по безмолвной улице Крестоносцев, где прелестные каменные фасады и надменные гербы внятно говорили об ушедшем в прошлое рыцарстве.
She had a surprise for him there.	Тут Бетти его удивила.
She had bought one of the old houses and with affectionate care had restored it to its old state.	Оказалось, она купила один из старых домов и заботливо восстановила его былой величественный облик.
When you entered the little courtyard, with its carved stone stairway, you were taken back into the middle ages.	Войдя в тесный внутренний дворик с высеченной в камне лестницей, посетитель попадал в далекое средневековье.
It had a tiny walled garden in which a fig-tree grew and roses.	В крохотном садике, обнесенном каменной оградой, росли розы и среди них смоковница.
It was small and secret and silent.	Дом был невелик, таинствен и тих.
The old knights had been in contact with the East long enough to have acquired Oriental ideas of privacy.	Рыцари в старину достаточно долго соприкасались с Востоком, чтобы перенять восточные понятия об уединенности.
'When I'm tired of the villa I come here for two or three days and picnic.	- Когда мне надоедает на вилле, я на два-три дня приезжаю сюда и устраиваю себе праздник.
It's a relief sometimes not to be surrounded by people.'	Иногда приятно отдохнуть от многолюдья.
'But you're not alone here?'	- Но не одна же вы здесь остаетесь?
' Practically.'	- В сущности, одна.
There was a little parlour austerely furnished.	Они вошли в маленькую, строго обставленную гостиную.
'What is this?' said Carruthers pointing with a smile to a copy of the Sporting Times that lay on a table.	- А это что такое? - с улыбкой спросил Кэразерс, увидев на столе спортивное приложение к "Тайме".
' Oh, that's Albert's.	- А, это газета Альберта.
I suppose he left it here when he came to meet you.	Наверно, он оставил ее здесь, когда поехал вас встречать.
He has the Sporting Times and the News of the World sent him every week.	Он каждую неделю получает ее и еще "Всемирный вестник".

That is how he keeps abreast of the great world.'	Тем самым он в курсе всего, что делается на белом свете.
She smiled tolerantly.	Она снисходительно улыбнулась.
Next to the parlour was a bedroom with nothing much in it but a large bed.	Рядом с гостиной находилась спальня, почти пустая, только с широчайшей кроватью.
'The house belonged to an Englishman. That's partly why I bought it.	- Дом раньше принадлежал англичанину, отчасти поэтому я его и купила.
He was a Sir Giles Quern, and one of my ancestors married a Mary Quern who was a cousin of his.	Это некий сэр Джайлз Керн, а один из моих предков был женат на Мэри Керн, сэр Джайлз с нею в родстве.
They were Cornish people.'	Их род из Корнуолла.
Finding that she could not get on with her history without such a knowledge of Latin as would enable her to read the medieval documents with ease, Betty had set about learning the classical language.	Обнаружив, что работать дальше над историческим сочинением не удастся, не овладев латынью настолько, чтобы легко читать средневековые материалы, Бетти принялась изучать этот классический язык.
She troubled to acquire only the elements of grammar and then started, with a translation by her side, to read the authors that interested her.	Она дала себе труд лишь познакомиться с основами грамматики, а затем, положив рядом перевод, стала читать интересующих ее авторов.
It is a very good method of learning a language and I have often wondered that it is not used in schools.	Это прекрасный способ изучать язык, и я часто удивлялся, почему его не применяют в школе.
It saves all the endless turning over of dictionaries and the fumbling search for meaning.	Он избавляет от необходимости то и дело рыться в словарях и кропотливо подыскивать нужное значение.
After nine months Betty could read Latin as fluently as most of us can read French.	Спустя девять месяцев Бетти читала по-латыни так же свободно, как большинство из нас читает по-французски.
It seemed a trifle ridiculous to Carruthers that this lovely, brilliant creature should take her work so seriously and yet he was moved; he would have liked to snatch her in his arms and kiss her, not at that moment as a woman, but as a precocious child whose cleverness suddenly enchants you.	Кэразерса немножко позабавило, что прелестная, блестящая женщина так серьезно относится к своей работе, и, однако, он был тронут; в ту минуту ему хотелось схватить ее в объятия и расцеловать не как женщину, но как смышленого не по годам ребенка, чьим умом вдруг поневоле восхитишься.
But later he reflected upon what she had told him.	Но потом он призадумался над услышанным.
He was of course a very clever man, otherwise he could not have attained the position he held in the Foreign Office, and it would be silly to claim that those two books of his could have made so much stir without some merit; if I have made him look a bit of a fool it is only because I did not happen to like him, and if I have derided his stories it is merely because stories of that sort seem to me rather silly.	Он и сам, конечно, очень умен, иначе не достиг бы высокого положения в министерстве иностранных дел, и глупо было бы утверждать, будто две его книги наделали столько шуму, не обладая никакими достоинствами; если я выставил его отчасти дураком, так просто потому, что не люблю его, а если высмеял его рассказы, так потому только, что рассказы в этом духе, на мой взгляд, глуповаты.
He had tact and insight.	У него хватало такта и проницательности.
He had a conviction that there was but one way to win her.	Он убежден был, что покорить Бетти можно лишь одним способом.

She was in a groove and happy in it, her plans were definite; but her life at Rhodes was so well-ordered, so complete and satisfying, that for that very reason its hold over her could be combated.	Она вошла в какую-то колею и счастлива, ее планы на будущее ясны и определенны; но как раз потому, что ее жизнь на Родосе такая налаженная, такая упорядоченная и приятная, привычку к ней можно побороть.
His chance was to arouse in her the restlessness that lies deep in the heart of the English.	Вся надежда на то, чтобы пробудить в Бетти беспокойство, таящееся в душе каждого англичанина.
So he talked to Betty of England and London, their common friends and the painters, writers, and musicians with whom his literary success had brought him acquaintance.	И Кэразерс стал говорить с нею об Англии, Лондоне, общих знакомых, о художниках, писателях и музыкантах, с которыми познакомился благодаря своим литературным успехам.
He talked of the Bohemian parties in Chelsea, and of the opera, of trips to Paris en bande for a fancy-dress ball, or to Berlin to see the new plays.	Говорил о сборищах светской богемы в Челси и об опере, о том, как en bande (всей компанией -фр.) ездили в Париж на костюмированный бал, а в Берлин на театральные премьеры.
He recalled to her imagination a life rich and easy, varied, cultured, intelligent, and highly civilized.	Он воскрешал в ее воображении мир яркий, беззаботный, изменчивый, богатый пищей для ума, всеми дарами культуры и цивилизации.
He tried to make her feel that she was stagnating in a backwater.	Пусть она почувствует, что здесь, в глуши, ее засасывает, как в болоте.
The world was hurrying on, from one new and interesting phase to another, and she was standing still.	Жизнь мчится вперед, от новизны к новизне, а она застряла на месте.
They were living in a thrilling age and she was missing it.	Наш век необыкновенный, волнующий, а она все на свете упускает.
Of course he did not tell her this; he left her to infer it.	Разумеется, он не сказал этого напрямик; пусть сама делает выводы.
He was amusing and spirited, he had an excellent memory for a good story, he was whimsical and gay.	Он говорил увлекательно и вдохновенно, у него была отличная память на хорошие анекдоты, он был забавен и весел.
I know I have not made Humphrey Carruthers witty any more than I have shown Lady Betty brilliant.	Я знаю, в моем описании Хэмфри Кэразерс вовсе не выглядит умным человеком, а леди Бетти блистательной женщиной.
The reader must take my word for it that they were.	Придется читателю поверить мне на слово.
Carruthers was generally reckoned an entertaining companion, and that is half the battle; people were willing to find him amusing and they vowed the things he said were marvellous.	Все признавали, что Кэразерс интересный собеседник, а это уже наполовину обеспечивает победу; от него неизменно ждали остроумия и клятвенно уверяли, что каждое его слово чудо как забавно.
Of course his wit was social.	Разумеется, это -истинно светское остроумие.
It needed a particular company, who understood his allusions and shared his exclusive sense of humour.	Тут требуются слушатели, которые понимают любой намек и обладают тем же совсем особым чувством юмора.

There are a score of journalists in Fleet Street who could knock spots off the most famous of the society wits; it is their business to be witty and brilliance is in their day's work.	На Флит-стрит найдется десятка два газетчиков, за которыми не угнаться самому прославленному светскому остряку: быть блестящими и остроумными изо дня в день их обязывает профессия.
There are a few of the society beauties whose photographs appear in the papers who could get a job at three pounds a week in the chorus of a song-and-dance show.	Мало кого из светских красавиц, чьими фотографиями пестрят газеты, взяли бы в мюзик-холл петь и плясать за три фунта в неделю.
Amateurs must be judged with tolerance.	К любителям надо иметь снисхождение.
Carruthers knew that Betty enjoyed his society.	Кэразерс знал, что Бетти приятно в его обществе.
They laughed a great deal together.	Они много смеялись.
The days passed in a flash.	Дни летели незаметно.
'I shall miss you terribly when you go,' she said in her frank way.	- Мне будет ужасно не хватать вас, когда вы уедете, - с обычным прямодушием сказала она.
' It's been a treat having you here.	- Просто праздник, что вы у меня погостили.
You are a sweet, Humphrey.'	Вы прелесть, Хэмфри.
'Have you only just discovered it?'	- А вы только сейчас это заметили?
He patted himself on the back.	Он мысленно похвалил себя.
His tactics had been right.	Тактика выбрана правильно.
It was interesting to see how well his simple plan had worked.	Даже интересно, как удался его нехитрый план.
Like a charm.	Точно колдовство.
The vulgar might laugh at the Foreign Office, but there was no doubt it taught you how to deal with difficult people.	Пусть профаны насмехаются над дипломатами, но, без сомнения, дипломатическая служба учит обращаться с неподатливыми людьми.
Now he had but to choose his opportunity.	Теперь только надо выбрать удобную минуту.
He felt that Betty had never been more attached to him.	Он чувствовал, что никогда Бетти не относилась к нему нежнее.
He would wait till the end of his visit.	Надо выждать до самого отъезда.
Betty was emotional.	Бетти так живо все чувствует.
She would be sorry that he was going.	Ей будет жаль с ним расставаться.
Rhodes would seem very dull without him.	Без него Родос покажется очень унылым.
Whom would she have to talk to when he was gone?	С кем ей поговорить, когда он уедет?
After dinner they usually sat on the terrace looking at the starry sea; the air was warm and balmy and vaguely scented: it was then he would ask her to marry him, on the eve of his departure.	После обеда они обычно сидят на веранде и любуются морем, в котором отражаются звезды; воздух теплый, благоуханный, в нем смутно улавливаешь и аромат ее духов; вот в такой час, накануне отъезда, он и попросит ее стать его женой.
He felt it in his bones that she would accept him.	Всем существом он чувствовал, что она согласится.

One morning when he had been in Rhodes a little over a week, he happened to be coming upstairs as Betty was walking along the passage.	Однажды утром, когда он пробыл на Родосе немногим больше недели, Кэразерс поднялся на второй этаж и в коридоре встретил Бетти.
'You've never shown me your room, Betty,' he said.	- Вы мне еще не показывали свою комнату, Бетти,- сказал он.
' Haven't I?	- Разве?
Come in and have a look now.	Что ж, зайдите посмотрите.
It's rather nice.'	Она довольно славная.
She turned back and he followed her in.	Бетти повернулась, и он вошел за нею следом.
It was over the drawing-room and nearly as large.	Ее комната, расположенная над гостиной, была почти так же просторна.
It was furnished in the Italian style, and as is the present way more like a sitting-room than a bedroom.	Обставлена она была в итальянском стиле и, как это принято по новой моде, походила скорее не на спальню, а на небольшую гостиную.
There were fine Paninis on the walls and one or two handsome cabinets.	По стенам прекрасные полотна Панини (Панини Джованни-Паоло - итальянский живописец середины XVIII века - прим.автора), два красивых шкафчика.
The bed was Venetian and beautifully painted.	Кровать венецианская, чудесно раскрашенная.
'That's a couch of rather imposing dimensions for a widow lady,' he said facetiously.	- Внушительных размеров ложе для вдовствующей дамы, - пошутил Кэразерс.
' It is enormous, isn't it?	- Громадина, да?
But it was so lovely, I had to buy it.	Но прелесть. Я не могла ее не купить.
It cost a fortune.'	Она стоила безумных денег.
His eye took in the bed-table by the side.	Взгляд Кэразерса упал на столик подле кровати.
There were two or three books on it, a box of cigarettes, and on an ash-tray a briar pipe.	На столике лежали две-три книги, пачка сигарет и на пепельнице вересковая трубка.
Funny!	Странно!
What on earth had Betty got a pipe by her bed for?	Для чего Бетти возле постели курительная трубка?
'Do look at this cassone.	- Посмотрите-ка на этот cassone (ларь - ит.).
Isn't the painting marvellous?	Правда, чудесная роспись?
I almost cried when I found it.'	Я чуть не закричала от радости, когда на него наткнулась.
'I suppose that cost a fortune too.'	- Наверно, он тоже стоил безумных денег.
'I daren't tell you what I paid.'	- Даже не решаюсь вам сказать, сколько я за него заплатила.
When they were leaving the room he cast another glance at the bed-table.	Когда они выходили из комнаты, Кэразерс опять бросил беглый взгляд на столик.
The pipe had vanished.	Трубка исчезла.

It was odd that Betty should have a pipe in her bedroom, she certainly didn't smoke one herself, and if she had would have made no secret of it, but of course there were a dozen reasonable explanations.	Странно, зачем Бетти в спальне трубка, уж наверно сама она трубку не курит, а если бы курила, не стала бы это скрывать, но, конечно, тут может найтись десяток разумных объяснений.
It might be a present she was making to somebody, one of the Italians or even Albert, he had not been able to see if it was new or old, or it might be a pattern that she was going to ask him to take home to have others of the same sort sent out to her.	Возможно, это приготовленный кому-то подарок -одному из знакомых итальянцев или даже Альберту. Кэразерс не разглядел, обкуренная трубка или новая, а может быть, это образчик, который она попросит его взять с собой в Англию, чтобы он прислал еще такие же.
After the moment's perplexity, not altogether unmingled with amusement, he put the matter out of his mind.	С минуту Кэразерс недоумевал и, пожалуй, немножко забавлялся этим пустяковым случаем, а потом выбросил его из головы.
They were going for a picnic that day, taking their luncheon with them, and Betty was driving him herself.	В тот день они думали поехать на дальнюю прогулку, взяв с собой поесть, вести машину Бетти собиралась сама.
They had arranged to go for a cruise of a couple of days before he left so that he should see Patmos and Cos, and Albert was busy with the engines of the caique.	Перед отъездом Кэразерса предполагалось двухдневное плаванье, чтобы он повидал Патмос и Кос, и Альберт готовил яхту, возился с моторами.
They had a wonderful day.	День выдался на славу.
They visited a ruined castle and climbed a mountain on which grew asphodel, hyacinth, and narcissus, and returned dead beat.	Бетти с Кэразерсом побывали на развалинах старинного замка, взобрались на гору, поросшую златоцветником, гиацинтами и нарциссами, и вернулись смертельно усталые.
They separated not long after dinner and Carruthers went to bed.	Почти сразу после ужина они разошлись, и Кэразерс лег в постель.
He read for a little and then turned out his light.	Почитав немного, он погасил свет.
But he could not sleep.	Но сон не шел.
It was hot under his mosquito-net.	Под москитной сеткой было жарко.
He turned and tossed.	Он ворочался с боку на бок.
Presently he thought he would go down to the little beach at the foot of the hill and bathe.	Потом подумал, что хорошо бы пойти к бухточке у подножия холма и искупаться.
It was not more than three minutes' walk.	До нее каких-нибудь три минуты ходу.
He put on his espadrilles and took a towel.	Он надел сандалии, захватил полотенце.
The moon was full and he saw it shining on the sea through the olive-trees.	Светила полная луна, и за ветвями олив блестела на море лунная дорожка.
But he was not alone to have thought that this radiant night would be lovely to bathe in, for just before he came out on to the beach sounds reached his ears.	Но, оказалось, он не один догадался, что в такую лучезарную ночь приятно искупаться: он уже хотел выйти из-под олив на берег, как вдруг заслышал чье-то присутствие.
He muttered a little damn of vexation, some of Betty's servants were bathing, and he could not very well disturb them.	И вполголоса выбранился - досадно, кто-то из слуг Бетти купается, не очень-то удобно им помешать.

The olive-trees came almost to the water's edge and undecided he stood in their shelter.	Деревья подступали чуть не к самой воде, он нерешительно помедлил в их тени.
He heard a voice that gave him a sudden start.	И вздрогнул, неожиданно услышав слова:
' Where's my towel?'	- Где мое полотенце?
English.	Говорили по-английски.
A woman waded out of the water and stood for a moment at its edge.	Из воды вышла женщина, остановилась у песчаной кромки.
From the darkness a man came forward with nothing but a towel round his loins.	Навстречу из темноты вышел обнаженный мужчина, только полотенце обернуто вокруг бедер.
The woman was Betty.	Эта женщина - Бетти.
She was stark naked.	Совершенно нагая.
The man wrapped a bathrobe round her and began drying her vigorously.	Мужчина накинул на нее купальный халат и принялся растирать ее.
She leaned on him while she put on first one shoe and then the other and to support her he placed his arm round her shoulders.	Она оперлась на него, вытянула сначала одну ногу, потом другую, и он, поддерживая, обнял ее за плечи.
The man was Albert.	Это был Альберт.
Carruthers turned and fled up the hill.	Кзразерс повернулся и кинулся бежать в гору.
He stumbled blindly.	Бежал вслепую, спотыкался.
Once he nearly fell.	Один раз чуть не упал.
He was gasping like a wounded beast.	Задыхался, точно раненый зверь.
When he got into his room he flung himself on the bed and clenched his fists and the dry, painful sobs that tore his chest broke into tears.	У себя в комнате бросился на кровать, сжал кулаки, и сухие мучительные всхлипыванья, раздиравшие ему грудь, наконец вылились слезами.
He evidently had a violent attack of hysterics.	Как видно, разразилась самая настоящая истерика.
It was all clear to him, clear with the ghastly vividness with which on a stormy night a flash of lightning can disclose a ravaged landscape, clear, horribly clear.	Все стало ясно ему, все предстало с той ужасающей яркостью, с какой в бурную ночь молния обнажает изуродованную безжизненную пустошь, отвратительно, безжалостно ясно.
The way the man had dried her and the way she leaned against him pointed not to passion, but to a long-continued intimacy, and the pipe by the bedside, the pipe had a hideously conjugal air.	По тому, как Альберт вытирал ее и как она оперлась на его плечо, нельзя не понять - это не страсть, а давняя, привычная близость, и та трубка на ночном столике - знак мерзостного супружества.
It suggested the pipe a man might smoke while he was reading in bed before going to sleep.	Так человек курит трубку, читая перед сном в постели.
The Sporting Times!	Спортивное приложение к "Тайме"!
That was why she had that little house in the Street of the Knights, so that they could spend two or three days together in domestic familiarity.	Вот для чего ей тот домик на улице Крестоносцев - чтобы они могли проводить там два-три дня по-семейному, наедине.

They were like an old married couple.	Глядя на них, подумаешь, что они давным-давно женаты.
Humphrey asked himself how long the hateful thing had lasted and suddenly he knew the answer: for years.	Хэмфри спросил себя, сколько могла продолжаться эта гнусность, и внезапно понял: многие годы.
Ten, twelve, fourteen; it had started when the young footman first came to London, he was a boy then and it was obvious enough that it was not he who had made the advances; all through those years when she was the idol of the British public, when everyone adored her and she could have married anyone she liked, she was living with the second footman at her aunt's house.	Десять, двенадцать, четырнадцать лет: это началось, когда молодой лакей только-только приехал в Лондон, он был тогда совсем мальчишкой, и, несомненно, не он сделал первый шаг; все те годы, когда она была кумиром британской публики, когда все обожали ее и она могла выйти замуж за кого пожелает, она была любовницей второго лакея в доме своей тетки.
She took him with her when she married.	Она взяла его с собой, когда вышла замуж.
Why had she made that surprising marriage?	Почему она решилась на тот странный брак?
And the still-born child that came before its time.	И раньше времени родился мертвый ребенок.
Of course that was why she had married Jimmie Welldon-Burns, because she was going to have a child by Albert.	Конечно, поэтому она и вышла за Уэлдон-Бернса, потому что должна была родить ребенка от Альберта.
Oh, shameless, shameless!	Бесстыжая, бесстыжая!
And then, when Jimmie's health broke down she had made him take Albert as his valet.	А потом, когда Джимми заболел, она заставила его взять Альберта в камердинеры.
And what had Jimmie known and what had he suspected?	Что знал Джимми, что он подозревал?
He drank, that was what had started his tuberculosis; but why had he started drinking?	Он пил, с этого у него и начался туберкулез; но отчего он начал пить?
Perhaps it was to still a suspicion that was so ugly that he could not face it.	Быть может, чтобы заглушить подозрение, столь гнусное, что он даже думать о нем был не в силах.
And it was to live with Albert that she had left Jimmie and it was to live with Albert that she had settled in Rhodes.	И ради того, чтоб жить с Альбертом, она оставила Джимми, ради того, чтоб жить с Альбертом, поселилась на Родосе.
Albert, his hands with their broken nails stained by his work on the motors, coarse of aspect and stocky, rather like a butcher with his high colour and clumsy strength, Albert not even very young any more and running to fat, uneducated and vulgar, with his common way of speaking.	С Альбертом, у которого обломанные ногти и руки не отмываются от машинного масла, корявым, коренастым, который красным лицом и неуклюжей силой напоминает мясника, с Альбертом, который даже и не молод уже, и толстеет, необразован, вульгарен, говорит, как настоящий простолюдин.
Albert, Albert, how could she?	С Альбертом, с Альбертом - как она могла?
Carruthers got up and drank some water.	Кэразерс поднялся, выпил воды.
He threw himself into a chair.	Бросился в кресло.
He could not bear his bed.	О постели даже думать было невыносимо.
He smoked cigarette after cigarette.	Он курил сигарету за сигаретой.
He was a wreck in the morning.	Утро он встретил совсем разбитый.

He had not slept at all.	За всю ночь он ни на минуту не уснул.
They brought him in his breakfast; he drank the coffee but could eat nothing.	Ему принесли завтрак; он только выпил кофе, кусок не шел в горло.
Presently there was a brisk knock on his door.	Вскоре раздался быстрый стук в дверь.
' Coming down to bathe, Humphrey?'	- Пойдемте к морю, Хэмфри, искупаемся?
That cheerful voice sent the blood singing through his head.	От этого веселого голоса его бросило в жар.
He braced himself and opened the door.	Он собрался с духом и открыл дверь.
' I don't think I will today.	- Пожалуй, сегодня не пойду.
I don't feel very well.'	Мне нездоровится.
She gave him a look.	Бетти посмотрела на него.
' Oh, my dear, you look all in.	- Дорогой мой, у вас совсем больной вид!
What's the matter with you?'	Что это с вами?
' I don't know.	- Не знаю.
I think I must have got a touch of the sun.'	Наверно, вчера солнцем напекло.
His voice was dead and his eyes were tragic.	Г олос его звучал безжизненно, глаза были трагические.
She looked at him more closely.	Она всмотрелась внимательней.
She did not say anything for a moment.	Помолчала минуту.
He thought she went pale.	И, кажется, побледнела.
He knew.	Он знает!
Then a faintly mocking smile crossed her eyes; she thought the situation comic.	Потом во взгляде ее мелькнула смешливая искорка, все это показалось ей забавным.
'Poor old boy, go and lie down, I'll send you in some aspirin.	- Бедненький, подите лягте, я пришлю вам аспирин.
Perhaps you'll feel better at luncheon.'	Может быть, ко второму завтраку вам станет получше.
He lay in his darkened room.	Он лежал у себя в полутемной комнате с завешенными окнами.
He would have given anything to get away then so that he need not set eyes on her again, but there was no means of that, the ship that was to take him back to Brindisi did not touch at Rhodes till the end of the week.	Чего бы он ни отдал, лишь бы убраться отсюда и никогда больше не видеть Бетти, но невозможно, пароход которым он должен вернуться в Бриндизи, прибывает на Родос почти через неделю.
He was a prisoner.	Он тут пленник.
And the next day they were to go to the islands.	А завтра предстоит плаванье к островам.
There was no escape from her there; in the caique they would be in one another's pockets all day long.	На яхте от Бетти совсем никуда не денешься, им придется с утра до ночи мозолить глаза друг другу.
He couldn't face that.	Немыслимо.

He was so ashamed.	Он сгорает со стыда.
But she wasn't ashamed.	А ей ничуть не стыдно.
At that moment when it had been plain to her that nothing was hidden from him any longer she had smiled.	В ту минуту, когда она поняла, что секрет раскрыт, она улыбнулась.
She was capable of telling him all about it.	С нее станется все ему рассказать.
He could not bear that.	Невыносимо.
That was too much.	Это уж слишком.
After all she couldn't be certain that he knew, at best she could only suspect; if he behaved as if nothing had happened, if at luncheon and during the days that remained he was as gay and jolly as usual she would think she had been mistaken.	В конце концов, не может она быть уверена, что он знает, в лучшем случае она только могла это заподозрить; если вести себя как ни в чем не бывало, если во время завтрака и в оставшиеся дни держаться по-прежнему весело и оживленно, она подумает, что ошиблась.
It was enough to know what he knew, he would not suffer the crowning humiliation of hearing from her own lips the disgraceful story.	Довольно и того, что он все знает, выслушать вдобавок всю мерзкую историю от нее самой свыше его сил, не желает он такого унижения.
But at luncheon the first thing she said was:	Но за завтраком первые слова Бетти были:
'Isn't it a bore. Albert says something's gone wrong with the motor, we shan't be able to go on our trip after all.	- Ужасная досада, Альберт говорит, что-то не в порядке с мотором, нам не удастся выйти на яхте.
I daren't trust to sail at this time of the year.	На паруса я в это время года не надеюсь.
We might be becalmed for a week.'	Штиль может тянуться неделю.
She spoke lightly and he answered in the same casual fashion.	Она говорила самым легким тоном, и Кэразерс ответил так же небрежно:
'Oh, I'm sorry, but still I don't really care.	- Что ж, признаться, в сущности, я не слишком огорчен.
It's so lovely here, I really didn't much want to go.'	Здесь очень мило, и меня, в сущности, не так уж привлекало это плаванье.
He told her that the aspirin had done him good and he felt much better; to the Greek butler and the two footmen in fustanellas it must have seemed that they talked as vivaciously as usual.	Он сказал, что аспирин помог и он чувствует себя лучше; греку-дворецкому и двум лакеям в юбочках должно было казаться, будто гость и хозяйка беседуют так же оживленно, как всегда.
That night the British consul came to dinner and the night after some Italian officers.	В тот вечер к обеду явился британский консул, назавтра - какие-то итальянские офицеры.
Carruthers counted the days, he counted the hours.	Кэразерс считал дни, считал часы.
Oh, if the moment would only come when he could step on the ship and be free from the horror that every moment of the day obsessed him!	Ох, скорей бы ступить на палубу корабля, избавиться от этого ужаса, терзающего ежеминутно, с утра до ночи!
He was growing so tired.	Он безмерно устал.
But Betty's manner was so self-possessed that sometimes he asked himself if she really knew that he was aware of her secret.	Но Бетти держалась так уверенно, что порой он спрашивал себя, подлинно ли она догадалась, что ему известна ее тайна.

Was it the truth that she had told about the caique and not, as had at once struck him, an excuse; and was it an accident that a succession of visitors prevented them from ever being alone together?	Правду она ему сказала, будто яхта не в порядке, или, как однажды пришло ему в голову, это был только предлог? И просто ли совпадение, что все время являются какие-то посетители и он с Бетти теперь совсем не бывает только вдвоем.
The worst of having so much tact was that you never quite knew whether other people were acting naturally or being tactful too.	Беда, когда ты слишком тактичен, невозможно понять, естественно ведут себя окружающие или просто у них тоже развито чувство такта.
When he looked at her, so easy and calm, so obviously happy, he could not believe the odious truth.	Бетти такая спокойная, держится так непринужденно, так явно счастлива, глядя на нее, невозможно поверить в мерзкую истину.
And yet he had seen with his own eyes.	Но ведь он все видел собственными глазами.
And the future.	А что дальше?
What would her future be?	Что ее ждет впереди?
It was horrible to think of.	Подумать страшно.
Sooner or later the truth must become notorious.	Рано или поздно правда выйдет наружу.
And to think of Betty a mock and an outcast, in the power of a coarse and common man, growing older, losing her beauty; and the man was five years younger than she.	Подумать только, Бетти - всеобщее посмешище, отверженная, во власти грубого мужлана, стареющая, утратившая свою красоту; и ведь этот шофер на пять лет ее моложе.
One day he would take a mistress, one of her own maids, perhaps, with whom he would feel at home as he had never felt with the great lady, and what could she do then?	В один прекрасный день он заведет любовницу, пожалуй, одну из ее же горничных, с которой ему будет легко и просто, как никогда не было со знатной дамой, и что ей тогда делать?
What humiliation then must she be prepared to put up with!	К чему она должна приготовиться, с каким унижением мириться!
He might be cruel to her.	Возможно, он станет обращаться с ней жестоко.
He might beat her.	Возможно, станет бить ее.
Betty. Betty.	Ох, Бетти, Бетти.
Carruthers wrung his hands.	Кэразерс ломал руки.
And on a sudden an idea came to him that filled him with a painful exaltation; he put it away from him, but it returned; it would not let him be.	И вдруг его осенила мысль, пронзившая мучительным восторгом; он отогнал ее, но она вернулась; он не мог от нее отделаться.
He must save her, he had loved her too much and too long to let her sink, sink as she was sinking; a passion of self-sacrifice welled up in him.	Надо спасти Бетти, слишком сильно и слишком долго он ее любил, чтобы дать ей погибнуть, погибнуть вот так, как гибнет она; его захлестнула страстная жажда самопожертвования.
Notwithstanding everything, though his love now was dead and he felt for her an almost physical repulsion, he would marry her.	Наперекор всему, хотя любовь его умерла и он испытывает к Бетти чуть ли не физическое отвращение, он на ней женится.
He laughed mirthlessly.	Он невесело засмеялся.
What would his life be?	Во что превратится его жизнь?
He couldn't help that.	Но ничего не поделаешь.

He didn't matter.	О себе думать нечего.
It was the only thing to do.	Это единственный выход.
He felt wonderfully uplifted, and yet very humble, for he was awed at the thoughts of the heights which the divine spirit of man could reach.	Его охватил необычайный восторг и в то же время смирение, он ощутил благоговейный трепет при мысли о высотах, которых способен достичь божественный дух, заключенный в человеке.
His ship was to sail on Saturday and on Thursday when the guests who had been dining left them, he said:	Пароход отчаливал в субботу, и в четверг, когда уехали после обеда гости, Кэразерс сказал:
' I hope we're going to be alone tomorrow.'	- Надеюсь, завтра вечером мы будем одни.
'As a matter of fact I've asked some Egyptians who spend the summer here.	- Вообще-то на завтра я пригласила одну египетскую семью, они проводят здесь лето.
She's a sister of the ex-Khedive and very intelligent.	Она - сестра бывшего хедива (хедив - титул вице-короля Египта, наместника турецкого султана в период зависимости Египта от Турции (1867 1914) - прим. ред.), очень умная женщина.
I'm sure you'll like her.'	Я уверена, вам она понравится.
'Well, it's my last evening.	- Но ведь завтра мой последний вечер.
Couldn't we spend it alone?'	Разве мы не можем побыть одни?
She gave him a glance.	Бетти кинула на него быстрый взгляд.
There was a faint amusement in her eyes, but his were grave.	Ее глаза смеялись, но он смотрел серьезно.
' If you like.	- Как хотите.
I can put them off.'	Могу условиться с ними на другой день.
' Then do.'	- Да, пожалуйста.
He was to start early in the morning and his luggage was packed.	Назавтра Кэразерсу предстояло выехать спозаранку, вещи его были уже уложены.
Betty had told him not to dress, but he had answered that he preferred to.	Бетти сказала, что ему незачем переодеваться к столу, но он возразил, что предпочитает одеться, как подобает.
For the last time they sat down to dinner facing one another.	В последний раз они сидели за обедом друг против друга.
The dining-room, with its shaded lights, was bare and formal, but the summer night flooding in through the great open windows gave it a sober richness.	Столовая с приглушенным абажурами освещением была пустынна и чопорна, но в огромные распахнутые окна вливался летний вечер и придавал всему какую-то ненавязчивую роскошь.
It had the effect of the private refectory in a convent to which a royal lady had retired in order to devote the remainder of her life to a piety not too austere.	Словно это особая трапезная в монастыре, куда удалилась вдовствующая королева, дабы провести остаток дней своих во благочестии, но без чрезмерной строгости.
They had their coffee on the terrace.	Кофе пили на веранде.
Carruthers drank a couple of liqueurs.	Кэразерс выпил рюмочку-другую ликера.

He was feeling very nervous.	Он изрядно нервничал..
'Betty, my dear, I've got something I want to say to you,' he began.	- Бетти, дорогая, я должен вам кое-что сказать, -начал он.
'Have you?	- Вот как?
I wouldn't say it if I were you.'	На вашем месте я ничего не стала бы говорить.
She answered gently.	Она сказала это мягко.
She remained perfectly calm, watching him shrewdly, but with the glimmer of a smile in her blue eyes.	Она сохраняла полное спокойствие, зорко следила за ним, но в синих глазах ее поблескивала усмешка.
' I must.'	- Я не могу иначе.
She shrugged her shoulders and was silent.	Она пожала плечами и промолчала.
He was conscious that his voice trembled a little and he was angry with himself	Кэразерс почувствовал, что голос его немного дрожит, и обозлился на себя.
'You know I've been madly in love with you for many years.	- Вы знаете, что многие годы я был безумно в вас влюблен.
I don't know how many times I've asked you to marry me.	Даже не знаю, сколько раз я просил вас стать моей женой.
But, after all, things change and people change too, don't they?	Но, в конце концов, все на свете меняется, и люди тоже меняются, не так ли?
We're neither of us so young as we were.	Мы с вами уже немолоды.
Won't you marry me now, Betty?'	Теперь вы согласитесь выйти за меня, Бетти?
She gave him the smile that had always been such an attractive thing in her; it was so kindly, so frank, and still, still so wonderfully innocent.	Она улыбнулась ему своей бесконечно обаятельней улыбкой - такой доброй, такой открытой и все еще, все еще такой поразительно невинной.
' You're very sweet, Humphrey.	- Вы прелесть, Хэмфри.
It's awfully nice of you to ask me again.	Ужасно мило с вашей стороны опять сделать мне предложение.
I can't tell you how touched I am.	Я очень, очень тронута.
But you know, I'm a creature of habit, I've got in the habit of saying no to you now, and I can't change it.'	Но, знаете, я верна своим привычкам, я привыкла вам отказывать и не могу изменить этой привычке.
' Why not?'	- Почему?
There was something aggressive in his tone, something almost ominous, that made her give him a quick look.	Это прозвучало у него воинственно, почти зловеще, так что Бетти вскинула на него глаза.
Her face blanched with sudden anger, but she immediately controlled herself.	Она вдруг побледнела от гнева, но тотчас овладела собой.
'Because I don't want to,' she smiled.	- Потому что не хочу,- с улыбкой сказала она.
' Are you going to marry anyone else?'	- Вы намерены выйти за кого-то еще?
'I?	- Я?

No.	Нет.
Of course not.'	Конечно, нет.
For a moment she seemed to draw herself up as though a wave of ancestral pride swept through her and then she began to laugh.	Она надменно выпрямилась, словно на миг в ней взыграла гордость, унаследованная от предков, и вдруг рассмеялась.
But whether she laughed at the thought that had passed through her mind or because something in Humphrey's proposal had amused her none but she could have told.	Но только она одна могла бы сказать, позабавило ее чем-то предложение Хэмфри или насмешила какая-то мимолетная мысль.
'Betty. I implore you to marry me.'	- Бетти, умоляю вас, будьте моей женой.
'Never.'	- Ни за что.
' You can't go on living this life.'	- Вам нельзя дальше так жить.
He put into his voice all the anguish of his heart and his face was drawn and tortured.	Он произнес это со всей силой душевной муки, лицо его страдальчески исказилось.
She smiled affectionately.	Бетти ласково улыбнулась.
'Why not?	- Почему нет?
Don't be such a donkey.	Не будьте ослом, Хэмфри.
You know I adore you, Humphrey, but you are rather an old woman.'	Я вас обожаю, но все-таки вы старая баба.
'Betty.	— Бетти.
Betty.'	Бетти.
Did she not see that it was for her sake that he wanted it?	Неужели она не понимает, что он хочет этого ради нее?
It was not love that made him speak, but human pity and shame.	Не любовь заставила его заговорить, но истинно человеческая жалость и стыд.
She got up.	Она встала.
'Don't be tiresome, Humphrey.	- Не будьте таким надоедой, Хэмфри.
You'd better go to bed, you know you have to be up with the lark.	Идите-ка спать, вам ведь надо подняться ни свет ни заря.
I shan't see you in the morning.	Утром мы не увидимся.
Good-bye and God bless you.	Прощайте, всех вам благ.
It's been wonderful having you here.'	Просто чудесно, что вы меня навестили.
She kissed him on both cheeks.	Она расцеловала его в обе щеки.
Next morning, early, for he had to be on board at eight, when Carruthers stepped out of the front door he found Albert waiting for him in the car.	Назавтра, когда Кэразерс спозаранку вышел из дому - в восемь ему надо было быть уже на пароходе, -его ждал Альберт с машиной.
He wore a singlet, duck trousers, and a beret basque.	На нем были парусиновые брюки, трикотажная нижняя рубашка и берет, какие носят баски.
Carruthers' luggage was in the back.	Чемоданы лежали на заднем сиденье.
He turned to the butler.	Кэразерс повернулся к дворецкому.

'Put my bags beside the chauffeur,' he said.	- Положите мои вещи рядом с шофером, - сказал он.
' I'll sit behind.'	- Я сяду сзади.
Albert made no remark.	Альберт промолчал.
Carruthers got in and they drove off.	Кэразерс сел, и машина тронулась.
When they arrived at the harbour, porters ran up.	Когда приехали в порт, к ним подбежали носильщики.
Albert got out of the car.	Альберт вышел из машины.
Carruthers looked down at him from his greater height.	Кэразерс посмотрел на него с высоты своего роста.
' You need not see me on board.	- Вам незачем провожать меня на борт.
I can manage perfectly well by myself.	Я прекрасно справлюсь сам.
Here's a tip for you.'	Вот ваши чаевые.
He gave him a five-pound note.	И он протянул бумажку в пять фунтов.
Albert flushed.	Альберт густо покраснел.
He was taken aback, he would have liked to refuse it, but did not know how to and the servility of years asserted itself.	Застигнутый врасплох, он бы рад был отказаться, да не знал, как это сделать, и сказалась многолетняя привычка к подобострастию.
Perhaps he did not know what he said.	Может быть, он и сам не знал, как у него вырвалось:
' Thank you, sir.'	- Благодарю вас, сэр.
Carruthers gave him a curt nod and walked away.	Кэразерс сухо кивнул ему и пошел прочь.
He had forced Betty's lover to call him 'sir'.	Он заставил любовника Бетти сказать ему "сэр".
It was as though he had struck her a blow across that smiling mouth of hers and flung in her face an opprobrious word.	Как будто ударил ее с размаху по смеющимся губам и швырнул в лицо позорное слово.
It filled him with a bitter satisfaction.	И это наполнило его горьким удовлетворением.
He shrugged his shoulders and I could see that even this small triumph now seemed vain.	Он пожал плечами, и я видел - даже эта маленькая победа теперь его не утешает.
For a little while we were silent.	Некоторое время мы молчали.
There was nothing for me to say.	Мне сказать было нечего.
Then he began again.	Потом Кэразерс снова заговорил:
'I dare say you think it's very strange that I should tell you all this.	- Понимаю, вам очень странно, что я вам все это рассказал.
I don't care.	Пусть так.
You know, I feel as if nothing mattered any more. I feel as if decency no longer existed in the world.	Знаете, мне уже все безразлично Чувство такое, как будто в мире не осталось никакой порядочности.
Heaven knows, I'm not jealous.	Бог свидетель, я не ревную.

You can't be jealous unless you love and my love is dead.	Нельзя ревновать не любя, а любовь моя умерла.
It was killed in a flash.	Она была убита мгновенно.
After all those years.	После стольких лет.
I can't think of her now without horror.	Я не могу без ужаса думать об этой женщине.
What destroys me, what makes me so frightfully unhappy is to think of her unspeakable degradation.'	Я погибаю, я безмерно несчастен от одной мысли о том, как низко она пала.
So it has been said that it was not jealousy that caused Othello to kill Desdemona, but an agony that the creature that he believed angelic should be proved impure and worthless.	Что ж, говорилось же, будто не ревность заставила Отелло убить Дездемону, а страдание от того, что та, кого он считал ангельски непорочной, оказалась нечистой и недостойной.
What broke his noble heart was that virtue should so fall.	Благородное сердце его разбилось оттого, что добродетель способна пасть.
' I thought there was no one like her.	- Я думал, ей нет равных.
I admired her so much.	Я так ею восхищался.
I admired her courage and her frankness, her intelligence and her love of beauty.	Я восхищался ее мужеством и прямотой, ее умом и любовью к красоте.
She's just a sham and she's never been anything else.'	А она просто притворщица и всегда была притворщицей.
' I wonder if that's true.	- Ну, не знаю, верно ли это.
Do you think any of us are all of a piece?	По-вашему, все мы такие цельные натуры?
Do you know what strikes me?	Знаете, что мне пришло в голову?
I should have said that Albert was only the instrument, her toll to the solid earth, so to speak; that left her soul at liberty to range the empyrean.	Пожалуй, этот Альберт для нее - только орудие, так сказать, дань прозе жизни, почва под ногами, позволяющая душе воспарить в эмпиреи.
Perhaps the mere fact that he was so far below her gave her a sense of freedom in her relations with him that she would have lacked with a man of her own class.	Возможно, как раз потому, что он настолько ниже ее, с ним она чувствует себя свободной, как никогда не была бы свободна с человеком своего класса.
The spirit is very strange, it never soars so high as when the body has wallowed for a period in the gutter.'	Дух человеческий причудлив, всего выше он возносится после того, как плоть вываляется в грязи.
'Oh, don't talk such rot,' he answered angrily.	- Не говорите чепуху, - в сердцах возразил Кэразерс.
' I don't think it is rot.	- По-моему, это не чепуха.
I don't put it very well, but the idea's sound.'	Может быть, я не очень удачно выразился, но мысль вполне здравая.
'Much good it does me.	- Много мне от этого пользы.
I'm broken and done for.	Я сломлен, разбит.
I'm finished.'	Я конченый человек.
'Oh, nonsense.	- Что за вздор.
Why don't you write a story about it?'	Возьмите и напишите об этом рассказ.

'I?'	-Я?
'You know, that's the great pull a writer has over other people.	- Вы же знаете, какое огромное преимущество у писателя над прочими людьми.
When something has made him terribly unhappy, and he's tortured and miserable, he can put it all into a story and it's astonishing what a comfort and relief it is.'	Когда он отчего-нибудь глубоко несчастен и терзается и мучается, он может все выложить на бумагу, удивительно, какое это дает облегчение и утешение.
'It would be monstrous.	- Это было бы чудовищно.
Betty was everything in the world to me.	Бетти была для меня всем на свете.
I couldn't do anything so caddish.'	Не могу я поступить так по-хамски.
He paused for a little and I saw him reflect.	Он немного помолчал, я видел - он раздумывает.
I saw that notwithstanding the horror that my suggestion caused him he did for one minute look at the situation from the standpoint of the writer.	Я видел, наперекор ужасу, в который привел его мой совет, он с минуту рассматривал все происшедшее с точки зрения писателя.
He shook his head.	Потом покачал головой.
'Not for her sake, for mine.	- Не ради нее, ради себя.
After all I have some self-respect.	В конце концов, есть же у меня чувство собственного достоинства.
Besides, there's no story there.'	И потом, тут нет материала для рассказа.