Сонное царство. Оружие смерти

— Куда тебе нравится. — Ральф взглянул на часы; он никогда не видел, чтобы кто–либо из других наблюдателей пользовался в поле хронометрами. «Одиннадцать пятнадцать», — мысленно отметил он про себя и вздохнул. Семь часов и сорок пять минут пройдет, прежде чем с неба снова опустится кабель связи.

Они молча прошли мимо небольшого аптечного магазина. В его витрине на цилиндрических подставках были выставлены разнообразные модели солнечных очков, наборы косметики и другие товары. Магазин этот, как и остальные в этом же квартале, был изнутри освещен и совершенно пуст. События, развивающиеся во сне, обычно появлялись в стороне от того места, куда линия связи доставляла наблюдателей.

От нечего делать Ральф сунул пальцы в витрину аптечного магазина. Вначале он ощутил некоторое сопротивление, но потом рука его прошла сквозь стекло, как сквозь слой воды, который неведомая сила поставила в вертикальное положение. Давая характеристику природе предметов в сонном поле, их называли либо «творожистой иллюзорностью», либо «исчезающим гелем». На поверхности тротуаров, не позволяя им погружаться в него, наблюдателей удерживала мысленная ориентация. Она же придавала некоторую материальную упругость всем остальным объектам иллюзорного мира провинциального городка сонного поля. По этой причине стекло Ральф ощущал как воду, обтекавшую руку со всех сторон.

Он обернулся. Других наблюдателей в поле зрения уже не было. Рядом с ним, погрузившись в собственные мысли, медленно шагал Штиммиц.

Они дошли до конца квартала и свернули на другую сторону улицы. Там тянулся точно такой же ряд магазинов, как тот, который они только что миновали, только в обратном порядке, как если бы являлся зеркальным отражением первого. Все поле представляло собой неопределенное число повторений и отражений одной и той же небольшой зоны. Если бы они продолжили свой путь по улице вниз, то неоновая вывеска с надписью АПТЕЧНЫЙ МАГАЗИН далее читалась бы НИЗАГАМ ЙЫНЧЕТПА, потом она снова сменилась бы на АПТЕЧНЫЙ МАГАЗИН, и так без конца и края. Так уж устроено поле.

Тишину нарушил звук голосов. Они вышли на первую цепь событий первого в эту ночь сновидения.

— Там, — Штиммиц указал на ресторан, расположенный в центре квартала с другой стороны улицы. По мере их приближения к ресторану голоса становились громче. Один голос, охрипший от волнения, принадлежал ребенку.

Просочившись сквозь ресторанную дверь, они стали наблюдать за сценой, разворачивающейся у них на глазах.

— Старая модель с щенком на блюде, — объявил Штиммиц.

— Неужели они все еще прокатывают ее? — Ральф с отвращением покачал головой. — Я–то думал, что они прогнали через нее уже всех детей из Дома Тронсена.

— Возможно, терапевт начал повторный курс.

Сон следовал своей чередой. На стол уже поставили блюдо с мертвой собакой мальчика. Мальчик, подросток с бледным лицом, вскочил со стула и закричал на официанта. По лицу его бежали слезы. На глазах Штиммица и Ральфа лицо официанта медленно превратилось в лицо женщины средних лет, возможно, матери мальчика. Мальчик ’ продолжал с надрывом кричать. Это был вопль боли. Потом, закрыв лицо руками, упал на стол рядом с телом мертвой собаки и судорожно Зарыдал. Спустя доли секунды образ матери–официанта растворился, равно как и труп собаки. Мальчик теперь плакал в пустом ресторане в полном одиночестве.

— Этот сон относится к числу наименее любимых мною, — сказал Ральф, и они отошли от ресторанных дверей. — От него по–настоящему отдает дурным вкусом.

— Ага. Именно это я пытался тебе втолковать. Ты меня понимаешь? — Штиммиц обвел жестом иллюзорный город сонного поля. — Ты не задаешься вопросом, понимают ли доктора дома Тронсена, что они делают на самом деле? Вообще кто–нибудь что–нибудь здесь понимает?

— Брось, опять ты за свое. — Ральф поддал носком ботинка камешек, попавшийся на его пути, но нога прошла сквозь него. — Только не Начинай снова говорить загадками. Дай мне на этот раз больше фактов, ладно? Раз тебе известно нечто такое, чего не знаю я, расскажи, а я послушаю.

Штиммиц бросил на него мимолетный взгляд, и на его губах промелькнула улыбка..

— Возможно, то, что я знаю, тебе не покажется тайной, — сказал он. — Возможно, то, что я знаю, знаешь и ты, и все остальные, просто на эти вещи мы смотрим по–разному.

Ральф остановился напротив другого аптечного магазина и повернулся к Штиммицу.

— Ты знаешь, что знаешь больше меня. Вы с Хельгой Уорнер проникли в Дом Тронсена.

— Подумай об этом. — Штиммиц по–птичьи наклонил голову на бок.

— Подумать «о чем»? — Ральфа потихоньку уже начинала разбирать досада.

— С чего это вдруг мне захотелось проникнуть в Тронсен.

— Потому что… Потому что есть нечто такое, чего они не хотят нам показывать! — Все отлично стыковалось. Отдельные фрагменты сложились в голове Ральфа в цельную картину. Возникшая мысль поразила его своей ясностью. «Потому что они что–то скрывают». Он почувствовал на себе тяжелый взгляд Штиммица. — Я никогда не думал об этом.

— Большинство людей так и делают — ни о чем не думают. — Штиммиц отвернулся и отошел прочь.

Ральф некоторое время еще продолжал стоять в раздумье, потом двинулся за напарником.

— Возможно, у них имеются веские причины не информировать нас обо всем.

— Совершенно точно, — отозвался Штиммиц, не потрудившись даже повернуть в сторону Ральфа голову.

— Ну, а что ты думаешь по поводу снов? — спросил Ральф, когда они перешли улицу и вступили в другой сектор городского района, в точности повторяющий предыдущий. — Что такого загадочного усматриваешь ты в них?

— Послушай, здесь нет никаких снов. Эти последовательности событий, которыми они каждую ночь пичкают ребят, вовсе не сны — это настоящие кошмары. Возьмем хотя бы этот, который только что видели, — Штиммиц большим пальцем указал в сторону ресторана, — я говорю о сцене «собака на блюде», или сцена с подружкой, отцом и «фараоном», а также все эпизоды из серии «сердитые родители». Это худшие из худших кошмаров, старина. Классические примеры унижения, горького разочарования и страха.

— Ну–у… — начал было Ральф.

— Помолчи минуточку. Скажи мне лучше, что они говорили тебе, когда ты пришел наниматься для участия в операции «Снонаблюдения», как они объяснили тебе это? Терапевтическая программа, верно? Сотня трудновоспитуемых малолетних преступников, совершивших уже не одно правонарушение и перебывавших во всех исправительных учреждениях штата, теперь была доставлена в Дом Тронсена. Врачи, ответственные за программу, каждую ночь погружают ребят в состояние сна, в котором всем им видится одно и то же, и это, в свою очередь, создает сонное поле. Я правильно говорю? Терапевты при этом полностью контролируют обстановку, контролируют абсолютно все, что происходит с ребятами во сне, — все цепи последовательных событий, которые смоделированы специально для того, чтобы решать психологические проблемы ребят. Они проникают в детское сознание в тот момент, когда психологическая защита ребенка дремлет, и имеют целью залечивать душевные травмы и все такое прочее. Далее наблюдатели здесь на базе — то есть, мы — посредством коммуникационной линии «лачуги» проецируются в сонное поле. Наша задача состоит в том, чтобы наблюдать и сообщать начальству о реакциях детской психики на те или иные эпизоды сновидений. Разве не такое объяснение ты выслушал в свое время?

Ральф кивнул:

— Довольно точно.

— Замечательно. И что, ты до сих пор веришь этому? — Лицо Штиммица помрачнело. — Неужели ты и в самом деле полагаешь, что такие сны могут помочь ребятам? Это нормально — снова подвергнуть их тому ужасу, через который они уже прошли в реальной жизни во время бодрствования? Только более жестокому, потому что в данном случае он обострен до крайности и сведен до символов. И это, по–твоему, называется терапией? Пережитое ими в реальной жизни и без того вызвало в их головах полное смешение понятий, смутило души, а какой эффект способна вызвать эта терапия?

— Откуда мне знать? — Ральф пожал плечами и поежился. Речь Штиммица всколыхнула его. — Я не слишком силен в психологии.

— Психология, дурология, — Штиммиц сердито сунул руки в карманы брюк спортивного комбинезона и пошел дальше. — Есть один немаловажный момент, где психология как раз и должна стыковаться с тем, что тебе уже известно об этом мире. Если то, что здесь происходит, называется терапией, значит, психологи упустили этот важный момент.

— Послушай, а если это не терапия вовсе, а, скажем, антитерапия? — Ральф неуверенно рассмеялся. — И цель не в том, чтобы из малолетних преступников сделать нормальных детей, а наоборот, из нормальных детей — малолетних преступников?

Это замечание Ральфа Штиммиц пропустил мимо ушей, оставив его наедине со своими мыслями еще на пару часов.

* * *

— Посмотри–ка туда, — Ральф указал рукой на что–то впереди. — Это наш старый добрый Слидер.

— В самом деле? — Штиммиц фыркнул. — А я–то думал, что 6 его существовании они уже забыли.

— Не хочешь пойти посмотреть, что там такое?

— Отчего же? — ответил Штиммиц и зевнул. — Может статься, это поможет скоротать время.

Ральф взглянул на часы. До конца смены, когда с неба опустится кабель, чтобы вернуть наблюдателей в реальность, оставалось еще более двух часов. За прошедшее время они вдвоем со Штиммицем обошли около двух десятков бесконечных повторяющихся сегментов полевого городка и просмотрели около дюжины событийных последовательностей. Раньше Ральф педантично заносил их в маленькую записную книжку, но все эпизоды повторялись и стали настолько хорошо знакомы, что необходимость продолжать их фиксирование отпала сама собой. В последней четверти смены какие–либо сновидения возникали довольно редко. В большинстве случаев к концу ночи — стоило большого труда запомнить, что в реальном мире в это время суток стоит ночь и еще темно, хотя время близится к рассвету, — уже ничего не происходило и не нарушало монотонного хождения по пустынным, погруженным в тишину улицам и тоскливого ожидания кабеля связи.

«Если не считать Слидера», — подумал Ральф. Они со Штиммицем поспешили на перекресток, где за углом дома, как они заметили, исчез его длинный хвост. Психолог, придумавший его, несомненно, имел богатое воображение.

Квартал кончился, и за углом они увидели распластавшееся посередине мостовой злобное чудовище. При дыхании его бока высоко вздымались, и покрытая коростой медная чешуя его шкуры издавала сухое потрескивание.

Ральф рассматривал тварь с чувством гадливости. На ум ему пришли стихотворные строчки классической пародии для детей Шела Сильверстейна, которые им продекламировал один из наблюдателей после того, как чудовище объявилось в первый раз:

Слидер–гад из моря выполз на закате дня. Может съесть кого угодно, только не меня. Нет, меня ты не поймаешь, старый Слидер–гад. Можешь съесть кого угодно, только не…

На этом самом месте стишок обрывался. Но с тех пор имя сказочного персонажа пристало к чудовищу из сновидения.

Тварь увидела их и, с шипением разевая пасть, устремилась навстречу. Обнажился двойной ряд изогнутых полумесяцем, убираемых внутрь, как у кошки, блестящих когтей. Из всех видений поля только это, похоже, обладало способностью видеть наблюдателей. Но тварь эта, как и все остальные субстанции поля, была иллюзорной и, следовательно, безобидной.

— Знаешь, — сказал Штиммиц, когда они остановились в нескольких ярдах от раздувающейся морды Слидера, — если бы они на самом деле хотели, чтобы операция «Снонаблюдения» имела терапевтический эффект, они забрали бы ребят из Дома Тронсена и дали бы им нашу работу. Пусть бы хоть раз попробовали пнуть этого гада ногой. Получаешь воистину неизмеримое удовлетворение, когда заносишь ногу над этой богомерзкой тварью, и она проходит сквозь его тело. Он как будто в себе все те страхи, которые одолевали тебя, когда ты был еще ребенком. И тут ты узнаешь, что чудовища не существует в реальности и бояться на деле было нечего.

Ральф кивнул. Раз в неделю стабильно, хотя и в разные дни, Слидер всегда попадался на глаза тем или иным наблюдателям, доставляя несколько приятных минут безобидного развлечения. Ральф сделал шаг вперед и опустил ногу на кончик толстого хвоста, распластавшегося перед ним. Тварь, раздувая широкие, как блюдца, ноздри, зашипела и выдернула свой нематериальный хвост.

— Смотри на меня.

Штиммица охватил мальчишечий азарт, настроение его заметно улучшилось. Он любил дурачиться с монстром больше всех остальных наблюдателей и получал от этого истинное удовольствие.

— Сейчас я ему хорошенько врежу в нос. — Он подошел к морде чудовища вплотную и высоко поднял ногу, чтобы нанести размашистый удар. Монстр затрещал чешуей, испытывая явное разочарование от того, что не в силах схватить ногу, погрузившуюся в его морду, словно та была бесплотным облаком.

— Эй, — позвал Ральф. — Даже ты со своей сообразительностью так и не смог разгадать, для чего они его придумали, правда?

— Нет, — отозвался Штиммиц и отступил на несколько футов назад, разглядывая массивное раздувающееся тело гада. Сказать по–правде, не разгадал. Я уже начинаю думать, что психотерапевты, запустив его в поле, действительно имели что–то на уме, но потом напрочь забыли о его существовании. Он ведь не принимает участия в детских сновидениях, а только время от времени появлялся где–нибудь на границе ночи. Ральф зевнул и поскреб щеку.

— Ладно, пошли, — сказал он. — Оставь бедолагу в покое, хоть он и не более чем иллюзия.

— Еще один разок.

Штиммиц занес ногу над головой чудовища, примериваясь к новому удару. Слидер быстро открыл пасть и сомкнул зубы, оторвав Штиммицу ногу.

— Господи всемилостивый! — Ральф попятился назад и упал навзничь на тротуар. Рев животного слился с предсмертным криком Штиммица. Порывистый ветер донес до Ральфа запах крови и разлагающегося мяса. Небо потемнело. Чудовище снова бросилось в атаку и, выпустив когти, вонзило их в уже неподвижное тело Штиммица.

Откатившись на бок, Ральф попытался поджать под себя ноги, но они были как чужие и не действовали. Оглянувшись назад, он увидел, как тварь когтями и клыками терзает бесчувственное тело напарника. Сердце у Ральфа колотилось так, словно собиралось выпрыгнуть из груди. Что было сил, он прижался к зданию, стоявшему у тротуара. На мгновение ощутил с его стороны сопротивление, но потом стена поддалась, и Ральф провалился сквозь нее.

Внезапно все звуки, доносившиеся с улицы, смолкли. Ральф сел на корточки на полу здания и прислушался. Рев Слидера как будто прекратился.

Ральф подождал еще несколько секунд, потом приподнялся на коленях и осмотрелся. Он, как выяснилось, ввалился в один из иллюзорных ресторанов. Ральф подполз к окну и осторожно выглянул на улицу.

Слидера простыл и след, но бесформенная куча плоти и тряпья продолжала лежать. Мостовая постепенно окрашивалась кровью.

Ральф перешагнул через стекло» витрины и медленно стал приближаться к останкам. Он задрожал всем телом, когда увидел, что осталось от бедного Штиммица. С его губ сорвался непроизвольный стон.

— Эй, — позвал Ральф, но из сведенного судорогой горла вырвался лишь хрип. Потом он крикнул громче и увереннее: — Эй! Кто–нибудь! Идите сюда! Скорее! — Голос его, звеня, разносился над пустынными улицами. Он кричал до тех пор, пока со всех сторон к нему не стали сбегаться другие наблюдатели.

Первыми появились Гуделл и его напарник.

— Ты чего так разорался? — спросил Гуделл. Но, рассмотрев кучу, возле которой стоял Ральф, он умолк и побледнел.

С разных концов квартала к месту происшествия стекались наблюдатели. В нескольких словах Ральф обрисовал картину случившегося. Собравшиеся молча отошли от трупа на несколько ярдов, безмолвной толпой принялись ждать окончания смены. Время тянулось невыносимо долго. Наконец за ними с неба спустился конец кабеля связи.

Глава 3

«Я удивлен, что мои руки могут двигаться так быстро. Удивлен по–настоящему». — Ральф отчаянно цеплялся за эту мысль, зная, что, если отвлечется от нее, то перед мысленным взором тотчас возникнет обезображенный труп Штиммица. Руки его продолжали жить самостоятельной жизнью, проворно вытаскивая из встроенного шкафа одежду и складывая ее в лежащий на постели открытый чемодан.

Гражданские рубашки перемешались с брюками, бельем и носками. Кое–что из форменной одежды осталось висеть на плечиках, некоторые вещи валялись по разным углам комнаты; стаскивать с себя одежду он начал сразу же, как только оказался в стенах своего жилища.

Руки машинально опустили крышку чемодана, и пальцы закрыли замки. Ральф отнес чемодан в прихожую и поставил его у двери, потом обернулся и еще раз внимательно осмотрел комнату, проверяя, не оставил ли чего из того, что хотел забрать с собой. Вещей было не слишком много. Он, похоже, не обладал способностью накапливать их. Кроме мусора, ничего не осталось. На кухне валялись бумажные упаковочные пакеты из продовольственного магазина, да под кровать закатилось несколько пустых жестянок из–под пива, которые он не сумел достать. Помедлив несколько секунд, Ральф прошел в ванную комнату, где сунул в карман брюк зубную щетку.

«Вроде все?» — подумал Ральф, возвращаясь в переднюю. Где–то у него имелось расписание движения автобусов, если только он сможет отыскать его.

Через Норден, маленький городок, находившийся в пределах пешей прогулки от базы, проходили большие рейсовые автобусы «Грейхаунд». Ральф нагнулся к кипе старых газет, сложенной возле кушетки. В этот момент кто–то постучал в дверь. Его рука замерла, судорожно смяв газетный лист со старыми заголовками.

Он выпрямился, подошел к двери и, дотронувшись до ручки, остановился.

— Кто там?

— Это я, Ред, — послышался голос Гуделла.

— Чего тебе? — Открывать дверь Ральф не спешил.

— Что? С тобой все в порядке? — Гуделл несколько раз нажал на ручку.

— Ответь, что ты хочешь, и все.

— Эй, старина, с тобой все в порядке? Ральф рывком распахнул дверь.

— Что ты имеешь в виду, спрашивая, все ли со мной в порядке? — заорал он в лицо перепуганному Гуделлу. — Ты, безмозглый болван, ты же видел, что произошло в поле! И после этого еще хочешь знать, «все ли со мной в порядке»?

Гуделл поспешно попятился в коридор, отойдя от Ральфа на безопасное расстояние.

— Для этого я и пришел. — Он развел руками, словно приготовился отразить нападение. — Тебя хочет видеть командир базы. Стайлз кое–что рассказал нам о том, что произошло со Штиммицем.

— Вот как? Что именно? — Внутри у Ральфа от ярости все клокотало, было видно, что еще немного — к он взорвется. Ему казалось, что вены его, которые до сих пор едва наполнялись кровью, теперь вот–вот лопнут от напряжения.

— Пойди к нему и узнай сам, — сказал Гуделл. — Он, а не кто–то другой должен сказать тебе это. — Гуделл повернулся и, нервно оглядываясь на Ральфа, торопливо пошел прочь.

«Стайлз хочет меня видеть, — подумал Ральф, закрыл дверь и уставил бессмысленный взгляд в потолок. — Что сказал Стейз другим?» Часы показывали семь часов тридцать минут. Лачугу связи он покинул сразу же, как только кабель вернул их с сонного поля, предоставив возможность другим рассказывать о несчастье, приключившемся со Штиммицем. Собственные слова он прибережет для полиции, когда вернется в Лос–Анджелес, или для ФБР, или иной подобной организации.

База и пустыня, которые были видны из окна его жилища, начали окрашиваться в золотистые оттенки утреннего света. Ральф взял было чемодан, но потом опустил и потер рукой подбородок. «Если я попытаюсь сейчас, — подумал он, — меня поймают. И что тогда?»

Он вытер о брюки внезапно ставшие мокрыми ладони. «Может быть, Стайлз сказал наблюдателям, что Штиммица убил я». В душу Ральфа закралось сомнение и расцвело там пышным цветом. «Не исключена возможность, что именно это он и сказал им. Тогда, если я появлюсь в его кабинете, меня убьют, а всем расскажут, что я пытался скрыться. И это вранье сойдет с рук».

Ральф присел на край кушетки и, сгорбившись, погрузился в размышления. Ему казалось, что после смерти Штиммица он унаследовал его мироощущение. «За исключением того, подумал Ральф, — что тот кое–что знал о происходящим вокруг».

Внезапно его, как лучом света, осенила другая мысль. «Они не станут убивать меня, если решат, что я ничего не подозреваю». Ральф поднялся и прошелся по своей маленькой комнате. Если ему на какое–то время удастся развеять подозрения командира Стайлза, он получит шанс сбежать позже, — возможно, даже сегодня. С его стороны только нужно было прикинуться глупым.

«Хорошо, — подумал Ральф и остановился посередине комнаты. — Если они — Стайлз и кто там выше его, — пока еще не решили избавится от меня, один шанс все же остается». У него возникло нестерпимое желание свернуться калачиком, забиться в угол комнаты, закрыть глаза и пролежать так до тех пор, пока за ним не придут. С трудом подавив искушение, он несколько раз глубоко вздохнул, потом открыл дверь квартиры и пошел по коридору к выходу.

* * *

— Только закрой за собой дверь, Метрик, хорошо? — командир Стайлз сделал слабый жест рукой, по всему столу роняя пепел с сигареты. — Присаживайся.

Ральф сел. Во рту скопилась слюна, но он, не желая выдавать волнения, не стал сглатывать ее.

За столом, на вертящемся кресле из искусственной кожи, сидел, поворачиваясь из стороны в сторону, седоволосый командир базы.

— Вижу, ты снял форму, — заметил он мягко. «Черт, — мелькнуло в голове Ральфа, — совсем забыл об этом». Комок в горле разрастался, и ему, чтобы заговорить, пришлось сделать глотательное движение.

— М–м–м… да, похоже, что так оно и есть.