Помоги проекту - поделись книгой:
Сергей Орлов
Потомки исчезнувших Богов
Предисловие
Майор Воронов сидел за столом и перебирал бумаги. Через пару дней должна была приехать проверка из центра, надо было всё привести в порядок. Рассказывали, что придираются ко всякой мелочи. Шла негласная «чистка рядов». Воронов перевернул очередной лист, и устало откинулся на спинку стула. Из ящика стола достал пачку «Беломора», прикурил и жадно затянулся, с тоской оглядывая свой аскетичный кабинет — три-четыре стула, рабочий двухтумбовый стол, с потрескавшейся столешницей. На стенах, выкрашенных в горячо всеми «любимый» грязно-зелёный цвет, висело пару агитплакатов и портрет Хрущёва.
От созерцания «персональной камеры» майора отвлекла резко распахнувшаяся дверь. В неё буквально влетел старшина Старинов. Вид у него был возбуждённо-ошарашенный.
— Старшина, — недовольно буркнул Воронов, — а стучаться тебя не учили? Что ты летишь, как на пожар?
— Так Владимир Иванович, там это… — он указал в сторону окна.
Воронов встал и подошёл к окну. На улице была обычная суета. Майор повернулся и вопросительно посмотрел на старшину:
— Что — «там это…»?
— Ребёнок там… мальчик…
— Старшина Старинов, — стал терять терпение Воронов, — перестань мямлить, докладывай по уставу!
Старшина вытянулся по стойке «смирно»:
— Разрешите доложить, товарищ майор! В ратуше обнаружен ребёнок, мальчик. Приблизительно трёх лет. Без одежды.
— Что значит: — «без одежды»? Без пальто?
— Никак нет, товарищ майор, совсем без одежды.
Брови Воронова полезли вверх:
— Голый, что ли?
— Так точно! Голый!
Некоторое время Воронов удивлённо молчал, затем осторожно спросил:
— А родители его где? Откуда он взялся? Да сядь ты, Костя, расскажи всё по порядку.
Старинов присел на стул и начал рассказывать:
— Возле ратуши, как вы знаете, ведутся строительные работы. Так вот… в одной из её комнат и был обнаружен этот ребёнок. Расспрашивали всех. Никто его раньше не видел. Откуда взялся — неизвестно. Лопочет что-то непонятное, не по-нашему.
— По-немецки, что ли?
— Да нет, Владимир Иванович, немецкий я понимаю. А здесь вообще не разобрать, какая-то тарабарщина.
— И где он сейчас?
— Так это… ребята его в шинель завернули и в медсанчасть отнесли.
Майор тоскливо посмотрел на кипу бумаг на столе и вздохнул:
— Ладно, пойдём, посмотрим, кого вы там отыскали.
Он накинул шинель и вслед за старшиной вышел на улицу. Зябко поёжился. Стояла ранняя весна. Дул пронизывающий, совсем не весенний ветер. По небу лениво ползли грязные облака, грозя пролиться очередным нудным, холодным дождём. А тут — голый ребёнок…
Обходя многочисленные лужи, минут через пятнадцать добрались до медсанчасти. У центральной двери караульные дружно вытянулись по стойке «смирно». Майор им кивнул и пошёл по широкому сводчатому коридору, с облупившимися стенами, остановился перед дверью с надписью: «Главный врач». Им была его жена, Воронова Ирина Николаевна.
В приёмной сидела старшая медсестра и рылась в бумагах. Воронов понимающе улыбнулся и кивнул на соседнюю дверь:
— У себя?
Люда, так звали медсестру, подняла на него глаза:
— Проходите, Владимир Иванович, она вас ждёт.
— А зачем это ей меня ждать? — Воронов опять удивлённо приподнял брови.
— Проходите, проходите, не стесняйтесь, товарищ майор.
Владимир осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Около стола сидела хрупкая невысокая женщина. На руках она держала ребёнка трёх-четырёх лет, завёрнутого в клетчатое сине-голубое одеяло.
— Привет, Ирина. Этот, что ли, найдёныш?
Он принялся рассматривать ребёнка. Из вороха одеяла на него глянули крупные, ярко-серые глаза. По краю радужки — тёмная полоска, что делало глаза ещё более выразительными. Малыш покрутил головой, высвобождая её из плена, рассыпав по одеялу светлые, до плеч, кудри, и положил голову на плечо его жены. Черты лица ребёнка были настолько милыми, что трудно было сразу понять — мальчик это или девочка. Ирина крепко прижала его к себе, гладя кудри. Её глаза наполнились слезами. Малыш приподнял голову и, глядя на майора, что-то пролепетал.
Владимир прислушался. Разобрать, на каком языке тот говорил, было просто невозможно. Он казался абсолютно незнакомым. Владимир присел и заглянул ребёнку в глаза. Взгляд малыша был по-детски беспечным.
Неожиданно глаза «найдёныша» неуловимо изменились. И майора уже осматривал, словно оценивая, взгляд совершенно взрослого человека.
— «Что за чёрт» — Воронов покрутил головой, прогоняя наваждение.
На него всё также смотрели детские глаза.
— Володя, что ты собираешься с ним делать? — в глазах Ирины стояли вопрос и мольба.
— А что, по-твоему, я должен с ним делать? В детдом отдам, конечно. А ты что предлагаешь?
— Володенька, давай оставим его себе. Пожа-алуйста…
Воронов встал и прошёлся взад-вперёд по кабинету. Женаты они с Ириной почти семь лет, но детей у них так и не было. Владимир прекратил своё метание по комнате:
— Ирина, у него наверняка есть родители. Не могут маленькие дети просто так вот, одни, разгуливать по городу. Одно не понятно, — Воронов задумчиво смотрел в окно, — почему он абсолютно голый разгуливает…
— Ну, если не найдутся родители, давай оставим, а? — мольба из глаз Ирины буквально разливалась по кабинету.
Родители ребёнка так и не нашлись. В семье Вороновых произошло пополнение. Сергей Воронов.
Глава I
Воронов. Наше время
Злотникова с тоской и раздражением смотрела на подъезжающую к приёмному покою «скорую помощь». Всю жизнь проработав в психиатрической больнице, она уже устала от больных. Да и весь её вид говорил об усталости от жизни вообще: растрёпанные жидкие седые волосы падали на опущенные плечи, выцветшие глаза, когда-то чайного цвета. Рот, старательно прополотый временем. Муж ушёл от неё около десяти лет назад, не в силах больше переносить неопрятность своей «драгоценной половины». После этого Злотникова вообще перестала следить за собой, чем неизменно вызывала брезгливость у окружающих.
В дверь заглянул рослый санитар:
— Нина Алексеевна, «скорая» приехала.
— Да вижу я, — больше всех она не могла терпеть именно «скорую».
Приезжают, мерзавцы, в любое время суток, скорей всего, желая досадить ей персонально. И их «любовь» была взаимной. У врачей «скорой» вызывала неприязнь эта озлобленная на весь мир пожилая женщина. Но дело Злотникова своё знала, и администрации приходилось ее терпеть — врачей катастрофически не хватало.
— Ну, кого вы там привезли? — с долей сарказма задала она чисто риторический вопрос входящему врачу «скорой». На что тот ей так же, риторически, спарировал:
— Пациента, — и протянул ей направление.
— И что у него? — продолжала вредничать Злотникова.
— Нина Алексеевна, а вы почитайте, там всё написано, — врач «скорой» не хотел уступать.
Фельдшер с санитаром ввели в приёмный покой больного, придерживая того под руки. Тот постоянно пытался вырваться, в глазах застыло безумие. Злотникова окинула его взглядом и стала читать. Чем больше читала, тем более хмурым становилось выражение её лица, хотя оно и до этого было далеко не жизнерадостным. Затем подняла трубку телефона и стала набирать номер пятого отделения:
— Доктор, здесь привезли больного с психомоторным возбуждением. Не посмотрите его?
Минут через пять в дверь вошёл среднего роста, широкоплечий врач, Воронов Сергей Владимирович. Его движения были уверенными и в то же время — удивительно пластичными. Русые короткие волосы аккуратной чёлкой падали на лоб. Поздоровавшись с медиками «скорой», кивнул Злотниковой. Внимательно посмотрев на больного ярко-серыми глазами, взял со стола направление:
— Что, совсем контакту не доступен?
— Ни гу-гу, — откликнулся врач «скорой».
— Ладно, оформляйте ко мне. Санитаров вызовите, — и вышел из приёмного покоя.
Воронов был известен тем, что в его присутствии практически все психбольные становились спокойными и покладистыми. А выздоравливали на порядок быстрее, чем в остальных отделениях. Хотя лечение практически не отличалось от того, как лечили другие врачи. Так… По мелочам. Это ставило всех в тупик. Но тем ни менее — факт оставался фактом. Сам Воронов практически всегда оставался спокойным. Но в нём буквально физически чувствовалась некая внутренняя сила и разливающаяся вокруг него энергия. Медперсонал его боготворил, и в отделении всегда царили чистота и порядок.
Отец с детства привил ему любовь к спорту. Под белым халатом скрывалась тугая, рельефная мускулатура. А в медицинский он пошёл, следуя семейной традиции — его мать была врачом.
Психиатром юный Воронов решил стать ещё в институте. Ему пророчили большое будущее, но постоянные кризисы в стране, то экономические, то политические, поставили крест не только на его карьере. Многие врачи вообще «ушли из медицины», занявшись коммерцией, или уехав из страны. Но Сергей, как не уговаривала жена, коммерческой деятельностью так и не занялся. Чувствовал Воронов к ней какую-то необъяснимую брезгливость. Хотя прекрасно понимал — старые времена прошли, раз и навсегда. В итоге, жена ушла от него к какому-то бизнесмену, обозначив статус супруга, как неудачника. И дочку забрала с собой, оставив ему широким жестом двухкомнатную квартиру. Скандалы в течение последнего года так его утомили, что Сергей даже почувствовал облегчение, когда она ушла. Периодически он с кем-нибудь встречался, но серьёзных отношений завязывать не хотел. Одному было спокойнее. Никто не лез в его привычки и не указывал, что делать. Работал, занимался домашним хозяйством, три раза в неделю ходил в тренажёрный зал.
И ещё…он собирал материал о природе психических заболеваний. Хотел защитить диссертацию. Его представления об этих заболеваниях и подход к их лечению в корне отличались от общепризнанных. Он считал, что наряду с известными системами — кровеносной, нервной, лимфатической, эндокринной и другими, в организме всего живого присутствует ещё одна, непознанная и неизученная. Энергетическая система. И именно она, как считал Сергей, была ответственна за экстрасенсорные способности у некоторых людей.
К этой мысли его привёл случай с госпитализацией больного средних лет, по направлению диспансера. На его обследовании настаивала жена, беспокоясь за психическое состояние мужа…
Воронов зашёл в свой кабинет, взял со тола «историю болезни» и, устроившись в кресле, стал читать:
— «Так, первичный, на госпитализацию согласился добровольно… способен видеть будущее… Гм… Что-то у нас последнее время развелось этих… оракулов. И всё предвещают конец света, причём — в ближайшие годы. Ладно, поговорим с этим… предсказателем».
Он снял трубку:
— Лида, попроси привести ко мне Ильина. Да, только что поступил.
В сопровождении санитара в кабинет зашёл небольшой щуплый мужчина лет сорока, в коричневом спортивном костюме, тёмные волосы зачёсаны назад, обнажая приличные залысины. На небольшом прямом носу — крупные очки в роговой оправе. Сергей внимательно посмотрел на него, и кивнул санитару. Тот вышел и закрыл дверь.
— Присаживайтесь, Виктор Александрович, — Воронов указал ему на диван, стоящий перед его столом. Ильин сел, достал платок, протёр очки и снова водрузил их на нос.
— Виктор Александрович, мне сказали, что Вы сами попросились в моё отделение. Не можете объяснить — почему?
— Доктор, некоторые из моих коллег уже побывали в вашем дур…, простите, заведении. И сказали, что если кто и может во всё разобраться, то это только Вы.
— Разобраться — в чём?
— В природе моего «заболевания», моей «ненормальности».
— Вы считаете, что у Вас есть отклонения от нормы?
— Сергей Владимирович, скажите честно, Вы можете дать чёткое определение понятия «нормы»?
Воронов взглянул в спокойные серо-голубые глаза собеседника, и улыбнулся:
— «А ведь он не так и прост».
— Согласитесь, — продолжал Ильин, — что «нормой» для каждого конкретного социума принято считать усреднённые правила морально-этического поведения. То же самое относиться и к способностям человека, как физических, так и умственных. Только, если человек делает какое-то открытие, его считают гением. А если у тебя есть необычные способности, то ты — «ненормальный».
— Но Виктор Александрович, согласитесь, что способность видеть будущее трудно назвать нормальным.
— В истории существовали провидцы, известные всему Миру. Я вам на вскидку могу назвать не менее десятка имён, начиная с Дельфийского Оракула и кончая Вангой. Нет, я ни в коем случае не ставлю себя в один ряд с этими легендарными личностями, — Ильин выставил ладони вперёд, — я могу видеть только очень близкое будущее. Минут на пятнадцать-двадцать вперёд. Вот сейчас, например, зайдёт медсестра, зовут Аллой, и спросит у вас, можно ли пациента Фирстова отпустить на выходные домой.
В дверь осторожно постучали. В приоткрывшуюся дверь показалась головы медсестры. Звали её действительно Аллой:
— Сергей Владимирович, Фирстова отпускать домой на выходные?
Неотрывно глядя на сидящего перед ним пациента, Воронов кивнул головой: «Отпускайте».
— Виктор Александрович, это — какой-то фокус?
Поделиться книгой: