До самого дна [СИ]

— Ты еще здесь?

— Да.

— Что происходит, когда ты внедряешься в сознание человека? Ты можешь читать мысли или перерывать воспоминания?

— Нет, не могу. Я просто могу говорить с ним так, что видит и слышит меня только этот человек. И видеть его глазами. Ну, еще жертва не поймет, что я смотрю, пока я сама не заявлю об этом. На этом, пожалуй, все.

— А то, что я видел?..

— Фантом. Я вызываю его, когда мне нужно посмотреть на ситуацию под другим углом, а не чьими-то глазами. Ну и, конечно же, он намного заметнее. А вы с охотниками действительно знаете о моих способностях не так много, не так ли?

— Половина того, что мы знаем, — слухи, а другая половина — фантазии, вскормленные на страхе перед тем, о чем говорится в ранее упомянутых слухах.

На полузаросшем травой рельсе стоял бот. Точнее то, что раньше им было. Сейчас же это больше напоминало ком, состоящий из острых ножей, пил, гвоздей — всего, что могло нанести хоть какой-то вред. Он стоял к нам лицом и не предпринимал никаких действий. Под лицом я имею в виду круглую пластину, разделенную на две части: более крупную, с глазами-камерами, и помельче — нижнюю челюсть. Между этими двумя пластинами красовались кривые зубы в несколько рядов. Казалось, он вырывал клыки своих жертв и прикручивал проволокой к остальным. Фантом вновь отделился.

— У него есть сердце, я чувствую, как оно бьется.

— Чье сердце?

— Человеческое. Он тебя чувствует.

— Его зачаровали?

— Сделали биомехом. Потом расскажу, что и как. Сейчас ты должен убить его, ясно?

Он ничего не ответил, хотя мне стало интересно, как я сама бы решала проблему устранения. Хорошо, что папа так вовремя дал пистолет.

Резкая боль пронзила плечо. Я сначала не поняла, чье именно, и подумала, что ранение принадлежит не мне. Но потом, когда очнулась уже в своем теле, увидела перед собой обезображенную седую женщину. Она скалилась своими желтыми кривыми зубами и что-то кричала, а я все никак не могла оторвать взгляд от ее рта: там не было и половины гнилых зубов. Потом я перевела взгляд на левое плечо, откуда торчал достаточно крупный ржавый гвоздь. Должно быть, будет заражение крови. Сколько у меня прививок? Когда я делала последнюю? В школе? Или и того раньше?..

Правая рука сама потянулась и резким движением вырвала гвоздь и отшвырнула подальше. «Надо выстрелить в нее». Безумная старуха продолжала нечленораздельные крики вперемешку со смехом и какими-то всхлипами, пока свинец не угодил ей промеж глаз.

Сердце бешено колотилось, а боль тем временем медленно возрастала. Ранение несерьезное, но то, что гвоздь был грязный и взят неизвестно откуда, сильно напрягало. Чарование чарованием, а столбняк никто не отменял.

От трупа ужасно разило чем-то тухлым. Поскорее бы пришел этот мужик, с дырой в плече надо что-то сделать. Но сначала — убрать на место пистолет.

Мысли не думались. Сколько прошло времени, я не понимала. Циферблат часов казался наитруднейшим шифром для моего мозга. В дверном проеме нарисовался знакомый силуэт человека. Кажется, я пыталась что-то говорить, что-то осмысленное. Но на выходе было лишь: «Сжечь его надо, не сдохнет он так просто». И темнота.

Когда я очнулась, бойлерной не было. Я была в некоем подобии сарая, лежала на чем-то мягком, но на чем именно мне было неинтересно. Я проверила плечо, оно оказалось забинтовано. Приятный сюрприз от нового товарища. Если мне еще прививку от столбняка сделали — вообще все шикарно. Хотя, думаю, уже поздновато. Надо глянуть.

И точно — в потоке разноцветных пятен вся моя левая рука была черным сгустком. Нехорошо.

Следующее, что я сделала, — проверила состояние человека, чьего имени я до сих пор не знаю. Он держал в руке бьющееся сердце, а чуть дальше валялись обгорелые куски бота. Сердце наполовину состояло из двигающихся механизмов, и их движение сопровождалось металлическим лязгом.

— Знаешь, что с ним делать? — спросила я.

— Как-то раз я видел, — задумчиво начал он, — как такое сердце спасло человеку жизнь. Мне кажется, оно тебе нужно.

— Точно не хочешь его сжечь?

— Думаю, стоит попробовать помочь тебе.

И я вернулась в свою родную голову. Вскоре деревянная дверь сарая отворилась, внутри строения оказались солнечные лучи и мужчина с человеческим сердцем в руке. Он медленно подошел ко мне — с моей стороны он вновь был лишь темным силуэтом на фоне солнечного света. Силуэт присел и оказался совсем близко.

— Я не знаю, как правильно все это сделать. Ты мне поможешь?

— А у меня есть выбор? — мои губы расплылись в слабой улыбке. — Просто дай его мне, — я подставила руку, и в ней оказалось нечто теплое, липкое и размеренно сокращающееся. Я положила его себе на грудь, в область сердца, и оно рухнуло прямо внутрь грудной клетки прямо сквозь одежду. Никаких новых ощущений не последовало, поэтому стоило проверить наличие вредоносных веществ в организме иначе. Черные сгустки растворялись в ярко-красных, становились все бледнее, пока совсем не исчезали.

— Вроде работает, — решила оповестить я спасителя, которого сутки назад считала главной опасностью, и он выдохнул с заметным облегчением. Хотя, пожалуй, не стоит так наивно доверять каждому встречному, все-таки, я ему нужна из-за возможности контакта с Варей. Так что вернуться в ранг главной опасности он еще может успеть. Интересно, он работал на какие-то секретные инстанции? Да и вдруг вообще не на наши. Русским от него и не пахнет, если честно. Видишь его и сразу думаешь о Скандинавии. Или о фашизме. Но о Скандинавии, все же, думать было приятнее. — Но идти куда-либо я все равно сейчас не смогу, лучше подождать до ве…

— У нас нет времени на это, — он проигнорировал все мои попытки препятствовать, сводившиеся к округлению глаз, ибо только на это меня сейчас хватало, и поднял на руки.

— Меня камеры запалят, день на дворе…

— Я оставил машину на шоссе, камер там нет. Сядешь на заднее сиденье.

Когда он выносил меня из сарая, хотелось то ли повозражать, то ли сказать что-нибудь в духе: «О, северные боги, да куда положишь — туда и сяду», — но сил абсолютно ни на что не хватало, поэтому я уже расслабилась и отключилась.

В следующий раз я проснулась, когда мы уже подходили к машине. Машина оказалась Опелем Инсигния с горизонтальной трещиной на лобовом стекле и помятым диском на правом заднем колесе.

— Думаю, дальше я сама.

— На заднее, — напомнили мне.

Он аккуратно опустил меня и пошел к водительской двери. К слову, один из видов моего чутья почувствовал его взгляд, даже когда я просто попала в поле периферийного зрения. Хотя, не имей я этого чутья, даже не заметила бы. Проверять его реакцию на побег не было никакого желания, поэтому я просто забралась на заднее сиденье и откинула голову назад, прикрыв глаза.

Ничего не происходило. Тишина внутри салона машины затянулась, и я вновь открыла глаза посмотреть, где же носит этого типа. Он сел в машину, захлопнул дверь, пристегнул ремень безопасности, после чего завел двигатель и глянул на меня в зеркало заднего вида.

— Пристегнись.

— Хозяин — барин, — тихо согласилась я, пристегивая ремень. — Кстати, я сейчас подумала о таком несправедливом факте: ты мое имя знаешь, а я твое нет.

Машина тронулась и медленно выползла на потрескавшийся старый асфальт с грязной обочины.

— Ханс Дюрер. Если охотники вдруг до тебя доберутся, а я не смогу тебе помочь — мы не знакомы.

Я сразу оживилась:

— Ого, и правда немец. И… — здравый смысл тихо нашептывал, что глупых вопросов задавать не следует, но когда я слушала здравый смысл? — и прям из Германии?

— Не совсем. Я был рожден на территории Российской Федерации. Отец из Германии.

— А ты выезжал из России когда-нибудь? В ту же Германию, хотя бы.

— Пойми, чем меньше ты обо мне знаешь, тем меньше информации из тебя достанут охотники.

Зерно здравомыслия в этом было, но мне все равно было обидно, что наша беседа так неожиданно прервалась. В его мыслях была какая-то слепая уверенность, что меня непременно поймают и убьют, а это никак не мотивировало на дальнейшее сопротивление ребятам секретной службы. Неожиданное осознание пришло ко мне само.

— Охотники… такие же, как я? — задала я вопрос, и, судя по взгляду в зеркале заднего вида, вопрос был вполне себе риторический. — Миленько, — был сделан вывод, а после я снова откинулась на сиденье. Но спать теперь точно не хотелось.

— Куда мы едем? — я снова не выдержала. Неприятно признавать, но рот у меня в принципе не затыкается. Думаю, если все так продолжится, через километров тридцать у меня появится личный кляп. Надеюсь, я хоть расцветку себе самостоятельно выберу.

— На северо-восток.

— О. Про национальный парк Югыд ва слышал? У меня там есть кое-кто. Думаю, имеет смысл заехать.

— Это может ускорить поиски?

— Вполне. Василиса из наших, она с Варварой была в таких же теплых отношениях, как и я. Возможно, даже в более теплых. А еще, думаю, нам нужна карта России. У меня была, но я ее в спешке где-то посеяла… А, нет, пардон, нашла. Было бы очень неприятно ее потерять. На ней все мои нычки отмечены. Очень полезная вещь, — я продемонстрировала сложенный в несколько раз огромный лист глянцевой бумаги, который я выудила из внутреннего кармана куртки.

— Что-то ты больно разговорчивая для того, кто впервые убил человека.

— Я так стресс переношу. Чем больше стресса — тем выше активность, и тем больше я болтаю. Иногда даже шучу. Иногда даже смешно. А ты как перенес первого убитого?

— Скверно.

— А ты немногословен, я смотрю. Говорят, краткость — сестра таланта, мой друг. Ты не думал начать писать книги?

Мне ничего не ответили, а спать по-прежнему не хотелось. Не то чтобы у меня проснулась былая бодрость, совсем нет, я была, как говорит мой старый друг Бэзил, в говно, правда, больше в эмоциональном плане. Уж до чего не люблю занудных нытиков, но сама я оказалась на подступе к истерике. Мозг вполне ясно осознавал: рыдать в моем положении — крайний идиотизм, но поделать ничего не мог. И грянул гром.

Первая слеза упала на руку, и я вздрогнула от неожиданности. Надо как-то это дело замаскировать. Свое бренное тело я суетливо уложила набок — заднее сиденье позволяло — и постаралась не сбиться с обычного ритма дыхания. Иногда случались непредвиденные остановки на вдохе, не доходящие до всхлипов, но за шумом двигателя и шин по неровному асфальту их не было слышно. Точнее, я на это надеялась.

— Ты в порядке?

— Да, все в норме. Голова немного кружится, и все.

Молчание. Вроде, прокатило. Слезы отступили, надеюсь, что не временно, и я приняла свое прежнее сидячее положение. Первое, что замечает человек, для которого ложь стала второй одеждой, — это то, что его вранье звучит убедительней его правды. Со временем это можно научиться правильно использовать, если не быть мной.

— Как сердце?

— Я не чувствую, будто что-то изменилось, если сравнивать со вчерашним днем, скажем.

Он снова замолчал, потом хотел спросить еще, но я его перебила:

— И плечо тоже в полном порядке. Я скажу, если почувствую себя хуже.

— О да, как уже сказала о ранении до этого.

— А с этим-то что не так?

— Да ты только про бота сказала. Даже не заикнулась о своем самочувствии, о ранении, об убийстве, в конце концов. Прости, но я тебе больше не верю касательно этой темы.

— Просто бот действительно был важнее.

— Ну да, не твоя же жизнь, конечно. Я тут просто так рискую своей жизнью и встаю на твою защиту.

— О, а мы нашли тему, однако. Ну, во-первых, спасибо. Правда. Я простилась с жизнью еще в Салехарде, а тут такой неожиданный поворот, и не один. Я теперь тебе должна, ты ведь понимаешь это? И я всегда держу свое слово, когда дело заходит о долге, так уж меня воспитали. Помни об этом. И во-вторых, к жизни у меня немного другое отношение. Да и, я думаю, у меня ко всему отношение отлично от твоего. Хотя есть схожести… Я не боюсь смерти. И боли тоже не боюсь. Да, было бы неприятно умереть, например, прямо сейчас, на середине моего монолога, так и не договорив до конца. Но это ничего, shit happens, как часто говорит Бэзил. И, знаешь, люди с моим характером долго не живут. Они умирали на дуэлях, во время абордажа корабля, пока грабили банки и пытались замести следы. Мы просто не можем жить иначе, риск — наша зона комфорта.

— Придется тебе ее сменить.

— Вот то есть вообще без вариантов, да?

— Да. Пока я рядом, тебе придется жить, хочешь ты этого или нет.

— Миленько. А вот если честно, то какое твое настоящее имя? То есть да, вполне возможно, что твои имя и фамилия такие же, как у художника. И вполне вероятно, что у тебя и брат есть, по имени Альбрехт. Я не отрицаю такого варианта. Только скажи честно, это твое имя?

Он немного помолчал и ответил:

— Нет. Но и настоящего я называть не собираюсь, извини. Так будет лучше для нас обоих.

— Ладно, ответ принимается. Вот видишь, как у нас разговор хорошо пошел. О чем еще поговорим?

— Значит, только так ты можешь справиться со стрессом, — это утверждение или вопрос?..

— Как видишь.

— Может, попробуешь поспать?

— Заткнуть меня не так просто — иногда я говорю во сне. И вообще, у меня идея. Давай я буду стараться выжить, сводя риск умереть к минимуму, а ты будешь стараться поддерживать любую мою болтовню, а?

— Я не готов пойти на такую большую жертву, — он улыбнулся. Совсем чуть-чуть, только краем губ, но, черт возьми, первый раз за это время он улыбнулся. Видимо, это согласие.

— Мы должны это отпраздновать.

— Я не пью. И деньги нам понадобятся на более важные нужды.

— А мы скромно отпразднуем.

— Ты хочешь есть?

— Не.

— Тогда не будем.

— Ладно. Теперь уже и я перехотела. Теперь хочу мороженое. Знаешь, такое, шарик шоколадного, клубничного и ванильного… как его? Забыла, блин…

— Das Fürst-Pückler-Eis. Но мы купим нормальную еду.

— Расслабься, через минуту мне захочется апельсинового желе. А потом арбуз. Еще чуть позже — черный хлеб с солью и чесноком. Так когда у нас остановка?

— Через полчаса, плюс-минус. Потом шоссе закончится…

— И перейдет в другое. Нам еще до этого нужно с него свернуть. Ты же не хочешь уехать в Москву, где через каждые пятьдесят метров стоят камеры? Придется проехаться по МКАДу, а оттуда в сторону Нижнего Новгорода.

— Это какое шоссе?

— Горьковское, но будут писать Нижний Новгород, следи за указателями. Хэй, а машина, вообще, чья? Ее хозяин сейчас не валяется, случаем, где-нибудь в канаве?

— Нет, что ты, я выделил ему целый багажник, — я засмеялась, но тише, чем обычно смеюсь в компании. Огромный прогресс за такой короткий срок — он начал шутить. Нет, он как хочет, а я отпраздную. — Аренда авто.