— Гав! — бросаясь с низенького откоса к домику, радостно известил Клык, мол: — «Такие встречи, они дорогого стоят… Уж, как я рад!».
— Дорогого, дорогого, — ласково трепля пса по лохматой холке, согласилась старушка. — И я, Клык, рада… Ох, всю меня в слюнях вымазал, негодник хвостатый. Причём, шершавым-шершавым языком… Да угомонись уже, хулиган. Ты же, как-никак, не щенок мечтательный, а самый что ни наесть брутальный островной пёс.
— Гав!
— Даже так? И я тебя очень люблю…
Тим подошёл к скамеечке и вежливо поздоровался:
— Светлых дней вам, фрекен Хелена. Отлично выглядите. Прямо как…м-м-м, как горный эдельвейс.
— Как засушенный эдельвейс из гербария? — скупо улыбнувшись, уточнила старушка. — Или же как сорванный кем-то эдельвейс, брошенный в тундре и заледеневший?
— Как прекрасный заполярный гордый эдельвейс… Вот, примите скромный подарок. От всей брутальной Души. Ничего особенного. Браслетик женский. Само тело браслетное сделано из самолётного металла. Ну, помните — лет так сорок пять тому назад — на южном мысе грохнулся об скалы какой-то американский секретный истребитель? Вот, из его останков… Камушки? Это Клык нашёл аметистовую друзу с огромными и очень чистыми кристаллами. Парочку из них я и разрезал-отшлифовал. А потом, покумекав, и в оправу вставил…
— Ох, уж, этот Белофф! Затейник поэтический… И почему его — романтичного и трепетного — все считают суровым и брутальным? Глупые, право слово, людишки… Ну, Брутушка, иди сюда. Расцелую. Да, не бойся. Только в щёки… Пойдёмте, ребятушки, в дом. Покушаем, чайку попьём (естественно, предварительно капнув в него настоящего ямайского рома), поболтаем всласть… Кстати, мужчина брутальный, а что у тебя с волосами? Пожар тушил?
— И об этом расскажу, — пообещал Тим. — И о многом другом…
Они пошли, покушали, капнули, выпили и поболтали.
Ещё — пару раз — капнули, выпили и поболтали.
Ещё — пару раз…
О чём — поболтали? Да, обо всём: о затянувшейся весне и о задержавшихся где-то тёплых дождях, о расплодившихся — без всякой меры — северных оленях и о смешных белых медвежатах, о нежно-ранимой тундре и о славных героях прошлых лет, посещавших — когда-то давно — эти благословенные края.
Совершенно неожиданно старушка, прервав интересную беседу, попросила:
— Заканчивайте, ребятишки, пачкать мне мозги. Мол, изумрудно-зелёная травка, весёлое ласковое солнышко, бойкие хрустальные ручьи, доверчивые северные олени и несчитанные стаи беспокойных уток-гусей… Зачем, родные, припёрлись? Браслетики, понимаешь, всякие, аметистовыми кристаллами украшенные… Чего надо-то?
— Совета, понятное дело. А ещё лучше — нескольких. Желательно, дельных и развёрнутых.
— Излагай, мальчик. Помогу, чем смогу.
Тим подробно, стараясь ничего не пропустить, рассказал о разноцветных лужах и о чёрном мешке, найденном на скалистом берегу Вейде-Фьорда, а также о своём посещении Синей долины, расположенной на загадочном мысе Верпегенхукен.
— Гав-в, — подтвердил Клык, мол: — «Так всё и было. Подписываюсь под каждым словом…».
— Начну по порядку, — задумчиво нахмурилась старушка. — Итак, два мёртвых белых медведя. Вернее, медвежонка… Кто их убил? Возможны два варианта. Первый. Есть люди, которые коллекционируют рискованные поступки. Их сладкими пряниками не корми, а дай совершить что-нибудь эдакое, отвязанное… Привожу конкретный и доходчивый пример. В далёком 1929-ом году занесла меня нелёгкая в Америку. Точнее, в приметный городишко Чикаго… Как и что? Это к делу не относится. Короче говоря, был там у меня один дружок, Джон Слейтер… Чего это, Клык, ты так многозначительно щуришься?
— Гав!
— Думай, что хочешь. Твои дела… Итак, Джон являлся записным и идейным бабником. Хобби у него, раздолбая симпатичного, было такое. Только Слейтера интересовали ни обычные женщины, а сугубо жёны и подружки всяких высокопоставленных, всесильных и знаковых персон. Например, конгрессменов, сенаторов, олигархов, полицейских начальников, ну, и так далее. То есть, тех мужчин, которые — в случае разоблачения этих наглых любовных связей — могли бы доставить целую кучу неприятностей. Серьёзных неприятностей, я имею в виду. Нравилось, видите ли, Джону ходить по лезвию бритвы.
— И чем это странное хобби — в конечном итоге — завершилось? — заинтересовался Тим.
— Доходился, понятное дело. Один раз, обнаглев в корягу трухлявую, Слейтер соблазнил подружку Большого Аля…
— Гав?
— Какой же ты, Клык, у нас необразованный и неотёсанный, — ехидно улыбнулась фрекен Хелена. — Поясняю для хвостатых недотёп. «Большой Аль», он же — «Лицо со шрамом», он же — Альфонсо Габриэль Капоне, являлся самым крутым и известным американским гангстером первой половины двадцатого века. Занимался, в основном, организацией проституции, игорного бизнеса и подпольной торговли алкоголем. Организовывал, а потом, так сказать, вдумчиво и целенаправленно курировал… Всё понятно?
— Гав.
— Молодец. Одобряю… Итак, дерзкий и безбашенный Джон успешно соблазнил юную подружку Большого Аля. Капоне про это узнал. Уже через сутки и Слейтера, и неверную барышню расстреляли из автоматов. То есть, напичкали свинцом — по самое не могу. Как и полагается… Вполне возможно, что и в случае с медвежьим браконьерством замешаны такие «коллекционеры» рискованных ситуаций. Мол: — «Нельзя убивать белых медведей? Совсем нельзя? Более того, за это можно получить реальный тюремный срок и солидный денежный штраф? Очень интересно и заманчиво…». Реальная версия?
— Вполне, — согласился Тим. — А что со вторым вариантом?
— Излагаю. Возможно, что речь идёт о подарке. То есть, на Шпицберген должен прибыть какой-то дорогой и заслуженный гость. Ну, очень солидный и уважаемый человек, который фанатично коллекционирует всякие природные редкости и раритеты. Или там гости… Недоверчиво качаешь головой, Брут?
— Качаю. Все сувенирные магазинчики Лонгьира буквально-таки завалены шкурами белых медведей. Естественно, импортными канадскими. Покупай — не хочу.
— Я же тебе толкую про высокопоставленных и капризных гостей. Дарить серьёзным людям подделку? Мол: — «Вот вам шкура белого медведя. Только она, извините, не местная…». Несерьёзно это, мальчик… Короче говоря, Брут, найди этих козлов. Или же козла. Найди и накажи. Так накажи, чтобы другим неповадно было — безобразничать…
— Всё сделаю. Точка, — заверил Тим. — Причём, по полной и расширенной программе… А что, фрекен, скажете по поводу странного красно-малинового домика, выстроенного на северной оконечности мыса Верпегенхукен?
— Когда я видела это строение в последний раз, то оно было тёмно-изумрудного цвета.
— Гав? — заинтересовался Клык.
— Когда это было? — мечтательно усмехнулась старушка. — Очень и очень давно. Кажется, в 1951-ом году. Или же в 1953-ем? Увы, уже не вспомнить. Склероз… Короче говоря, в Синей долине, на северной оконечности мыса Верпегенхукен, расположена инопланетная база. Научно-исследовательская? Не уверена. Возможно, что просто — база отдыха…
— Кха-кха! — возмущённо закашлялся Тим.
— Гав-в-в! — поддержал его Клык, мол: — «Да что же это такое делается-то на Свете, а? Мало нам этих телевизоров, с экранов которых постоянно и назойливо втуляют о коварных инопланетянах, которые — якобы — регулярно шастают везде и всюду по нашей прекрасной планете, так теперь и вы, бабушка, подключились к этому юмористическому процессу. И не стыдно вам, уважаемая, так насмехаться над двумя достойными и честными индивидуумами мужского пола?».
— Не стыдно, — невозмутимо набивая ароматным табаком чёрную курительную трубку, заверила фрекен Хелена. — Я, ведь, не шучу. Вот, ни капельки. Клянусь своей природной девственностью, с которой распрощалась восемьдесят семь лет тому назад. Или, всё же, восемьдесят восемь? Увы, не вспомнить. Старческий прогрессирующий склероз, извините… Так мне продолжать, орлы недоверчивые и невыдержанные? Или же, обидевшись, заткнуться и выставить вас за порог?
— Мы больше не будем, — заверил Тим. — Честное брутальное слово. Продолжайте, фрекен, продолжайте.
— Гав!
— Ладно, поверю… Итак, там располагается база инопланетян, над которой выставлен силовой защитный Купол со сферическим диаметром около двух километров. Говоришь, Брут, что проник под Купол с помощью специального тонизирующего массажа? Ерунда, ты бы и так прошёл. В любом случае. Массаж просто тебе немного помог. Организм взбодрил, ауру подправил. Не более того…
— Почему я — в любом случае — прошёл бы?
— Дотошный какой! — притворно возмутилась старушка. — Впрочем, это, если вдуматься, совсем и неплохо… Ты, Брут, понимаешь, о чём «говорят» животные?
— Только некоторых понимаю, — признался Тим. — Например, Клыка. А ещё полосатую кошку Муську, которая живёт у родителей.
— Вот, и я — только некоторых… Резюмирую. Для людей, которые умеют «разговаривать» с животными, все эти инопланетные защитные Купола и прочие Поля не являются достойной и серьёзной преградой. Почему — не являются? Я не знаю. Так, скорее всего, решили Свыше… Значит, Синяя Долина. Туда изредка приземляются летающие «тарелки». Видела — пару-тройку раз — собственными глазами. Из какого созвездия они прилетают? С какими целями и задачами? Не в курсе, врать не буду.
— Изредка — это как?
— Четыре раза за двенадцать лет. Два раза в год Змеи. И два раза в год Крысы. В ночь с двадцать первого на двадцать второе июня (время летнего солнцестояния), НЛО приземляется на мысе Верпегенхукен, высаживает гостей и тут же улетает. А потом — в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря (время зимнего солнцестояния), — возвращается и забирает своих соплеменников…
— Сколько инопланетян — за один визит — вылезает из «тарелки»? И что они — целых шесть месяцев — делают в Синей долине?
— Гав! — напомнил Клык.
— Молодец, друг хвостатый, — похвалила фрекен Хелен. — Действительно, текущий 2013-ый год — по китайскому гороскопу — является годом Змеи. Да и день летнего солнцестояния уже не за горами. Так что, Брут, у тебя, редкостного упрямца, имеются все шансы — повстречаться с загадочными инопланетными визитёрами. А также познакомиться, пообщаться и — Бог даст — подружиться… Сколько инопланетян (разумных гуманоидов, конечно), вылезает из НЛО и чем они, родимые, занимаются? Каждый раз по-разному. Никогда не угадаешь, как ни старайся… Впрочем, призвав на помощь элементарную логику, попробую спрогнозировать. 2013-ый — год Чёрной или Водяной Змеи — сменил год Чёрного Водяного Дракона и во многом является его продолжением. Дракон олицетворяет жёсткую мужскую энергию — «янь». Змея же символизирует нежное женское начало — «инь»… Следовательно — что?
— Гав?
— Следовательно, инопланетян, возможно, будет двое. Мужчина и женщина. И они, скорее всего, прибудут в Синюю долину для того, чтобы провести — в идеальной тишине и экологичном покое — медовый месяц. То бишь, в данном конкретном раскладе, «медовое полугодие»…
Они, попрощавшись с фрекен Хеленой, покинули гостеприимный бледно-розовый домик и неторопливо зашагали в сторону города.
— Гав-в, — заразительно зевнув, важно подытожил Клык, мол: — «Дальнейшее спрогнозировать, ей-ей, совсем и нетрудно. Более того, элементарно…».
— Это точно, — согласился Тим. — Наших грядущих инопланетных гостей, век пива пенного не пить, будет поджидать сюрприз. Какой конкретно сюрприз? Мол, приятный? Или же, наоборот, не очень? На месте разберёмся. Но неожиданный — это точно. Точка…
Глава шестая
Рыжая липучка
На перекрёстке, практически на самом въезде в город, наблюдалось небольшое, но шумное столпотворение: порядка пятидесяти-шестидесяти человек обоих полов, разодетых пёстро и весело, с большими дорожными сумками на плечах (или же с разномастными рюкзаками за спинами), окружили тощего бородатого мужичка, влезшего — ради пущего удобства — на высокий придорожный валун.
— Гав, гав, гав — тихонько прокомментировал Клык, мол: — «Я, естественно, оказался прав. Впрочем, как и всегда. Круизное судно, действительно, приставало. То есть, уже пристало, и новая порция безалаберных островных гостей успешно высадилась на берег. Теперь старина Том Хенкс — гид-распорядитель местной туристической компании — проводит с ними первую ознакомительную беседу: о здешних природных красотах, прелестях и достопримечательностях, а также о реалиях, нормах, правилах, уложениях и законах».
А, вот, гавкал Клык неосмотрительно, недальновидно и совершенно напрасно. Сразу несколько туристических дамочек заинтересованно обернулись на эти звуки, после чего оно и началось:
— Ой, собачка! Лохматая такая!
— А хвост-то какой! Бараночкой! Прелесть неописуемая!
— Собачка, давай сфотографируемся с тобой? Ну, пожалуйста!
— Хочешь «Сникерса»? Он сла-а-денький. С орешками дроблёнными…
Клык резко развернулся на девяносто градусов и известил:
— Гав-в, — мол: — «Ты, приятель, как хочешь, а я пошёл в обход. Иначе до смерти замучают. Или же доведут до незапланированного нервного срыва и ничем неприкрытой агрессии. Оно мне надо? Короче говоря, встречаемся у Добрича. Пока…».
— Пока, — буркнул Тим. — До встречи. Постараюсь, понятное дело, не задерживаться.
— Гав, — мол: — «Будь, уж, так добр. А то я уже слегка проголодался. Не забывай, пожалуйста, об этом…».
Пёс скрылся за ближайшим городским строением, и нездоровый ажиотаж, вызванный его появлением, сошёл на нет.
Тим, честно говоря, с удовольствием последовал бы примеру лохматого друга, но должностные обязанности, будь они неладны, мешали. Он, в соответствии со строгими начальственными указаниями чиновников из «Фонда по охране дикой природы», должен был эту самую природу не только усердно охранять, но и контролировать, как это делают другие островные службы. В частности, следить за тем, чтобы местные гиды-распорядители, инструктирующие туристов, уделяли природоохранным вопросам должное внимание. Причём, не только следить, но также объяснять, помогать и наставлять.
Следить, объяснять, наставлять, а на непонятливых и нерадивых — усердно стучать? Низкое, как ни крути, занятие. Поэтому Тим, время от времени присутствуя на таких ознакомительных беседах, гидам нравоучений никогда не читал. Просто вставал где-то рядом и прожигал очередного выступающего тяжёлым и мрачным взглядом. Такая тактика всегда срабатывала безотказно. В том смысле, что эффективно. Гиды практически курскими соловьями пели, хрен остановишь…
Вот и сейчас, заметив брутального старшего инспектора, Том Хенкс бойко зачастил:
— Считаю, дамы и господа, все бытовые вопросы, связанные с гостиницами, ресторанами и сувенирными лавками-магазинами, закрытыми. Перехожу к одной из самых главных и животрепещущих тем нашей сегодняшней встречи. То есть, к теме охраны окружающей среды… Какие ещё смешки? Прекратить немедленно! Шпицберген, чтобы вы знали, это настоящая и неповторимая природная жемчужина. Причём — воистину — мирового и планетарного значения. А, между тем, многие из вас выразили жгучее желание — попутешествовать по острову Западный Шпицберген, совершив пешие маршруты различной сложности и протяжённости. Это, знаете ли, не шутки… Сейчас я приведу некоторые статистические сведения, а также расскажу о различных уникальных фактах, произошедших на островах архипелага — как много-много лет тому назад, так и совсем недавно…
Хенкс, войдя в раж, разошёлся уже не на шутку: так и сыпал всякими солидными цифрами (зачастую выдуманными), умело чередуя их с цветасто-наивными байками. Глаза оратора горели фанатично-благородным огнём, а его жиденькая бородёнка бодро развевалась на лёгком утреннем ветерке — словно вымпел головного королевского фрегата, идущего в отчаянную атаку на мерзкую пиратскую эскадру…
«Талант — офигеть можно. Очень полезная — в планетарно-глобальном понимании — вещь», — мысленно одобрил Тим. — «Если, понятное дело, вовремя направить его в правильном и нужном направлении… Представляю, как прямо сейчас перед внутренними взорами благодарных и восторженных слушателей-слушательниц мелькают — изысканным калейдоскопом — цветные завлекательные картинки. Нежно-нежно-зелёная тундра, покрытая скромными полярными цветами. Бесконечные стада добрых и доверчивых северных оленей, над которыми бестолково перепархивают шустрые белые куропатки. Чёрные прибрежные скалы с кружащимися над ними неисчислимыми стаями чаек-гусей-уток-казарок. Хрустально-прозрачные реки и ручьи, заполненные радужной форелью и пятнистыми гольцами. Серо-бирюзовые морские воды, в которых беззаботно плещутся-резвятся многочисленные и упитанные нерпы, гренландские тюлени, морские зайцы, белухи и огромные киты. И, понятное дело, величественные и слегка нагловатые белые медведи, безраздельно оккупировавшие береговые линии всех — без исключения — островов… Так-с, а это ещё что такое?».
Безусловно, он знал, что фигура независимого и брутального мужчины — всегда и везде — притягивает к себе женские взгляды: заинтересованные, любопытные, игривые, развратно-похотливые, далее — по расширенному списку. Но этот взгляд был особенным — откровенно-насмешливым и вызывающим. А ещё (самое странное!), и однозначно-приветливым. Добрым и лучистым. Что было странно вдвойне. Если не в тройне и не в четверне. Мать его непонятливую…
Тим, не дрогнув ни единым мускулом лица, внимательно и пристально всмотрелся — секунд на семь-восемь — в любопытные тёмно-зелёные девичьи глазищи, а потом, дождавшись, когда эти глаза смущённо вильнут в сторону, мысленно подытожил: — «Долго выдержала, однако. Молодец. Хвалю. Обычно они сдаются гораздо раньше. Дерзкие юные мартышки, имеется в виду, возомнившие чёрт знает что о своей девичьей красоте и неотразимости. Юные и развратные мартышки, понятное дело… Эта? Совершенно ничего особенного, лет двадцати шести-семи. Фигурка, правда, спортивная и плотная. Сразу видно, что в детские и юношеские годы серьёзно занималась спортом. И, отнюдь, не художественной гимнастикой… Чем же тогда? Греблей на байдарках и каноэ-каноэ-каноэ? Или же метанием чугунного ядра? Ну-ну… Что ещё? Рыженькая такая. Вернее, медноволосая, с короткой и необременительной стрижкой-причёской. А лицо — сплошные милые веснушки. Хм… Что-то такое прибалтийское присутствует в её облике. Латышское, я бы даже сказал. И… и… И однозначно знакомое. Впрочем… Впрочем, всё это не имеет никакого значения. Ни малейшего. Очередная ветреная шлюшка, и не более того. Точка».
Хенксу, тем временем, надоело играть роль козла отпущения, и он, набравшись наглости, объявил:
— А теперь, многоуважаемые дамы и господа, перед вами выступит господин Белофф. Самый главный инспектор на островах архипелага, отвечающий за охрану дикой природы. Ну, если и не самый главный, то самый вредный, склочный и суровый… Просим, просим! — после чего спрыгнул на землю и предусмотрительно затерялся среди туристов.
Раздались вежливые, но настойчивые аплодисменты.
Делать было нечего, трибуна, что называется, с нетерпением ждала очередного оратора.
Тим, не снимая с плеч тяжёлого рюкзака, ловко взобрался на придорожный валун и, солидно откашлявшись, толкнул не менее солидную речь:
— Значится так. Поясняю для особо непонятливых. Здешние северные олени — самые маленькие северные олени в мире. Прошу проникнуться этим фактом. Повторяю, самые-самые маленькие. А ещё, к их несчастью, и патологически-доверчивые. Доверчивее, просто-напросто, не бывает…
— Они — дикие? — встряла рыжеволосая девица.
— Во-первых, — он напустил на физиономию целый океан брутального презрения, — никогда не рекомендуется перебивать старших. Никогда. Ибо последствия этого неосмотрительного действа могут в дальнейшем носить — сугубо для перебивающих персон — самые негативные и насквозь фатальные вариации. Вплоть до двухнедельного тюремного заключения. Или, там, до откушенного носа. А также выбитого глаза и отрезанного языка. Шутка такая, ясен пень карликовой берёзы. Фирменная, островная, брутальная, и смешная — до слёз горьких, запоздалых.… Во-вторых, местные северные олени, действительно, являются дикими. То есть, не имеют конкретных хозяев, хотя и находятся под неусыпным патронажем соответствующих охранных служб…. Но северных оленей на Шпицбергене очень много, да и охота на них практически запрещена — кроме отдельных лицензий, выдаваемых для отстрела престарелых и больных особей. Отсюда и избыточная оленья доверчивость… Короче говоря. Не надо, милые господа туристы, даже приближаться к северным оленям. А тем более пытаться их кормить всякими мучными и сладкими гадостями. Душевно вас прошу… Особенно сейчас, по весне, когда животные озабочены вопросами, связанными с продолжением рода. Не надо их отвлекать от этого судьбоносного и наиважнейшего процесса. Под страхом неотвратимого наказания, понятное дело. Точка.
— Какого конкретно — наказания?
— Официальный штраф — до пятнадцати тысяч норвежских крон. Но, если нарвётесь на меня, то…
— То — что?
— То самое, о чём вы и подумали. Тундра — закон. Белый медведь — хозяин. А я — хозяин над белыми медведями. Подчёркиваю, над всеми белыми медведями этого архипелага… Могу продолжать?
— Безусловно.
— Спасибо, мадам, — выдержав положенную (на его взгляд), паузу, хмыкнул Тим.
— Мадмуазель, — уточнила — ангельским голоском — медноволосая барышня.
— Сомневаюсь, учитывая раскованность современных женских нравов… Впрочем, всякое бывает — на этом Свете… Итак, вторая порция строгих правил и запретов. Птичьи базары, расположенные на прибрежных скалах здешних фьордов. Ну, не надо к ним даже приближаться. Не надо. У здешних птичек и без вас имеется достаточное количество серьёзных и кровожадных врагов. Более хищные птицы. Вечно-голодные песцы. Те же белые медведи, готовые — в голодные годы — жрать всё, что под лапу подвернётся, включая птичьи яйца. Не надо — беспокоить бедных и затюканных птах… А ещё наши северные берега иногда посещают совершенно-отвязанные туристы, играющие в странные и легкомысленно-злые игры. Мол: — «Никаких продовольственных припасов мы с собой принципиально не берём, а на маршруте будем питаться лишь подножным кормом…». Если узнаю, что кто-либо из вас баловался яичницей, приготовленной из гусиных или же утиных яиц — со Света сживу. В том плане, что организую целый букет незабываемых и изощрённых неприятностей… Запрещено также охотиться на песцов и белых куропаток. Штраф — за незаконный отстрел — составляет до двенадцати тысяч норвежских крон за одну добытую голову… Теперь поговорим, как и водится, об обратной стороне медали. Дикую природу надо не только беречь и охранять, но и уметь оберегаться от неё, родимой, но порой жёсткой. В данном конкретном случае, я имею в виду белых медведей. После трагических событий 1995-96-го годов, когда от медвежьих клыков и когтей погибло несколько туристов, островные Власти приняли закон, согласно которому запрещено отправляться в пешие походы без огнестрельного оружия. На группу из пяти человек — полагается один ствол калибром не менее семи миллиметров. Оружие можно (и нужно!), взять напрокат в одной из профильных компаний Лонгьира… Если же поход запланирован на несколько суток, то туристическая группа — в обязательном порядке — должна быть оснащена парочкой Camp Alarm. Это такие классические армейские растяжки американского производства, предназначенные для установки вокруг лагеря на случай незапланированного ночного визита белого медведя…
Минут через десять-двенадцать, закончив полагавшийся инструктаж, он соскочил с валуна и, показав на прощание Тому Хенксу кулак, отправился в город. Вернее, к маленькой семейной гостинице «Балканы», принадлежавшей пожилому сербу Милану Добричу, где останавливался всякий раз, посещая Лонгьир.
Вообще-то, отелей и гостиниц в городе хватало, туристический центр, как-никак. Но крупные, входящие во всякие там международные сети, Тима никогда не привлекали — суета, толкучка, любопытные приставучие туристы. А практически все мини-гостиницы Лонгьира (за исключением «Балкан»), принадлежали одиноким незамужним дамочкам, что делало пребывание в них сущим адом. Кроме всего прочего, Тим ничего не имел против сербской кухни, которая ему нравилась гораздо больше норвежской, шведской, французской, испанской и итальянской. А единственный в городке русский ресторанчик закрылся, не выдержав жёсткой капиталистической конкуренции, ещё несколько лет назад…
Пройдя по улице — мимо многочисленных сувенирных лавочек и ресторанчиков — метров триста пятьдесят, он свернул в нужный проулок и буквально-таки нос к носу столкнулся с рыжеволосой девчонкой. Ну, с той самой, которая совсем недавно пыталась играть с ним «в гляделки», а потом упорно досаждала каверзными уточняющими вопросами.