Помоги проекту - поделись книгой:
– Я родился на станции Ильино Горьковской железной дороги. Это была станция разгрузки-погрузки войск известных Гороховецких лагерей: Мулино, Золино и других. Постоянное движение больших групп войск с детства отложило определённое отношение к армейской службе в моём сознании. А станция прославилась в округе как «станция женихов».
Родители мои были железнодорожными служащими. Их и старшую сестру я рано потерял, оставшись круглым сиротой. В 1951 году, сдав конкурсные экзамены (принимали 36 человек из двухсот), я поступил в 9 класс 2-го Московского артиллерийского подготовительного училища, по окончанию которого призвали в армию и направили для поступления в Ростовское высшее инженерное артиллерийское училище.
Офицеры и преподаватели училища заменили мне родителей. Каждый дорог. Начальник училища генерал-майор Н. С. Иванов. Командир нашей 2 батареи подполковник Шаронов Александр Иванович. Он дал мне свои деньги на похороны мамы. Службу завершил он на преподавательской работе в Военно-политической академии имени В. И. Ленина на кафедре оперативно-тактической подготовки РВСН. Офицер-воспитатель взвода майор Клюев Павел Михайлович. Это он написал в моей характеристике: «Скромен до застенчивости». Попробуй их забыть!
Коллектив батареи был исключительно дружным, успешным в учёбе. Многие из моих товарищей в дальнейшем закончили Ростовское училище и достойно служили в войсках.
По моему глубокому убеждению, система подготовительных и авиационных спецучилищ, существовавшая почти десятилетие после Великой Отечественной войны, помогла многим беспризорникам стать профессиональными военными.
…Накануне 1 сентября 1953 года с соблюдением величайшей секретности нам представили макет баллистической ракеты ФАУ-2. В это время в училище готовили к выпуску по ускоренной программе два первых потока ракетчиков. За второй и третий курс мы освоили ракетную технику тех времён, побывали в Капустином Яре, Днепропетровске, Харькове.
19 августа 1957 года стало знаменательным. Защитив на отлично диплом инженера-механика, я в этот же день заключил брачный союз с моей самой надёжной спутницей по тернистой жизни военного – НАДЕЖДОЙ!
Из нашего четвёртого выпуска большинство направили в с. Медведь, Капустин Яр, Белокоровичи, Плесецк…Меня – в село Медведь, на непонятную должность инженера-расчётчика отделения подготовки данных.
В октябре 1957 года мы с молодой супругой прибыли на станцию Уторгаш в 16 километрах от села Медведь. Был дождливый воскресный день. У переезда одиноко стоял грузовик, водитель которого безуспешно бродил по посёлку в поисках бензина. Когда удача блеснула, мы забрались в кузов и, накрывшись плащ-накидкой, тронулись к месту назначения.
На КПП встретил нас старший лейтенант Журавлёв, которому было приказано отправить нас по дождю и непролазной грязи искать жильё в селе. Насквозь продрогших «куриц» всё-таки пожалели и выделили место в малогабаритной квартире. Самая большая комната её – 15 кв. метров была битком забита лейтенантами – будущими большими начальниками, свободной оставалась неотапливаемая из-за засорения дымохода комнатушка с солдатской койкой…
В понедельник меня представили командиру третьего дивизиона подполковнику Спрыскову Борису Михайловичу, начальнику штаба подполковник Евсееву Ф. Ф., изъявшему мой выпускной училищный альбом, начальнику опд капитану Фёдорову Ивану Ильичу.
Дивизион был вооружён самой современной ракетой Р-5М с ядерным зарядом. И штат опд был достаточно солидным: начальник, инженер-расчётчик, инженер-геодезист, три техника-вычислителя (офицеры), 4–6 вычислителей, водитель автобуса. До моего прибытия в наличии был только кроме начальника инженер геодезист старший лейтенант Иванов Сергей Андреевич с солидным опытом работы, сержант Калмычин и рядовой Кнутов, прошедшие краткий курс вычислительных работ на специальных сборах. Следом за мной прибыл техник-лейтенант Рождественский Николай Иванович, выпускник училища, принявший фамилию начальника училища как дань уважения к нему. Этим составом совместно с геовзводом мы и обеспечили геодезическую и баллистическую подготовку к заступлению на боевое дежурство нашего ракетного полка 1 октября 1959 года – в числе первых двух полков такого типа Вооружённых Сил СССР, взяв под прицел пол-Европы.
Ракеты, надо сказать, мы осваивали быстрее, чем решали бытовые вопросы. По собственной инициативе молодые лейтенанты «осваивали» нежилые на то время аракчеевские казармы: деваться было некуда. Заместитель командира главный инженер бригады подполковник Георгий Николаевич Малиновский поделился своей скромной квартирой, например, с молодым лейтенантом – геодезистом Сергеем Ивановым, у которого жена была на сносях.
Мы своё первое пристанище в селе нашли в отдалении от «главного проспекта», за болотцем в скромном домике председателя колхоза. Один уголок дома уже был занят лейтенантом В. В. Крембовым, известным мне по МАПУ, во второй уголок втиснулись мы. Каждый вечер к нам собирались все неприкаянные, бездомные защитники Родины для обсуждения проблем мирового масштаба. Хозяину дома поначалу нравились наши бредни, а потом он от них устал…
В начале апреля 1958 года опд, геовзвод, командиры стартовых батарей нашего 650 дивизиона под руководством начальника штаба бригады Д. А. Тюрина убыли в неизвестном (для нас) направлении и разгрузились в г. Гвардейске Калининградской области.
Здесь нас разместили в военной гостинице. В штабе местной мотострелковой дивизии, расположенной в оставленной немцами в отличном военном городке, мы получили свои задачи: выбор и геодезические «привязки» стартовых позиций, расчёт полётных заданий для пуска ракет. Руководил операцией представитель Штаба реактивных частей полковник Пузик Пётр Петрович.
Несколько дней ушло на рекогносцировку местности, в процессе которой принципиально определили районы стартовых позиций и место расположения лагеря опд и геовзвода.
Стартовые позиции выбрали недалеко от города в сосновом лесу по берегу реки Дейма: первая – в районе деревни Солдатово, вторая – несколько севернее…
С позициями подразделений БРК всё было намного сложнее: их требовалось более десятка для каждого старта.
Вычислительные работы велись беспрерывно на самой современной для того времени вычислительной технике – арифмометре «железный Феликс», ставшим теперь музейной редкостью. Мы его крутили до заклинивания от перегрева.
Связь с селом в целях конспирации осуществляли редкими нарочными. Так, от него в середине мая узнал о рождении дочери. Роды оказались крайне опасными, ребёнок мог погибнуть – спасла наша милейшая соседка Тамара Плосковская – фельдшер-акушер… Но обо всём этом я узнал много позже, поскольку сам решал государственные задачи.
В июне 1958 года наш 650 оид провёл опытное учение, в ходе которого совершил марш по грунтовой дороге на расстояние 1000 км с развёртыванием в боевой порядок и подготовкой ракеты Р-5М к пуску, а в июле оказался в Гвардейске. Местное население стало свидетелями захватывающего зрелища, это вам не танки!
Летом и зимой 1958 года дивизион обустраивал позиции. Наша полевая и вычислительная работа не уменьшалась.
24 апреля 1959 года на базе 650 отдельного инженерного дивизиона РВГК сформировали 97 инженерный полк. Командиром его стал Борис Михайлович Спрысков. Полк состоял из двух стартовых дивизионов – по 4 пусковые установки ракет Р-5м в каждом. Меня назначили начальником опд первого дивизиона.
Для полка в апреле подготовили полётные задания на три пуска ракет с 8 пусковыми установками. С этой документацией в отдельном купе с охраной отправили меня в Штаб реактивных частей, располагавшийся тогда в академии им. Ф. Э. Дзержинского. Работа над документацией затянулась и 1 Мая 1959 года (день рождения моей дочери к тому же) я встречал в Москве.
1 октября 1959 года наш 97 инженерный полк заступил на боевое дежурство и взял под прицел пол-Европы!
В феврале 1960 года наш полк посетил Председатель Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев. С ним прибыл секретарь ЦК КПСС Д. Ф. Устинов, Министр обороны СССР Р. Я. Малиновский, Главнокомандующий РВСН главный маршал артиллерии М. И. Неделин, главные конструкторы В. П. Бармин, М. К. Янгель и другие. Полк стоял на боевом дежурстве на основных позициях. К этому времени основные сооружения боевых комплексов уже построили. Брежнев и сопровождающие его лица прибыли на бсп 1-го дивизиона. Были заслушаны командир бригады А. И. Холопов, командир полка подполковник Б. М. Спрысков. После этого показали работу стартовой батареи по подготовке пуска ракеты Р-5М (командир батареи Г. Н. Никольский).
Помню, как к нам в автобус опд вошёл полковник Г. Н. Малиновский и удовлетворённо сказал: «Ну, здесь-то работают одни профессионалы!»
Несколько позже, осенью, на полевых работал меня разыскал старший лейтенант Валентин Шмаров с приказанием срочно прибыть к полковнику Малиновскому. В полевой форме, очистив сапоги от грязи, с испуганными глазами предстал я перед заместителем командира дивизии. А он мне объявил, что я представлен на должность офицера стрельбы в штаб 50-й ракетной армии (в Смоленск). Дивизион, полк, дивизию я покидал с лёгким сердцем: отделение много лет являлось отличным. Чувством глубокой благодарности был преисполнен к Николаю Сергеевичу Вячеславову, Ивану Ильичу Фёдорову, Сергею Андреевичу Иванову, конечно же, солдатам и сержантам.
Люди медведской бригады
– О чём писать? Думается, мы крайне редко обращаем память к этапу 1946–1959 годов.
Это время настолько сложно и значимо, что пытаться охватить его одним приемом просто невозможно. Для меня лично – это годы учёбы в академии после войны, педагогическая деятельность в стенах Высшей офицерской артиллерийско-технической школы в г. Пензе и служба в первой ракетной бригаде особого назначения.
К периоду службы в этой бригаде я и хочу привлечь внимание читателей.
История создания ракетного оружия, подготовки кадров и ряд других моментов не обойдены вниманием современников, однако роль 1946–1959 годов в разработке основ боевого применения, боевой подготовки и создании системы эксплуатации ракетного вооружения принижена и в какой-то степени искажена.
Мне могут возразить, что бригады, а их стало в конце семь, были вооружены подвижными комплексами средней дальности, а основу в новом виде Вооружённых Сил составили стационарные комплексы с межконтинентальными ракетами. Да, это верно.
Однако опыт бригад (а они в 1958–1959 годах начали «остационариваться») отразился на деятельности кадров старшего звена руководства будущих Ракетных войск, так как многие из офицеров в этот эшелон управления были выдвинуты из бригад. Умелое использование опыта первых ракетных бригад, насыщенного самыми различными оперативными задачами и опытными учениями, позволило грамотно сформировать тактико-технические требования и задания на новые разрабатываемые ракетные комплексы, принципы их боевого применения. В 1950-е годы успешному развитию войск способствовало тесное взаимодействие Штаба реактивных частей (генерал М. А. Никольский) и аппарата НРВ (генерал А. И. Семёнов) непосредственно с бригадами, постоянное применение всего нового, что способствовало успешному формированию основ оперативного использования ракетных соединений и частей, созданию системы эксплуатации вооружения и системы боевой подготовки. Успешному формированию ракетных соединений и частей, освоению ими ракетного оружия во многом способствовал огромный фронтовой опыт, которым обладали офицеры и генералы этих частей. Практически все командиры, начиная от батарей и выше, были участниками Великой Отечественной войны. Это, прежде всего, опыт ствольной артиллерии и гвардейских миномётных частей.
В дальнейшем Ракетные войска впитали опыт и других видов Вооружённых Сил и родов войск: ВВС, ВМФ, танковых войск. Однако основой оставался опыт артиллеристов. Он складывался веками как результат высокой общей подготовки, сочетал в себе прекрасное знание материальной части артиллерии, правил стрельбы и систематическое проведение артстрелковых тренажей. Не секрет, что авиация передала Ракетным войскам основу организации эксплуатации вооружения (инженерно-авиационная служба), а ВМФ многое дал в вопросах подготовки офицерских кадров.
Сегодня Ракетные войска, переняв опыт боевых товарищей, пришедших из других видов Вооружённых Сил, обладают совершенными системами боевого дежурства, подготовки дежурных смен, эксплуатации ракетного вооружения, комплексных тренажёров, чему не случайно завидуют другие виды Вооружённых сил. Но вернёмся к середине 1950-х годов. В ту пору то, чем мы располагаем сегодня находилось за пределами нашего воображения.
В бригаду я был назначен с должности старшего преподавателя специального цикла Высшей офицерской школы. В ней я последовательно служил на должностях заместителя командира дивизиона по вооружению, начальника отдела специального вооружения бригады, заместителя командира бригады по вооружению.
Командовал бригадой (после генералов А. Ф. Тверецкого и В. М. Гумирова) Герой Советского Союза генерал-майор артиллерии Василий Николаевич Иванов, оставивший у всех нас необыкновенно тёплое чувство благодарности за человечность и умение поддержать подчинённых в трудный час. Не имея высокой общеобразовательной подготовки, командир очень ценил её у своих подчинённых. Обладал даром отличного хозяйственника, проявлял принципиальность в большом и малом. Благодаря его усилиям коллектив офицеров в бригаде был сплочён, дружен и весьма работоспособен.
Условия службы были непростые. После формирования и работы в условиях полигона Капустин Яр бригаду ввели в состав Ленинградского военного округа, дислоцировалась она в селе Медведь Новгородской области. Село сильно пострадало в годы Великой Отечественной войны и в 50-е полностью ещё не восстановилось. Особенно сказывалась запущенность системы дренажа болотистой местности, восстановление которой ежегодно отнимало не меньше времени, чем очистка парка вооружения и техники от снега. Требовалось также постоянное поддержание дорог в проезжем состоянии для обеспечения выхода бригады по тревоге в любое время года и суток. Базировалась бригада в сооружениях бывшего аракчеевского поселения и достроенных к нему в последующие годы конюшнях конно-артиллерийских частей. Все здания в наше время находились в неудовлетворительном состоянии и частично разрушены войной. Наверное, не случайно Митрофан Иванович Неделин поставил на должность командира перемещаемой в ЛенВО бригады генерал-майора артиллерии В. Н. Иванова, которого он знал по фронту.
Впоследствии, в конце 1950-х годов, бригада расположилась на прекрасных фондах зимних квартир и лагеря, оборудованного на Липовой горе Лужского полигона, на которых ранее располагалась артиллерийская бригада, ушедшая в ГДР. Читатель должен понять, что вопросы хозяйственного порядка, строительства хозспособом отрывали от боевой подготовки массу времени и сил, однако со всей ответственностью должен сказать, что решение их, благодаря усилиям руководства бригады, всего офицерского состава, никогда не заслоняло задач боевой готовности. В меру своих сил помогал, и порой очень существенно, военный округ.
Уровень боеготовности мог быть и выше. Конечно, всем нам хотелось иметь его таким, каким достался он к периодам проведения итоговых ежегодных проверок (как ни пытались скрыть от нас сроки проведения их, практически не случилось ни одной внезапной проверки). Но, тем не менее, войска всегда находились в способности развернуться на местности и обеспечить выполнение боевых задач.
В послевоенный период частям Советской Армии, дислоцированным на ранее захваченным немцами землях, приходилось тратить много времени на хозяйственные работы. Всё делалось солдатским трудом. Плохо. Наверное, то, что сегодня, когда обстановка в стране другая, в структуре войск очень слабы подразделения и части обслуживания, и по традиции ослабевает боевая подготовка из-за отрыва личного состава боевых подразделений и частей на сезонные работы по подготовке фондов к зиме, заготовку овощей, постоянную работу по ремонту казарменных и других помещений, поддержанию в должном порядке территорий, дорог, ограждений. Для этого нужны силы и средства. Однако сегодня идёт сокращение войск и, прежде всего, за счёт тех, кто даёт возможность планово крепить боеготовность.
В те годы боеготовность бригады проверялась ежегодно. В 1957 году по ряду причин нас проверяли даже три раза, но ни разу не получили мы плохой оценки. А отличных и хороших оценок в то время не ставили. Помню, в 1959 году в составе Группы советских войск в Германии московская комиссия, оценивая бригаду, «подошла» к хорошей оценке, однако, как метко сказал член этой комиссии полковник Леонид Герасимович Зубченко: «Не будем рисковать».
Хочется сказать о том, что командир бригады генерал-майор В. Н. Иванов много внимания уделял хозяйственной деятельности, не терпел недисциплинированности и лени. Сам был неутомим в работе, часто можно было видеть, как впереди бодро вышагивал Иванов, а за ним едва поспевали проверяющие, искавшие место «приземления», чтобы хоть как-то передохнуть от этого темпа. А командиру хотелось показать как можно больше, ведь всё сделано руками его подчинённых.
Первым заместителем командира являлся Александр Иванович Холопов, блистательно продолживший службу командиром этой же бригады, дивизии, заместителем командиров больших объединений, командующим армией и, наконец, начальником Военного института имени А. Ф. Можайского. В описываемые годы Александр Иванович и командир во многом дополняли друг друга.
Начальником политотдела бригады был полковник Василий Леонтьевич Лесков. Его поддержку и помощь я почувствовал с первого дня. Очень сожалею, что вскоре мы расстались, так как он был переведён в Ростовское училище. В моей длительной службе это был один из лучших политработников. Штабом руководил Дмитрий Александрович Тюрин, человек, знающий своё дело. Запомнился мне очень выгодно отличавший его от многих начальников штабов приём работы. В то время (да и позже) в зданиях штабов было печное отопление. Печи топились с раннего утра, и к началу работы топка, как правило, заканчивалась. Под предлогом «погреть спину» у тёплой печки (камина) заходил в рабочую комнату начальник штаба и накоротке обменивался информацией, получая от нас те полезные сведения, которые никогда не получит ни один начальник штаба сидя в своём кабинете. Зачастую в это время заходил к нам и «теплолюбивый» командир.
Надо сказать, что контакт руководства с офицерским коллективом складывался весьма разносторонне. По субботам и воскресеньям – посещение кино. Столь же регулярно посещалась баня по субботам. Никаких специальных бань. Столовых и других учреждений в городке для руководства не существовало.
Главным инженером бригады после ухода Бориса Григорьевича Ханина на Украину стал Владимир Иванович Андрюков. Это – практик, знавший дело не понаслышке, прошедший в бригаде все ключевые инженерные должности. Несмотря на большой опыт, Владимир Иванович не позволял себе прийти на комплексное занятие в стартовую батарею, не подготовившись заранее, не «подняв» необходимую техническую литературу.
Его заместитель начальник специального вооружения Прокофий Иванович Сасько, мой самый близкий товарищ в бригаде, неоднократно предупреждал меня, что Владимир Иванович сегодня штудирует то или другое. Для нас это означало, что и нам следует посмотреть эти документы, ибо Андрюков слыл «въедливым» до чрезвычайности и не стеснялся задавать вопросы прямо на позиции, у машин, агрегатов, на виду у подчинённых. Не дай Бог, как говорили, не ответить на эти вопросы. А работать надо уметь за любого номера расчёта.
В те годы в бригаде существовала очень полезная должность – заместитель командира бригады по технической части. Машин и тягачей в бригаде – многие сотни. Хозяин этого, Александр Фёдорович Левашов, человек, влюблённый в своё дело, пользовался большим доверием командира, твёрдо поддерживал порядок. Позже приходилось служить во многих местах, и я всегда вспоминал Левашова и его деловую хватку.
Разносторонним и сложнейшим тылом бригады руководил Павел Федосеевич Науменко. Имея богатейший опыт, он уверенно вёл работу. Конечно, в то время мы не увлекались отделкой стен в казармах под полированное дерево, но полнота порций в солдатской столовой не вызывала сомнений.
Читатель может возразить, что я, мол, идеализирую сослуживцев, рисуя их в образе каких-то ангелов. Конечно, мы не были ими, у каждого присутствовали свои достоинства и недостатки. Это отмечено в наших аттестациях по службе. Я всегда считал необходимым учиться у старших товарищей хорошему, а также видеть хорошее в подчинённых, воспитывать добротой. К большому сожалению, в повседневной жизни мы слишком много уделяем внимания плохому, недостаткам. Они должны находиться в поле зрения командиров и начальников, но в разумном соотношении. В противном случае (что сейчас особенно явственно) результативность воспитания резко падает.
Устойчивые положительные результаты в боевой готовности – прямое следствие воспитания и нравственной атмосферы в воинских коллективах. В бригаде, где я имел честь служить, нравственная атмосфера была чистой. Хотя случались и чрезвычайные происшествия, семейные драмы, многое другое – жизнь есть жизнь, и от этого никуда не уйти, однако события подобного рода носили частный характер и не сбивали с нормального ритма жизнь и деятельность бригады. Я объясняю это умением командного состава предвидеть и предотвращать различные нарушения.
Хочу перейти к работе в дивизионе.
Бригада являлась соединением, в состав которого входили три отдельных дивизиона с правами отдельных воинских частей. Каждый дивизион имел в своём составе две стартовые батареи, техническую батарею, батарею заправки и батарею управления. На вооружении дивизионов находились последовательно комплексы с ракетами Р-1, Р-2, Р-5М. Все ракеты разработки КБ С. П. Королёва. Р-5М – с ядерным оснащением. К сожалению, в качестве компонента ракетного топлива использовался этиловый спирт (позже его заменили ГИМ-1 и ГИМ-2), поэтому эксплуатация складывалась сложно и не только по техническим причинам.
Назначение я получил заместителем командира 2-го дивизиона по специальному вооружению к подполковнику Петру Петровичу Уварову. Это тот Уваров, что впоследствии командовал одной из самых больших дивизий в Ракетных войсках, а после перенесённого недуга возглавил кафедру Военно-политической академии.
Пётр Петрович – сибиряк и отличался завидным здоровьем. Когда тяжёлый инфаркт вывел его из строя, Маршал Советского Союза Николай Иванович Крылов – главнокомандующий Ракетными войсками с сожалением сказал: «И такого лося свалило!» Несладкой была служба у Уварова, но в те годы было ещё далеко до инфаркта, и работать командир мог без сна сутками. Отличало его, бывшего артиллериста, стремление отлично знать вооружение. Зачастую он просил: «Погоняй меня по схеме 5», так как считал за обязанность знать устройство комплекса до контакта на борту и земле. Это, кстати, отличало командиров 1 и 3 дивизионов Бориса Михайловича Спрыскова и Филиппа Фёдоровича Евсеева, с которыми я ближе познакомился, став заместителем командира бригады.
В работе Пётр Петрович меня очень поддерживал. В то же время отличался строгостью, требовательностью, не допускал фамильярности, нетерпимо относился ко всем искажениям русского языка. Был совершенно лишён какой бы то робости при общении с начальниками любых уровней. За эти уроки я ему глубоко обязан.
И ещё об одном важном качестве моего командира: подполковник Уваров знал личный состав дивизиона в лицо. А в дивизионе было только солдат и сержантов около 600 человек. Причём сержантов знал досконально, так, как этого требует устав от командира роты. Это качество командира во многом способствовало поддержанию должного уровня дисциплины в части, сплочению коллектива дивизиона. Вот типичная картина: ночью на марше во время остановки Уваров обходит колонну артиллерийских тягачей с заправщиками и в темноте на расстоянии слышит нецензурные слова. После осмотра машин он безошибочно по фамилии делает замечание солдату. Знает не только в лицо, но и голоса. Коллектив становится сильным воинским подразделением именно тогда, когда военнослужащий обретает в нём имя. Я об этом пишу сегодня для тех, с позволения сказать командиров, которые в полку, где нет и 200 солдат, не знают их в лицо. Не должно быть серой безликой массы. Это люди, и уважение их можно заслужить только трудом и вниманием к ним.
Начальник штаба дивизиона Анатолий Петрович Андреев – ветеран бригады и дивизиона. В роте был вполне самостоятелен и ревнив к любой попытке в чем-либо подменить его. Так как до этого он прошёл школу службы в стартовой батарее, то трений у меня с ним по эксплуатации вооружения не возникало. Вообще должность начальника штаба сложнейшая в войсках, а в условиях, когда значительная часть учебного времени тратится на внеплановые работы, она стала уязвимой при инспектировании. Московские группы проверки знать не хотели, что была зима, и часть времени ушла на расчистку дорог и парков от заносов, их не интересовала ежегодная задача каждому дивизиону построить четырёхкомнатный рубленый дом для офицеров и многое другое. Надо было отчитаться за каждый час боевой подготовки, и не дай Бог, если отделение или батарея получали неудовлетворительную оценку. Тут не помогало ничего, даже то, что часть проверяющих были моими товарищами ещё по учёбе в академии. Поэтому работать Андрееву было очень нелегко, он имел репутацию тяжёлого человека, хотя, должен сказать, это был замечательный товарищ. Мы были знакомы семьями, жили рядом и долгие годы поддерживали связь. В период формирования дивизий 2-й дивизион стал базой развёртывания нового полка в Западной Белоруссии, и Анатолий Петрович получил заслуженное повышение – был назначен начальником штаба отдельной воинской части.
Заместителем командира по политчасти в те годы был Иван Яковлевич Кубрак, рано ушедший из жизни. В те годы в ракетных частях политработникам служить было сложно. Если батарея в течение двух недель не проводила хорошо организованной и всесторонне обеспеченной комплексной тренировки (а это полный учебный день), то можно с уверенностью сказать, что уровень её боевой готовности становился очень низким. А ведь чтобы обеспечить качество комплексного занятия, необходимо до него провести целую серию работ и занятий с личным составом и офицерами. В связи с этим зачастую посягали на «святую святых» – занятия по политподготовке, в лучшем случае переносили их на вечерние часы. Командиры и инженеры очень косо смотрели на участие номеров расчётов (и офицеров, и солдат) в художественной самодеятельности, особенно бригадной. Иногда ведь даже заболевание ведущего номера боевого расчёта могло сказаться на результате коллективной работы. Меня сегодня, возможно, многие не поймут – что, мол, за техника такая была у вас на вооружении и как это вы так плохо работали? Да, так было. Релейные сложные системы обеспечивают заданную надёжность при определённой цикличности их задействования. Мы ведь в то время не имели систем герметизации, поддержания определённого температурно-влажностного режима и многого другого, что сейчас очевидно и поэтому обязательно. Дублирование осуществлялось по одному каналу в лучшем случае. Два-три канала – только в системах наведения по дальности. Добавьте к этому почти полное отсутствие комплексных тренажёров, и вы согласитесь, что только регулярные тренировки комплекса с задействованием почти всего дивизиона – единственный способ поддержания боевой готовности. Поэтому на бригадных учениях с маршами командиры батарей, дивизионов стремились создать резерв времени на развёртывание и проведение задействования техники в том объёме, который предусматривался контрольным комплексным занятием с оценкой. А ведь за этим следовали повышенный расход моторесурса и понижение надёжности по этим же причинам. Вот какой парадокс был. Поэтому, если политработник с самого начала службы этого не понимал, а пытался проводить какую-то свою линию, то плохо становилось всем. Надо отдать справедливость Ивану Яковлевичу Кубраку: во 2-м дивизионе было полное единство взглядов на вопросы поддержания и дальнейшего поднятия боевой готовности. И в том, что дивизион первым перевооружился на комплекс Р-5М, есть заслуга и подполковника И. Я. Кубрака, безусловно.
Как человек Иван Яковлевич очень подходил для работы с людьми, будучи очень добрым и совестливым, и в дивизионе его не просто уважали, но и любили.
Читатель меня простит, что я не могу вспомнить каждого офицера в дивизионе, это невозможно. По составу дивизион соответствовал нынешнему стационарному полку межконтинентальных баллистических ракет. Но не упомянуть командиров батарей я не могу. Каждый из них был личностью и достойно занимал свою должность. Командирами стартовых батарей были Григорий Ухаботин и Николай Новиков – грамотные специалисты, влюблённые в своё дело, неважные дипломаты, но с хитринкой. Оба придирчиво оценивали уровень моей подготовки на первых комплексных занятиях, и без излишней скромности скажу, что «экзаменационную баталию» они проиграли. Я ведь последний год перед назначением в часть читал в Высшей офицерской школе курс горизонтальных и вертикальных испытаний (был тогда так странно звучащий сегодня предмет обучения). После этого экзамена мы «прониклись» друг к другу чувством взаимного уважения, которое сохранили на всю жизнь. Ни один из них за период службы на этих должностях дивизион не подвёл, оба достойно прошли учёбу в академиях и служили далее на высоких должностях.
Командиром технической батареи был капитан И. М. Дунин. С ним пришлось «повоевать» и командиру дивизиона, и мне. Однако Иван Михайлович сделал правильные выводы и уверенно вёл свой трудный участок. Батареей заправки и транспортировки ракет командовал майор Черзаров, человек в высшей степени основательный и самостоятельный. Своё дело он знал, и подчинённые ему начальники отделений отличались знанием дела и определённой лихостью.
Особого контроля требовали расчёты заправки спиртом. Справедливости ради следует сказать, что не все меры контроля за сохранением горючего заканчивались в пользу командования. При проведении «прожигов» ракет на комплексных проверках дивизионов в ряде случаев в 11-литровых бочках системы зажигания оказывался не спирт, а ГИМ-2 (это определялось по жёлтому цвету пламени в отличие от голубого у спирта).
Я пишу это, чтобы подчеркнуть и сложность работы командира заправочной батареи, и в целом крайнюю нежелательность иметь где-либо в войсках подобного рода продукты. Беда усугубляется. Появлением очень опасной состязательности – кто кого обманет.
Ведь порой мы были вынуждены содержать сотни тонн ГИМ(а), в основе которого содержался метиловый спирт, в грунтовых ёмкостях. Не всегда помогали наклейки с изображением черепа с костями, и вся разъяснительная работа не давала полного результата. Мы позже столкнулись с опаснейшим продуктом – несимметричным диметигидразином (НДМГ) и вспоминали сравнительную «безобидность» ранее применявшегося горючего. Да и с окислителями во все годы шутить было нельзя, тот же жидкий кислород. В связи с его реакцией мгновенного воспламенения при наличии следов масел и жиров требовалось систематическое обезжиривание всей арматуры тем же спиртом (и ни в коем случае ничем другим). И, несмотря на эти условия, сопоставляя службу тех лет с последующим периодом, можно смело сказать, что мы имели минимальные потери личного состава.
Унаследовав артиллерийскую структуру, дивизионы и бригады имели в своём составе батареи управления. Практически это были роты связи, которые позволяли обеспечивать управление частями во фронтовых операциях, поэтому все функции организации и несения боевого дежурства в ходе учений выполнял личный состав штабов своим оперативным составом, выматываясь при этом до предела.
Командовал батареей Виктор Егоров, хорошо подготовленный связист. Ему помогал и сам командир дивизиона, который из опыта войны лучше всех понимал значимость этого подразделения. К сожалению, и в те годы вопросы содержания вооружения и техники рассматривались в таких подразделениях очень своеобразно: радиостанция была в центре внимания, а источники питания, автомобили и спецтехника уходили на задний план, что приводило иногда к плачевным результатам. Эта однобокость сохранилась кое-где в Ракетных войсках и позже.
Причём решение этого вопроса начальники штабов различных уровней проводят методами, на мой взгляд, совершенно неэффективными, перекладывая эти обязанности с командиров на начальников служб, которые в подразделениях управления и связи не имеют своих специалистов. К чести бригады, командиры всех её подразделений приучались к полному объёму ответственности за состояние вооружения и техники.
Что из себя представлял офицерский состав дивизиона, да и бригады в целом? Техники и операторы являлись выпускниками средних училищ, как правило, артиллерийских. Они проходили переподготовки в течение нескольких месяцев на полигоне Капустин Яр, которая велась по узким специальностям и была весьма фундаментальной. Очень многие офицеры в будущем поступали в академии или в высшие училища и становились инженерами, часто возвращаясь в свои же бригады, но большинство уходили в части МКР, с большой теплотой и благодарностью затем вспоминая свою службу в них. Многие техники, особенно в стартовых, монтажных, заправочных отделениях, становились с получением опыта начальниками этих отделений и даже командирами батарей.
Пишу об этом осторожно, потому что эти годы были временем интенсивного насыщения бригад инженерами и офицерами с высшим военным образованием. Это затронуло и командира бригады, и командиров дивизионов, и начальников электроогневых и двигательных отделений, отделений подготовки ракет на технических позициях и других специалистов. Эта смена прошла в целом достаточно организованно. В старшем звене кандидат на более высокую должность год или чуть более работал заместителем планируемого к замене офицера и обязательно проходил доподготовку на бригадных курсах по общей программе ввода в строй прибывающих в бригаду офицеров. Курсы проходили даже выпускники Ростовского высшего артиллерийского инженерного училища, которое готовило офицеров-ракетчиков.
На должности начальников чисто ракетных отделений назначались или выпускники упомянутого мною училища, или выпускники Военной артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского. Выпускники академии были, как правило, из числа бывших студентов, принятых в академию после четырёх лет учёбы в гражданских вузах. Сразу же скажу, что недостатки в объёме подготовки никто не ощущал, однако сказывалось отсутствие опыта военной службы, что на первых порах мешало им наладить правильные взаимоотношения с подчинёнными.
Быстро вставали на ноги ростовчане, хотя и у них были сбои в работе. Значительно сложнее обстояло дело с бывшими студентами и выпускниками военно-морских училищ. Многие из них считали назначения в ракетные соединения недоразумением. Однако и среди «студентов» были люди, ставшие впоследствии видными начальниками в Ракетных войсках. До сих пор помню начальника лучшего электроогневого отделения лейтенанта Ю. А. Пичугина, прекрасного специалиста и командира.
Процесс смены формы для выпускников военно-морских училищ стал весьма болезненным, и мы разделяли их чувства. «Ломка» продолжалась два-три года. Благодаря лучшей, чем у сухопутчиков, общей подготовке (не боюсь в этом признаться, ибо в этом глубоко убеждён) они быстро вставали на ноги и успешно служат до сих пор. Сегодня среди генералов-ракетчиков много бывших моряков.
Со временем мы оценили своевременность и необходимость такой «инженеризации» частей. Уже к концу 1950-х годов офицерские коллективы бригад представляли из себя сплав опыта и квалификации с запасом на многие годы.
А ведь судьба распорядилась этим офицерским составом своеобразно. Эти люди обеспечили своими судьбами интенсивное развёртывание группировки межконтинентальных ракет, прослужив на ракетных комплексах первого поколения десятки лет (а ведь дивизии МКР за этот же период сменили по 3–4 типа ракетных систем). В этом, наверное, тоже своеобразие военной службы. Все мы должны не забывать об этом и быть благодарны нашим товарищам в войсках РСД, вооружённых комплексом Р-12, ныне уже несуществующему.
О солдатах и сержантах писать сложнее: основной груз воинской службы ложится на их плечи. Одно можно сказать: послевоенное поколение солдат и сержантов было похоже на своих отцов и старших братьев, победивших в Великой Отечественной войне. Не было случая, чтобы когда-либо при проведении учений, проверок войск солдат подвёл. Но стоит ослабить напряжённость и потерять осмысленность ратного труда, тогда обижайся на самого себя!
Уже позже, командуя дивизией, при постановке полков на боевое дежурство в условиях сибирских морозов в 45–50 градусов Цельсия я лишний раз убедился, что участие военнослужащих в выполнении сложных и ответственных задач предопределяет сплочение воинских коллективов, их организованность и дисциплину.
В описываемый период бригада регулярно сама проводила учения или участвовала в учениях Штаба реактивных частей, а также ЛенВО. Оперативно-тактический фон, как правило, бывал достаточно сложным и требовал большого напряжения от всего личного состава. Тематика учений имела научную, исследовательскую направленность и была весьма разнообразной. Мы совершали длительные марши с переправами, в том числе и паромными, опыт которых нам так пригодился, марши с исследованием характеристик новых в то время колёсных тяжёлых тягачей. Проводили опытные учения в интересах авиации округа, показавшие необходимость срочной разработки современных технических средств разведки. Исследовали организацию и проведение пусков ракет, в том числе и многократных, с болотистых участков зимой, с покрытием позиций жидким стеклом. Отрабатывали железнодорожные переброски частей, погрузки, выгрузки с возведением временных рамп и многие другие вопросы. Таким образом, служба была интересной, весьма динамичной и поучительной, способствовала быстрому росту оперативной подготовки офицерского состава. В ходе этих учений большое внимание уделялось организации всестороннего обеспечения действий войск. Разработки, как правило, проводились Штабом реактивных частей, где очень большую работу в этом направлении проводили генерал Михаил Александрович Никольский и оперативный состав во главе с Александром Яковлевичем Поповым, Петром Петровичем Пузиком и Александром Филипповичем Пануевым. К детализации этих разработок привлекались штабы бригад и дивизионов, что позволяло оперативно проверять самые новые направления развития молодой ракетной военной науки. Большой вклад в совершенствование боевой подготовки внёс отдел Штаба реактивных частей во главе с Анатолием Николаевичем Назаровым. Офицеры этого отдела почти весь год проводили в войсках и были объективными судьями нам. В отделе выросли замечательные специалисты, заложившие уже тогда основы боевой подготовки будущего вида Вооружённых Сил. Я с удовольствием назвал бы фамилии всех тех, кто работал в то время, но это практически невозможно, да и память человеческая ненадёжна. Упомяну лишь тех, кто мне в то время особенно помогал – Павла Пожидаева, Владимира Фаготова, Ивана Ляшенко, Владимира Соловьёва.
Перестраивалась под руководством аппарата начальника вооружения и система эксплуатации. Однако на практике мы, войсковые эксплуатационники ощутили значительный прогресс в этой области только с приходом Николая Фёдоровича Червякова. Это был достаточно крутой поворот. Николай Фёдорович с первых шагов деятельности пошёл по пути создания специализированных частей, предназначенных для технического обслуживания и регламента вооружения. Это был поворот, полностью оправдавший себя при эксплуатации следующих поколений ракетных комплексов и, прежде всего, комплексов одиночных стартов. Тогда же произошло чёткое разделение функций аппарата боевой подготовки и службы вооружения. Надо честно сказать, что я не полностью разделял эти взгляды, основываясь на опыте эксплуатации РСД первого поколения, и убедился в своей неправоте значительно позже.
В описываемый период специализированным методом вёлся метрологический надзор, очень хорошо поставленный благодаря усилиям больших специалистов этого дела в центре и прежде всего Василия Павловича Трофименко. Очень хорошо был поставлен ремонт вооружения: малый – в батареях, средний и капитальный – в дивизионных и бригадной мастерских.
Солидно обставлялись сезонные работы на технике, большим знатоком организации которых был бывший танкист Прокофий Иванович Сасько. Начало их было торжественным. На заранее спланированные и хорошо обеспеченные виды технического обслуживания, под оркестр, в парки выходил весь личный состав бригады. Готовилась и оперативно передавалась через громкоговорящие установки необходимая информация и подводились итоги дня. Качество проведённых работ принималось комиссией, назначенной командованием бригады.
Много делалось по организации хранения групповых ЗИПов и расходных материалов. Для меня на всю жизнь запомнилось образцовое содержание складов спецоружия бригады. Заслуга в этом принадлежала замечательному человек – ветерану бригады, одному из немногих, кто служил во время войны в гвардейском миномётном полку, который стал основой бригады, – старшине сверхсрочной службы В. С. Саварину. Эту культуру содержания ЗИПов мы внедряли в подразделения, которые отвечали за содержание основного вооружения, и прежде всего ракет боезапаса. Эти традиции свято соблюдаются и сегодня в войсках, так же как и вопросы пожарной безопасности, защиты от грызунов и многое другое, что зарождалось в те годы.
Особое место в дивизионе занимали комплексные занятия. Практика показала, как в частях МКР, так и в частях РСД их успех на 80–90 процентов зависел от работы техники, технического состояния учебно-боевых ракет. Обычно эти ракеты в отличие от боевых передавались из подразделения в подразделение, так как на первых порах их не хватало не только на каждую батарею, но и на дивизион. Качественный приём учебной ракеты перед комплексным занятием требовал большого труда. Значение этого этапа было особенно важным перед итоговой проверкой, так как от безотказности системы и агрегатов учебно-боевых ракет, техники зависела оценка батареи, дивизиона. Электропроверки и работа с элементами автоматики двигательной установки на технической позиции позволяли при наличии необходимого времени и хорошей квалификации офицеров технической батареи иметь достаточно высокие результаты. Мы приучали заместителей командиров стартовых батарей по технической части присутствовать при электропроверках на техпозиции и начинать приём ракеты за сутки до начала комплексных занятий на стартовой позиции.
Очень большое значение имел уровень подготовки командиров батарей и начальников отделений. При этом необходимо было воспитать у них способность технически и методически грамотно оценить своих подчинённых и уметь сделать разбор проведённого занятия. Это крайне важно. Каждый военнослужащий должен был получить оценку. Всеми средствами надо было отметить отличившихся и наказать виновных.
Основными судьями должны быть непосредственные и прямые начальники. Я об этом говорю потому, что после развёртывания Ракетных войск широко внедрялась система создания инструкторских групп. По моему глубокому убеждению, эти группы принесли больше вреда, чем пользы. Они фактически освобождали командиров определённого уровня от необходимости знать своё ракетное дело, ибо за них оценки ставили инструкторы.
Во время службы в ГДР мы вели комплексные занятия только в тёмное время суток. Используя весь накопленный опыт и отработав систему подготовки и проведения этих важнейших занятий, мы добились достаточно устойчивых хороших показателей. Практически темнота перестала быть помехой для получения высокого результата.
Всё о, о чём я рассказал, почти полностью применялось в практической деятельности в частях МКР во всех регионах страны, причём в вариантах МКР с наземным стартом и подвижным способом заправки подобие было полным. Это лишний раз подтверждает высокую преемственность опыта, полученного в бригадах особого назначения.
Лично для меня как инженера, как командира, короткий срок работы в этом замечательном соединении был этапом завершения моего образования и формирования как военного человека и ракетчика.
Годы службы в этой бригаде незабываемы, так же, как и люди, вместе с которыми пришлось нести все тяготы ратного труда.
Ракетная бригада и штаб реактивных частей
Поделиться книгой: