Помоги проекту - поделись книгой:
Постулат о разных формах стресса, об их дифференциации может быть принят, во-первых, когда определяются понятия разного уровня сложности или разного иерархического уровня в рамках комплекса "биологическая система – среда"; во-вторых, ввиду того что комплексы неспецифических симптомов при состояниях, определяемых указанными выше терминами, могут возникать только в рамках данного состояния, и, наконец, в-третьих, ввиду традиционного использования той или иной терминологии при одинаковом ее понимании в пользующихся ею кругах ученых.
Итак, термин "стресс" встречается в современной литературе как обозначающий следующие понятия: 1) сильное неблагоприятное, отрицательно влияющее на организм воздействие; 2) сильная неблагоприятная для организма физиологическая или психологическая реакция на действие стрессора (первоначально широко распространенный в настоящее время этот вариант почти не используется); 3) сильные как неблагоприятные, так и благоприятные для организма реакции разного рода; 4) неспецифические черты (элементы) физиологических и психологических реакций организма при сильных, экстремальных для него воздействиях, вызывающих интенсивные проявления адаптационной активности; 5) неспецифические черты (элементы) физиологических и психологических реакций организма, возникающих при всяких реакциях организма.
Первый из указанных вариантов понимания слова "стресс" в настоящее время почти не используется благодаря введению Гансом Селье для обозначения стрессогенного агента термина "стрессор". Недостатки двух следующих определений в том, что они не нацеливают на неспецифичность адаптационного процесса. В них представление о неспецифичности его некоторых черт подменяется представлением о чрезвычайности этого процесса в целом. В первых четырех определениях "стресса" не учитываются хорошо известные в настоящее время данные о том, что неспецифические черты адаптационных процессов проявляются и при негативных, и при позитивных воздействиях на организм. Неспецифичность физиологических и психологических адаптационных процессов проявляется при разных по силе воздействиях. Интенсивность адаптационной активности зависит от значимости для организма действующего фактора. Поэтому наиболее адекватной можно признать последнюю из указанных трактовок термина стресс. Мы полагаем возможным понимание "стресса" как неспецифических физиологических и психологических проявлений адаптационной активности при сильных, экстремальных для организма воздействиях, имея в виду в данном случае стресс в узком смысле. Неспецифические проявления адаптивной активности при действии любых значимых для организма факторов можно обозначать как стресс в широком смысле.
В 1965 году на симпозиуме, посвященном подведению первых итогов изучения эмоционального стресса, М. Франкенхойзер сообщила о традиционно сложившемся выделении в едином феномене стресса трех его сторон: физиологических, поведенческих и субъективных реакций. "Разделение двух последних подходов, – как указывает М. Франкенхойзер, – произошло среди западных психологов в период расцвета бихевиоризма, последовавшего за "интроспекционистской эрой". Вместо того чтобы основываться на довольно запутанных словесных отчетах, психологи обратились к объективным мерам поведения, которые представлялись значительно более надежными, а также значительно более респектабельными" [271, с. 28]. Вследствие этого изучение субъективных переживаний стало в странах Запада уделом в значительной мере таких научных дисциплин, как психосоматика и психоанализ. К перечню проявлений стресса, приведенному М. Франкенхойзер, можно добавить, а вернее, можно выделить в картине стресса социально-психологические его проявления, изменения общения при стрессе, при изучении которых социологи и специалисты в области социальной психологии обычно игнорируют другие проявления стресса.
Единый феномен стресса дробится при его изучении специалистами разного профиля. Это дробление способствует более углубленному изучению отдельных физиологических, психологических и социально-психологических проявлений стресса, закономерностей их развития, структур и функциональных механизмов, лежащих в основе этих проявлений. Вместе с тем такое искусственное дробление общей картины стресса не только лишает исследователей возможности его целостного понимания, но и ведет к потере концепта его неспецифичности.
Вместе с тем в исследованиях, касающихся проблемы эмоционального стресса, прослеживаются попытки объединения разных направлений изучения стресса и поиска корреляции психологических и физиологических компонентов стресса под флагом поиска физиологических механизмов психических процессов. В частности, признается, что содержание катехоламинов в крови с высокой вероятностью коррелирует с выраженностью эмоциональных переживаний и личностной предрасположенностью к ним. Преобладание адреналина по сравнению с норадреналином связывают с возникновением реакций тревоги, страха. Напротив, преобладание норадреналина предопределяет чувство решительности или гнева. Содержание в крови норадрепалина возрастает в ситуациях неприятных, но знакомых, отличающихся стереотипностью [258, 265, 271, 290, 312, 407, 430, 472 и др.]. Следует заметить, что никаких отчетливых ощущений при экзогенном введении в организм адреналина человек не испытывает; однако предварительная инструкция до его введения или последующая информация о возможной опасности инспирируют чувство страха [467, 517].
У животных (млекопитающих и птиц) с видовой или индивидуальной склонностью к агрессивности содержание в крови норадреналина превышает содержание адреналина, и, напротив, при большом содержании адреналина в крови это животное или этот вид животного отличается неагрессивностью [228, 229, 474]. У человека реальный гнев вызывал преимущественную секрецию норадреналина, а мысленное представление гнева приводило к преобладанию в крови адреналина [286]. В условиях сильного или длительного эмоционального напряжения в процессе пилотирования самолета у опытных летчиков возрастало содержание в крови как норадреналина, так и адреналина, появлялось их выделение с мочой; у авиапассажиров в полете преимущественно возрастало содержание адреналина [199, 447].
В более ранних исследованиях, до создания эффективных методик дифференцированного определения содержания в крови катехоламинов (адреналина и норадреналина), была обнаружена корреляция степени психического напряжения различного рода с выделением с мочой кортикоидов, продукция которых, как указывалось выше, возрастает при стрессе: в боевой обстановке, в критических ситуациях или при длительном психическом напряжении в производственной, спортивной и учебной деятельности и т. п. [87, 381, 499, 551].
Современные исследования показали, что специфика эмоциональных реакций при стрессе опосредована не только гормональными, но и многими другими физиологическими реакциями организма, в частности нервной системы [253]. Обнаружено, что при гневе у человека активизировались некоторые парасимпатические реакции; при страхе – симпатические, а при воздействиях, вызывающих чувство отвращения, – те и другие [571]. Полагают, что лицам с доминированием симпатических реакций – "симпатикотоникам" при эмоциональном стрессе более свойственно стеническое, агрессивное поведение, тогда как люди с преобладанием парасимпатических реакций – "ваготоники" при этом более склонны к депрессии [261 и др.]. Подразделение па "симпатикотоников" и "ваготоников" положено Ф. Вестером в основу профилактики и лечения "болезней стресса" с дозированным использованием медицинских, спортивных, климатических и культурных факторов. Вместе с тем следует иметь в виду сомнения в правомочности ортодоксального разделения людей на "симпатикотоников" и "ваготоников" [108]. Ряд авторов располагает данными, свидетельствующими о том, что "преобладание симпатической регуляции обеспечивает улучшение адаптивных возможностей, так как способствует генерализации нервных процессов, повышает сенсорную чувствительность и придает организму силы действовать адекватно ситуации. Преобладание парасимпатической регуляции ухудшает адаптивные возможности" [253, с. 3–4]. Однозначности таких представлений об антагонизме этих систем в регуляции эмоциями и в формировании стрессовых реакций противоречат данные об их синэргической активности, которая понятна с позиции представления о единстве деятельности вегетативной и центральной нервных систем [141, 253 и др.].
Участие в формировании стрессовых реакций нервной регуляции делает актуальным вопрос о том, как реализуются при стрессе типологические особенности центральной нервной системы. В.И. Рождественская с сотрудниками отметила, что снижение работоспособности при стрессе от утомления – при длительной однообразной деятельности – возникает у испытуемых со "слабой" нервной системой раньше, чем у лиц с "сильной" нервной системой. Те же авторы показали отсутствие абсолютной зависимости уровня работоспособности при стрессе от силы нервной системы [148, 231]. Вместе с тем ими было отмечено, что стрессу могут быть более подвержены лица с "сильной" нервной системой, особенно в тех случаях, когда стрессором являлось длительное повторение монотонных, однообразных сигналов. У лиц со "слабой" нервной системой стресс монотонии возникал с меньшей вероятностью, причем (в отличие от испытуемых с "сильной" нервной системой) он заметнее проявлялся при монотонной деятельности с дефицитом внешней директивной информации. В.С. Мерлином было отмечено, что людям со "слабой" нервной системой свойственна большая перцептивная чувствительность, чем обладателям "сильной" нервной системы. Это позволило ему показать, что индивидуальные различия стресса зависят не только от "силы" и "слабости" нервных процессов, но и ряда других свойств нервной системы и психических процессов [194].
Ряд авторов полагают, что слабой нервной системе в отличие от сильной недостаточно собственных внутренних энергетических ресурсов для поддержания функционального тонуса [148, 231].
Тяжелая физическая работа или монотонная деятельность вызывали увеличение в ЭЭГ медленных ритмов [234]. Полагают, что смещение частотного спектра ЭЭГ в сторону более низких частот указывает на снижение функционального состояния мозга и некоторых показателей психических возможностей [247]. Обнаружено снижение альфа-ритма при таких стрессогенных факторах, как сенсорная депривация [477]. Чем дольше длится изоляция, тем ниже частота альфа-ритма. Однако есть данные, что снижение альфа-активности в условиях депривации не есть показатель понижения уровня активности мозга [431]. Следует помнить о существовании различных механизмов изменения ритмической электрической активности головного мозга на разных стадиях стресса, а также об индивидуальных различиях изменений ЭЭГ в стрессогенных условиях [46, 101, 168, 431 и др.]. Это сужает возможности использования ЭЭГ-показателей для диагностики и тем более для прогнозирования стадии стресса и интенсивности его проявлений, в частности эмоционально-психических реакций. Среди электрофизиологических показателей психических состояний не смогли выделить какого-либо единичного или комплексного показателя выраженности стресса. Поиски электроэнцефалографических критериев состояния нервно-психических функций человека пока не дали широко используемых результатов.
В последние годы внимание исследователей все больше привлекает проблема функциональной асимметрии человека. Есть данные об индивидуальной склонности к тем или иным эмоциональным состояниям в зависимости от межполушарной асимметрии "коркового торможения", определяемой показателями электроэнцефалограммы. Преобладание "торможения" альфа-ритма в правом полушарии якобы характерно для лиц, склонных к депрессивным реакциям [261]. В ряде работ авторы указывают на корреляции физиологических показателей (показатели ЭЭГ, ЭКГ, кожно-гальванической реакции, содержания в крови и в моче катехоламинов и кортикостероидов и др.) и показателей психических процессов и эмоциональных реакций. На основе этих корреляций предлагаются интегральные показатели, характеризующие особенности и глубину стрессового состояния человека [29, 46, 76, 230]. Исследования длительного стресса в реальных условиях показали, что не столько физиологический, сколько "психический уровень адаптации явился наиболее чутким индикатором" физического и психического состояния людей [153, с. 91]. Этот вывод подтверждается данными, полученными в таком "натурном" эксперименте, каким является космический полет [239, 314].
Результатом обширных исследований биохимических показателей стресса, выполненных в лаборатории М. Франкенхойзер, явился вывод о том, что эффективность социально-психологических факторов, возбуждающих симпатико-адреналовую и питуитриноадреналовую системы, определяется познавательной ценностью для человека баланса между остротой стрессогенной ситуации, с одной стороны, и его индивидуальных возможностей противостоять стрессогенным факторам – с другой. Другой вывод, что нейроэндокринные реакции на социально-психологическое окружение отражают степень эмоционального воздействия этого окружения на индивида и что разные условия окружения могут вызывать одни и те же эндокринные реакции, потому что они имеют общий психологический знаменатель [376–378].
Было обнаружено, что стрессогенная нагрузка, вызывая активное, агрессивное ее преодоление, активизировала симпатоадреналовую систему. Нагрузка, провоцирующая пассивное поведение, "подчинение" стрессогенным обстоятельствам, активизировала питуитрино-адреналовую систему [417]. Стрессогенные факторы, провоцирующие у испытуемых эмоционально-астеническое поведение (скуку, раздражение, нетерпение), увеличивали выделение кортизола. При возможности эмоционально-стенического поведения (концентрация внимания, увеличение усилий при решении задач) возрастало выделение адреналина.
Приведенные данные свидетельствуют о том, что различные психологические проявления стресса находят отражение в стрессовых изменениях физиологических функций. Этого не могло не быть, так как последние являются базовым субстратом первых. Наличие указанной корреляции позволяет использовать показатели стрессового изменения физиологических функций как "объективные" показатели эмоционального стресса. Вместе с тем эта корреляция далеко не полная и не для всех психологических проявлений стресса можно найти коррелирующие с ними физиологические изменения. Это лишний раз подтверждает реальность разных уровней организации физиологического и психологического. Необходимы разные подходы к их анализу, в том числе и в экстремальных условиях существования людей.
Среди пополняющегося с каждым годом огромного количества научных публикаций, посвященных стрессу (в основном по физиологической и медицинской тематике), в последние годы все больше становится работ, касающихся психологических проблем стресса.
В библиотеке Интернационального института стресса собрано более 150 тысяч публикаций, посвященных стрессу.
В современной научной литературе опубликовано много исследований, специально посвященных психологической проблематике стресса либо так или иначе касающихся ее [24, 29, 31, 37, 38, 45, 46, 58, 59, 65, 66, 75, 78, 79,84, 92, 93 98, 101, 131, 136, 139, 143, 148, 153, 156, 166, 168, 170, 174, 176, 179, 184, 191, 195–204, 206, 220, 228, 238, 248, 249, 253, 254, 256, 277, 301, 349, 355, 372, 373, 413, 422, 423, 429, 436, 461, 462, 483, 507, 519, 537 и др.]. Психологические проблемы стресса анализируются в научных статьях и монографиях, в трудах многочисленных научных форумов, посвященных как исключительно стрессу, так и проблемам инженерной психологии и психологии труда, гигиене и организации труда, социальным и социально-психологическим проблемам, образу жизни людей и нормализации окружающей среды и т. п. Большое внимание психологическим проблемам стресса уделяется зарубежными учеными. В 1980 году "фондом Селье" начато издание журнала "Стресс".
Мы ознакомились с научной литературой, посвященной психологическим исследованиям стресса, изданной на английском и немецком языках в основном с 1976 по 1980 год (см. табл. 1). При ее рубрикации обращает внимание разнообразие проблем, к решению которых авторы исследований подходят с использованием методологических принципов концепции стресса. Обзор этих публикаций и анализ научных направлений, по которым они проводятся, потребовал бы специального монографического труда. Ниже на примере отдельных публикаций мы коснемся некоторых психологических проблем стресса, анализ которых не вошел в данную книгу в должном объеме.
Психология труда и проблема стресса. Бурное развитие индустриальной технологии в годы, предшествовавшие второй мировой войне, и особенно в послевоенные десятилетия обострило проблему соответствия адаптационных возможностей человека сильно возросшим требованиям к нему как к пользователю техническими средствами. До каких пределов можно напрягать те или иные функциональные возможности человека, включенного в современное промышленное производство? Иными словами, где граница между стрессом, способствующим или хотя бы не препятствующим деятельности человека, и дистрессом, снижающим эффективность труда. На эти вопросы должна была ответить психология труда. Более или менее исчерпывающие ответы были получены, и они отражены в руководствах по психологии труда, по гигиене труда, в научных статьях, в материалах многочисленных конференций, симпозиумов и пр., посвященных данной проблеме.
Современные технологические процессы часто создают рабочую среду, весьма отличающуюся от среды обитания, к которой люди приспособлены ходом эволюционно-биологического процесса. Трудно перечислить многообразие производственных факторов, которые могут быстро или исподволь создать дистресс у человека (производственные шумы, работа с микроманипуляторами, управление скоростными транспортными средствами и т. п.). Важным направлением психологической науки стали инженерная психология и эргономика, среди задач которых была разработка принципов конструирования средств производства и производственной среды таким образом, чтобы повысить эффективность и надежность системы "человек-машина" и вместе с тем предотвратить дистресс у человека, включенного в систему "человек-машина" [31, 37, 38, 48, 49, 59, 90, 92, 93, 98, 99, 100, 122, 126, 166, 183, 190, 191, 220, 246 и др.]. Эта задача решалась двояко. Во-первых, путем мобилизации в ходе трудового процесса резервных (адаптационных) возможностей человека, т. е. за счет создания стресса без дистресса. Во-вторых, путем создания машин, работая с которыми человек защищен от перенапряжения своих психофизиологических и психологических возможностей, т. е. путем своего рода адаптации технических средств к работающему с ними человеку. В последние годы сходные проблемы решаются технической эстетикой, которую иногда путают с рекламным оформлением. Первая, в частности, разрабатывает принципы оформления внешнего вида орудий труда и средств производства таким образом, чтобы повысить эффективность и надежность деятельности, создав у работающего человека стресс без дистресса. Вторая должна привлечь человека к рекламируемому предмету, создав у него эустресс (приятный стресс).
Между выраженностью стресса, эмоциональной напряженностью, активизацией нервной системы, с одной стороны, и эффективностью рабочей деятельности – с другой, нет однозначной зависимости. В начале нашего века Р. Йеркс и Дж. Додсон [574] экспериментально показали, что с ростом активизации нервной системы до определенного критического уровня эффективность деятельности повышается. Однако при дальнейшей активизации нервной системы, иными словами, при увеличении стрессогенности действующих факторов, показатели деятельности начинают снижаться.
Низкую работоспособность при малой стрессогенной активизации можно рассматривать как результат малой вовлеченности адаптационных резервов в процессы, условно говоря, защиты организма от требований среды. Сложнее объяснить, за счет чего снижаются показатели работоспособности при превышении критического уровня стрессовой напряженности. Одна из гипотез состоит в том, что рост напряженности "сужает" внимание. При этом первоначально отбрасываются менее значимые и "балластные" сигналы, что повышает эффективность деятельности [359]. Дальнейшее сужение внимания сверх критического ведет к потере значимых сигналов и к снижению эффективности как внимания, так и деятельности, требующей высокого уровня внимания.
Показатели качества относительно сложной деятельности достигают критической верхней точки при меньшем уровне стрессовой напряженности, чем показатели относительно простой деятельности [324] (рис. 3).
Рис. 3. Корреляция между качеством деятельности (Р) и экстремальностью действующего фактора (Э) при различных сложностях деятельности: А – простая деятельность, В – деятельность средней сложности, С – сложная деятельность; I – нормальное состояние человека, II – начинающийся стресс, III – выраженный дистресс; а – первый, б – второй уравнительный уровень экстремальности
Таким образом, в одно и то же время при нарастающих симптомах стресса показатели выполнения сложной задачи могут снижаться, а показатели простой – возрастать. Стресс, способствующий улучшению показателей работоспособности, расценивается как стресс без дистресса. Ухудшение этих показателей при стрессе рассматривается как проявление дистресса.
Начинающих экспериментаторов иногда приводит в недоумение улучшение качества деятельности (несложность которой они недооценивают) у людей с резким ухудшением самочувствия при стрессе. Подобное явление следует рассматривать как проявление большей устойчивости в экстремальных условиях психических функций, лежащих в основе относительно простой деятельности, по сравнению с меньшей устойчивостью физиологических функций.
Нами обнаружено, что при некотором уровне стрессовой напряженности может возникать парадоксальная ситуация, когда показатели выполнения более сложной деятельности могут возрасти выше, чем возросшие показатели менее сложной деятельности (рис. 3) [133, 495]. При нарастании стрессовой напряженности можно различать два ее уровня, при которых будет наблюдаться равенство показателей таких более или менее сложных видов деятельности. Если стрессовая напряженность превысит первый "уравнительный уровень", то более сложная задача будет выполняться лучше простой. Превышение второго "уравнительного уровня" ведет к прогрессивному снижению качества более сложной деятельности, тогда как менее сложная – еще может улучшаться. Прогностическое значение идентификации (определения) этих уровней стрессовой напряженности очевидно.
Сказанное выше делает понятным, каким образом различие используемых разными авторами критериев сложности задач, решаемых при стрессе, подчас создает кажущуюся противоречивость данных, полученных при исследовании динамики работоспособности при стрессе.
Анализ физиологических показателей стресса подтвердил существование двух типов стратегий при деятельности человека в стрессогенных условиях, затрудняющих ее. Работоспособность могла сохраняться при возрастании "затрат" организма (по показателям выделения адреналина, норадреналина, кортизола и по показателям частоты пульса). В другой серии экспериментов, когда работоспособность снижалась, физиологические показатели состояния оставались неизменными [463]. Следовательно, при деятельности в стрессогенных условиях либо одна, либо другая группа показателей может изменяться согласно закону Иеркса-Додсона. Наряду с этим известно, что обе группы показателей могут изменяться содружественно при стрессе. В цитированной работе в двух сериях экспериментов не был уравнен фактор субъективной направленности на достижение показателей деятельности. Значение этого фактора может стать решающим в динамике как физиологических показателей, так и показателей работоспособности при стрессе. Было показано, что при длительной деятельности в условиях, экстремальность которых достигалась за счет монотонной опасности, увеличение экстремальности за счет дополнительного психологического стрессора могло оказывать разный эффект в зависимости от того или иного побуждения к работе. Дополнительный стрессор мог либо нормализовать стрессово-измененные физиологические показатели и показатели деятельности – при стеническом возрастании факторов, мотивирующих деятельность испытуемых, либо вести к еще большему ухудшению и тех и других показателей при недостаточности или неадекватном побуждении испытуемых к "хорошей" работе [31]. Таким образом, мотивирующие факторы могут до какого-то уровня стресса оказывать существенный стрессрегулирующий эффект.
Было показано также, что высокая контролируемость испытуемым предъявляемой ему задачи в стрессогенной ситуации способствует увеличению секреции катехоламинов и подавлению кортизолевой секреции [3781. Эти физиологические данные подтверждают значимость условий деятельности, создающих возможность для реализации принципа "активного оператора" [92 и др.].
Однако при чрезмерных стрессовых требованиях к работающему человеку, например во время автомобильных гонок, как полагают Спенс и Спенс [534], катехоламиновая секреция может оказывать "разрушительное" действие на профессиональную работоспособность человека. Это происходит согласно интерпретации Истербруком [3591 закона Йеркса-Додсона за счет сужения диапазона внешних сигналов, используемых субъектом деятельности при высоком стрессогенном возбуждении.
Различными авторами было обнаружено, что дистресс, возникающий в эмоционально неприятной рабочей обстановке, имеет последействие, распространяющееся на внерабочее время. Такое "накопившееся" последействие трудно компенсировать в часы досуга [387, 5681. Поэтому считается более эффективным предотвращать возникновение дистресса на работе, чем пытаться снять его в свободное от работы время.
Сравнительно мало экспериментальных исследований трудовой деятельности при длительном стрессе. Проиллюстрируем некоторые закономерности изменения работоспособности в этих условиях экспериментальными данными, полученными в условиях длительной стрессогенной изоляции [246]. Как показано на рис. 4, в этих условиях вначале улучшаются показатели выполнения как простых, так и сложных задач; это, можно полагать, результат, во-первых, активизации адаптационных систем (согласно закону Йеркса-Додсона), во-вторых, результат повышения тренированности испытуемых. На начальном этапе длительной изоляции условно-аварийное значение одного из простых сигналов обусловливало более быстрый ответ на него. Со временем неподкрепляемость такого сигнала реальным возникновением аварий "дискредитировала" аварийную значимость этого сигнала. В условиях обостренной стрессовой готовности к аварии неподкрепляемый сигнал стал оказывать тормозное действие на испытуемых. Умеренный дистресс, возникший у них на сороковые сутки изоляции, отрицательно сказался только на показателях относительно более сложной деятельности. В результате показатели выполнения "операций по наведению" начали ухудшаться, тогда как качество более простых действий продолжало повышаться. Вторые сохраняли свое положение в зоне "активирующего стресса", тогда как в динамике первых проявился эффект дистресса.
Рис. 4. Показатели операторской деятельности при длительном стрессе (по Л.Д. Смирическому, 1979): 1 – простая сенсомоторная реакция; 2 – реакция на аварийный сигнал; 3 – передача цифровой информации; 4 – операция по наведению (детерминированному); 5 – операция по наведению (стохастическому), t – время выполнения задания (в секундах), Т – время эксперимента (в сутках)
Следует отметить, что эмоциональная напряженность, обычно возрастающая перед концом длительного стрессового испытания, сказалась положительно только на показателях деятельности с выполнением задания: "по сигналу, в кратчайший срок". Это говорит о том, что эмоционально-позитивное напряжение в результате обострившегося ожидания конца изоляции вторично мобилизовало только деятельность с опорой на внешние "приказы", т. е. мобилизовало у испытуемых активность с внешней "точкой опоры". Деятельность, требующая самостоятельных волевых усилий, имела отчетливую тенденцию ухудшаться при длительном стрессе без улучшения в период ожидания конца действия стрессогенных факторов. Этот факт иллюстрирует феномен "экстернализации" личности со снижением способности к самостоятельному выходу из ситуации дистресса при длительной стрессовой монотонии.
Укажем, что в аналогичных условиях, напротив, может активироваться волевая активность, приводящая к "взрывным" усилениям деятельности человека.
Процессы ухудшения деятельности при стрессе следует рассматривать не только как результат непроизвольных потерь информации, но и как следствие ослабления волевой активности, снижение восприимчивости к внешним мотивам деятельности в результате ухода "в себя", т. е. стрессовой интернализации личности. При длительном стрессе может происходить перестройка значимости мотивов: побуждавшие деятельность могут ее тормозить, тормозившие – побуждать – феномен "инвертирования" мотивов. Может возникнуть неприязнь к атрибутам деятельности или к ней самой. Наконец, ухудшение деятельности человека может быть результатом его попыток активно противостоять внешним побуждениям к дистрессогенной деятельности или к деятельности в дистрессогенных условиях.
Много работ посвящено проблеме индивидуальных различий стресса. В большинстве из них рассматривается разная подверженность людей стрессу и то, какие отличия стресса могут быть у разных людей. Обилие таких исследований обусловлено запросами психотерапии. Меньше изучены личностные особенности людей, манера поведения которых может вызывать дистресс у окружающих; почти нет научных сообщений о людях, способных благоприятно влиять на окружающих в стрессогенных условиях [313, 521]. Известно, что одни люди более, другие менее предрасположены к дистрессу [449 и др.]. Одни предрасположены к активному, другие к пассивному поведению при стрессе [114, 123, 237, 242 и др.]. По мнению Г. Селье, это связано с индивидуальным различием гормональной продукции при стрессе [242].
Исходя из того, что у человека существуют неосознаваемые влечения к получению не только положительных, но и отрицательных эмоций [266], высказано предположение о том, что индивидуальные различия эмоционального восприятия сходных ситуаций создают "различный баланс возбудимости систем положительной мотивации и систем отрицательной мотивации" [Там же, с. 439]. Сходное мнение высказано Б.И. Додоновым [81]. Конечно, указанные системы мотивации могут создавать только предпосылки поведения человека, в мотивах которого основная роль принадлежит моральной стороне, нравственной практике, мировоззрению, идейным убеждениям и т. д. [22, 142 и др.].
Лица, имеющие согласно классификации Роттера [511] внутренний "локус" контроля за своей деятельностью – "интерналы" (уверенные в себе, надеящиеся только на себя, не нуждающиеся во внешней поддержке), менее подвержены дистрессу в экстремальных условиях при социальном давлении, чем "экстерналы" с внешним "локусом" контроля (неуверенные в себе, нуждающиеся в поощрениях, болезненно реагирующие на порицания, полагающиеся на случай, на судьбу). Это не универсальная закономерность. У "интервала", потерявшего веру в себя под влиянием критических факторов, могут проявиться качества "экстериала". Либо, не умея искать опору вовне, он оказывается еще более беззащитным, чем "экстернал", в тех же условиях [342, 345, 370, 425, 432, 433, 448, 455, 546 и др.]. Надо сказать, что эта зависимость не однозначна [363, 393, 466, 562 и др.]. Отсутствие возможности контролировать стрессогенную ситуацию оказывает более дистрессовое действие (при большем выделении кортизола) на "интерналов", чем на "экстерналов" [420]. Наряду с этим обнаружено, что "тренировки" могут изменить место контроля [424 и др.].
Малоэффективной при прогнозировании стресса оказалась классификация людей по их социальной интра- и экстраверсии [444, 497, 530 и др.].
До сих пор широко распространено прогнозирование стресс-устойчивости людей по показателям их невротизма, интро- и экстраверсии, предложенное Айзенком [360, 366, 367, 374, 420 и др.], хотя накапливаются данные о неэффективности этого метода [444, 497, 530 и др.].
Обнаружена высокая степень корреляции показателей сенсорной полезависимости либо поленезависимости с локальными либо тотальными вегетативными расстройствами при гравитационном стрессоре [123, 126, 515].
Ряд исследователей обратили внимание на то, что при стрессе увеличение содержания в плазме крови гормона роста происходит только у людей, характеризуемых "поленезависимым стилем поведения" и "высокой степенью эгоизма". Мийабо и соавт. [481] обнаружили у невротических личностей при эмоциональном стрессе увеличение в плазме как кортизола, так и гормона роста. Оценивая своих испытуемых по шкалам MMPI, они зарегистрировали увеличение при стрессе уровня кортизола у лиц, склонных к оборонительному поведению, хотя последние были общительны и у них не отмечалось тревожности. У этих лиц имелось стремление к самоконтролю своих душевных переживаний. Возрастание уровня гормона роста наблюдалось у испытуемых с такими чертами личности, как враждебность, склонность к преувеличению, и т. п.
Люди с тревожностью как чертой характера более подвержены эмоциональному стрессу, чем те, у кого тревожность возникает только в опасных ситуациях [445, 527, 535, 560, 574 и др.]. Однако такое разделение не абсолютно и зависит от условий и опыта жизни [553 и др.]. С позиции В.А. Файвишевского [266] тревожность характера может рассматриваться как результат депривации систем отрицательной мотивации, т. е. удовлетворение парадоксальной потребности в отрицательных эмоциях.
Лица типа А, отличающиеся склонностью к недооценке сложности стоящих перед ними задач и времени, потребного для решения этих задач, всегда спешащие и всегда опаздывающие и расстраивающиеся, более подвержены болезненным стрессам ("стресс-коронарный тип", "Сизифов тип"), чем люди типа Б, склонные к спокойной, размеренной деятельности [384]. Попытки обнаружить различия эндокринной продукции у лиц типа А и Б были безуспешны [510]. Причина, по мнению Лундберга и Форемана, в том, что условия эксперимента не создавали эмоциональной напряженности, столь же значимой для людей тина А, как та, которая оказывается губительной для них в реальных, жизненных условиях [378].
Фридман и Розенман настаивают, что по их критериям практически все люди могут быть подразделены на людей типа А и типа Б [384]. Такой подход к различиям людей неправомерен не только потому, что он не учитывает адаптивности и лабильности психических процессов, лежащих в основе этого разделения.
Существует тип людей, которые, как и причисленные к типу А, склонны спешить и опаздывать, ставить себе непосильные задачи и выполнять ничтожную часть их. Но в отличие от людей типа А они не придают никакого значения той части задания, которую не смогли или не успели выполнить. Более того, ту малую часть задания, которую сделали, они расценивают как "потрясающий успех", что воодушевляет их на постановку себе новых задач и дальнейшую бурную деятельность. Люди этого типа настолько уверены в своей успешности, а часто и в своих выдающихся качествах, что им практически чужды чувства обиды, униженности, неуверенности в себе. Они мало подвержены дистрессу.
Есть тип людей, склонных, как и относимые к типу А, к переоценке своих возможностей при выполнении задания. Вместе с тем от типа А они отличаются тем, что с самого начала деятельности испытывают радость, будто задание уже успешно выполнено, т. е. начало активной, целеустремленной деятельности служит для них преждевременным свидетельством ее успешного окончания. Невыполнение задания не вызывает у них огорчения и других подобных чувств. Вместо этого они испытывают рассерженность, гнев против "причины" их неуспеха, которую они видят в чем угодно, только не в себе. Люди этого типа мало подвержены дистрессу.
Выраженность проявлений стресса зависит от отношения субъекта к стресс-фактору, от его субъективной определенности, субъективной значимости, субъективной вероятности. Предложено классифицировать людей по их отношению к стрессору и своим переживаниям стресса на "репрессоров", подавляющих в себе тягостные переживания стресса, и на "скрывателей", не признающих воздействие на них как стрессовое [332]. У "репрессоров" при отсутствии внешних, поведенческих проявлений стресса последний может быть обнаружен физиологическими методами. "Скрыватели" отличаются от "репрессоров" отсутствием как поведенческих, так и физиологических проявлений стресса или относительно меньшей их выраженностью.
Индивидуальная выраженность стресса, в частности его неблагоприятных проявлений, в большой степени зависит от осознания человеком своей ответственности за себя, за окружающих, за все происходящее в экстремальных условиях, от психологической установки на ту или иную свою роль. Нами выделены три типа отношения человека к самому себе при стрессе. Первый тип – отношение человека к себе как к "жертве" экстремальной ситуации, оно усиливает дистресс. Второй тип сочетает отношение к себе как к "жертве" с отношением к себе как к "ценности", доверенной себе же. Такой тип характерен для опытных летчиков-испытателей и т. п., для опытных испытуемых, работающих в экстремальных условиях, для спортсменов высокого класса. Подобного рода отношение к себе можно обнаружить также у людей, сохраняющих в критических условиях чувство собственного достоинства. Второй тип отношения к себе при стрессе более свойствен лицам зрелого возраста. Третий тип сочетает два первых типа отношений к себе с сопоставлением проявлений о стрессе у себя и у других людей, также подвергающихся экстремальным воздействиям. Это отношение к себе как к одному из ряда людей. Оно может быть у лиц, изучающих стресс, в том числе на себе, у ответственных за ход экстремальной ситуации и участвующих в ней. При этом, как правило, возрастает роль ответственности за себя, что снижает значение представления о себе как о "жертве", усиливающего дистресс. Если же социальная ответственность субъекта мала, то вид страдания окружающих людей или их панические действия могут усилить у него аналогичные проявления.
Большое число работ посвящено описанию общих принципов и конкретных методических приемов предотвращения и купирования неблагоприятных проявлений стресса [66, 78, 153, 297, 318, 356, 493, 547 и др.]. Среди методов регулирования эмоционального стресса различают: направленные на предотвращение его неблагоприятных проявлений, на купирование их и на замещение нежелательных симптомов стресса благоприятными или нейтральными для человека симптомами. Известны также методы ликвидации хронического дистрессового состояния с использованием для этого эмоционально-стрессовых нагрузок [506, 561]. Многие авторы обращают внимание на необходимость индивидуального подхода к регуляции стресса с учетом личностных особенностей человека [153, 392, 502 и др.]. Отмечается возможность тренировки и укрепления личностных особенностей, способствующих устойчивости человека перед психологическими и социальными стрессорами [153, 213, 424 и др.]. Используются методы групповой психотерапии дистресса [487 и др.]. В ряде работ акцентируется внимание на необходимости постепенного, поэтапного "обучения" человека методам предотвращения стресса [404, 426, 470, 491, 567 и др.]. При этом считают важным успешность "первого шага" индивида в противоборстве со стресс-фактором [484, 514]. В западной литературе определенное место уделено проблеме лечения "синдрома горя" [480 и др.]. Увеличивается число сообщений об успешном использовании "биологической обратной связи" при обучении человека методам предотвращения и купирования дистресса [128, 391, 539, 556 и др.]. Ряд авторов полагают недостаточным тренировку стресс-устойчивости человека, в частности человека-оператора, за счет лабораторного моделирования критических аварийных ситуаций. Имеются сообщения об использовании имитаций аварий в реальных условиях промышленного производства для обучения методам их предотвращения [213, 522 и др.].
В западной литературе много внимания уделяется описанию методов купирования дистресса, основанных на психоанализе [382, 383], методов суггестии, медитации [321, 470 и др.]. Наряду с этим ряд авторов указывают, что далеко не всегда можно достичь купирования симптомов дистресса только за счет холистического подхода, только путем формирования "познания" человеком явных и скрытых причин и механизмов возникшего у него стресса; часто необходимы более эффективные медицинские приемы [375, 522 и др.]. Наиболее успешными оказываются комплексные подходы к профилактике и купированию неблагоприятных проявлений стресса [153, 369, 403, 426, 491] (рис. 5).
Рис. 5. Модель профилактики дистресса у полицейских США (по Р.Е. Фармеру и Л. X. Монахану, 1980)
Существует большая группа внешних для организма воздействий, вызывающих у животных рефлекторные защитные поведенческие акты, которые могут быть неспецифическими, т. е. одинаковыми при различных экстремальных воздействиях. В таких случаях их надо рассматривать как поведенческие проявления стресса, тем более если они влекут за собой возникновение различных физиологических показателей стресса. Самые простые из них – отдергивание конечности, вздрагивание и движения, напоминающие бег [197]. Сложные формы такого рефлекторно "запускаемого" поведения сообразуются с внутренним состоянием организма и с динамикой внешней обстановки. У животных к таким рефлекторно-стрессовым формам поведения относят реакции на падение, громкий звук, на неожиданное прикосновение, на быстро приближающиеся или быстро увеличивающиеся предметы [476 и др.]. Сообщают, что приближающегося льва можно прогнать, внезапно открыв зонтик перед его мордой. Менее стереотипным, но также врожденным является механизм избегания высоты у многих животных [559], "страх" перед темнотой у животных, ведущих дневной образ жизни, убегание от огня и т. п. [197 и др.]. "У людей, – по мнению П. Милнера, – сохраняются многие из этих врожденных страхов, хотя теперь они кажутся менее оправданными, чем в прошлом, особенно у нескольких последних поколений, живущих в условиях городской цивилизации. Обычно страх ослабевает под влиянием адаптации" [197, с. 447]. Работы Уотсона и Рейнера, Лекки Джоунса и др., обследовавших детей раннего возраста, показали, что для человека "основным безусловным стимулом, вызывающим реакцию страха, является громкий звук или потеря опоры" [263, с. 41].
Факторы, которые вызывают такие стрессовые, рефлекторно запускаемые формы поведения, относят к натуральным (безусловным) эмоциональным раздражителям. "Не вполне ясно, одни ли только относительно простые сенсорные раздражители являются безусловными эмоциогенными факторами, или же ими могут быть и определенные конфигурации раздражителей" [230, с. 88]. Высказываются предположения, что и "такая сложная система раздражителей, какую представляют собой сигналы о положении индивида в группе, может оказывать эмоциональное воздействие. Реакции на такого рода ситуативные факторы наблюдаются у высших стадных животных (например, у собак, обезьян), и не исключено, что в некоторой форме они проявляются и у человека" (Там же).
Заметим, что попытки использования данных о происхождении тех или иных элементов стресса в ходе биологической эволюции наталкиваются на несистематизированность или на фрагментарность таких данных. Это порождает частные сопоставления сходных показателей жизнедеятельности животных и человека. Мы также будем прибегать к таким частным сопоставлениям, понимая их малую доказательность, а подчас скрытую ошибочность. При этом использовать обозначения эмоций по отношению к животным мы будем только для удобства и краткости обозначения типов их поведения, сходных по внешним признакам с эмоциональным поведением людей, понимая, что неправомерно приписывать переживания конкретных эмоций организмам, не владеющим речью.
В осуществлении форм поведения, "придерживающихся" врожденных программ, участвуют так называемые "нерегуляторные мотивационные системы" [197, с. 420]. Большинство авторов, затрагивающих проблемы, связанные с рефлекторными эмоциональными, поведенчески-стрессовыми реакциями, указывают на то, что особенности проявления этих реакций связаны с разного рода готовностью организма противостоять потенциально опасным воздействиям. Такие реакции связаны и с сенсорной чувствительностью (физиологическая "установка"), и с разного рода психологическими установками, динамика которых делает очень вариабельными неспецифические (стрессовые) рефлекторные ответы даже при стабильности экстремальных требований (стрессоров).
Какое место среди разных форм стресса занимает стресс, начинающийся рефлекторными актами поведения? В данном случае нет первичного повреждения или перенапряжения каких-либо систем организма с преобладанием физиологических или патофизиологических проявлений стресса. Здесь нет и первичного осознания, понимания, обдумывания опасности, характерных для психологического, эмоционального стресса. И все же стресс у человека, начавшийся с рефлекторно-поведенческих реакций, сопровождающийся эмоциональными переживаниями, а затем и осознанием, обдумыванием экстремальной ситуации, относится к психологическому, эмоциональному стрессу (конечно, он сопровождается физиологическими реакциями, характерными для стресса). Будем называть его рефлекторно-эмоциональным стрессом.
Такого типа стресс удобен как модель для исследования общих, основных закономерностей его развития. При "первично" физиологическом стрессе поиск этих закономерностей требует применения большого числа физиологических методик. Чем полнее мы хотим увидеть проявление стресса, тем большим должен стать набор методических приемов для его изучения. Однако тем больше будет деформация картины стресса из-за влияния этих приемов на его течение. Психологический стресс, вызываемый осознанием экстремальной ситуации, сложен для изучения из-за недостаточности существующих методов, "инструментов" исследования и из-за влияния этих "инструментов" на объект исследования. Рефлекторно-эмоциональный стресс в значительной мере проявляется в поведении, что облегчает регистрацию его динамики при сравнительно небольших "инструментальных" воздействиях на его ход.
Фазы развития стресса (субсиндромы стресса). Психологические и психофизиологические исследования стресса при экстремальных факторах разного характера и разной продолжительности позволили выделить ряд форм адаптационной активности (каждая из которых характеризовалась большим числом симптомов, принадлежащих к какому-либо одному классу проявлений жизнедеятельности человека), т. е. форм "общего адаптационного синдрома", которые можно рассматривать как субсиндромы стресса [125, 126]. При длительном течении стресса его субсиндромы могут чередоваться, повторяться или сочетаться друг с другом при поочередном доминировании отдельных синдромов. В условиях, когда на человека длительно действуют предельно-переносимые стресс-факторы, эти субсиндромы следуют один за другим в определенном порядке, т. е. становятся фазами развития стресса. Дифференциация этих субсиндромов была возможна благодаря тому, что в ходе развития стресса при указанных условиях поочередно становились манифестированными (преимущественно выраженными и заметными как для исследователей, так и для испытуемых) разные формы адаптационной активности. Можно заметить, что при стресс-факторах, оцениваемых субъективно как максимально переносимые, смена манифестированных субсиндромов стресса свидетельствовала о последовательном переходе от доминирования субсиндрома, знаменующего относительно низкий функциональный уровень адаптации, к субсиндрому, симптомы которого свидетельствовали о мобилизации иерархически более высокого уровня адаптации.
Нами были выделены четыре субсиндрома стресса. Первым в предельно переносимых экстремальных условиях проявлялся эмоционально-поведенческий субсиндром. Его сменял вегетативный субсиндром (субсиндром превентивно-защитной вегетативной активности). По мере угасания этих двух субсиндромов, а их можно рассматривать как проявления этапов адаптационной активизации относительно низкой (в иерархическом плане) "функциональной системности" организма, становились манифестированными когнитивный субсиндром (субсиндром изменения мыслительной активности при стрессе) и социально-психологический субсиндром (субсиндром изменения общения при стрессе). Очередность манифестирования последних двух субсиндромов стресса обусловливалась индивидуально-личностными особенностями людей, проявляющимися в экстремальных условиях.
Следует сказать об условности такого подразделения субсиндромов стресса. Оно может быть иным. Нами были избраны преимущественно психологические основания для анализа проявлений стресса, возникающих при относительно постоянном уровне субъективной экстремальности стрессора. Иные особенности стрессора либо иные основания анализа развития стресса приведут к другому структурированию феноменов его развития.
1.3. Методолого-методические основания исследований стресса
Исследования стресса направлены на изучение общих, неспецифических симптомов адаптации. Эти симптомы полнее и отчетливее проявляются при действии па человека экстремальных для него стрессогенных факторов. Анализ физиологических, психологических и т. д. процессов в экстремальных условиях, как показал Г. Селье и др., успешно проводится, когда внимание исследователей обращено прежде всего на общие, неспецифические проявления адаптации, т. е. с позиции концепции стресса. Иными словами, изучение стресса эффективнее, когда он возникает при экстремальных нагрузках, а реакции на такие нагрузки целесообразно анализировать с позиции концепции стресса. Отсюда проистекают две особенности исследований стресса: их направленность на получение данных, способствующих обобщенному пониманию объекта исследований, и то, что этим объектом часто оказываются критические состояния человека. Указанные особенности обусловливают ряд организационно-методических принципов, которых следует придерживаться при проведении исследований стресса.
Среди них можно прежде всего обозначить принципы, касающиеся отношения к человеку, участвующему в эксперименте в качестве обследуемого, испытуемого, испытателя, т. е. как носителя объекта исследования стресса.
Первое – это гуманность отношений к человеку, испытывающему стресс, возникший либо по не зависящим от данного исследования причинам и ставший объектом изучения либо намеренно созданный для его изучения в ходе данного исследования. Устремления исследователя к накоплению экспериментальных данных необходимых для решения в конечном итоге проблем устранения неблагоприятных проявлений стресса, могут потребовать создания таких проявлений у испытуемого. При этом действия исследователя не должны противоречить этическим правилам, социокультурным нормам как самого исследователя, так и обследуемого человека, должны учитываться его этнические и традиционные установки; исследователю следует также принимать во внимание индивидуальные привычки обследуемого, его желания и настроения.
Участие обследуемого в экспериментах с экстремальными воздействиями должно быть добровольным. Его следует оповестить об особенностях и последействиях экстремальных воздействий. Это оповещение должно осуществляться в виде, оптимально приемлемом для обследуемого, т. е. в соответствии с его эрудицией и так, чтобы само такое оповещение не превратилось в неблагоприятный стрессогенный фактор, выходящий за рамки исследования. Конечно, следует возможно полнее учитывать влияние любого такого оповещения наряду с собственно стрессогенным фактором на ход эксперимента на стрессовые реакции обследуемого. Должно также учитываться влияние на развитие стресса факторов, побуждающих обследуемого участвовать в эксперименте со стрессогенными воздействиями.
При проведении экспериментов исследователь стресса должен действовать в соответствии с установленными правилами и положениями (имеется в виду, что положение о проведении того или иного исследования стресса разработано и утверждено компетентными лицами). Исследователь стресса должен обладать нравственной зрелостью, этикой поведения и общения в ходе эксперимента, он должен постоянно осознавать всю меру своей моральной и юридической ответственности за духовную и физическую сохранность обследуемого человека.
Является дискуссионным вопрос о целесообразности самому исследователю участвовать в экспериментах со стрессом в качестве испытуемого, т. е. подвергаться экстремальным воздействиям. Мы всегда положительно решали данный вопрос, участвуя в первом эксперименте каждой новой серии. Целью было выявление новых элементов интраспективно идентифицируемых проявлений стресса, апробация субъективных эффектов от побочных действий методов регистрации показателей стресса, обнаружение порождаемых стрессом у испытуемых склонностей к диссимуляции и агравации симптомов стресса и, наконец, для создания "сбалансированности" моральной ответственности за испытуемого, подвергаемого экстремальным воздействиям, и права подвергать его этим воздействиям. Можем сказать, что наличие у исследователя такой субъективной "сбалансированности" способствует снижению у испытуемых эффекта феномена "первооткрывателя" (часто резко деформирующего проявления стресса), а также снижению у испытуемых, участвующих в последующих экспериментах, тенденций к агравации или к диссимуляции симптомов стресса. Иными словами, когда испытуемые знают, что исследователь сам испытал действие стрессора, то у них снижается склонность к вольной и невольной агравации и диссимуляции стресса.
Необходимо наличие инструкций, регламентирующих влияние персонала, обслуживающего эксперимент, на испытуемых. Непроизвольное или несдерживаемое сопереживание с испытуемым, у которого стресс, или, напротив, брезгливость, неприязнь к нему из-за возникших у него вегетативных либо психических стрессовых реакций – все это частый атрибут экспериментов со стрессом.
Можно назвать ряд методических принципов, касающихся организационной структуры экспериментальных исследований стресса. Сложная картина психологического стресса может быть адекватно понята только при анализе достаточно многих его проявлений. Это делает целесообразными комплексные исследования стресса с одновременной или поэтапной регистрацией многих его симптомов. Проведение комплексных исследований делает необходимым объединение усилий исследователей разных специальностей, что требует решения проблем: общего языка, единой методологии, определения ценностной иерархии тех или иных специализаций исследования и т. д.
Трудность организации комплексных исследований стресса и часто большая их стоимость, а также факторы риска, создающие моральную "стоимость" этих исследований, – все это делает такие исследования в той или иной степени уникальными. Это вынуждает к особому отношению к "массиву" данных, получаемых в этих исследованиях, к их прогнозированию и к их обработке. При организации таких исследований должно использоваться поэтапное их проведение: теоретическое моделирование экспериментов, затем широкий круг лабораторных исследований с фрагментарным решением частных задач, стоящих при изучении данной формы стресса, и, наконец, ограниченная по объему серия экспериментов при действии экстремального фактора в натурных или в возможно более сходных с ними условиях.
Следует применять поэтапное ("ступенчатое") нарастание экстремального фактора, если это возможно. При поэтапном его увеличении уменьшается риск того, что обследуемый (испытуемый) человек внезапно окажется при действии сверхдопустимого экстремального воздействия. Кроме того, когда все более и более сильно действующий на человека экстремальный фактор используется в следующих один за другим экспериментах, когда после каждого из них проводится анализ полученных данных и определяется риск дальнейшего увеличения экстремальности воздействия, тогда происходит своего рода обучение исследователя-ученого пониманию и прогнозированию стресса. Это снижает риск эксперимента и увеличивает возможность всестороннего и глубокого изучения стресса.
Уникальность и рискованность исследований стресса делают особо значимым динамическое, оперативное управление экспериментом, что способствует не только снижению риска, величины стоимости эксперимента, оптимизации качества экспериментальных данных, но и интенсификации творческого процесса познания объекта исследований (при наличии к тому предпосылок со стороны исследователя).
Эксперименты с использованием экстремальных факторов требуют от исследователя постоянного внимания к проблеме формирования и управления психологическими установками испытуемых, их отношения к цели исследования, к себе (к себе самому, к своему прошлому, настоящему, будущему, к своим близким и др.), к исследователю (к персоналу, обслуживающему эксперименты), к экстремальному фактору, к вознаграждению за участие в эксперименте, к порядку организации эксперимента и т. д. "Любой психологический эксперимент можно рассматривать как общение экспериментатора и испытуемого, имеющее известную предысторию в экспериментальном замысле, реализующемся в форме схемы эксперимента" [89, с. 281. Эффект такого общения может быть более значительным, когда в схеме эксперимента присутствует стресс. Потому что при стрессе может возрастать зависимость поведения испытуемого от действий экспериментатора. Эта зависимость часто качественно меняется в ходе развития стресса, т. е. в ходе эксперимента. Из-за этого норму поведения при стрессе нельзя задать испытуемому инструкцией, прямо указывающей эту норму. Так, например, при необходимости регламентированного повеления, деятельности испытуемого при стрессе следует учитывать динамику изменений мотивации у него в разных фазах стресса, изменений его волевых устремлений, изменений понимания им задания. Важным может стать увеличение при стрессе чувствительности к факторам, побуждающим испытуемого к той или иной активности (т. е. к разной степени активности либо пассивности). При этом у него возникают или усиливаются желание "достигнуть!", если стрессор – "пряник", или желание "избежать!", если стрессор – "кнут". Эти желания могут "противоборствовать", одно из них может доминировать или быть абсолютным. Следует помнить и то, что такие желания могут испытуемым (обследуемым) осознаваться, не осознаваться и осознаваться в инвертированном виде.
Для получения данных о полном наборе признаков стресса, о частоте их распределения и т. д., учитывая индивидуальные различия стресса, необходимо привлечение к исследованию той или иной формы стресса достаточного количества (достаточной совокупности), обследованных (испытуемых, испытателей). По нашим данным, при изучении так называемого рефлекторно-эмоционального стресса при действии кратковременных, достаточно сильных экстремальных факторов достаточной совокупностью является 200–300 человек [123, 126].
При изучении стресса широко используются различные способы моделирования стрессогенных условий с их редукцией в целях упрощения организации и удешевления исследований. Однако при чрезмерном "редуцировании" стрессора может быть не достигнут уровень его стрессогенности, "включающий" стресс во всей полноте. При этом наблюдение частных его проявлений может привести исследователя к ошибочному представлению об общих стрессовых закономерностях адаптации. Такой же результат может быть при методически недостаточно оснащенном или методически неточно нацеленном исследовании стресса, при регистрации побочных частных эффектов экстремальных воздействий. Исследование стресса требует соблюдения ряда условий при моделировании вызывающих его факторов.
В эксперименте должна создаваться субъективная реальность для обследуемого (испытуемого) экстремальности действующего фактора, такого, как опасность, болезненность, неожиданность, критическая интенсивность или продолжительность, эмоциогенность и т. п.
Необходимо поддерживать стрессогенный уровень воздействия. Следует учитывать изменение этого уровня в развитии адаптации.
Динамика стресса, его этапность, фазность реализуются на протяжении часов, суток, недель, месяцев и т. д. Для корректного изучения стресса необходима достаточная продолжительность исследования его проявлений. Во всяком случае, для получения сколько-нибудь полной картины стресса нельзя ограничивать его исследование продолжительностью рабочего дня.
Перечень рассмотренных выше методических принципов исследований стресса может быть и расширен, и детализирован.
"Понятие – экстремальные факторы окружающей среды, – пишет А.Г. Кузнецов, – очевидно, утвердилось в литературе в годы второй мировой войны как результат естественного стремления представителей научной медицины выделить разрушительные факторы военного времени в особую категорию факторов, воздействие которых на организм вызывает напряжение и перенапряжение нервных процессов. В печати этот термин начал регулярно появляться в послевоенные годы в связи с разработкой проблемы стресса и развитием исследований в области прикладной физиологии" [290, с. 6]. Понятие "экстремальные факторы" предполагает, что эти факторы небезразличны для организма, более того, что они вызывают в нем предельно допустимые по тем или иным соображениям изменения. Вместе с тем следует помнить, что "внешняя ситуация способствует лишь выявлению адекватности или неадекватности функциональных, в том числе психических, возможностей человека в процессе выполнения той или иной деятельности" [204, с. 6]. Очевидно, что термин "экстремальные воздействия" может быть использован только как сопряженный с понятием "экстремальное состояние", менее распространенным и часто отождествляемым с понятием "стресс".
Понятие "экстремальное" состояние предполагает определение какого-то "предела" психологических и физиологических адаптационных преобразований. Большие возможности адаптации человека затрудняют определение этого "предела". Конечно, прежде всего, следует иметь в виду предел существования организма, индивида, т. е. начало его разрушения, гибели. Но этому "предельному" состоянию умирания, деструкции всего организма или его элементов, как правило, предшествует ряд адаптационных состояний, характеризующихся включением аварийных, защитных механизмов, направленных на предотвращение умирания, на ликвидацию или избегание действия опасного, вредоносного фактора. В ряду этих состояний можно выделить еще один предел, т. е. предельное состояние. Это так называемое третье состояние, промежуточное между нормой и болезнью. Его иногда называют экстремальным. Показателем такого состояния могут быть "внутриорганизменные" сигналы к сознанию человека, вызывающие у него неприятные, болезненные ощущения, побуждающие человека избегать обусловливающего их фактора. Это первый субъективный показатель наличия экстремальных воздействий на человека. Он может иметь градацию от слабо заметных неприятных ощущений до чувства непереносимой болезненности. В качестве второго показателя экстремальности воздействия на человека часто используется показатель его дееспособности (работоспособности), недопустимо снижающейся при воздействии на человека, т. е. при экстремальном воздействии. Наконец, широко используются так называемые "объективные" показатели состояния человека, устанавливаемые на базе регистрации физиологических процессов. Воздействия, обусловливающие критические состояния, идентифицируются как экстремальные. Приоритет тех или иных показателей при диагностике экстремальных воздействий (т. е. показателей самочувствия, дееспособности или "объективной" регистрации физиологических процессов) диктуется теми или иными прагматическими устремлениями исследователей.
Основываясь на разработанной В.П. Казначеевым классификации условий окружающей среды, требующих адаптации организма, А.Г. Кузнецов предложил дифференцировать экстремальные и неэкстремальные условия в зависимости от степени их адекватности врожденным и приобретенным свойствам организма [105, 290]. Ц.П. Короленко указывает, что понятие "экстремальные условия" охватывает "чрезвычайно сильные воздействия внешней среды", которые находятся на грани переносимости и могут вызывать нарушения адаптации" [153, с. 15]. Он рассматривает физические, физико-химические и социально-психологические экстремальные факторы. В группе последних им выделены факторы, отличающиеся "гипостимуляцией", и факторы, действующие по типу "гиперстимуляции". Он подчеркивает, что "адаптация человека к экстремальным условиям во многом определяется существующими у него высшими адаптивными психофизиологическими уровнями. Применение тех или иных адаптационных стратегий обусловлено в большой мере особенностями психического склада человека" (Там же, с. 50). Автор отмечает, что среди этих особенностей важными являются экстравертироваиность или интравертированность человека, рассматриваемые в мыслительном, чувственном, сенсорном, интуитивном планах. "Понятие экстремальности не может быть абсолютным и имеет вероятностную природу. Таким образом, к экстремальному может быть отнесено такое значение фактора, которое с определенной вероятностью вызывает появление того или иного состояния. Величина заданной вероятности определяется или характеристикой заданного состояния, или условиями трудовой деятельности" [191, с. 627]. В цитированной работе В.И. Медведева выделены два основных типа условий, делающих ситуацию экстремальной: физические и информационно-семантические.
Относительно определения критериев "предельного" состояния в настоящее время нет общепринятого мнения. В определении экстремальности В.И. Медведев исходит из представлений о существовании двух видов состояний – как бы допредельного и запредельного. Первое – состояние "адекватной мобилизации" – характеризуется полным соответствием степени мобилизации и напряжения функций требованиям, предъявляемым данными условиями. Эти требования определяются экспериментатором эмпирическим или расчетным путем исходя из его знаний механизмов функционирования организма и структуры рабочего процесса. Состояние адекватной мобилизации может нарушаться под влиянием внешних и внутренних условий. Результат – переход в состояние "динамического рассогласования". Оно характеризуется тем, что физиологические или психологические, поведенческие реакции не обеспечивают в заданной мере жизнеспособности и работоспособности индивида. По мнению цитируемого автора, более частым бывает смешанный тип ответа, когда первичное изменение физиологических реакций является поводом к последующему изменению поведенческих реакций, может быть и обратная последовательность.
Разрабатывая концепцию стресса первоначально на основе изучения патофизиологических проявлений (патофизиологических моделей) этого синдрома, оценивая факторы, вызывающие стресс, Г. Селье писал: "Мы не видели вредных симптомов, которые не могли бы вызвать наш синдром" [214, с. 58]. В последующем была обнаружена возможность использовать основные положения концепции стресса при анализе различных форм функционального "напряжения" организма, в том числе далеко не достигающих допустимого предела. В связи с таким расширением представлений о стрессе расширилось понятие "стрессор". Им могли стать не только вредные, но и полезные для организма факторы.
Отвечая на вопрос, каким образом разные факторы могут вызывать одинаковые проявления стресса, т. е. объясняя неспецифическое действие разных стрессоров, Г. Селье указывал, что для развития стресса нужно сочетание воздействий. Он отнес стресс к категории так называемых плюрикаузальных (многопричинных) синдромов. Для них, а ими могут быть и патологические синдромы, характерно, что "целая совокупность обусловливающих (сенсибилизирующих) факторов может таким образом подготовить организм, что он будет отвечать на разные выявляющие агенты стереотиничной реакцией, характер которой можно предсказать" [242, с. 80]. В связи с тем что плюрикаузальное состояние не проявляется до того, как начнет действовать весь комплект факторов, необходимый для его развития, возможно ошибочное представление о его причине. "Как правило, конечное звено, завершающее набор патогенных условий (и, следовательно, дающее возможность проявиться самому заболеванию), производит на нас впечатление решающего фактора, в то время как на самом деле оно имеет не более существенное значение, чем все остальные" (Там же).
Поделиться книгой: