Четверо голландцев - английский и русский параллельные тексты

THE FOUR DUTCHMEN	Четверо голландцев
THE VAN Dorth Hotel at Singapore was far from grand.	"Отель Ван Дорта" в Сингапуре - отнюдь не гранд-отель.
The bedrooms were dingy and the mosquito nets patched and darned; the bath-houses, all in a row and detached from the bedrooms, were dank and smelly.	Убогие номера, москитные сетки все в заплатках и штопке, рядок туалетов снаружи, сырых и вонючих.
But it had character.	Зато он обладает характером.
The people who stayed there, masters of tramps whose round ended at Singapore, mining engineers out of a job, and planters taking a holiday, to my mind bore a more romantic air than the smart folk, globe-trotters, government officials and their wives, wealthy merchants, who gave luncheon-parties at the Europe and played golf and danced and were fashionable.	Люди, что там останавливаются, - шкиперы забредших в Сингапур грузовых судов, безработные горные инженеры и плантаторы на отдыхе, - казались мне куда более романтичными, чем чистая публика: любители разъезжать по свету, высокопоставленные чиновники и их супруги, богатые коммерсанты - все те, кто устраивает банкеты в "Европе", играет в гольф, танцует и слепо следует последнему крику моды.
The Van Dorth had a billiard-room, with a table with a threadbare cloth, where ships' engineers and clerks in insurance offices played snooker.	В бильярдной "Ван Дорта" по ветхому сукну стола гоняют шары в "пирамидке" судовые механики и клерки страховых обществ.
The dining-room was large and bare and silent.	Обеденный зал обширен, лишен каких бы то ни было украшений и безмолвен.
Dutch families on the way to Sumatra ate solidly through their dinner without exchanging a word with one another, and single gentlemen on a business trip from Batavia devoured a copious meal while they intently read their paper.	Г олландские семьи по пути на Суматру методично расправляются с обедом, не обмениваясь между собой ни словом, а одинокие джентльмены, приехавшие по делам из Батавии, поглощают обильную пищу, сосредоточенно штудируя газеты.
On two days a week there was rijstafel and then a few residents of Singapore who had a fancy for this dish came for tiffin.	Дважды в неделю там подают рис по-голландски, и немногие любители этого блюда в Сингапуре заглядывают туда перекусить.
The Van Dorth Hotel should have been a depressing place, but somehow it wasn't; its quaintness saved it.	"Отель Ван Дорта" должен был бы ввергать в уныние, но почему-то не ввергает. Его спасает особое своеобразие.
It had a faint aroma of something strange and half-forgotten.	Он чуть благоухает чем-то загадочным и забытым.
There was a scrap of garden facing the street where you could sit in the shade of trees and drink cold beer.	В небольшом, выходящем на улицу саду можно посидеть в тени деревьев за кружкой холодного пива.
In that crowded and busy city, though motors whizzed past and rickshaws passed continuously, the coolies' feet pattering on the road and their bells ringing, it had the remote peacefulness of a corner of Holland.	В этом деловом, кишащем людьми городе он таит мирный покой тихого уголка Голландии: пусть совсем рядом несутся автомобили, нескончаемым потоком пробегают рикши, шлепают босыми подошвами кули и звенят их колокольчики.
It was the third time I had stayed at the Van Dorth.	Я останавливался в "Ван Дорте" уже в третий раз.
I had been told about it first by the skipper of a Dutch tramp, the S.S. Utrecht, on which I had travelled from Merauke in New Guinea to Macassar.	Впервые я услышал о нем от шкипера голландского торгового пароходика "Утрехт", на котором плыл из Мерауке в Макасар.

The journey took the best part of a month, since the ship stopped at a number of islands in the Malay Archipelago, the Aru and the Kei Islands, Banda-Neira, Amboina, and others of which I have even forgotten the names, sometimes for an hour or two, sometimes for a day, to take on or discharge cargo.	Путешествие это заняло почти месяц, так как пароход заходил на многие острова Малайского архипелага - Ару и Кай, Банда-Нейра, Амбон и другие, названия которых я забыл, - где принимал или сдавал груз. Иногда стоянка длилась час, иногда сутки.
It was a charming, monotonous and diverting trip.	Это было прелестное, однообразное, увлекательное путешествие.
When we dropped anchor, the agent came out in his launch, and generally the Dutch Resident, and we gathered on deck under the awning and the captain ordered beer.	Когда мы бросали якорь, на своей моторке подъезжал торговый агент - обычно вместе с голландским резидентом, - мы рассаживались под тентом на палубе, и капитан распоряжался подать пиво.
The news of the island was exchanged for the news of the world.	Начинался обмен новостями острова на новости мира.
We brought papers and mail.	Мы доставляли газеты и почту.
If we were staying long enough the Resident asked us to dinner and, leaving the ship in charge of the second officer, we all (the captain, the chief officer, the engineer, the supercargo, and I) piled into the launch and went ashore. We spent a merry evening.	Если стоянка была длительной, резидент приглашал нас на ужин, и, оставив судно под присмотром второго помощника, все мы (капитан, старший помощник, механик, второй помощник и я) набивались в моторку и отправлялись на берег, где проводили веселый вечер.
These little islands, one so like another, allured my fancy just because I knew that I should never see them again.	Эти маленькие острова, так похожие один на другой, тем более чаровали мое воображение, что мне, как я знал, больше не придется их увидеть.
It made them strangely unreal, and as we sailed away and they vanished into the sea and sky it was only by an effort of the imagination that I could persuade myself that they did not with my last glimpse of them cease to exist.	Это придавало им странную призрачность, и когда мы отправлялись дальше и они сливались с морем и с небом, мне лишь с усилием удавалось убедить себя, что они исчезли только из виду, а не перестали существовать вовсе.
But there was nothing illusive, mysterious, or fantastic about the captain, the chief officer, the chief engineer, and the supercargo.	Однако в капитане, старшем помощнике, старшем механике и втором помощнике не было ни на йоту иллюзорности, таинственности или призрачности.
Their solidity was amazing.	Их материальность была поразительной.
They were the four fattest men I ever saw.	Таких толстяков мне не приходилось видеть ни раньше, ни после.
At first I had great difficulty in telling them apart, for though one, the supercargo, was dark and the others were fair, they looked astonishingly alike.	Поначалу я лишь с трудом различал, кто из них кто, поскольку они поразительно походили друг на друга, хотя второй помощник был темноволос, а остальные белобрысы.
They were all big, with large round bare red faces, with large fat arms and large fat legs and large fat bellies.	Все четверо обладали внушительным ростом, большими круглыми бритыми красными лицами, большими толстыми ручищами, большими толстыми ногами и большими толстыми животами.

When they went ashore they buttoned up their stengah-shifters and then their great double chins bulged over the collars and they looked as though they would choke.	Отправляясь на берег, они застегивались на все пуговицы. Тогда их огромные двойные подбородки выпирали над воротником, и казалось, они вот-вот задохнутся.
But generally they wore them unbuttoned.	Обычно же эти пуговицы оставались незастегнутыми.
They sweated freely and wiped their shiny faces with bandanas and vigorously fanned themselves with palm-leaf fans.	Они обильно потели, утирали лоснящиеся лица красными носовыми платками и энергично обмахивались пальмовыми листьями.
It was a treat to see them at tiffin.	Смотреть, как они едят, было одно удовольствие.
Their appetites were enormous.	Аппетитом они обладали колоссальным.
They had rijstafel every day, and each seemed to vie with the other how high he could pile his plate.	Рис они ели каждый день и словно соперничали, накладывая его себе на тарелки горой.
They loved it hot and strong.	Они любили, чтобы блюдо было горячим и наперченным.
"In dis country you can't eat a ting onless it's tasty," said the skipper.	- В этих краях кусок в горло не пойдет, если приготовлен невкусно, - объяснял шкипер.
"De only way to keep yourself up in dis country is to eat hearty," said the chief.	- Чтобы в этих краях выжить, надо есть вволю, -объяснял старший помощник.
They were the greatest friends, all four of them; they were like schoolboys together, playing absurd little pranks with one another.	Они были закадычнейшими друзьями, все четверо, и в своей компании вели себя будто школьники, устраивая друг другу всякие нелепые розыгрыши.
They knew each other's jokes by heart and no sooner did one of them start the familiar lines than he would splutter with laughter so violently, the heavy shaking laughter of the fat man, that he could not go on. And then the others began to laugh too.	Анекдоты друг друга они знали наизусть, и едва кто-то из них произносил знакомую вступительную фразу, как разражался таким хохотом - басистым хохотом толстяка, сотрясающим все тело, - что уже не мог продолжать, и тогда остальные тоже принимались хохотать.
They rolled about in their chairs, and grew redder and redder, hotter and hotter, till the skipper shouted for beer, and each, gasping but happy, drank his bottle in one enchanted draught.	Они раскачивались на стульях, багровели все больше и больше, все жарче и жарче, пока шкипер не кричал, чтобы принесли пива, и каждый, пыхтя, но радуясь, выпивал свою бутылку единым магическим глотком.
They had been on this run together for five years and when, a little time before, the chief officer had been offered a ship of his own he refused it.	Они плавали вместе пять лет, и когда, незадолго до моего с ними знакомства, старшему помощнику предложили стать шкипером собственного судна, он отказался.
He would not leave his companions.	Не захотел расставаться со своими товарищами.
They had made up their minds that when the first of them retired they would all retire.	Когда кто-то первый уйдет на покой, порешили они, трое тут же последуют его примеру.
"All friends and a good ship.	- Все друзья и хороший корабль.
Good grub and good beer.	Хорошая еда и хорошее пиво.
Vot can a sensible man vant more?"	Чего еще желать разумному человеку?

At first they were a little stand-offish with me.	Сначала они держались со мной чуть отчужденно.
Although the ship had accommodation for half a dozen passengers, they did not often get any, and never one whom they did not know.	Хотя пароход мог бы взять полдюжины пассажиров, им редко приходилось возить кого-нибудь - а незнакомых так и вовсе никогда.
I was a stranger and a foreigner.	А я был незнакомым, и к тому же иностранцем.
They liked their bit of fun and did not want anyone to interfere with it.	Они любили развлекаться по-своему и не желали, чтобы кто-нибудь им мешал.
But they were all of them very fond of bridge, and on occasion the chief and the engineer had duties that prevented one or the other playing.	Однако все они любили бридж[1] , а иногда старший или второй помощник оказывались заняты и не могли сесть за карты.
They were willing to put up with me when they discovered that I was ready to make a fourth whenever I was wanted.	И они охотно примирились с моим присутствием, чуть только убедились, что я всегда готов сесть четвертым, когда это требуется.
Their bridge was as incredibly fantastic as they were.	Их манера играть была столь же невообразимой, как они сами.
They played for infinitesimal stakes, five cents a hundred: they did not want to win one another's money, they said, it was the game they liked.	Ставки были мизернейшими - по пять центов за сто очков. Им не нужно выигрывать деньги друг у друга, объясняли они, просто нравится сама игра.
But what a game!	И как же они играли!
Each was wildly determined to play the hand and hardly one was dealt without at least a small slam being declared.	Каждый во что бы то ни стало хотел взять верх в торговле, и редкая сдача обходилась без объявления хотя бы малого шлема.
The rule was that if you could get a peep at somebody else's cards you did, and if you could get away with a revoke you told your partner when there was no danger it could be claimed and you both roared with laughter till the tears rolled down your fat cheeks.	Их правило гласило: можешь подсмотреть чужие карты - подсмотри; а если с помощью партнера удавалось сжульничать на ренонсе, оба заливались хохотом, пока по жирным щекам не начинали катиться слезы.
But if your partner had insisted on taking the bid away from you and had called a grand slam on five spades to the queen, whereas you were positive on your seven little diamonds you could have made it easily, you could always score him off by redoubling without a trick in your hand.	Но если партнер перехватывал у вас игру, объявляя большой шлем на пяти пиках, старшая дама, когда вы полностью полагались на свои семь маленьких бубен, можно было всегда поквитаться с ним, удвоив ставку, когда у вас на руках не имелось ни одной взятки.
He went down two or three thousand and the glasses on the table danced with the laughter that shook your opponents.	Он садился на две-три тысячи, и стаканы на столе плясали от хохота, сотрясавшего ваших противников.
I could never remember their difficult Dutch names, but knowing them anonymously as it were, only by the duties they performed, as one knows the characters Pantaloon, Harlequin, and Punchinello, of the old Italian comedy, added grotesquely to their drollery.	Мне не удавалось запомнить их трудные голландские фамилии, но то, что я знал их только, так сказать, анонимно, по должностям, словно персонажей старинной итальянской комедии Панталоне, Арлекина и Пульчинеллу, делало их уже и вовсе неправдоподобно занятными.
The mere sight of them, all four together, set you laughing, and I think they got a good deal of amusement from the astonishment they caused in strangers.	Стоило увидеть их всех четверых вместе, и вы уже смеялись, а они, как мне кажется, извлекали немало удовольствия из изумления, которое вызывали у тех, кто видел их впервые.

They boasted that they were the four most famous Dutchmen in the East Indies.	Они хвастали, что их четверка - самые известные голландцы архипелага.
To me not the least comic part of them was their serious side.	Не менее смешными мне представлялись серьезные стороны их характера.
Sometimes late at night, when they had given up all pretence of still wearing their uniforms, and one or the other of them lay by my side on a long chair in a pyjama jacket and a sarong, he would grow sentimental.	Иногда поздно вечером, когда они окончательно расслаблялись, тот или другой в пижаме и саронге располагался в шезлонге возле меня и впадал в сентиментальность.
The chief engineer, due to retire soon, was meditating marriage with a widow whom he had met when last he was home and spending the rest of his life in a little town with old red-brick houses on the shores of the Zuyder Zee.	Старший механик, которому скоро предстояло уйти на покой, подумывал жениться на вдове, с которой познакомился, когда последний раз побывал на родине, - чтобы провести остаток дней в каком-нибудь городке из старинных домиков красного кирпича на берегах Зюдер-Зее.
But the captain was very susceptible to the charms of the native girls and his thick English became almost unintelligible from emotion when he described to me the effect they had on him.	А вот шкипер оказался очень податливым на чары туземных девушек, и его не слишком внятный английский становился совсем уж неразборчивым от избытка чувств, когда он пытался описать, как они на него действуют.
One of these days he would buy himself a house on the hills in Java and marry a pretty little Javanese.	Совсем скоро он купит себе дом среди яванских холмов и женится на хорошенькой яваночке.
They were so small and so gentle and they made no noise, and he would dress her in silk sarongs and give her gold chains to wear round her neck and gold bangles to put on her arms.	Они такие маленькие, такие кроткие и очень тихие! Он будет одевать ее в шелковые саронги, подарит ей золотые цепочки на шею и золотые браслеты на руки до самых плеч.
But the chief mocked him.	Старший помощник смеялся над ним.
"Silly all dat is.	- Глупости это.
Silly.	Одни глупости.
She goes mit all your friends and de house boys and everybody.	Она будет путаться со всеми твоими друзьями и слугами, вообще со всеми.
By de time you retire, my dear, vot you'll vant vill be a nurse, not a vife."	К тому времени, когда ты уйдешь на покой, друг мой, тебе будет нужна не жена, а сиделка.
"Me?" cried the skipper. "I shall want a vife ven I'm eighty!"	- Мне? - возмущался шкипер. - Мне жена будет нужна и в восемьдесят лет!
He had picked up a little thing last time the ship was at Macassar and as we approached that port he began to be all of a flutter.	Во время предыдущей стоянки в Макасаре он познакомился с одной малюткой. И когда мы подходили к этому порту, от нетерпения просто места себе не находил.
The chief officer shrugged fat and indulgent shoulders.	Старший помощник снисходительно пожимал плечами.
The captain was always losing his head over one brazen hussy after another, but his passion never survived the interval between one stop at a port and the next, and then the chief was called in to smooth out the difficulties that ensued.	Капитан всегда теряет голову то от одной бесстыжей шлюшки, то от другой, но его страсть ни разу не выдерживала плавания от порта до порта, и тогда старшему помощнику приходилось улаживать возникавшие неприятности.
And so it would be this time.	Так будет и теперь.

"De old man suffers from fatty degeneration of de heart.	- Старик страдает от ожирения сердца.
But so long as I'm dere to look after him not much harm comes of it.	Но пока есть я, чтобы за ним присматривать, ничего страшного не случится.
He vastes his money and dat's a pity, but as long as he's got it to vaste, why shouldn't he?"	Деньги швыряет на ветер, это жаль, но пока их у него хватает, почему не швырять?
The chief officer had a philosophic soul.	Старший помощник был философ.
At Macassar then I disembarked, and bade farewell to my four fat friends.	В Макасаре, перед тем как сойти на берег, я распрощался с четырьмя моими толстяками.
"Make another journey with us," they said. "Come back next year or the year after.	- Поплавайте с нами еще, - сказали они. -Возвращайтесь в будущем году или через будущий.
You'll find us all here just the same as ever."	Найдете нас всех тут, как всегда.
A good many months had passed since then and I had wandered through more than one strange land.	С тех пор миновало порядочно месяцев, и я побывал во многих экзотических местах.
I had been to Bali and Java and Sumatra; I had been to Cambodia and Annam; and now, feeling as though I were home again, I sat in the garden of the Van Dorth Hotel.	Побывал на Бали, Яве и Суматре, побывал в Камбодже и Аннаме, и вот теперь, чувствуя себя почти как дома, я сидел в саду "Отеля Ван Дорта".
It was cool in the very early morning and having had breakfast I was looking at back numbers of the Straits Times to find out what had been happening in the world since last I had been within reach of papers.	В ранние утренние часы еще веяло прохладой, и, позавтракав, я пролистывал старые номера "Стрейт таймс", чтобы узнать, что происходило в мире с тех пор, как я в последний раз держал в руках газету.
Nothing very much.	Ничего особенного не происходило.
Suddenly my eyes caught a headline: The Utrecht Tragedy.	Внезапно мой взгляд упал на заголовок "Трагедия на "Утрехте".
Supercargo and Chief Engineer. Not Guilty.	Второй помощник и старший механик невиновны".
I read the paragraph carelessly and then I sat up.	Я небрежно проглядел заметку, и вдруг меня точно током ударило.
The Utrecht was the ship of my four fat Dutchmen and apparently the supercargo and the chief engineer had been on trial for murder.	"Утрехт" же был судном моих четырех толстых голландцев, а помощника и механика, видимо, судили за убийство.
It couldn't be my two fat friends.	Неужели двух моих толстых друзей? Не может быть!
The names were given, but the names meant nothing to me.	В заметке упоминались их фамилии, но ведь фамилий я не знал.
The trial had taken place in Batavia.	Судили их в Батавии.
No details were given in this paragraph; it was only a brief announcement that after the judges had considered the speeches of the prosecution and of the defence their verdict was as stated.	Никаких подробностей в заметке не приводилось -только краткое сообщение, что судьи, выслушав речи прокурора и защитников, вынесли приговор, указанный в заголовке.
I was astounded.	Я был изумлен.

It was incredible that the men I knew could have committed a murder.	Казалось непостижимым, что те люди, которых я знал, могли совершить убийство.
I could not find out who had been murdered.	Я так и не нашел, кто был убит.
I looked through back numbers of the paper. Nothing.	Просмотрел предыдущие номера - ничего.
I got up and went to the manager of the hotel, a genial Dutchman, who spoke admirable English, and showed him the paragraph.	Я встал, отыскал управляющего отелем, добродушного голландца, великолепно говорившего по-английски, и показал ему заметку.
"That's the ship I sailed on.	- Я был пассажиром на этом судне.
I was in her for nearly a month.	Почти месяц.
Surely these fellows aren't the men I knew.	И эти двое никак не могут быть теми, которых я знал.
The men I knew were enormously fat."	Те были толстыми сверх всякой меры.
"Yes, that's right," he answered. "They were celebrated all through the Dutch East Indies, the four fattest men in the service.	- Совершенно верно, - ответил он. - Они славились по всей Голландской Индии: четыре самых толстых человека в торговом флоте.
It's been a terrible thing.	Такая жуткая трагедия!
It made a great sensation.	Вызвала настоящую сенсацию.
And they were friends.	И они ведь были друзьями.
I knew them all.	Я знал их всех.
The best fellows in the world."	Прекраснейшие люди!
"But what happened?"	- Но что произошло?
He told me the story and answered my horrified questions.	Он рассказал мне и ответил на мои растерянные вопросы.
But there were things I wanted to know that he couldn't tell me.	Но я хотел узнать и то, о чем он рассказать мне не мог.
It was all confused.	Дело было темным.
It was unbelievable.	И невероятным.
What actually had happened was only conjecture.	О сути случившегося строились только догадки.
Then someone claimed the manager's attention and I went back to the garden.	Тут управляющего позвали, и я было вернулся в сад.
It was getting hot now and I went up to my room.	Но уже становилось жарко, и я поднялся к себе в номер.
I was strangely shattered.	Почему-то я был потрясен.
It appeared that on one of the trips the captain took with him a Malay girl that he had been carrying on with and I wondered if it was the one he had been so eager to see when I was on board.	В каком-то порту шкипер взял на судно малайскую девушку, которой увлекся. И я спросил себя, не ту ли, которую ему не терпелось увидеть, когда мы подходили к Макасару.
The other three had been against her coming-what did they want with a woman in the ship? it would spoil everything-but the captain insisted and she came.	Остальные трое были против - зачем им женщина на борту? Это же все испортит. Но капитан настоял на своем.

I think they were all jealous of her.	Я думаю, они все ревновали к ней.
On that journey they didn't have the fun they generally had.	В этом плавании они не веселились, как обычно.
When they wanted to play bridge the skipper was dallying with the girl in his cabin; when they touched at a port and went ashore the time seemed long to him till he could get back to her.	Когда им хотелось сесть за бридж, капитан прохлаждался с девушкой у себя в каюте. Когда они приходили в порт и отправлялись на берег, он считал минуты, ему не терпелось к ней вернуться.
He was crazy about her.	Он сходил по ней с ума.
It was the end of all their larks.	Пришел конец всем их веселым розыгрышам.
The chief officer was more bitter against her than anybody: he was the captain's particular chum, they had been shipmates ever since they first came out from Holland; more than once high words passed between them on the subject of the captain's infatuation.	Против нее особенно ожесточился старший помощник. Он был самым близким другом капитана, они плавали вместе с тех пор, как приехали из Голландии. А теперь между ними постоянно вспыхивали ссоры из-за слепой страсти капитана.
Presently those old friends spoke to one another only when their duties demanded it.	Вскоре эти два старых друга перестали общаться и обменивались парой слов, только если того требовала служба.
It was the end of the good fellowship that had so long obtained between the four fat men.	Так наступил конец крепкому товариществу, столько лет связывавшему четверых толстяков.
Things went from bad to worse.	Положение продолжало ухудшаться.
There was a feeling among the junior officers that something untoward was pending.	Все на судне чувствовали приближение чего-то очень скверного.
Uneasiness.	Все испытывали тревогу.
Tension.	Напряжение.
Then one night the ship was aroused by the sound of a shot and the screams of the Malay girl.	Затем ночью команду разбудил выстрел и крик малайской девушки.
The supercargo and the chief engineer tumbled out of their bunks and they found the captain, a revolver in his hand, at the door of the chief officer's cabin.	Второй помощник и старший механик скатились с коек и увидели капитана с револьвером в руке на пороге каюты старшего помощника.
He pushed past them and went on deck.	Оттолкнув их, он вышел на палубу.
They entered and found the chief officer dead and the girl cowering behind the door.	Они вошли - старший помощник лежал мертвый, а малайская девушка вжалась в стенку за дверью.
The captain had found them in bed together and had killed the chief.	Капитан застал их в постели и убил помощника.
How he had discovered what was going on didn't seem to be known, nor what was the meaning of the intrigue.	Откуда он узнал, осталось, видимо, неизвестным, как и то, что крылось за этой интрижкой.
Had the chief induced the girl to come to his cabin in order to get back on the captain, or had she, knowing his ill-will and anxious to placate him, lured him to become her lover?	Затащил ли помощник девушку к себе в каюту, чтобы поквитаться с капитаном, или она, зная о его неприязни и стараясь поладить с ним, соблазнила его?
It was a mystery that would never be solved.	Это так и осталось тайной.

A dozen possible explanations flashed across my mind.	На ум мне пришел десяток возможных объяснений.
While the engineer and the supercargo were in the cabin, horror-struck at the sight before them, another shot was heard.	Механик и второй помощник вне себя от ужаса метались по каюте, и тут раздался еще один выстрел.
They knew at once what had happened. They rushed up the companion.	Они сразу поняли, что произошло, и кинулись вверх по трапу.
The captain had gone to his cabin and blown his brains out.	Капитан ушел в свою каюту и пустил себе пулю в лоб.
Then the story grew dark and enigmatic.	Затем история стала совсем уж смутной и загадочной.
Next morning the Malay girl was nowhere to be found and when the second officer, who had taken command of the ship, reported this to the supercargo, the supercargo said:	Наутро малайскую девушку нигде не могли найти, а когда второй помощник, взявший на себя команду судном, сообщил об этом второму механику, тот сказал:
"She's probably jumped overboard.	- Наверное, прыгнула за борт.
It's the best thing she could have done.	Самое лучшее, что она могла сделать.
Good riddance to bad rubbish."	Туда ей и дорога.
But one of the sailors on the watch, just before dawn, had seen the supercargo and the chief engineer carry something up on deck, a bulky package, about the size of the native woman, look about them to see that they were unobserved, and drop it overboard; and it was said all over the ship that these two to avenge their friends had sought the girl out in her cabin and strangled her and flung her body into the sea.	Однако вахтенный матрос перед зарей видел, как второй помощник и старший механик вынесли что-то на палубу - длинный сверток размерами примерно с туземку. Оглядевшись, не следит ли кто за ними, они бросили сверток за борт. Команда шепталась, что они пошли в каюту девушки, чтобы отомстить за друзей, задушили ее, а труп выбросили в море.
When the ship arrived at Macassar they were arrested and taken to Batavia to be tried for murder.	Когда судно пришло в Макасар, их арестовали, отвезли в Батавию и судили за убийство.
The evidence was flimsy and they were acquitted.	Улики были только косвенные, и их оправдали.
But all through the East Indies they knew that the supercargo and the chief engineer had executed justice on the trollop who had caused the death of the two men they loved.	Но на всех островах знали, что второй помощник и старший механик казнили потаскушку, ставшую причиной смерти двух людей, которых они любили.
And thus ended the comic and celebrated friendship of the four fat Dutchmen.	Вот так закончилась смешная и славная дружба четырех толстых голландцев.