Цвет судьбы

Невыносимо было слушать, как она меня успокаивает. Словно малолетку, занозившую пальчик!.. Почему взрослые вечно считают, что любовь у подростков несерьезная, ненастоящая?

Я и сама понимала, что веду себя как типичный подросток. Классическая картина – девочка сходит с ума по мальчику! Но моя любовь была чем-то большим, гораздо большим. Жаль, что в то время никто этого не понимал.

– Ты забудешь его, – продолжала мама.

– Никогда!

– Кейт, тебе всего пятнадцать. У тебя будут другие мальчики…

– Нет! Не будет никаких других!

Мама смущенно кашлянула – должно быть, не ожидала от меня такой бурной реакции.

– Дело не только в Глене, – продолжала я. – Еще и Миа! Как она могла? Она же знала, что он мне нравится! И из всех парней в школе выбрала именно его! Она любого может заполучить, кого захочет! А Глен был мой!..

Оборвав себя, я уставилась на недописанное уравнение. Буквы и цифры прыгали и расплывались перед глазами.

– Знаешь, – мягко сказала мама, – может быть, это ревность? Я хочу сказать, Миа ревнует к тебе. Хочет доказать, что она старше и умнее, не хочет, чтобы ты что-то успела раньше ее.

Я снова повернулась к ней:

– Что успела? Завести себе парня? Да у нее были сотни парней! Ну, может, не сотни, но Глен точно не первый!

Мама отвела взгляд, и я немедленно пожалела о своих словах. Наверняка она подозревала, что Миа уже не девственница; но все же не стоило кричать об этом на весь дом.

Некоторое время мы сидели молча. Мама всегда так делала: стоило мне нагрубить или сказать что-то бестактное, в ответ просто умолкала, давая мне время поразмыслить и пожалеть о своих словах. Но на этот раз я жалела лишь о том, что расстроила маму. Перед Миа мне стыдиться нечего, ведь я сказала чистую правду.

– Настанет день, – заговорила наконец мама, – когда ты встретишь своего человека. Лучшего на свете.

Я предостерегающе подняла руку.

– Нет! Пожалуйста, мама, не надо!..

Несколько мгновений она смотрела на меня, затем кивнула и поднялась:

– Хорошо. Милая, если захочешь об этом поговорить, помни: я всегда рядом.

В ответ я выдавила невеселую улыбку. К чему обижать маму? На нее я не сердилась; вся моя обида и злость предназначались Миа.

Но не Глену. Вспоминая те дни, сама удивляюсь: его я ни в чем не винила. Неизменно выискивала ему оправдания.

Совсем как много лет спустя, когда он начал пить.

Глава восьмая

Бывают в жизни дни, когда все выглядит безнадежным. Такое черное время надо просто перетерпеть. На самом деле все не так плохо, как кажется, когда отчаяние хватает тебя за горло.

Хорошо помню день, когда моя жизнь сделала следующий крутой вираж. В тот день – в тот вечер – она изменилась навсегда. И, как бы там ни было, я ни о чем не жалею.

Нет! Явись сейчас какой-нибудь волшебник, предложи изменить прошлое – я ответила бы, что ничего не хочу менять. Судьба преподнесла мне драгоценный дар, все значение которого я с трудом осознаю даже сейчас. Мне уже давным-давно не пятнадцать, я взрослая и теперь благодарна за все, что случилось со мной в юности. Пусть тогда мне и пришлось очень несладко.

Впрочем, я снова забегаю вперед…

Глава девятая

Его звали Джереми. Он дружил с Гленом и был одним из тех одиннадцатиклассников, которые вместе с ним на больших переменах ходили играть в баскетбол.

Когда мы общались все вместе, я видела его постоянно, но почти не обращала внимания. Хотя, по правде сказать, выглядел он лучше Глена. Настоящий красавчик: высокий, золотоволосый, с мечтательными голубыми глазами и девически длинными ресницами. Умом я понимала, что в этой компании Джереми самый привлекательный, но смотрела только на Глена, а почему – не знала и сама.

Однажды вечером зазвонил телефон, и папа позвал меня снизу:

– Кейт! Это тебя!

Я валялась на кровати и упивалась жалостью к себе. Гремела музыка. Как сейчас помню: The Killing Moon группы Echo & the Bunnymen. Психоделический постпанк. И мне, и Глену эта группа очень нравилась, а Миа едва ли слышала о ее существовании.

– Алло! – сказала я, взяв трубку.

– Привет, Кейт! Это Джереми. Как дела?

У меня подпрыгнуло сердце. Джереми – друг Глена! Зачем он звонит? Может быть, Глен хочет что-то мне передать? Вдруг он наконец понял, что Миа ему не подходит?!

– Все отлично! – не слишком убедительно сообщила я, садясь на кровати. – А у тебя как?

– Тоже все норм. Я тебя ни от чего не отвлекаю? Если делаешь уроки, скажи.

– Нет, просто слушаю музыку.

– Да? А что слушаешь?

Я бросила взгляд на проигрыватель.

– «Эхо энд зе Баннимен».

– Ух ты! Круто! – ответил он.

Немного помолчали. Сердце мое билось как сумасшедшее, желудок мучительно сжимался.

– В последнее время тебя что-то совсем не видно, – сказал наконец Джереми. – Где ты пропадаешь?

Быть может, моя одержимость Гленом и боль от предательства сестры для посторонних были вовсе не так очевидны? Подумав об этом, я ответила самым беззаботным тоном:

– Да в школе завал. Учителя как с цепи сорвались, задают один больше другого.

– Да, представляю себе. По английскому ты у Макинтоша, верно?

– Ага.

– И читаете «Убить пересмешника»?

– На следующей неделе сочинение пишем.

– Сама-то прочла?

– Еще прошлым летом. Но теперь придется перечитать. Макинтош хочет, чтобы и тему для сочинения каждый выбрал сам, и я еще не знаю, что выбрать.

– Хорошая книга, – заметил он. – А кино ты смотрела?

– Нет.

– Старый фильм, еще черно-белый. Тоже неплохой, хотя они там много выкинули. Но, знаешь, лучше сначала напиши сочинение, а потом посмотри.

– Спасибо, посмотрю.

Похоже, Джереми не собирался ничего передавать от Глена. Я откинулась на подушку, позволив себе немного расслабиться. Мы немного поболтали о школе, о работе Джереми (он подрабатывал по вечерам в продуктовом магазине), о той вечеринке, что закончилась приездом полиции. Оказывается, сына хозяев в итоге на месяц посадили под домашний арест. Об этом я не слышала.

– Кстати, – сказал вдруг Джереми, – на следующей неделе будут танцы, ты идешь?

Я удивленно подняла брови.

– Не знаю. Еще об этом не думала.

Миа и Глен идут, Миа уже купила себе новые туфли. Нет, сидеть и смотреть, как они обжимаются на танцполе под какую-нибудь сопливую мелодию, я не хотела – это уж точно!

– А что, если… если кто-нибудь тебя пригласит? – чуть поколебавшись, спросил Джереми.

Это меня совершенно ошарашило. Он о себе?! Выходит, все это время он ко мне неровно дышал, а я не замечала?

– М-м… смотря кто пригласит! – промурлыкала я самым сладким и соблазнительным голоском, какой был мне доступен.

– Например, я, – ответил он, и по голосу я поняла, что он улыбается. – Там будет весело. Пойдешь?

Не буду отрицать, в этот миг я думала только о Миа и Глене – и раздувалась от злорадного торжества. Пусть видят, что на меня запал самый красивый парень в школе!

– Конечно! – ответила я. – С удовольствием!

Не скажу, что утешилась, но мир для меня определенно расцвел новыми красками.

До танцев оставалась еще неделя, однако Джереми принялся ухаживать за мной по всем правилам – и очень впечатляюще, надо вам сказать. Каждый день, стоило прозвенеть звонку, возвещающему большую перемену, он стоял под дверью нашего класса, едва ли не с поклоном встречал меня у дверей и приглашал прогуляться или вместе перекусить.

Мы обедали вместе, гуляли по школе, болтали с одноклассниками. Все считали нас «парочкой». Подруги говорили, что мне невероятно повезло, и на словах я с ними соглашалась.

Но только на словах.

Глава десятая

В то, что произошло дальше, мне до сих пор не очень верится. Звучит неправдоподобно, словно в дурацкой комедии. Однако так все и было.

Это случилось накануне танцев. Я рылась в гараже в поисках коробки, пропавшей во время переезда. Там лежали книги из шкафа в нашей старой гостиной, а еще моя коллекция пластинок. Да, у нас была радиола, а у меня – целое собрание пластинок! Больше всех я любила сингл Спрингстина «Голодное сердце» и живой концерт «Иглз». Нигде больше не слышала такого исполнения «Не могу объяснить почему», как на этом концерте.

Вдруг дверь со скрипом отворилась, и на пороге возникла Миа. Она только что завила волосы, и тугие золотистые локоны ее прыгали пружинками при каждом движении.

– Есть разговор, – объявила она, положив руку на дверной косяк.

– Что-то срочное? – холодно спросила я, продолжая разбирать коробки.

– Да.

Вообще-то мне совершенно не хотелось с ней разговаривать. И что она может мне сказать? Извиниться? Как-то поздновато. Да и поступок ее таков, что одним извинением здесь не отделаешься.

– Не знаю, как ты это воспримешь, – начала она, – но, думаю, я должна тебе признаться…

Я упрямо молчала. Какая разница, в чем она хочет признаться? Она меня предала! Пусть валит к черту!

Но следующие ее слова взрывом прогремели у меня в ушах.

– Мне нравится Джереми!

Голос ее, казалось, эхом отразился от каменных стен и скакал по гаражу туда-сюда, как резиновый мяч.

Неудачная метафора. Извините. Я была потрясена. Просто в шоке.

Рука моя застыла над коробкой с надписью «всякие мелочи». Я медленно повернулась к Миа:

– Ч-что ты сказала?

– Мне нравится Джереми, – повторила она спокойно и решительно, не отводя глаз.

– Да ты издеваешься!

– Нет. Извини, но он правда мне нравится. Что-то такое в нем есть.

– «Что-то такое»? – словно выплюнула я. – Например, то, что его интересую я? Если бы не это, ты на него и не взглянула бы, верно?

Она молчала.

– У тебя уже есть Глен! – не в силах больше сдерживаться, выкрикнула я. – Тебе что, мало?

Миа пожала плечами. Серьезно, я готова была ее придушить!

Чувствуя, что еще мгновение, и скажу или сделаю что-нибудь такое, о чем буду жалеть всю оставшуюся жизнь, я затрясла головой и вытянула руку, словно отталкивая ее.