От закона стоимости к закону потребительной стоимости

Изложенное позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, эксплуатация труда возникает по поводу прибавочного продукта, хотя впоследствии ее степень может затрагивать и распределение необходимого продукта. Она представляет собой не отдельное общественное отношение, а является характеристикой общественных отношений по производству, распределению, обмену и потреблению в условиях разделения труда и прежде всего социального разделения труда на умственный и физический, производительный и непроизводительный, управленческий и исполнительский. Поэтому эксплуатация труда закрепляется посредством частной формы собственности и связана с ее функционированием.

Во-вторых, эксплуатация труда всегда предполагает существование политической власти для своего закрепления. Даже экономическая форма эксплуатации труда подкрепляется соответствующими механизмами политической власти.

В-третьих, поскольку окончательное оформление политическая власть получает через социальный институт государства, постольку завоевание рабочим классом государственной власти и соответствующая государственная политика становятся определяющими при формировании социальных условий преодоления эксплуатации труда.

В-четвертых, объективной основой преодоления эксплуатации труда выступает становление непосредственно общественного характера труда, реализуемого посредством общественных форм организации трудовой деятельности.

Первобытнообщинное состояние общества выступает исходной ступенью развития человечества. Экономики как сферы, основанной на денежном обмене, в таких обществах не существует. Однако экономика как социальная система материального обеспечения жизнедеятельности существует в любом обществе, в том числе и первобытнообщинном. [94]

Известна историческая тенденция постепенного перехода от биологической зависимости от стихийно протекающих природных процессов к зависимости социальной, гарантирующей в то же время защиту от капризов природы. Дело в том, что от природной нестабильности человеческое сообщество могло защититься только посредством совершенствования орудий труда, трудовых приемов и навыков, что повышало результативность трудовой деятельности. В то же время усложнение технической стороны труда вело к изменениям в социально-экономической стороне труда, изменениям в его организации и прежде всего к появлению общественного разделения труда и его дальнейшему развитию. Поэтому развитие трудовых отношений и, соответственно, основанных на них общественных отношений выступает предпосылкой становления эксплуатации труда.

В первобытнообщинном обществе как исходной ступени развития человечества большую роль наряду с социальными играют биологические отношения. Однако последние не определяют характер общественных отношений, они лишь задают рамки, форму существования сообщества как племени. Характер общественных отношений складывается на основе отношений между производителями по поводу средств производства и потребления.

Первобытнообщинное общество располагает еще минимальным накопленным потенциалом общественного труда, поэтому круг производительно используемых сил природы ограничивается биологическими процессами, в которые вовлечен человек, исходя из своей живой природы. В собирательстве, охоте, рыболовстве, земледелии и животноводстве основу производства составляет естественный процесс воспроизводства природой самой себя, то есть кругооборот веществ, совершающийся прежде всего на биологическом уровне. Этот внешний по отношению к человеку процесс естественного воспроизводства всегда дополняется его собственной производительной деятельностью. [95]

Доминирование природных условий производства выражается, во-первых, в ограниченности количества производимого продукта естественной производительностью данной территории. Во-вторых, протекающие независимо от человека природные процессы, на которых основано производство, обуславливают относительную независимость между затратами труда и его результатом (большую роль здесь играет удача, благоприятные или неблагоприятные природные условия и т.п.). Это означает, что производитель в разные моменты времени получает то меньше, то больше продукта, необходимого для своего воспроизводства. Поэтому в данных условиях для воспроизводства всех производителей становится необходимым механизм социальной компенсации природной случайности в сфере производства. Для каждого производителя в отдельности естественные предпосылки производства оказываются недостаточными для его выживания, то есть воспроизводства. Поэтому необходимым условием воспроизводства производителей выступают отношения между ними по поводу производства, вне зависимости от того, какую форму труда — индивидуальную или коллективную — диктуют природные условия данной территории, а сама община представляет собой необходимое условие выживания каждого отдельного индивида, поскольку воспроизвести себя он может только через коллектив общины, способной уравновесить постоянные колебания результатов труда отдельных производителей.

Низкая производительность труда, доставляющая как правило только необходимый продукт и лишь случайно прибавочный, требовала практически поголовного участия всех общинников в добывании (производстве) пищи, то есть строй первобытно-общинного коммунизма предполагает всеобщность труда прежде всего в главном — пищевом производстве. Следовательно, труд здесь являлся экономически однородным. Экономическая однородность труда общинников при естественном (поло-возрастном и личном) их неравенстве предполагает одинаковое, то есть равное, отношение к природным условиям и предпосылкам производства и прежде всего к земле. Поэтому страховочный обмен продуктами внутри общины выступает как обмен однородной деятельностью, при котором общинники находятся в равном друг к другу положении, поскольку затраты и результаты их труда и потребности в принципе одинаковы. В итоге ни один общинник не выигрывает за счет других.

Так как только община служит социальной гарантией выживания любого общинника в отдельности, то каждый из них объективно заинтересован в воспроизводстве со-общинников так же, как и в своем собственном, поэтому индивидуальный интерес здесь совпадает с общественным в силу объективных условий производственных отношений. Поэтому даже при отсутствии реального контроля со стороны общинников глава общины не может распорядиться вверенным ему продуктом таким образом, чтобы выиграть лично в ущерб общине, ведь наилучшим способом реализации его индивидуального интереса, как и интереса всех других общинников, является способ обеспечения интереса общины. [96]

Отсюда для первобытнообщинного общества характерно уравнительное распределение, хотя абсолютной уравнительности не существовало: наиболее производительные работники имели определенные привилегии, однако эти привилегии ограничивались необходимостью поддержания жизни каждого члена общины. Уравнительное распределение, тем самым, выступало необходимым условием выживания общины, в том числе и сохранения жизни для более искусных и сильных производителей, а пропорциональное несоответствие трудового вклада и доли потребления воспринималось как нормальное, справедливое явление.

Сказанное позволяет выделить основные социально-экономические условия первобытнообщинного общества, которые определяли отсутствие эксплуатации труда.

Во-первых, это отсутствие устойчивого воспроизводства прибавочного продукта (так как эксплуатация труда складывается по поводу прибавочного продукта) в условиях низкой производительности труда и господства природных процессов, являвшихся основой трудовой (присваивающей) деятельности.

Исторически более менее устойчивое воспроизводство прибавочного продукта возникает при переходе от присваивающего к производящему хозяйству, то есть к земледелию и скотоводству. На этот период приходится становление классовых обществ, поскольку эксплуатация труда как безвозмездное отчуждение прибавочного продукта и возникающее на этой основе социально-экономическое неравенство требуют иной, нежели общинная, социальной организации, защищающей интересы обособившихся частных собственников.

Устойчивое (гарантированное) производство прибавочного продукта предполагало закрепление и расширенное воспроизводство его присвоения как привилегии определенных социальных групп (как правило общинной верхушки), и в конечном счете привело к разделению общества на классы.

Во-вторых, экономическая однородность труда (то есть отсутствие общественного разделения труда) в основном по добыванию пищи предполагает обмен экономически однородной деятельностью при одинаковости базовых потребностей (в пище и одежде). Отсюда такой обмен имел смысл лишь в случае недостатка у кого-либо из общинников необходимого для его воспроизводства продукта. Компенсация более удачливому работнику переданной им ранее доли продукта при отсутствии у него в этом потребности не имела смысла. В силу этого обмен носил безвозмездный характер. Безвозмездная форма обмена обуславливалась также и относительной независимостью результата производства от трудового вклада. В таких обществах продукт выступал, таким образом, лишь как потребительная стоимость.

Переход от присваивающего хозяйства к земледелию и скотоводству более жестко, чем раньше, привязал затраты труда к его результатам, оставив меньше места природной случайности, а также дал толчок к развитию общественного разделения труда, снявшего экономическую однородность труда и определившего возрастающее разнообразие потребностей. Тем самым постепенно, по мере развития общественного разделения труда, стала исчезать основа безвозмездного обмена, который все более становился возмездным.

В-третьих, это совпадение индивидуального социально-экономического интереса с общественным (интересами общины) при доминировании (примате) общинного как гаранта реализации индивидуального. В этом смысле каждый общинник объективно заинтересован в выживании своих сообщинников так же, как и в своем собственном, поэтому в результате ни один из них не может выиграть за счет других.

С появлением устойчивого воспроизводства прибавочного продукта как материальной основы противопоставления частных интересов общественному появились альтернативы распределения продукта в пользу тех или иных групп без ущерба для воспроизводства общины в целом и каждого общинника в отдельности. Тем самым определилась возможность частного присвоения излишков. Поэтому начинается постепенное расхождение частных социально-экономических интересов и общественных. Возникает возможность выигрыша одних за счет других.

Постепенное изменение вышеуказанных условий привело к разложению первобытного общества и становлению форм эксплуатации труда при переходе к классовым обществам.

К. Маркс выделил три формы общины — азиатскую, античную и германскую. [97] Все эти три формы базируются на производящем хозяйстве и представляют собой различные этапы вызревания отношений частной собственности в рамках общественной. Соответственно во всех трех формах, объединенных на основе того, что земля как основное средство производства находится в собственности всей общины, присутствуют внеэкономические формы эксплуатации труда. В этом смысле данные формы, на наш взгляд, неправомерно ставить в один ряд с первобытной формой общины, основу которой составляет присваивающее хозяйство.

Азиатская форма является первой из трех стадий развития частнособственнических отношений внутри отношений общественной собственности. Отдельный индивид наделяется землей как основным средством производства только как член данной общины. Эта форма предполагает существование некоего единого деспотического начала, объединяющего под своей властью совокупность отдельных общин. Данное начало выступает верховным собственником всех земель, а его наличие определяется необходимостью строительства ирригационных каналов, требующего координации усилий многих общин, каковая и осуществляется через существование этого деспотического начала.

Тем самым уже самая первая, азиатская форма общины являет собой достаточно сложное социально-экономическое образование с системой горизонтальных и вертикальных связей.

Горизонтальные социально-экономические связи обособленных производителей в данной форме выражены гораздо слабее вертикальных, поскольку их реализация осуществляется посредством обмена (в том числе товарного) предполагающего, в свою очередь, наличие общественного разделения труда. Между тем хотя натуральное хозяйство и не предполагает обмена внутри общины между семьями, но условие для него в виде обособленного ведения хозяйства на выделенном земельном участке уже имеется.

В условиях существования обособленных производителей на основе обособленного владения ими основным средством производства (землей) при неразвитости социально-экономических отношений обмена (натуральном хозяйстве) средством их объединения в единую общность могут выступать только вертикальные, иерархические связи, социально-экономической формой реализации которых выступало распределение. Распределение включало в себя две стороны. Во-первых, это распределение земли как основного средства производства при наделении ею отдельных семей. Во- вторых, осуществляется распределение произведенного продукта, когда каждый производитель обязан произведенный им прибавочный продукт (его размер устанавливался законодательным путем) передавать в свою общину, а она затем часть этого продукта отдает дальше, в более высокую инстанцию, элементом которой является. [98]

К.Маркс отмечает два варианта реализации этой формы. Согласно первому из них азиатская форма общины складывается как собственность одного лица (деспота), стоящего во главе общины, а отдельно взятый общинник «никогда не становится собственником, а является только владельцем, он, по сути дела, сам — собственность, раб того, в ком олицетворено единое начало общины, и поэтому рабство не подрывает здесь условий труда и не видоизменяет существо отношений». [99]

По второму варианту азиатская форма общины (например, в виде славянской) может сложиться как демократическая, реализуя отношения общественной собственности, обеспечивающей возможность одинакового (равного) отношения всех общинников к основному средству производства (земле) как к собственности всех и каждого, а не как к собственности верховного деспота.

Наличие вариантов функционирования азиатской формы общины показывает роль таких внеэкономических факторов, как политическая организация и социально-экономическая политика, которые тем самым выступают важным условием реализации сложившихся отношений собственности и возможной реализации эксплуатации труда.

Античная форма общины, в отличие от азиатской, которая представляет собой семью или семью, разросшуюся в род, имеет в своем основании город, то есть поселение, являющееся результатом социально-экономического развития. Земли, окружающие город, также были его территорией. Земля делилась между городами (общинами), но по разным причинам возникающие взаимные претензии приходилось разрешать посредством войны. Поэтому война становится важным и необходимым средством, необходимой совместной работой.

Общинная собственность здесь выступает в виде государственной. В данном случае собственность отдельного индивида по сути не является общинной собственностью, что отличает данную форму от азиатской, где отдельный индивид лишь владел землей общины как ее член. Получение земли в частную собственность в античной общине опосредуется членством в ней. Маркс подчеркивает, что община в данном случае представляет объединение свободных и равных частных собственников против внешнего мира с целью защиты, которая не может быть обеспечена отдельно каждым из них. Эту функцию реализует община как военная организация. Собственность на свой труд и его результаты выводится из собственности на земельный участок, наличие которого в свою очередь, гарантируется существованием общины, существующей за счет прибавочного труда ее членов в виде военной службы.

Античная форма общины также имеет варианты реализации в зависимости от конкретно-исторических условий. Так, выделяются демократический и олигархический варианты, главной отличительной чертой которых служит исторически сложившийся характер рабовладения. В олигархических общинах (полисах) превалировала эксплуатация рабов в сельском хозяйстве, а рабами становилось местное, некогда покоренное завоевателями население. При демократическом варианте труд в сельском хозяйстве оставался привилегией свободных граждан, то есть крестьян, отстоявших свою свободу в ходе социальных смут, а рабство было распространено в городских промыслах. Причем здесь пользовались покупными рабами, ввозимыми из-за границы, а не из числа своих соплеменников. [100]

Основное различие между азиатской (или восточной) и античной формами общины заключается в том, что в азиатской форме собственность выступает как общественная, хотя с элементами частной, поскольку уже существуют горизонтальное обособление непосредственных производителей, в то время как античная форма основана уже на частной (обособленной) форме собственности, но с элементами общего присвоения, так как частная собственность отдельных граждан перекрывалась, гарантировалась и регулировалась верховной собственностью всего гражданского коллектива.

Это различие проявлялось и в том, что в азиатской форме в общину отчуждался прибавочный продукт, созданный трудом ее членов, а в античной — прибавочное время, расходуемое в общих интересах, то есть для обеспечения сохранности общины. Вертикальные экономические связи в античной общине при растущем экономическом обособлении хозяйств все более замещаются политическими отношениями, поэтому по отношению к своим гражданам государство выступает не столько в качестве высшего собственника, как это происходит в азиатской общине, сколько институтом, гарантирующим существование и сохранность их частной собственности при противостоянии рабам. [101]

В то же время и азиатская, и античная формы общины представляют рабовладельческий способ производства. Однако К. Маркс не рассматривает и не анализирует факт использования труда рабов.

Между тем рабство как социальное явление представляет собой закономерный результат общественного развития. В ту эпоху техническая сторона производства, несмотря на определенный ее прогресс по сравнению с техникой производства первобытного общества, была еще довольно несовершенной и примитивной. Поэтому труд не был еще производительным настолько, чтобы постоянно (бесперебойно) и полностью обеспечить удовлетворение потребностей общественного развития. Общественный прогресс был возможен только при высвобождении части общества от физического труда при полном удовлетворении возрастающих потребностей этой части общества за счет эксплуатации труда непосредственных производителей, то есть за счет использования в больших количествах принудительного труда рабов: «Введение рабства при тогдашних условиях было большим шагом вперед. Ведь нельзя отрицать того факта, что человек, бывший в начале зверем, нуждался для своего развития в варварских, почти зверских средствах, чтобы вырваться из варварского состояния». [102]

Германская форма общины (третья форма) отличается от двух предыдущих тем, что земля здесь делится на собственно общинные угодья и на земли отдельных членов общины. Отдельный индивид (общинник) не выступает совладельцем общей собственности, как это происходит в азиатской общине. Частные земли (наделы) общинников не являются общинной землей, что отличает эту форму и от античной общины, когда вся земля, занятая членами общины, выступает как общинная. Здесь налицо уже противопоставление общинной земли частным наделам. Именно наличие этой отдельной общинной земли и связывает между собой отдельных общинников как частных собственников своей земли. Наличие общинных земель диктуется потребностью в средстве производства, продукты которого жизненно важны, но их невыгодно получать с небольшого частного надела. Так, в общинной собственности находились пастбища, луга для заготовки сена, лес для рубки, рыбные водоемы и т.п. Пользоваться этими землями могли только общинники как члены данного коллектива. Кроме того объединение общинников как отдельных частных собственников в общину необходимо для защиты как их частных наделов, так и общинных земель от посягательств соседних таких же общин.

Важнейшей хозяйственной ячейкой здесь выступает крестьянское домохозяйство, то есть крестьянский двор, который в идеале не реализовывал эксплуатацию труда. То же можно сказать и о крестьянской общине, куда входили крестьянские домохозяйства в качестве составных элементов. Но кроме общины крестьянские дворы входили еще в одну социально-экономическую систему — феодальное поместье. В своем классическом варианте феодальное поместье делится на две части — на землю, которая принадлежит феодалу (домен), и на землю, занятую крестьянской общиной, но которая также принадлежит феодалу. Поэтому собственность на землю здесь раздвоена: у одного объекта собственности — два собственника, причем крестьянин выступал как подчиненный собственник земли, а феодал — как верховный собственник крестьянских земель.

Являясь элементом разных социально-экономических систем (крестьянской общины и феода), крестьянский двор выступает в них в разных ролях. Как элемент крестьянской общины частное индивидуальное крестьянское хозяйство представляет собой ячейку по производству необходимого продукта, а по отношению к феоду — по производству прибавочного продукта. Поэтому общинный уклад здесь не представляет собой самостоятельного хозяйственного уклада, а входит в феодальный в качестве своеобразного экономического основания.

Верховная собственность феодала на крестьянские земли проявляется в том, что он безвозмездно присваивает часть крестьянского труда в виде оброка (натуральной ренты), когда крестьянин отдает часть продукта, созданного в своем хозяйстве, и в виде барщины (отработочной ренты), когда крестьянин своими орудиями труда работает на землях домена, урожай с которых полностью становится собственностью феодала. [103]

Если первые две формы общины реализовывали рабовладельческий способ производства, германская форма представляет собой феодализм как социально-экономическую систему, развившуюся, как правило, на основе непосредственного разложения общинно-родового строя, и на периферии стран с исторически сложившейся рабовладельческой системой. [104]

Несмотря на это у всех трех форм общины есть определенные сходства. В условиях развития отношений частной собственности на средства производства и прибавочный продукт на основе общины, соединяющей непосредственного производителя со средствами производства, собственность на эту часть продукта у непроизводителей могла возникнуть только через внеэкономические социальные механизмы.

Экономически собственность на продукт труда вообще и на прибавочный продукт, в частности, возникает только на основе собственности на условия (факторы) производства — на средства производства (материалы труда, орудия труда и основные средства труда) и рабочую силу как потенциальный труд. Основным средством производства в то время выступала земля, которая, кроме всего прочего, отличается от машины (как основного средства производства капитализма) тем, что работающий на земле производитель здесь же (на этой же земле) и живет. Поэтому возникающая частная собственность на землю через завоевания, через долговые обязательства, либо через выделение общинной или жреческой верхушки как собственника на основное средство производства и одновременно условие и среду жизнедеятельности и воспроизводства производителя, как правило, предполагала и собственность на самого производителя. «Рабство, крепостная зависимость и т.д. всегда являются вторичными формами, никогда не первоначальными, несмотря на то, что они необходимый и последовательный результат собственности, основанной на общинном строе и на труде в условиях этого строя». [105] Однако феодализм и германская форма общины как его основание характеризовались новыми особенностями. По сравнению с рабовладением, феодализм был относительно более прогрессивной формой, прежде всего потому, что в его условиях создавалась относительная заинтересованность у непосредственных производителей (крепостных крестьян) в результатах своего труда. Соответственно и внеэкономическая зависимость крестьянина при феодализме была менее полной, чем зависимость раба. Помимо этого для феодализма характерен переход от коллективной эксплуататорской собственности к частно-индивидуальной.

Развитие частнособственнических отношений на этапе рабовладения и феодализма подготовили условия для становления экономических форм эксплуатации труда, реализовавшихся при капитализме через два социально-экономических фактора. Во-первых, это появление лично свободного работника, лишенного своих средств производства и являющегося собственником только своей способности к труду. Во-вторых, наличие собственников средств производства, имеющих необходимость и возможность покупки товара «рабочая сила». [106]

Появление работника, обладающего личной (гражданской) свободой предполагало исчезновение прежде всего крепостной зависимости работника, что в европейских странах произошло в XIV-XV вв., а «начало капиталистической эры относится лишь к XVI столетию». [107]

Организация труда на капиталистических предприятиях требовала наличия достаточного количества наемных работников, которые были бы не только лично свободны, но и лишены своих средств производства, и тем самым были вынуждены продавать свою способность к труду. Между тем, несмотря на ликвидацию крепостной зависимости крестьян, большинство из них владело участками земли и орудиями труда, оставшимися от феодальной эпохи. Кроме того, сохранялось совместное пользование общинными землями. Поэтому с конца XV в. до XIX в. имело место явление «огораживания» земель (например, в Англии), с которых насильственно удаляли, сгоняли крестьян. «Экспроприация и изгнание из деревни части сельского населения не только высвобождает для промышленного капитала рабочих, их жизненные средства, материал их труда, но и создает внутренний рынок». [108]

Однако наличие лично свободного работника, лишенного собственных средств производства и потому вынужденного продавать свою рабочую силу, является недостаточным условием возникновения капитализма и соответствующих ему экономических форм эксплуатации труда. Так, например, в Древнем Риме в течение нескольких веков существовали тысячи лично свободных граждан, не имеющих своих средств производства, а также были развиты товарно-денежные отношения, существовал наемный труд (в особенности сезонный), однако капитализма как социально-экономической системы не возникало, как не сформировалось и элементов буржуазного уклада. Более того, государство материально поддерживало пролетариев и средствами существования, и деньгами, которые, в свою очередь, являлись трансформированными результатами труда рабов. [109]

Поэтому сущностные причины появления капитализма связаны с уровнем развития производительных сил. Исторически исходной формой капиталистического предприятия была ремесленная мастерская, основанная на простейшей кооперации труда. Ее сменила мануфактура, которая уже предполагала разделение труда на отдельные операции, за счет чего повышалась его производительность. Между тем и в мастерской, и в мануфактуре основным энергетическим источником все равно продолжала выступать физическая сила человека. Поэтому отдельные ремесленники за счет совершенствования своих навыков и умений, а также повышения интенсивности труда могли конкурировать на рынке с владельцами мануфактур. А поскольку технический базис производства не имеет принципиальных отличий от феодального, то социально-экономическая организация его функционирования не требовала формирования новой социально-экономической системы.

Кардинальные изменения в существующей социально-экономической системе начали происходить в результате промышленной революции (машинного переворота) в конце XVIII — начале XIX в. «В качестве машины средство труда приобретает такую материальную форму существования, которая обуславливает замену человеческой силы силами природы и эмпирических рутинных приемов — сознательным применением естествознания». [110] Именно машинный переворот обусловил переход к новому технологическому способу производства, которому соответствуют капиталистические производственные отношения, а адекватная им социально-экономическая система носит название капитализма.

В отличие от земли, механические средства производства не являются принципиальным условием жизнедеятельности производителей, поэтому существует возможность полного их отчуждения от этих средств производства.

Но для того, чтобы стать собственником продукта труда недостаточно быть собственником одних лишь средств производства. Необходимо присвоить и рабочую силу как другое обязательное условие процесса производства. При рабовладении и феодализме такое присвоение осуществлялось через внеэкономические механизмы личной зависимости производителя от собственника земли, когда сам работник становился его собственностью. При капитализме необходимость присвоения рабочей силы производителя на основе внеэкономического принуждения к труду отпадает.

При капитализме способность человека к труду — рабочая сила принимает форму товара. Тем самым рынок как форма разрешения противоречия между производством и потреблением удваивается: с одной стороны, функционирует рынок результатов труда, принявших форму товаров, с другой — складывается рынок труда.

Рабочая сила, как и любой другой товар, имеет стоимость и потребительную стоимость. Ее стоимость определяется общественно необходимыми затратами на ее воспроизводство. Однако особенность ее потребительной стоимости, в отличие от других товаров, состоит в том, что она в процессе своего потребления (то есть в процессе производства) имеет способность создавать стоимость большую, нежели стоит сама. Именно эта способность выступает как полезное и необходимое капиталисту свойство. Поэтому на поверхности купля-продажа рабочей силы как обмен товара на его стоимость выглядит эквивалентной, в то время как в процессе производства, то есть реализации потребительной стоимости данного товара, создается большая стоимость, избыток которой, в свою очередь, безвозмездно присваивается собственником капитала. Стоимость рабочей силы в виде заработной платы в данном случае представляет собой ту форму, которую принимает необходимый продукт в условиях капитализма.

Экономические формы эксплуатации труда основаны на присвоении прибавочного продукта как неоплаченного чужого труда. По сравнению с внеэкономическими формами экономические формы эксплуатации труда являются скрытыми, наблюдаемыми непосредственно как эквивалентные и возмездные формы обмена и реализуются в самом процессе производства, а не только после его завершения. Однако изменение формы эксплуатации труда при капитализме не затрагивает ее сущности: «Рабство, крепостничество и капитализм одинаковы в этом отношении. Изменяется только форма эксплуатации — эксплуатация остается». [111] Фактором, определяющим ту или иную форму эксплуатации, выступает уровень развития производительных сил и производственных отношений: «способ грабежа опять-таки определяется способом производства». [112]

Присущее любой эксплуататорской системе стремление собственников средств производства повысить степень эксплуатации труда производителей реализуется при капитализме посредством производства и присвоения абсолютной и относительной прибавочной стоимости. Присвоение абсолютной прибавочной стоимости связано с максимально возможным удлинением рабочего времени и соответственно с увеличением прибавочного рабочего времени в его структуре. Но удлинение рабочего времени имеет свои физические и социальные пределы. Повышение степени эксплуатации труда возможно и путем сокращения необходимого рабочего времени за счет роста производительности труда при сохранении одной и той же продолжительности рабочего дня, то есть через производство относительной прибавочной стоимости.

Эксплуатация труда при капитализме по своей степени превосходит все другие формы эксплуатации. Это связано прежде всего с тем, что основной целью производства здесь становится производство меновой стоимости: «если в какой-нибудь общественно-экономической формации преимущественное значение имеет не меновая стоимость, а потребительная стоимость продукта, то прибавочный продукт ограничивается более или менее узким кругом потребностей». [113] Моментом, определяющим в данном случае степень эксплуатации труда, будет выступать цель производства, а не социально-экономический уклад хозяйства. «Ужасным становится чрезмерный труд в древности в тех случаях, когда дело идет о добывании меновой стоимости в ее самостоятельной денежной форме — в производстве золота и серебра... Труд негров в южных штатах Американского союза носил умеренно-патриархальный характер до тех пор, пока целью производства было главным образом непосредственное удовлетворение собственных потребностей». [114]

Однако экономический механизм присвоения неоплаченного чужого труда предполагает внеэкономические, прежде всего, законодательные рамки своей реализации. «...свое право всасывать достаточное количество прибавочного труда [капитализм] обеспечивает пока не одной лишь силой экономических отношений, но и содействием государственной власти...» [115]. Эти рамки задают и регулируют степень эксплуатации труда в обществе, выступают в качестве некого компромисса в борьбе интересов собственников средств производства и непосредственных производителей. «Установление нормального рабочего дня явилось результатом многовековой борьбы между капиталистом и рабочим». [116] Поэтому, с одной стороны, они узаконивают существующую эксплуатацию труда, с другой, задают ее границы (верхний предел), выступая в первом случае гарантом ее существования, а во втором — гарантом ее ограничения.

Способность государства регулировать степень эксплуатации труда непосредственных производителей имеет важное значение для формирования социальных условий ее преодоления. В то же время государственное ограничение эксплуатации труда (как перехода к ее преодолению) на каждом конкретно-историческом этапе развития общества имеет свои пределы. Эти пределы задаются текущим уровнем развития производительных сил общества и соответствующих им производственных отношений. Так, все докапиталистические способы производства, где основным средством производства выступала земля, характеризовались достаточно низкой долей прибавочного продукта в структуре результатов труда. Поэтому общественное развитие могло быть обеспечено лишь за счет концентрации этого прибавочного продукта в руках немногочисленной социальной группы (класса) для осуществления ею определенных общественных функций. Безусловно, практически вся история человечества демонстрирует разного рода и в разной степени злоупотребления правящей верхушкой своим общественным положением. Однако нельзя отрицать, что только через концентрацию прибавочного продукта могло при низкой производительности труда осуществляться общественное развитие, а сами политические режимы оказывались настолько долговечными, насколько полно они реализовывали общественные интересы.

Ситуация меняется с введением машин в качестве основного средства производства, поскольку появляется не только устойчивое, почти независимое от природной случайности производство прибавочного продукта, но и его доля в общественном продукте значительно возрастает, что, в свою очередь, становится условием формирования предпосылок преодоления эксплуатации труда.

2. Формирование социальных предпосылок преодоления эксплуатации труда

Разрешение противоречия между развивающимся общественным характером производства и частным нетрудовым характером присвоения становится предпосылкой преодоления эксплуатации труда. А поскольку частный нетрудовой способ присвоения базируется на отчуждении непосредственного производителя от основных средств производства, то преодоление эксплуатации труда предполагает в первую очередь его соединение со средствами производства, то есть превращение в собственника условий труда. [117]

Превращение непосредственных производителей в собственника средств производства выступает основным условием преодоления экономических форм эксплуатации труда.

Соединение непосредственных производителей с основными средствами производства, то есть превращение человека труда в собственника условий труда, предполагает отрицание нетрудового способа присвоения, а именно переход к собственности исключительно трудовой. В свою очередь надо иметь в виду, что трудовые формы собственности могут быть и частными, что снятие экономических форм эксплуатации труда не обязательно предполагает становление общественной формы собственности на основные средства производства. «Политическая экономия принципиально смешивает два очень различных рода частной собственности, из которых один основывается на собственном труде производителя, другой — на эксплуатации чужого труда. Она забывает, что последний не только составляет прямую противоположность первому, но и вырастает на его могиле»1. Этот момент приобретает особую актуальность в условиях формирования общественного способа присвоения основных средств производства.

Однако в условиях высокоразвитого общественного разделения труда труд приобретает общественный характер, поэтому частные трудовые формы собственности теряют господствующее положение, и именно становление общественной формы собственности на основные средства производства выступает предпосылкой преодоления эксплуатации труда, характеризующейся тем, что одна часть общества живет за счет безвозмездного присвоения труда другой его части. Кроме того, частная собственность на средства производства и землю, даже когда она основывается на собственном труде, в условиях современного высокообобществленного производства не дает возможности использовать громадные силы развивающегося обобществления труда и производства, которые не могут принадлежать обособленному, отдельному работнику как носителю обособленного труда и частной собственности. [118]

В настоящее время проблема возможности существования общественной собственности на основные средства производства вновь стала дискуссионной. Главным тезисом противников общественной собственности как таковой выдвигается ее якобы ничейный характер, поскольку- де средства производства выступают ограниченным ресурсом и, следовательно, обладают свойством исключаемости. «Обществу через все средства массовой информации начала навязываться идея о том, что предприятиям, основанным на государственной (общенародной) собственности, якобы имманентно присуща неэффективность в силу того, что работник такого предприятия отчужден от применяемых им средств производства, не становится хозяином произведенного продукта, собственность является «ничейной» и т.д. и т.п.» [119]. Отсюда если средства производства принадлежат всем членам общества, что и предполагает общественная собственность, то это значит, якобы, что они никому не принадлежат. Если же кто-либо завладеет данным средством производства, то он исключает (отчуждает) от него всех других, общественная собственность теряет свою сущность и становится частной.

Кроме того, получившие в настоящее время широкое распространение концепции постиндустриального (информационного, технотронного и т.п.) общества постулируют, что основной производительной силой современных обществ становится уже не материальное производство, а знания, представленные в виде информации, высоких технологий и т.п. А поскольку одним из свойств информации выступает неотчуждаемость, то считается, что общество, в котором основой производства становится информация, вступает в новую, «постиндустриальную» стадию своего развития, где доминирующей формой собственности выступает общественная форма. При этом основное противоречие между трудом и капиталом будто бы снимается. Поэтому такие общества можно считать чуть ли не социалистическими.

Помимо этого, поскольку знания и информация превращаются в важнейший ресурс производства, то контроль над этим ресурсом и возможность им распоряжаться выставляется как основа относения людей к господствующему классу [120] (хотя общественная форма собственности как равное отношение к средствам производства определяет отсутствие классового господства). Основными признаками этого «класса» становятся, во-первых, высокие стандарты образования; во-вторых, независимость от традиционого класса буржуа, поскольку могут приобретать необходимые им средства производства в личную собственность; в-третьих, это востребованность представителей данного класса в разных структурных элементах социальной иерархии и их исключительная мобильность. Утверждается, что «сегодня в развитых обществах образовался слой интеллектуальных работников, которые обладают неотчуждаемой собственностью на информацию и знание, являются равными партнерами собственников средств производства, не эксплуатируемы как класс; их деятельность мотивирована качественно новым образом». [121]

Современное производство, в самом деле, уже не может обойтись без высоких технологий, а знания стали важным элементом средств производства. Однако их роль в концепциях постиндустриального общества неоправданно абсолютизируется, поскольку базовые, биологические и социальные потребности индивиды все равно удовлетворяют не через присвоение информационных потоков, а через потребление (распредмечивание) результатов труда, созданных в материальном производстве. Сами высокие технологии направлены прежде всего на совершенствование материального производства, увеличение его экономической эффективности (то есть увеличение доли прибавочного продукта при минимальных затратах). Это значит, что, материализуясь, то есть воплощаясь в итоге в конкретном, материальном продукте труда, они как составная часть этого продукта тут же выпадают из общественной формы собственности в сфере информации и становятся объектом частного присвоения собственников средств производства. Поэтому переход к так называемому постиндустриальному обществу по сути не разрешает противоречия между частной формой присвоения результатов производства и общественным характером труда, и, соответственно, сам по себе, то есть взятый в отдельности, не является предпосылкой преодоления эксплуатации труда.

Что касается выделения особого «класса интеллектуалов» как господствующего класса постиндустриального общества, то, во-первых, несмотря на высокие стандарты своего образования представители данной группы востребуются в разных структурных элементах, а значит и уровнях социальной иерархии (что следует из третьего признака), то есть занимают разное положение в общественной системе и играют разную роль в общественной организации труда. Во-вторых, востребованность в самых разных элементах общественной системы и исключительная мобильность предполагает наемный характер их труда, 1 что ставит под сомнение независимость «класса интеллектуалов» от традиционного класса буржуа, то есть от собственников средств производства. В третьих, результаты их труда замыкаются на материальное производство и основные средства производства, а значит полезный эффект от этих результатов через увеличение производства прибавочного продукта отчуждается в пользу собственников средств производства, что отрицает тезис об отсутствии эксплуатации их труда. «Теория «постиндустриального общества» пытается подменить действительный конфликт борьбой части интеллигентов за карьеру, конкуренцией «талантливых» «компетентных» карьеристов за проникновение в высшие «страты», в элиту и конкуренцию элит — интеллигентской сварой». [122]

Что же касается материальных средств производства (земли и промышленности) и возможности их функционирования на основе общественной формы собственности, то при развитом общественном разделении труда их создание и их использование (присвоение) осуществляется напрямую или опосредствованно коллективным, практически общественным трудом. Общественный характер производства и труда входит в противоречие с частным, нетрудовым характером присвоения. А поскольку это противоположные по своей природе, то есть взаимоисключающие друг друга сущности, то противоречие между ними обязательно разрешается в сторону исчезновения одной из них и установления другой в качестве единственной и необходимой. Однако механизмы разрешения этого противоречия лежат вне экономической сферы, реализуются не через экономические, а через общественные механизмы, среди которых основное место занимает политическая борьба.

Нельзя забывать также и то, что сами производственные отношения и соответствующее им общественное устройство зависят от уровня развития производительных сил. Поэтому для анализа становления уничтожающей эксплуатацию общественной формы собственности на средства производства необходимо обратиться к выявлению изменений в самих производительных силах и соответствующих им производственных отношениях.

Наука, знания, технология, информация заняли прочное положение как источник развития производственной базы общества. Это означает, что наука как всеобщая общественная производительная сила стала полноправной составляющей в структуре общественных производительных сил, а современное производство не может развиваться без таких видов производственной деятельности как планирование, конструирование, проектирование, прогнозирование и т.п. Результаты этой деятельности воплощаются в материальных результатах труда через повышение эффективности производства, производительности труда, экономичности и т.п.

В то же время одной из основных общеисторических тенденций развития производительных сил является облегчение физического труда. В эпоху научно-технического прогресса эта тенденция приняла форму постепенного вытеснения физического труда из производства, то есть замену человека машиной (роботизация производства). Поэтому современной тенденцией развития производительных сил выступает уменьшение доли физического труда в производстве.

Изменение в соотношении физического и умственного труда в принципе свидетельствует о процессах не только экономического соединения этих видов труда, но также и социального. На протяжении тысячелетий умственный и физический виды труда были социально разделены, причем это разделение коррелировало с разделением общества на классы, поскольку занятие умственным трудом, как правило, не обеспечивало материальный доход, а значит, занимающийся им человек должен был быть заранее обеспеченным, то есть владеть какими-либо средствами производства для присвоения чужого прибавочного труда как основы своей жизнедеятельности.

Однако увеличение доли умственного труда и, соответственно, доли занятых этим трудом может опираться не только на увеличение прибавочного продукта на основе совершенствования средств производства, но также и на повышение степени эксплуатации труда производителей.

Вытеснение физического труда умственным как тенденция соединения умственного и физического труда имеет две стороны. С одной стороны, внедрение научных разработок в производство все более усложняет его техническую базу и требует от работника владения не только определенными производственными навыками, но обладания знаниями как общеобразовательного, так и специального характера. С другой стороны, в процессе совершенствования производства человек заменяется машиной, соответственно сам человек вытесняется из производства, а почти полностью автоматизированное производство постепенно становится относительно независимым, приобретая в определенной мере свойство «второй природы».

Другой еще более важной для процессов соединения производителей со средствами производства и преодоления эксплуатации труда тенденцией выступает соединение управленческого и исполнительского труда [123], то есть становление субъекта коллективного, общественного самоуправления.

Экономически собственность выступает как процесс присвоения средств производства и результатов труда, где определяющее значение имеют средства производства, их использование в интересах определенного субъекта, а это становится возможным лишь через социальное соединение труда со средствами производства, способ которого обусловлен уровнем развития производительных сил. Само же присвоение как социально-экономические отношения по поводу использования средств производства в чьих-либо интересах осуществляются в процессе управления, организации использования факторов и элементов производства, то есть управление выступает как инструмент, способ реализации собственности. «Отношения собственности и отношения управления, организации, распоряжения, командования, распределения не автономны: в совокупности они образуют одну систему отношений собственности». [124]

История постоянно доказывала верность тезиса о том, что юридический титул собственности рано или поздно переходит к фактическому ее реализатору, то есть управляющему. Юридическая форма собственности выступает как законодательное закрепление права собственности за определенными субъектами, в чьих интересах должны использоваться объекты собственности. На практике при передаче (делегировании) управленческих функций (полномочий) по фактическому производственному присвоению средств производства другому субъекту, не являющемуся субъектом собственности, последний постепенно начинает подменять интересы «хозяина» своими интересами, сам становясь хозяином вверенной ему собственности. Происходит вытеснение юридического собственника через устранение (в данном случае самоустранение) его из структуры социально-экономической организации трудового процесса, а значит, и уменьшение его влияния на производство, на определение его конечных целей и задач, распределение полученных результатов труда.

Перераспределение производственных функций между участниками производственного процесса при переходе к капитализму лишило непосредственных производителей влияния на ход трудового процесса, на производство в целом. Так и ремесленник, и крестьянин в простом процессе труда самостоятельно распределяли трудовые функции, средства производства, участников производства во времени и пространстве, совершенствовали и развивали труд в соответствии со своим пониманием его целесообразности для создания определенной потребительной стоимости. Лишь в эпоху капитализма непосредственный производитель отчуждается от целеполагания в простом процессе труда.

Капитал отстраняет и отчуждает производителя и сосредотачивает в своих руках функции по определению конечных целей и задач процесса производства, по выявлению целесообразного расчленения операций, их распределения и закрепления между рабочими, по созданию совокупного работника, управлению кооперацией труда и средствами производства, исходя из своих интересов, прямо исключающих реализацию интересов непосредственных производителей. В таких условиях последние не играют определяющей роли в управлении трудом, совершенствовании его разделения, кооперации и в развитии технологических процессов, поскольку он отвечает лишь за частичную операцию. [125] [126] Тем самым они отчуждены от процесса реальной, фактической реализации собственности, им не на что было опираться в борьбе против снижения оплаты труда до уровня стоимости рабочей силы, то есть до уровня необходимого продукта. Поэтому снятие отчуждения от средств производства предполагает расширение степени участия непосредственных производителей в определении целей производства, повышение их влияния на принятие решений, то есть участие в управлении средствами производства, а значит и влияние на распределение произведенного продукта, на определение способа данного распределения.

Различные формы участия рабочих в управлении предприятиями начали распространяться с середины 20-х годов прошлого столетия. Их появление обусловлено, с одной стороны, стремлением собственников средств производства в большей мере заинтересовать рабочих в выполняемом ими труде с тем, чтобы они больше способствовали достижению целей предприятия, то есть опять же производству прибыли; с другой стороны, давлением борьбы рабочего класса за снижение степени эксплуатации своего труда. Однако практически все формы участия рабочих в управлении предприятием в условиях капитализма сводятся лишь к управлению организационно-технической стороной труда (осуществлению определенной организации труда, внедрению более экономичных операций, улучшению условий труда, поддержанию дисциплины и т.п.). Практически не предусматривается участие рабочих в выработке экономической (и тем более социальной) политики предприятия, инвестиционных программ и т.п. Если все- таки рабочие и допускаются к данной стороне деятельности предприятия, то их мнение носит совещательный характер.

Поэтому, несмотря на множество форм участия рабочих в управлении, они несут в себе две общие черты: во-первых, они осуществляются в условиях господства частной собственности на средства производства. Вторая основная черта состоит в том, что реализация этих форм не препятствует присвоению собственниками капитала прибавочного труда рабочих в виде прибыли, что, собственно, и составляет основную цель и мотив капиталистического производства. [127]

Отсюда участие рабочих в управлении не является достаточным для фактической реализации ими собственности на средства производства, поскольку они все равно оказываются лишенными определяющего влияния на формирование производственной политики и цели производства, а значит и распоряжения созданным ими прибавочным продуктом. Для полной фактической реализации собственности непосредственных производителей на средства производства необходимо, чтобы они перестали продавать свою рабочую силу как товар и сами стали субъектом управления, а это предполагает становление коллективного, общественного самоуправления.

Сведение непосредственного производителя к частичному работнику, произошедшее при капитализме, которое разделило трудовые функции, закрепило их выполнение за определенными социальными слоями. Соединение работника со средствами производства через различные формы самоуправления трудового коллектива должно расширить функции частичного работника через совмещение профессий, управленческо-организационных и исполнительских функций для каждого рабочего. Это развивает социальное равенство в доступности всех производственных функций для каждого участника процесса производства как сохозяина средств производства и реализуется через коллективные формы организации труда, такие как бригадная форма, коллективный подряд и т.д. Поэтому разрешение коренного противоречия между общественным характером производства и частным характером присвоения происходит путем становления единства коллективных форм организации общественного труда и коллективных форм организации общественного самоуправления.

Становление общественного характера производства коснулось не только труда и трудовых отношений, но также и капитала. Классическая капиталистическая модель, которую исследовал К. Маркс, предполагала, что функция владения капиталом и управления им были соединены в одном агенте — капиталисте. То есть классический капиталист выступал собственником и в юридическом, и в экономическом смысле. Однако стремление капитала к самовозрастанию (без чего он просто перестает быть капиталом) определяет тенденцию к концентрации производства, усложнению его технической базы, что, в свою очередь, вызывает дифференциацию функций управления и, соответственно, разделение труда при управлении предприятием. Это делает невозможным выполнение функции управления и владения одним лицом. В результате экономическая и юридическая стороны капиталистической собственности разъединяются. Управление организационно-технической стороной производства отходит к инженерам и специалистам, за собственниками средств производства остается функция владения и финансового учета.

Разъединение функций владения и управления постепенно формировало группу совладельцев, ознаменовав переход от фамильной частной капиталистической собственности к корпоративной. Такое размывание классической капиталистической собственности, когда ее субъект уже не является единичным, а представлен группой совладельцев, привело к тому, что теперь собственность предполагает прежде всего право на доход (или его часть) от данного конкретного предприятия, а не то право собственности, когда собственник был одновременно и владельцем и управляющим. [128]

Право на получение дохода от данного предприятия пропорционально вложенному в него капиталу без выполнения каких-либо производственных функций формирует особый класс собственников капитала, живущих (паразитирующих) за счет присвоения прибавочного труда непосредственных производителей. Так, Т. Веблен выявил закономерность появления в условиях денежной цивилизации «праздного класса» — собственников капитала, у которого формируется стереотип чрезмерного потребления, опирающегося не на действительные потребности людей, а на необходимость демонстрации своего общественного положения. Согласно Т. Веблену отделение функции управления от собственности делает излишними собственников денежного капитала, поскольку последние не только превращаются в паразитирующую часть общества, живущую за счет эксплуатации труда других, но и, тем самым, сокращают ресурсы для дальнейшего социальноэкономического развития общества. [129]

Все вышеперечисленные тенденции требуют изменения существующего распредения собственности на основные средства производства, поскольку негативные социально-экономические последствия, такие как рост социального неравенства в распределении собственности и доходов, снижение трудовой мотивации, недоразвитие демократических начал в управлении и т.п., возникающие на основе чрезмерной концентрации общественного богатства в руках немногих на одном полюсе и обнищания массы его непосредственных производителей на другом, становятся причиной социальной и политической нестабильности в обществе.

Эта проблема исследовалась К. Марксом, который считал, что ликвидацию чрезмерной концентрации капитала в руках немногих необходимо осуществить через национализацию, то есть передачу средств производства в собственность государства рабочего класса, поскольку государство, кроме всего прочего, призвано реализовывать и общественные интересы, а значит, посредством него можно достичь справедливого распределения созданного общественного богатства. Однако на практике заложенные в государственной форме собственности объективные противоречия при их неправильном разрешении способствовали реализации государственной собственности не как собственности общественной, общенародной, а именно как государственной, как корпоративной собственности организации, сконцентрированной в руках бюрократического государственного аппарата. Государство выступило звеном, опосредствующим средства производства и непосредственного производителя, отчуждающим последних от первых и сводящим их до положения все тех же наемных работников. Между тем государственная собственность способна реализовывать и общественные интересы, поэтому нельзя рассматривать ее лишь как собственность организации (государства), ставя в один ряд с другими частными формами собственности. Решающую роль в данном случае играют способы распределения и перераспределения общественного богатства через государственные механизмы власти, то есть в чью пользу идет распределение того, что заработало все общество.

Уже в условиях капитализма одной из форм относительного решения проблемы перераспределения выступают предприятия с собственностью работников (ESOP — Employee Stock Ownership Plan). Основной предпосылкой возникновения этой формы предприятий является растущая концентрация овеществленного прибавочного труда (собственности) в руках немногочисленных крупнейших собственников, с одной стороны, и отчуждение от средств производства непосредственных производителей этих богатств, с другой. Данная предпосылка раскрывается через следующие объективные противоречия, обусловившие появление этой формы собственности:

   1) Система производственных отношений основана на наемном труде, в то время как высокообобществленные производительные силы требуют снятия отчуждения труда.

   2) Противоречие между дальнейшим усилением концентрации собственности на капитал и лишением основной массы непосредственных производителей (населения) возможности получать и развивать средства капитала, в связи с чем возникла необходимость перераспределения акционерного капитала. Собственность работников в данном случае выступает как способ такого распределения.

   3) Противоречие между возрастанием роли творчества и развития личности в труде и наемным, отчужденным характером самого труда. Для снятия этого противоречия необходимо изменить систему производственных отношений так, чтобы превратить наемного работника в собственника средств производства, что и реализуется частично посредством данной формы. [130]

Реализация данной формы собственности на практике предполагает отсутствие наемного труда, поскольку являясь со-собственниками, работники в то же время выступают как со-хозяева данного предприятия; полученная предприятием прибыль распределяется пропорционально вложенному труду, а не размерам денежных вкладов, что гарантирует определенное снятие эксплуатации труда непосредственных производителей, когда прибавочный продукт в виде прибыли отчуждается от них в пользу владельца капитала; управление на предприятии реализуется как производственное самоуправление через практику открытого управления, перехода от стиля управления, основанного на контроле, к стилю, базирующемуся на доверии. В общем и целом данная форма собственности может быть охарактеризована как разновидность частной индивидуальнодолевой формы собственности в коллективном управлении, а ее отличительной особенностью является то, что она оказалась выгодной всем — и работникам, и предприятиям, и государству. Это подтверждается и российской практикой реализации коллективной собственности с соответствующим распределением по труду: «если мы наемникам противопоставим хозяев (хозяев!), то этим доказываем главное, что коллективное владение собственностью со справедливым распределением более рентабельно, чем частная собственность, которой владеет пусть даже гениальный менеджер, но с армией наемников». [131]

В настоящее время среди противников частной капиталистической собственности все больше распространяется мнение, что социально-экономическое развитие общества будет идти по линии вытеснения данной формы собственности собственностью работников (производителей, трудовых коллективов) на средства производства и произведенный продукт. Распространение предприятий с собственностью работников (в форме закрытых акционерных обществ или в форме производственных кооперативов) будет способствовать организации всего общественного производства на базе функционирования производственных ячеек — трудовых коллективов, совместно владеющих используемыми ими средствами производства. [132]

Данный прогноз подтверждают современные тенденции разгосударствления, наблюдающиеся в развитых странах Запада, где большую долю составляет выкуп предприятий его работниками. Так, во Франции за 1989-1992 г.г. по данным Национального института статистики и экономических исследований выкуплено работниками порядка 25% предприятий с числом занятых 500-1000 человек.

Возникает вопрос, почему в СССР, где по Конституции существовала общественная собственность в форме государственной, непосредственные производители с известного момента на практике все более и более отчуждались от средств производства? Любая форма собственности предполагает соответствующую ей организацию труда и систему трудовых отношений, а сама она в конечном итоге раскрывается через систему распределения результатов труда и прежде всего прибавочного продукта вне зависимости от того, какую форму он принимает. Поэтому декларирование общественной собственности еще не означает ее реализации: должны быть сформированы не только соответствующая ей организация труда и трудовых отношений, но и система распределения общественного богатства.

В связи с этим необходимо строить социалистические производственные отношения так, чтобы общественная собственность на средства производства была доведена до каждого конкретного человека. То есть проблема упирается в то, как общее довести до единичного. Соотношение между ними определяется диалектикой общего и единичного, когда принцип бытия всех единичных явлений составляет общее, а оно, в свою очередь, существует и проявляется не иначе как через единичное. При этом «различение единичностей фиксируется категорией особенного. Индивид, будучи членом общества, принадлежит прежде всего к определенной социальной группе, а в качестве непосредственного производителя — к определенному трудовому коллективу. Поэтому в модели человека как субъекта общественной собственности на средства производства выделяется три основополагающих уровня. [133]