Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Аннотация

В современном мирохозяйстве пути науки и практики, похоже, разошлись. Стало привычным, что объяснительные схемы экономической неоклассики ничего не объясняют, её прикладные модели ни к чему не приложимы в повседневной реальности. Лишённая научного фундамента, хозяйственная практика оказывается в плену у цинизма и эмпирики, предпринимательские схемы из сферы хозяйственного законодательства выталкиваются в область уголовного.Надежда в том, что новая научная парадигма выношена в лоне культуры и уже появляется на свет. В книге представлен опыт практической реализации этой парадигмы в работах автора и его коллег в сфере социальной инженерии.

Сергей ЧернышевКому и зачем нужен блокчейн

Вступление. Современность как собственность[1]

– Профессор Каспаро, – сказал Званцев, – я должен поговорить с академиком Окада. Он ждал этой информации всю жизнь.

– Это невозможно, – произнес Каспаро. – Академик Окада умер.

Стругацкие. «Полдень, XXII век»

Дата рождения С. Платонова, автора подмётной книги «После коммунизма», неизвестна. Но точно датируется инициация его проекта. 14 июня 1983 года на Пленуме ЦК прозвучало откровение Андропова: партия не изучила должным образом общество, которым правит, и вынуждена действовать «эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок».

В декабре 1983 года С. Платонов отправил Юрию Андропову первый из серии закрытых докладов. По информации из независимых источников, материал попал в руки к адресату. Дочитал ли тот его – неведомо. 9 февраля Андропов умер.

Вскоре начались конфиденциальные встречи С. Платонова с руководящими деятелями партии и правительства. Документы, которые были тогда предметом обсуждения, преданы гласности ещё в СССР, за два года до Беловежского инсульта.

Несколько лет назад в Википедии обнаружилась развесистая статья «С. Платонов», пестрящая несуразицами с первых строк.

Герой был личностью не «вымышленной», а коллективной, социальной – разницу легко уяснить из той же Wiki. За вычетом ссылок на первоисточники, «Книгу, не предназначенную для печати» ничто не связывает с марксизмом – напротив, это усилие высвободить мысль Маркса из чуждой оболочки, узурпировавшей его имя.

Но нервом всей истории была, конечно, не младогегельянская понятийная математика, в которой авторы Вики-статьи безнадёжно запутались. Главное – экзистенциальный опыт пятилетия встреч с могущественными и бессильными творцами кораблекрушения СССР. Прямо со сцены-палубы, уже уходившей из-под ног, они спускались за кулисы, чтобы вместе с нами разбираться в Марксе и в собственности. И всё было чинно, подавался цековский и кремлёвский чай – а из-под двойных кабинетных дверей тянуло смертным холодком.

Помню первый контакт. Между нами – пропасть стола, посадочной полосой уходящего в глубь кабинета. Стены в дубовых панелях, фаланга телефонных аппаратов, номенклатурный значок на лацкане, шестой десяток члена ЦК против тридцати моих беспартийных. И беседа – прямая, открытая. И физически ощутимый импульс понимания, поверх барьеров смыкающий нас.

Врезались в память две фразы собеседника.

Первая, исполненная сердечной боли: «Полоса великого безмыслия прошла по России!»

И вторая, как бы мимоходом, об очевидном: «В мире существуют только два современных государства – ну, вы понимаете: Союз и Штаты».

Партия на программном уровне провозгласила неизбежность гибели империализма, обещала «закопать» США. А тут один из её идеологов взял, да и стянул понятийным обручем непримиримых врагов. Он ясно видел: это качество – «быть современным» – драгоценное достояние, его завоевание – тяжёлый труд, его потеря – катастрофа. Это братство преодолевших предысторию, оно роднит поверх ядерно-классовых и иных границ. Так у Шекспира роковая сила бросила подростков в объятья, сломав маховик вековой вражды кланов.

Век расшатался. Время изменило русло, устремилось в новый проран между мировыми войнами. И те народы и государства, что бодро держались на стремнине, вдруг очутились в сонных старицах, зарастающих затонах, а то и вовсе в болоте. А две огромные страны, прежде колупавшиеся на отшибе, вдруг понеслись вперёд в потоке нового мейнстрима.

Как они туда попали:

были обречены на современность – или подвернулись ей под руку?

эволюционно – либо благодаря мудрому предвидению?

поймав течение – или перенаправив поток на лопатки своих турбин?

Да и что это, собственно, значит – «современный»?

Мы искали ответы у С. Платонова, спрашивали друг у друга, у авторов умных книг. Но думать об этом становилось не с кем и незачем.

Пророчество сбылось. Безмыслие обернулось бессилием. Грянула катастрофа – и в мире уцелела лишь одна современная страна.

Да полно, уцелела ли? А если да – продержится? И удержит на себе мир?

Способен ли вообще сохраниться однополярный островок современности?

Бывает ли современность частной, корпоративной, национальной, блоковой? Иными словами, возможна ли монополия на современность подобно собственности?

Ладно мы – но обойдётся ли мир без России?

Или уже есть кем заменить нас в тандеме?

Да и почему тандем – быть может, устойчивость мира нуждается в троице?

А для нас, выпавших из современности – заказан ли путь назад?

И точно ли это «назад» – или вперёд?

Чего хочет от нас современность – если ещё чего-то хочет?

Что теряет и что находит обычный гражданин обычной страны, выпадая (вместе с ней) из современности и возвращаясь в неё?

Живёт ли собственность без современности? А идентичность?

Какова современность на уровне структур повседневности?

И как устроены её несущие технологии?

Об этом речь.

Сергей Чернышев

Приложение

Из книги С. Платонова «После коммунизма»[2]

1983.11.18–12.13

Из доклада Андропову

Каковы главные черты нового способа производства, выходящего из пламени исторических битв, отряхивающего прах старого мира?

Важнейшая из них –превращение отношений собственности в общественную производительную силу(то, что принято называть "установлением общественной собственности на средства производства"). Повторим еще раз, что речь идет не просто о победе нового типа отношений собственности над прежним. Здесь мы сталкиваемся скачественно новым типом перехода между формациями.

Отношения собственности утрачивают в этом переходе роль сущностной границы способа производства, определяющей всю систему его производственных отношений. Теперь они уже сознательно используются в качестве новой общественной производительной силы. В этом качестве отношения собственности дают уникальную возможность мобилизовать производительный потенциал общества как целого, впервые подчинить эту мощную силу целям производства. Одновременно, где и когда это необходимо и уместно, там и тогда становится возможным использовать различные адекватные задаче и ситуации типы отношений собственности в качестве общественных производительных сил. Можно только догадываться о реальном разнообразии таких типов, которые, вероятно, могут быть связаны с социальными целостностями различных видов и уровней: ассоциациями, территориями, организациями и т. д. – вплоть до непосредственного достояния всего человечества.

Вторая основная черта нового способа производства относится к материальной базе общества, доминирующему типу средств производства.Человеческий труд, а вместе с тем и человек как таковой уйдут из сферы материального производства. Функционирующие в ней гибкие автоматизированные средства труда будут компактными, децентрализованными, экологически чистыми. Мучительные сегодня проблемы специализации и невероятно усложнившихся кооперационных связей, вызванные к жизни крупномасштабным узкоспециализированным производством, умрут вместе с ним. Исчезнет усиливающееся давление на социальную сферу громады административно-технологических отношений. Наконец, исчезнет проклятье отчужденного труда."…Историческое назначение капитала будет выполнено тогда, … когда прекратится такой труд, при котором человек сам делает то, что он может заставить вещи делать для себя, для человека" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.46, ч.1, стр. 280).

Но что же составит в этих условиях основное содержание человеческой деятельности?

Человек становится опосредствующим звеном между сферой материального производства, основой своего существования, по отношению к которой он отныне выполняет только функцию развития, и сферой общественного сознания, совокупного духовного богатства общества, являясь одновременно его субстанцией и субъектом.

От воспроизводства средств производства мы переходим к новому типу общественного воспроизводства – воспроизводству человека.

* * *

Созданная К. Марксом политэкономия капитализма по форме была аналогична классическим естественным теориям в том отношении, что изучала объективные законы взаимодействия производительных сил и капиталистических производственных отношений, взаимодействия, хотя и отражаемого в различной степени общественным сознанием, но в целом не подвластного ему.

Исследователям, не потерявшим здравого смысла, давно было понятно, что все ухищрения скроить экономическую теорию социализма по образцу и подобию политэкономии капитала не более перспективны, чем попытки нерадивого ученика, пишущего сочинение на тему "Образ Павла Корчагина", списать его у отличника-соседа по парте, избравшего тему "Лишние люди". Теперь же можно точно выразить, в чем здесь состоит проблема.

Предмет экономической теории социализма – уже не объективная диалектика формы и содержания производства, адиалектика, опосредствованная общественным сознанием, и в первую очередь – такой его формой, как марксистская теория. Желающие сохранить политэкономию социализма в классической форме теории, изрекающей некие «законы», должны ясно осознавать, что она обязана тогда бытьметатеорией, т. е. среди ее объектов, закономерную связь которых она устанавливает, наряду с производительными силами, производственными отношениями и т. д. совершенно равноправно должны фигурироватьтеориии другие формы, отражающие активную роль общественного сознания.

Но гораздо более естественным и перспективным путем представляется придание экономической теории реального социализма не дескриптивной, а конструктивной,нормативной формы. Эта теория должна не описывать, а предписывать,ее законы должны быть законами строительства, нормативными моделями, проектами конкретных этапов развития хозяйственного механизма.

Кроме того, ранее было показано, что она должна иметь дедуктивную форму. С учетом этого требования возникает совершенно ясная картина.

Теория реального социализма будет представлять собой последовательность нормативных теорий (моделей), каждая из которых будет отражать вполне определенный этап диалектического развертывания, разрешения основного противоречия реального социализма. Эта теория будет одновременно работать как "логический телескоп" и как "логический микроскоп". В качестве первого она позволит на много десятилетий вперед предвидеть существо и социально-экономическую форму предстоящих этапов коммунистического строительства. В качестве второго – представить содержание любого из этих этапов с той степенью конкретности и детальности, с какой это будет вызываться практическими потребностями строительства социализма.

Это именно та органичная форма, обретая которую, теория из средства объяснять мир превращается в средство изменять его.

Невозможность существования этой теории в традиционной форме пространных рассуждений очевидна. По поводу социализма написано так много, что на каждую строчку «Капитала» давно приходится увесистый том; тем не менее «Социал» так до сих пор и не создан. Конечно, это обстоятельство в известной мере отражает непонимание частью авторов теоретического существа проблемы. Но даже гений масштаба Маркса не сможет уместить теорию реального социализма, развитую с полнотой и детальностью «Капитала», ни в десять, ни в сто, ни в тысячу томов. «Капитал» – это введение в теорию всего-навсего одной социально-экономической формы. Социализм, начиная с этапа превращения общественной науки в производительную силу – это последовательная стремительная смена все более усложняющихся социально-экономических форм, каждая из которых не менее сложна, чем форма капитала.

Подобная теория, служащая средством сознательного преобразования общественного бытия, скорее должна быть заключена в совершенно непривычную для сегодняшних теоретиков форму, отдаленным прообразом которой могут служитьсистемы автоматизированного проектирования, конфигурационного управления, концептуальные автоматизированные базы данныхи т. п.

Превращение общественной науки в непосредственную производительную силу и означает создание подобныхспециальных средств социального проектирования.

1985.07.05

Из черновиков С. Платонова

Происходящий на протяжении «предыстории» естественноисторический процесс образования из "дочеловеческой природы" общественно-природных производительных сил есть процесс возникновения – на базисе совокупности различных природных форм движения – трех качественно новых форм движения "социальной материи".

Энергияесть качественно-определенное отношение между различными формами природного движения, используемыми в качестве «сил» в рамках технологии.[3]

Соответственно, в рамках организации существуетинформациякак новое качественно-определенное отношение на множестве различных форм энергии.

Наконец, в рамках экономики возникает и расширенно воспроизводитсястоимость– новая качественная определенность, новое отношение, элементарными кирпичиками-элементами для которого служат различные формы информации.

Рост производимой обществом стоимости означает в конечном счете увеличение количества и разнообразия форм движения природы, превращаемых в общественные производительные силы. Информация и энергия при этом опосредуют экономику и природу: никому пока не удавалось непосредственно превратить стоимость в потребляемый предмет природы (услугу или же товар), не соотнеся ее предварительно с величиной энергии, определяемой технологией их производства, – величиной, закодированной в информации в виде знаков на монетах или купюрах.

Отчуждение, собственно, состоит в том, что человек, не познавший законов, управляющих движением стоимости, информации и энергии, сам является на протяжении всей предыстории лишь их рабом, агентом, песчинкой, включенной в их круговорот. В составе технологии человек играет малопочтенную роль лошади в чигире – роль производителя мышечной энергии. Однако, хотя современное общество, далеко еще не избавившее человека от этой первобытной доли, склонно окружать романтическим ореолом фигуры инженера и банкира – они оба не более чем агенты процессов производства информации и стоимости, порабощенные чуждыми силами организационных и экономических законов.

Познать эти законы – значит осуществить ихредукцию, сведение к законам предыдущего, нижележащего уровня, подобно тому, как законы термодинамики, определяющие температуру газа, были сведены к законам статистической механики, определяющим скорость движения молекул.

Уничтожить отчуждение – значит осуществить подобную «редукцию» на практике. Место стихийного эфира экономических отношений, который заполняет промежутки между организациями, осуществляя таинство самовозрастания стоимости, должна занять организация, занятая обработкой и производством нормативной информации,причем, делающая это таким образом, что в объединяемом ею хозяйственном механизме производимый каждой из единиц прибавочный продукт не только не пропадает, но и в целом расширенно воспроизводится. В результате экономисты исчезают вместе с экономикой, а все народное хозяйство превращается в единую организацию, которая, однако, "каким-то чудом" обеспечивает уже не простое (как положено нормальной организации), а расширенное воспроизводство.

Часть 1. Проект

Корпоратизм! Хоть слово дико, но нам ласкает слух оно…

Выступление Сергея Чернышева на круглом столе «Россия-2008: оправдана ли ставка на корпорацию?» [4]

20 сентября 2006 г.

Оглавление

1

Следующая глава