Помоги проекту - поделись книгой:
Церковь в Крапивенском переулке известна с конца XVI века. Освящена она в честь великого молитвенника и печальника земли Русской – преподобного Сергия Радонежского. Основатель Троицкого монастыря по праву считается величайшим из святых Древней Руси. Сергий родился в очень трудное для нашей страны время, когда на Русской земле практически невозможно было найти человека, который бы помнил, каково это – жить без гнета татаро-монголов. Люди беспомощно опускали руки, безнадежно отдавались своему прискорбному положению, не находя никакого выхода и утешения. Преподобный Сергий Радонежский дал русскому народу столь нужные ему утешение и надежду. Он поселился в глухой, непроходимой лесной чаще, но свет его добрых дел и оттуда сиял и распространился по всей Руси. Сергий был для соотечественников примером нравственного совершенства, примером того, как нужно «жить во Христе». Он старался уйти от мира, чтобы посвятить свою жизнь молитве и служению Богу, но без его чуткого участия, без его бережного благословения не прошло ни одно крупное историческое событие второй половины XIV века.
Историк В. О. Ключевский так характеризует роль Сергия Радонежского в жизни русского народа и государства: «Преподобный Сергий своей жизнью, самой возможностью такой жизни дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем еще не все доброе погасло и замерло; своим появлением среди соотечественников, сидевших во тьме и сени смертной, он открыл им глаза на самих себя, помог им заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть там еще тлевшие искры того же огня, которым горел озаривший их светоч. Русские люди XIV века признали это действие чудом, потому что оживить и привести в движение нравственное чувство народа, поднять его дух выше его привычного уровня – такое проявление духовного влияния всегда признавалось чудесным, творческим актом; таково оно и есть по своему существу и происхождению, потому что его источник – вера. Человек, раз вдохнувший в общество такую веру, давший ему живо ощутить в себе присутствие нравственных сил, которых оно в себе не чаяло, становится для него носителем чудодейственной искры, способной зажечь и вызвать к действию эти силы всегда, когда они понадобятся, когда окажутся недостаточными наличные обиходные средства народной жизни»[31]
.
Москва, а вслед за нею и вся Русь стала почитать преподобного Сергия своим небесным покровителем. В сознании русского человека он занял место рядом с Борисом и Глебом – национальными заступниками Руси. Сергиевская церковь за юго-восточной стеной Высоко-Петровского монастыря, основанного в XIV веке митрополитом Петром, была тесно с ним связана. По одной из версий, в монастыре трудились не только иноки, но и миряне, а так как в монастыре нельзя было ни крестить, ни венчать, то специально для этого построили храм во имя преподобного Сергия. Впрочем, вокруг причин возникновения на этом месте церкви до сих пор не умолкают споры. Одно из древнейших названий Сергиевского храма – «в Старых Серебряниках». Раньше здесь находилась Старая Серебряная слобода, в которой жили серебряники – ремесленники, работавшие на Монетном дворе. В ружных книгах XVII века церковь имеет уточнение «что в Новых Сторожах». Следовательно, на этой территории селились дворцовые сторожа. В Москве есть храмы Троицы Живоначальной в Серебряниках и Вознесения Господня в Сторожах.
По количеству топонимических уточнений церковь Преподобного Сергия Радонежского даст фору многим московским храмам. Ее называли также Сергиевской церковью «что на Трубе» или «на Петровке у Трубы». «Трубой» в народе прозвали отверстие в стене Белого города, сделанное специально для реки Неглинной. Храм Сергия Радонежского располагался как раз между Петровкой и «Трубой». Но больше всего вопросов вызывает уточнение «в Крапивниках». Церковь находилась в пределах Белого города в непосредственной близости от древнего Высоко-Петровского монастыря, и трудно поверить, что здесь в XVI–XVII веках была глухая, заросшая крапивой местность. Если посмотреть на Сигизмундов план Москвы 1610 года, то можно увидеть, что вся территория между Петровкой и рекой Неглинной застроена деревянными домами. С другой стороны, в столице часто случались разрушительные пожары, из-за которых мог появиться пустырь, заросший крапивой. Не стоит забывать и версию о домовладельце асессоре Крапивине, предложенную Романюком.
Храм Преподобного Сергия Радонежского впервые упоминается в документах в первой половине XVII века. В пожаре 1677 года церковь сгорела, а через год началось строительство новой каменной церкви. В писцовой книге 1680 года она называется «церковь Сергия Чудотворца, что у Трубы, каменная». Храм представлял собой бесстолпный четверик с тройной апсидой и луковичной главой на барабане. При церкви была построена колокольня. В книге конца XIX века, посвященной Сергиевской церкви, сказано об одном из колоколов: «Лета 7197 [1689] года вылит сей колокол сечеными, приложили от малого своего подаяния за многое свое согрешение стольники князь Михайла да князь Иван Юрьевичи Ухтомские в церкви Преподобного отца Сергия Чудотворца, что меж Петровки у реки Неглинной, у Трубы, в Старых Серебряниках, для поминовения усопших сродников своих. Весу в сем колоколе 73 пуда»[32]
.
В этой книге неспроста упоминается фамилия князей Ухтомских. В XVII и XVIII веках в церкви преподобного Сергия Радонежского находилась родовая усыпальница этого знатного рода. Ухтомские происходили от Рюрика и являлись младшей ветвью удельных князей Белозерских. Основатель рода – князь Иван Иванович – владел Ухтомской волостью на реке Ухтоме и принял фамилию от этой волости. Характерная черта рода – его многочисленность. Ухтомские были записаны в дворянские родословные книги более десяти губерний. Среди Ухтомских было немало известных имен. Василий Иванович по прозвищу Большой отличился в казанском походе 1467 года. Хлыновский воевода Михаил Федорович Ухтомский во время Смуты остановил наступление захватчиков на Вятку. Самым известным представителем этого княжеского рода является Дмитрий Васильевич Ухтомский – ведущий архитектор Москвы в период правления императрицы Елизаветы Петровны, создатель Красных ворот, дворца Апраксиных-Трубецких, храма Мученика Никиты на Старой Басманной и колокольни Троице-Сергиевой лавры.
А. М. Васнецов. Лубяной торг на Трубе в XVII веке
В 1702 году к Сергиевской церкви был пристроен широкий южный придел Иоанна Предтечи, а через несколько лет – вытянутый вдоль четверика и трапезной северный Никольский придел. В 1749 году произошла крупная переделка храма Сергия Радонежского в Крапивниках, благодаря которой он приобрел вид, близкий к современному. Появились колокольня и верхний ярус церкви в виде невысокого четверика со срезанными углами. В основных гранях верхнего яруса были прорезаны окна, промежуточные грани украсили арочными нишами, а углы – пилястрами. Кстати говоря, Д. В. Ухтомский в середине XVIII века работал в Высоко-Петровском монастыре и мог принимать участие в переустройстве Сергиевского храма.
В январе 1771 года в Москве началось ужасное бедствие – открылась моровая язва. Краевед Е. А. Звягинцев в статье «Чума в Москве в XVI и XVIII вв.» отмечает: «Эпидемия 1771 года была повальной болезнью преимущественно городской бедноты. Наиболее обильную жатву она собирала среди необеспеченных слоев населения. В Москве имелись доктора, рекомендовались лекарства и вырабатывались более или менее действительные средства для предохранения от заразы. Но всеми докторскими советами и медицинскими средствами могли пользоваться только люди состоятельные. Для городской же бедноты в условиях крайней скученности, плохого питания, недостатка белья и одежды все благие советы были пустым звуком. В своем озлобленном состоянии московская «чернь» готова была думать, что зараза является делом чьей-то злой воли. Распространялись подозрительные слухи о преступном поведении докторов, обострялось всегдашнее недоверие к представителям царской власти, к дворянству и его ставленникам. В народе зрело глухое недовольство, которое в сентябре 1771 года, когда беспощадная чума достигла наибольшей силы, вылилось в так называемый чумный бунт»[33]
.
Церковь Сергия Радонежского в Крапивниках. Фотография из альбома Н. А. Найденова. 1881 год
Из-за моровой язвы в приходе церкви Преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках осталось только шесть дворов. Священник умер, несколько лет храм не работал, а приход был приписан к Знаменской церкви за Петровскими воротами. Второй раз Сергиевский храм закрыли после нашествия на Москву Наполеона в 1812 году. Французские захватчики разграбили церковь, а страшный московский пожар нанес ей сильнейший урон. В 1813 году она на долгие годы оказалась приписанной к храму Григория Богослова в Богословском переулке близ Дмитровки. Церковь Преподобного Сергия находилась в таком плачевном состоянии, что в 1820-х годах ее хотели разобрать, и только благодаря митрополиту Московскому Филарету, который посчитал здание прочным, удалось сохранить храм в Крапивенском переулке.
В 1848 году монахи Афонского Пантелеимонова монастыря попросили передать им Сергиевскую церковь для устройства в ней подворья. Но это был единственный в Москве храм, главный престол которого освящен в честь Сергия Радонежского, поэтому Филарет отказал афонским монахам. «Иное дело идти на Афон для безмолвия, а иное, после удаления на Афон для безмолвия, с именем афонского безмолвника идти жить в молву московскую на подворье»[34]
, – как всегда кратко и точно объяснил владыка свое решение. В 1870 году прихожане и причт храма Григория Богослова в очередной раз отказались отдать церковь Преподобного Сергия Радонежского – теперь для размещения в ней Сербского подворья.
Бывшее Константинопольское подворье. Современная фотография
В книге, изданной Сергиевской церковью, есть описание храма в Крапивенском переулке в XIX веке: «В центре уличного фасада размещалась колокольня, частично выходившая за красную линию переулка. Первый ярус колокольни представлял собой кубический объем с рустованной отделкой главного фасада, в котором видны ворота. На боковых фасадах отделка принимает форму широких рустованных столбов, поддерживающих профилированный карниз, завершающий первый ярус. Второй ярус колокольни представляет собой равногранный восьмерик, в каждой грани которого пробито по арке, несколько выступающей из плоскости стены и завершенной замковым камнем. Нижняя часть каждой стены восьмерика оформлена плоской прямоугольной филенкой, верхняя часть (над аркой) – плоской фигурной филенкой, доходящей до карниза. Стыки стен восьмерика оформлены угловыми пилястрами, на которых лежит сложный многопрофильный карниз. Завершение колокольни купольное, в нем по сторонам света устроены треугольные заглубленные фронтоны, отделанные сложной профилировкой. На куполе установлен глухой цилиндрический барабан с металлическим ажурным подзором; на барабане – луковичная глава с фигурным крестом»[35]
.
В 1883 году в церкви Преподобного Сергия Радонежского было устроено подворье Константинопольской церкви в Москве. В то время предстоятелем Константинопольского патриархата являлся патриарх Иоаким III, которого за плодотворную церковную деятельность называли «корифеем патриархов». Иоаким был неустанным защитником греческой церкви и не позволял турецким властям ущемлять права православных. Патриарх пользовался огромной поддержкой российского правительства и большим уважением среди российского духовенства. В 1887–1892 годах на месте домов причта по проекту архитектора С. К. Родионова было построено здание для Константинопольского патриаршего подворья, которое окружило Сергиевскую церковь с востока и юга. Дома возводились по периметру участка, образовав вокруг церкви тесный двор неправильной формы.
Оформление фасадов грандиозного комплекса подворья характерно для архитектуры конца XIX века. В цокольной части здания при помощи окрашенного кирпича была изображена полосатая византийская кладка, на основном поле стены – мусульманские орнаменты. В наличниках верхних окон византийские колонки обрамляли килевидные проемы. В венчающем карнизе на дворовых фасадах применили древнерусские мотивы – поребрики, городки. Такое оформление фасадов было выбрано неслучайно. Фактически это зашифрованное послание, которое читается примерно так: подворье древней Константинопольской патриархии, находящейся в мусульманской стране, выстроено на Русской земле. Строительство зданий подворья обошлось в 160 тысяч рублей. В построенном доме поселились архимандрит, иеромонах, иеродьякон и другие служители подворья, а часть жилой площади была превращена в доходные квартиры и сдавалась внаем.
В 1920-х годах церковь Преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках была закрыта, а Константинопольское подворье ликвидировано. Храм приспособили под учреждение: появились новые окна, в центральной апсиде пробили дверь. Колокольня, выступавшая за красную линию переулка, была сломана до первого яруса, церковь лишилась глав. В 1960–1970-х годах в здании храма помещался цех завода металлических изделий, в котором производили коньки и лыжные крепления. В колокольне располагалась районная трансформаторная подстанция. Новые пристройки исказили первоначальный облик церкви. Здание Константинопольского подворья было занято жилыми квартирами и различными конторами. В 1991 году храм возвратили верующим. Святейший Патриарх Алексий II освятил главный престол в честь преподобного Сергия Радонежского, после чего в храме возобновились регулярные богослужения.
Главной святыней Сергиевской церкви является знаменитый Кийский Крест патриарха Никона с частицами мощей более чем ста святых. Когда-то кипарисный Крест-мощевик находился в Крестном монастыре на острове Кий. По преданию, в 1639 году будущий патриарх чудесным образом спасся от неминуемой гибели во время бури в Белом море. Вместе с «неким христианином» Никон оказался на необитаемом скалистом острове. «Кий сей остров?» – спросил Никон у своего спутника, но тот не знал. Тогда Никон сказал: «Пусть же сей ост ров зовется Кий». Чтобы отблагодарить Бога за чудесное спасение, он поставил на берегу поклонный Крест, на котором сам написал образ распятого Христа. В 1650-х годах Никон (а он к тому времени уже стал патриархом) велел устроить на острове Кий Крестный монастырь. По просьбе Никона из Палестины привезли кипарисный крест, размеры которого соответствовали размерам Голгофского Креста. До закрытия монастыря в 1923 году Крест покидал остров всего однажды – в 1854 году из-за нашествия англичан.
Кийский Крест. Современная фотография
В 1930 году Кийский Крест был передан в антирелигиозный музей на Соловках. Потом он хранился в запасниках Исторического музея. С августа 1991 года он находится в храме Преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках. Кийский Крест – уникальная святыня. В нем помещены частицы мощей пророка Даниила, Иоанна Предтечи, евангелистов Матфея, Марка и Луки, апостолов Павла, Фомы, равноапостольного царя Константина, святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста и многих других святых. В центре Креста серебряный ковчежец с частью Ризы Христовой и частицей Животворящего Креста. Патриарх Никон сказал о Кийской святыне: «Аще кто с верою восхощет к тому Животворящему Кресту на поклонение прийти, да не менее тому силою того святого Животворящего Креста благодать дается, якоже путешествующим в святые палестинские места»[36]
.
Церковь Сергия Радонежского в Крапивниках. Современная фотография
В 1990-х годах Никольский придел церкви Преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках был освящен во имя Серафима Саровского. В 1993 году при храме был открыт лицей духовной культуры. С помощью архитектора Т. С. Антоновой с точностью до нескольких сантиметров удалось восстановить размеры и формы колокольни по образцу XVIII века. На Светлую седмицу 6 мая 2002 года на колокольне состоялся первый концерт фестиваля колокольных звонов. Старший звонарь Московского Кремля и храма Христа Спасителя И. В. Коновалов исполнил звон Новодевичьего монастыря. В 2003 году расписали купол и алтарную стену главного престола. Помимо Кийского Креста, святыней храма является Федоровская икона Божией Матери, которой молятся люди, ищущие себе доброго супружества, ожидающие ребенка или те, у кого долго нет детей.
Многие сокровища Москвы спрятаны в переулках. Вот и в небольшом Крапивенском переулке спрятался удивительный храм Преподобного Сергия Радонежского. Практически как ожерельем окружен он необычным зданием бывшего Константинопольского подворья, в котором причудливо чередуются красные и белые кирпичи. Такое соседство делает Сергиевскую церковь еще более таинственной. Этот уголок Москвы практически не изменился с XIX века и является настоящим украшением города. Не один раз существование церкви ставилось под сомнение, но, несмотря ни на что, храм сохранился до наших дней. Ради одного только Кийского Креста стоит прийти в Крапивенский переулок. Крест украшен камнями с мест библейских событий: Гроба Господня, Гроба Пресвятой Богородицы, пещеры, где постился Господь сорок дней, и даже с того места, где Авраам устроил трапезу для Святой Троицы. И на Святую землю ехать не нужно!
Сандуновские бани (ул. Неглинная, 14)
Взгляните ж на него. Он в бане!
Се роскоши и вкуса храм!
Цвет роз рассыпан на диване;
Как тонка мгла иль фимиам…
Неглинная – улица уникальная. Если другие главные московские улицы были когда-то частями крупных дорог в другие города, то Неглинная проходит по руслу древней московской реки с одноименным названием. Историк Ю. А. Федосюк в книге «Москва в кольце Садовых» пишет: «Контур Неглинной улицы определяется направлением русла протекающей под землей реки Неглинной, или в просторечии Неглинки, когда-то важного притока Москвы-реки. Неглинная – это, если можно так выразиться, надречная улица. Сначала речку уложили в канал, то есть сделали для нее прочное, обложенное камнем русло. Обмелевшая Неглинка, скапливающая окрестные нечистоты, распространяла вокруг себя сырость и зловоние. В 1818–1819 годах ее уложили в подземную трубу. На месте канала с узкими набережными образовалась городская улица, на которой появились хорошие, добротные дома. В память о канале она до самого 1922 года носила название Неглинный проезд: дескать, не обычная улица, а проезд над каналом. Позднее официальное название улицы отложилось в дореволюционном московском фольклоре. «Длинный, где проезд Неглинный?» – таким насмешливым вопросом преследовали рослых людей»[37]
.
Река Неглинная сыграла важнейшую роль в возникновении, становлении и развитии Москвы. Как известно, первое крепостное укрепление появилось на крутом берегу, на слиянии Москвы-реки и Неглинной. Первоначально город рос, главным образом, в восточном направлении, заполняя пространство в треугольнике между двумя реками. Неглинная была полноводной и чистой рекой, а в своем нижнем течении еще и судоходной. По мнению известного историка И. Е. Забелина, первый каменный мост в Москве был сооружен через реку Неглинную уже в 1367 году, одновременно с возведением каменных стен Кремля. На месте этого древнейшего моста и до наших дней сохранился Троицкий мост, соединяющий Кутафью и Троицкую башни Московского Кремля. Удивительно, реку заточили в трубу, а мост через нее существует и поныне! В нижнем течении чистейшая Неглинная была запружена, и на пруду разводились лебеди, отчего он был назван Лебяжьим. Иностранные путешественники с восхищением отмечали красоту Москвы, в том числе и благодаря Неглинке.
В конце XVIII века в городе появились первые канализационные сооружения. Для Неглинной это было сродни смертному приговору. В. А. Гиляровский в книге «Москва и москвичи» рассказывает об этом: «Неглинка была заключена в подземную трубу: набили свай в русло речки, перекрыли каменным сводом, положили деревянный пол, устроили стоки уличных вод через спускные колодцы и сделали подземную клоаку под улицами. Кроме «законных» сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных вод, большинство богатых домовладельцев провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот, вместо того чтобы вывозить их в бочках, как это было повсеместно в Москве до устройства канализации»[38]
. Неглинная закончила свое «земное» существование в начале XIX века и до сих пор течет под нашими ногами в подземном коллекторе. О ее существовании знают не все. Но в Москве и сегодня остались люди, которые помнят о древней речке Неглинке и о ее значении для нашего города. И даже посвящают ей стихи:
Тебя заковали в кирпичную кладь,
Тебя заточили в земле.
И в русло твое я спускаюсь опять
В сырой и удушливой мгле.
Я слышу дыхание близкой воды,
Я чувствую шелест времен.
Ты шепчешь, что раньше поила сады…
Я шепотом этим пленен[39]
.
Но вернемся на улицу Неглинную. А конкретно – к дому № 14. Здесь находятся знаменитые на всю Москву Сандуновские бани – своеобразный символ банного искусства России. «Баня все грехи смоет», – говорили в старину. Согласно летописям, бани были на Руси еще задолго до Крещения ее великим князем Владимиром. Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» приводит наблюдения одного западного путешественника, который говорит, что русские «презирают непогоду, свойственную климату северному, и закаляются своей огненной баней». Татары считали, что причиной силы и отваги русских воинов была баня, в которой русичи били себя березовыми вениками, мылись горячей водой и квасом и затем окунались в проруби. Первые платные бани появились в начале XVII века в Москве. Интересно, что сначала мужчины и женщины парились вместе, расходясь по разным сторонам помещения. Однако потом появился устав, согласно которому посещать бани одновременно мужчинам и женщинам запрещалось, и в банях появилось два отдельных входа, а печь при этом располагалась посередине.
Парадное здание Сандуновских бань. Современная фотография
Историк банного дела В. Н. Журавлев в статье «Бани древней Руси и России» отмечает: «Баням на Руси всегда придавалось оздоровительное значение. В государственном архиве по истории государства Российского сохранилась интересная запись о том, что 11 мая 1733 года от медицинской канцелярии получено разрешение завести в Москве «лечебную баню». Хозяина этой бани строжайше обязывали «…пользовать в той бане только наружные болезни и трудных операций без ведома и совета докторского не чинить. И за труд свой цену брать настоящую и без излишеств, дабы на него жалоб не происходило». Немаловажно подчеркнуть в этом историческом, интересном для нас трактате, что при посещении бани «…запрещено держать горячие вина, водки и всякий заповедный напиток»[40]
.
История Сандуновских бань, построенных на берегу Неглинной, начинается в конце XVIII века. В то время хотя бы одна баня стояла на берегу почти каждой московской реки, чтобы разгоряченные паром посетители могли и зимой и летом окунаться в воду и возвращаться обратно в парилку. Свое название Сандуновские бани получили по имени известного актера екатерининских времен Силы Николаевича Сандунова. Он был женат на певице Елизавете Семеновне Урановой, которая так пленила государыню своим пением, что та, очарованная талантом артистки, подарила Урановой дорогие бриллиантовые украшения. Как раз на вырученные с продажи императрицыного подарка деньги Сила Николаевич купил землю на берегу Неглинки. До этого бани Сандунова располагались в районе современной Театральной площади на той же реке.
Сила Николаевич был потомком грузинских дворян, получил хорошее образование. Сандунов стал первым русским комиком и неподражаемо играл роли плутоватых слуг и подьячих, превосходно видоизменяя один и тот же тип. Он играл на петербургской и московской сценах. В устах Сандунова тяжелые и неповоротливые остроты старинных комиков точно преображались. Казалось, будто они сейчас только у него родились. Его жена Елизавета Семеновна считалась одним из лучших меццо-сопрано своего времени. Она окончила Петербургское театральное училище и играла в Эрмитажном театре. Уранова была известна и как драматическая актриса. Особенность тогдашнего оперного репертуара заключалась в том, что в большинстве случаев в спектакли вводился драматический элемент, поэтому от артистов требовалось умение не только петь, но и играть. В 1794 году супруги переехали в Москву. Лучшей ролью Елизаветы Семеновны на московской сцене была Настасья-боярышня в опере «Старинные святки». Сандуновы быстро сделались любимцами московской публики и блистали на сцене до 1808 года, пока Сила Николаевич не оставил театр ради… бань.
Сандунов приказал снести все строения на купленной им земле и выстроить там каменные бани, которые могли составить конкуренцию лучшим баням Турции, Венгрии и Италии по качеству обслуживания, внешнему и внутреннему оформлению. В 1808 году двери Сандуновских бань открылись для посетителей, и бани сразу завоевали невероятную популярность среди разных слоев московского общества. Сандунов специально изучал банное дело и подошел к организации процесса со всей серьезностью. Он побывал во всех московских банях, узнал все банные уставы. В 1818–1819 годах, когда Неглинную заключили в подземный коллектор, популярность Сандуновских бань резко возросла. Этому способствовало улучшение санитарной обстановки на участке бань.
В Сандунах даже были так называемые «дворянские» отделения с коврами, зеркалами, мягкой мебелью и серебряной утварью. Как писал В. А. Гиляровский, здесь «бывала вся грибоедовская Москва». Не сгорели бани и во время московского пожара 1812 года. Говорят, в них парился сам Наполеон. А. С. Пушкин, по свидетельству некоторых современников, часто бывал в Сандунах и «любил жарко париться». Двое банщиков хорошенько отхаживали поэта вениками, после чего Пушкин сразу же окунался в деревянную кадку с ледяной водой, где, по просьбе поэта, обязательно должны были плавать кусочки льда. Справедливости ради нужно отметить, что Александр Сергеевич все-таки отдавал свое предпочтение тифлисским баням. «Отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее», – писал поэт.
Судьба Силы Николаевича складывалась нелегко. Москвовед В. В. Сорокин в статье, посвященной Неглинной улице, пишет: «Гроза 1812 года, нарушившая течение московской жизни, причинила убытки и Сандуновым. Дом, где они жили, сохранился, но имущество было разграблено. Сила Сандунов и его воспитанница Лиза Горбунова, покинув Москву, скоро возвратились. Актриса Елизавета Семеновна Сандунова жила в Петербурге, она уехала перед войной после ссоры с мужем. Сила Сандунов скончался 27 августа 1820 года, завещав свою часть имущества Елизавете Горбуновой и их общему сыну Виктору. После смерти Сандунова возвратилась его жена Елизавета Семеновна, вступив в управление своей частью хозяйства. Она выступала с различными жалобами на Горбунову. Сохранившиеся записи «объяснений» обеих сторон говорят о вежливости Горбуновой – воспитанницы дворянки Столыпиной и о невоздержанности, грубости актрисы императорского театра Сандуновой в адрес «вольноотпущенной девки Горбуновой, проживавшей в доме ее мужа». Распри прекратились с кончиной жалобщицы летом 1826 года»[41]
.
Сандуновские бани сдавались внаем содержателям. Еще при жизни Сандунова они неоднократно меняли владельцев. В 1860 году хозяином Сандуновских бань стал московский купец Василий Васильевич Ломакин, которому принадлежало еще несколько бань в разных районах Москвы. За несколько лет Ломакин нажил целое состояние на содержании Сандуновских бань. В 1870-х годах у Сандунов появляется новый владелец – потомственный почетный гражданин, купец первой гильдии Иван Григорьевич Фирсанов. Его дочь Вера Ивановна Ганецкая на капитал, унаследованный от отца, решила построить совершенно новые бани по последнему слову тогдашней моды. Чтобы бани стали лучшими в Москве и соответствовали высоким европейским стандартам, муж Ганецкой Алексей Николаевич, который был главным инициатором переустройства Сандунов, лично объездил самые знаменитые бани от Ирландии до Турции.
Ганецкие пригласили модного архитектора Б. В. Фрейденберга, однако из-за непростого характера Алексея Николаевича тот не сумел завершить строительство, и Сандуны были достроены его помощником С. М. Калугиным. Открытие в 1896 году нового здания Сандуновских бань стало важным событием для всей Москвы. Огромный комплекс, занявший полквартала рядом с Неглинной улицей, включал в себя трехэтажный дом и еще семь строений. На первом этаже находились конторы и магазины, в том числе знаменитое нотное издательство и магазин «Торгового дома П. И. Юргенсона», торговавший нотами и музыкальными инструментами. На втором этаже были расположены гостиница и меблированные квартиры. Большую часть здания заняли бани различного уровня и открытый бассейн. В комплекс также входили электрическая и насосная станции, прачечная, котельная, инженерный корпус. Оборудование получало энергию от отдельной электростанции, одной из первых в Москве.
Сандуновские бани сравнивали с римскими термами Каракаллы. И это неудивительно! В оформлении фасадов были использованы мотивы различных архитектурных стилей: ренессанса, барокко, классицизма, рококо, мавританского стиля и даже готики. Особенно впечатляюще выглядела декорация центрального ризалита с крупной проходной аркой в центре. Над аркой по сторонам полукруглого окна расположились экспрессивные скульптуры плывущих мифологических морских коней, на спинах которых восседал полуобнаженный мужчина, трубящий в рог, и женщина, играющая на лире. Но больше всего поражали воображение интерьеры Сандуновских бань. Мрамор и гранит, которым были отделаны залы, привезли из Италии и Норвегии, плитку и кафель – из Швейцарии и Англии. Над оформлением уникальных интерьеров – арабского дворика, мавританского и готического залов – работали лучшие архитекторы, декораторы и техники. Потолки и мебель были выполнены из мореной сосны, стены и карнизы украшены позолоченной лепниной, настенной живописью и восточными орнаментами, высокохудожественные лестничные ограждения и светильники отлиты из чугуна и бронзы.
В мужских банях стоимостью пятьдесят копеек могло находиться одновременно сто человек. В распоряжении клиентов имелись читальня, парикмахерская, камин, комната отдыха для некурящих, просторная мыльная, бассейн и две парные – ирландская и русская. Мужские и женские отделения в десять копеек были рассчитаны на сто сорок и сто десять человек соответственно. Самыми вместительными считались бани за пять копеек. Конечно, чем выше цена, тем роскошнее интерьеры и лучше качество обслуживания. Самые богатые заказывали так называемые «нумера» – блок из трех комнат со своей парной, душем и ванной. В Сандунах работало около четырехсот банщиков. По средам и воскресеньям устраивались санитарные дни для поддержания чистоты на должном уровне. В эти дни абсолютно все, вплоть до мельчайших деталей, проверялось, чистилось и отмывалось. Вода в Сандуны шла по отдельному водопроводу из Бабьегорской плотины и, перед тем как попасть в бани, очищалась американскими фильтрами «Нептун». Для питья использовалась вода из артезианского колодца, специально пробуренного на территории комплекса.
Сандуновские бани. Современная фотография
В. А. Гиляровский – большой любитель попариться в бане – лучшие страницы своей книги «Москва и москвичи» посвятил Сандунам: «Единственное место, которого ни один москвич не миновал, – это бани. И мастеровой человек, и вельможа, и бедный, и богатый не могли жить без торговых бань. В восьмидесятых годах прошлого века всемогущий «хозяин столицы» – военный генерал-губернатор В. А. Долгоруков – ездил в Сандуновские бани, где в шикарном номере семейного отделения ему подавались серебряные тазы и шайки… Каждое сословие имело свои излюбленные бани. Богатые и вообще люди со средствами шли в «дворянское» отделение. Рабочие и беднота – в «простонародное» за пятак… Купаться в бассейн Сандуновских бань приходили артисты лучших театров, и между ними почти столетний актер, которого принял в знак почтения к его летам Корш. Это Иван Алексеевич Григоровский. Он аккуратно приходил ежедневно купаться в бассейне раньше всех; выкупавшись, вынимал из кармана маленького «жулика», вышибал пробку и, вытянув половинку, а то и до дна, закусывал изюминкой»[42]
Поделиться книгой: