Помоги проекту - поделись книгой:
Казалось, что даже сложно придумать, где в этом плане что-то может пойти не так. Крастеру думалось, что он предусмотрел абсолютно всё.
По мере ожидания занятия отделением Келли и группой О’Нила своих позиций, лейтенанта все больше и больше одолевала нервозность. К моменту подачи сигнала, как с этим он ни боролся, у него даже начали подрагивать руки. Меткая фраза, что ожидание смерти страшнее её самой, получала свое подтверждение.
А вот после команды «К бою» по радиостанции вся нервозность лейтенанта исчезла как по волшебству. Для трясущихся ручонок не оставалось времени, надо было руководить боем.
Первое и третье отделения, определившись с ориентирами, распределили сектора обстрела и обнаруженных в них коммунистов по огневым группам, без суеты выдвинулись на опушку. Осталось только скомандовать «Огонь!», право на что Крастер оставил за самим собой.
Лейтенант оперся на подходящее деревце и поерзал на месте, занимая удобное положение для стрельбы. Стрелять с земли было довольно проблематично, в этом случае в прицел не было видно ничего, кроме травы. Живший свои последние секунды северокорейский балбес занимал зеркальное положение в почти таком же кусте, тоже, видимо, решая этим вопросы с обзором. К своему будущему несчастью, не только дав себя обнаружить, но и не наблюдая морпехов, осторожно занимающих позиции напротив. Прямо выпрашивая себе этим премию Дарвина калибра 5,56 миллиметра, поскольку оптики у него не было. Сам Крастер не видел причин, чтобы ему в этом не помочь.
Прицельная марка «Триджикона» остановилось на голове в очередной раз выглянувшего из листьев беспечного дурака, думающего, что козырек ладони над глазами заменит использование бинокля. Крастер поставил палец на спуск, на долю секунды задумался и перевел перекрестье ниже, к середине корпуса, сводя к минимуму риск промаха.
Сухо щелкнувший выстрел был похож на треск сломанной ветки, никто кроме Крастера, наверное, сразу ничего и не понял. Кореец дернулся, приняв пулю, и сломанной куклой завалился головой вперед. Добавки не требовалось. И только после этого сверху-сзади ударил первый выстрел из группы О’Нила, и взвод, словно проснувшись, зачастил одиночным огнем. После нескольких секунд промедления опомнившиеся коммунисты затрещали беспорядочными очередями в ответ.
Обе опушки, не жалея патронов, поливали друг друга огнем в перестрелке. Шансов победить в которой у северокорейцев было ровно ноль. Оптика винтовок взвода и гранатометы М203 не оставляли. Пистолеты-пулеметы красных на такой дистанции при стрельбе очередями работали не многим лучше водяных пистолетов, больше нагоняя нервозность и снижая эффективность огня свистящими вокруг пулями, чем создавая опасность для жизни, а ручные пулеметы являлись первоочередной целью для подавления. Морские пехотинцы были отлично выучены для этого, даже без дополнительного инструктажа.
Первый из пулеметов, возможно, даже не успел до конца расстрелять магазин, скрывшись за шапкой взрыва гранаты подствольника. Дистанция для эффективного огня М203 была достаточно велика, однако растянувшийся по опушке красный взвод был отличной площадной целью, где нужно было всего лишь угодить в габарит. В данном случае пущенная наудачу по пулемету граната случайным прямым попаданием дала классику «золотого» выстрела. Остальные пулеметы довольно быстро задавили стрелковкой.
Все шло прекрасно. Эффективность огня группы О’Нила должна была быть ещё более высокой, чем у полутора отделений Крастера, даже несмотря на дистанцию. По ним в ответ никто не стрелял – обстановка для этой группы марксманов была практически полигонной.
Доклад комендор-сержанта об уничтожении наблюдателей северных корейцев на вершине высоты 130 стал сигналом для начала штурмовых действий второго отделения.
– Мародер-два, это Пять-два. Слышите меня? Приём!
– Слышу тебя, Пять-два!
– Мародер-два, наблюдатели на вершине уничтожены, сэр! Говорю ещё раз, противник на вершине высоты 130 уничтожен! Пять-два, приём.
– Принято, Пять-два.
– Два-два, это Мародер-два. Сектор зачищен, вперед! Как понял меня?
– Второй, это Два-два. Вас понял, выполняю! Приём.
– Удачи, сержант!
Вот и наступил решающий момент боя. Ещё несколько минут, и прикрывающееся гребнем высоты отделение Келли выйдет во фланг и тыл красного взвода и сомнет его. Дальше останется выдвинуться вперед и общими усилиями добить в лесу уцелевших.
Бой шел точно по плану, опасаться стоило разве что наличия у коммунистов сильных резервов, способных обнаружить и связать боем отделение Келли, до того как оно достигнет опушки. На тот период, пока их не перестреляет группа взводного сержанта со склона. В этой связи коммунистический сюрприз оказался для Крастера полной неожиданностью. Если точнее, его не просчитал никто.
Тревогу поднял командир первого отделения штаб-сержант Ковальски перемешанным с беспорядочной стрельбой диким воплем неподалёку:
– Лейтенант, это Ковальски! Комми слева-сзади! Нас обошли, ведут огонь в спины, я ранен, я ранен, веду бой!
Ответом этому крику стал один, а потом и другой хлопок взрыва ручной гранаты, перекрытые уже таким знакомым треском стрельбы ППШ. Зашедшая взводу в спины группа коммунистов перестала скрываться. С треском пистолетов-пулеметов активно спорили четко отличаемые выстрелы винтовок и карабинов взвода, крик и матерщина, но Блондина уже слышно не было. От мысли, что он потерял и его, лейтенанту хотелось если не выматериться, то взвыть.
– Взвод, тревога! Сзади гуки!
Мысль, что ситуация легко может обернуться зеркальным отражением отделения Келли, нависшего над флангом взвода противника, пришла Крастеру как раз вовремя. Коммунисты определенно попытались провернуть именно этот номер. Надо было менять позицию.
Крастер только и успел откатиться на пяток ярдов в сторону и укрыться за стволом достаточно толстого дуба, как перед ним возникли двое северокорейских солдат, вооруженных ППШ с секторными магазинами. Первый коммунист не успел даже дернуться, получив короткую очередь в грудину. Второй оказался куда шустрее. Красный кореец не только успел открыть ответный огонь, ободрав кору с прикрывающего лейтенанта дерева, но и сумел положить пулю в край нагрудной пластины его IMTV[36]. На чём красная коммунистическая удача и исчерпалась. У парня кончился магазин, и вынырнувший из-под прикрытия своего дуба напуганный лейтенант разнес ему голову на перебежке.
Вокруг трещали винтовки морских пехотинцев и шла бешеная ответная стрельба нескольких пистолетов-пулеметов северных корейцев.
Крастер осмотрелся по сторонам. Лежащая в двадцати футах пара командира третьей огневой группы первого отделения капрала Кэмпбелла бесцельно высаживала магазины своих винтовок в направлении закрытых растительностью северокорейских солдат. Тех не было видно, однако, по звукам стрельбы, они пытались охватить уцелевшую часть группы с тыла.
Перерыв в стрельбе на перезарядку пришел как раз вовремя.
– Капрал Кэмпбелл, ко мне!
Приказа капрал поначалу не понял, отреагировав, только когда его ткнул локтем напарник – высокий худощавый рядовой Лонг.
– Оба ко мне, быстро!
Пара осмотрелась по сторонам и сноровисто переползла ближе к командиру, укрывшись за соседними деревьями.
– Полагаю, что впереди чисто. Красных немного – берем их во фланг. Прикрываете мою перебежку – потом поочередно за мной!
Увидев, что морпехи уяснили приказ, Крастер огляделся вокруг и метнулся вперед к примеченному под укрытие дереву, каждое мгновение перебежки ожидая встречной очереди. Очереди не случилось, корейские ППШ снова ненадолго затрещали где-то слева. Им беспорядочно отвечали винтовки морских пехотинцев. Там же хлопнула ручная граната. Крастер махнул морпехам рукой. Перебежку Кемпбелла тоже никто не заметил. По Лонгу также не стреляли.
– Они где-то там! – Крастер указал направление. – Заходим за спину!
Взяв небольшой крюк и прикрываясь деревьями, тройка Крастера удачно реализовала его замысел и зашла краснокорейцам в тыл. Почему по ним никто не стрелял, обнаружилось по пути. Двое застреленных лейтенантом коммунистов плюс третий, которого свалил то ли отлично стрелявший Кэмпбелл, то ли Лонг, оставили в их цепи брешь, которую ещё расширил четвертый встреченный группой Крастера коммунист. Раненый северокорейский солдат спрятался за толстым грабом и, прислонив к нему снайперскую винтовку, пытался остановить хлещущую из развороченного бедра кровь, жгутуясь своим поясным ремнём. Морпехов он даже не заметил, Кэмпбелл с Лонгом изрешетили его раньше, чем он успел даже повернуть голову.
Хотя это и выдало нахождение морских пехотинцев за спиной северокорейской группы, но сделать те уже ничего не успели. Перестрелка с остатками первого и третьего отделений к этому времени превратилась в пат. Красные имели возможность маневрировать и могли выдавать впечатляющую огневую производительность с достаточной точностью ее реализации накоротке. Прижатые к опушке морпехи преодолели проблемы эффекта внезапности, нашли укрытия и были защищены средствами индивидуальной бронезащиты. В этой ситуации появление троих морских пехотинцев в тылу группы из четверых вооруженных ППШ северокорейцев стало гробовой крышкой, захлопнувшейся над их головами.
Трое все-таки попытавшихся прорваться вглубь леса коммунистов были расстреляны Лонгом и Кэмпбеллом практически сразу же. Четвертого через десяток секунд застрелил кто-то из морпехов третьего отделения, когда тот, пытаясь укрыться от огня Крастера, подставился под его винтовку.
Лейтенант, уже не скрывая нервов, злобно выматерился – этого типа должен был пристрелить он. Несмотря на то что лейтенант все вроде бы делал правильно, пули непонятно почему «не летели». Возможно, от незаметного тремора так удачно начавшейся схватки, чуть не закончившейся катастрофой. Даже сбитого на перебежке северокорейского автоматчика он уложил немного случайно. Крастер взял выше и, вместо того чтобы перечеркнуть короткой очередью корпус, попал двумя или даже тремя пулями в голову в японской стальной каске. Ещё несколько сантиметров, и был бы промах.
Краткое прочесывание и осмотр окрестностей выдали заключение, что противник на этом кончился. Или ушел вглубь леса незамеченным. Короткая, но яростная стычка с непонятно как появившейся в тылу взвода группой северокорейских автоматчиков дорого ему обошлась. Прикрывавшая левый фланг взвода вторая огневая группа первого отделения полегла целиком. Все четверо, начиная с капрала Аллена, лежали рядом, с аккуратными дырочками от одиночных выстрелов в шлемах – замысел предыдущей жизни лейтенанта у коммунистов реализовался куда удачнее, чем у него самого. Те подкрались сзади и, маскируясь за шумом стрельбы, стреляли морпехам одиночными выстрелами в голову.
На фланге никто из увлеченных перестрелкой морских пехотинцев вовремя не оглянулся. Присутствие сзади красных было обнаружено, только когда они начали зачищать лежащую в центре позиции первого отделения огневую группу «Один-один». Что погибший Ковальски при этом поднял тревогу, кстати, уже выглядело откровенным везением. При таком раскладе коммунисты имели все шансы зачистить полтора отделения на опушке если не подчистую, то на две трети точно, после чего атаковать и добить оставшихся. Взвод и так спасли, пожалуй, одни бронежилеты и малая численность группы этих хитрожопых коммунистов. Как оценил Крастер, будь в этой группе не восемь человек, а этак тринадцать–пятнадцать, взводу, в принципе, и бронежилеты вряд ли бы помогли. Прошли по краю и с таким количеством.
Из обнаружившей коммуняк первой огневой группы отделения Ковальски остался невредим только помощник автоматчика, ланс-капрал Стирлинг. Рослый, немного нескладный тип из Нью-Йорка, нередко наживавший проблемы с товарищами по лени лишний раз сходить в душ, своей живучестью в этом замесе Крастера непритворно удивил. Толковый ланс-капрал Чой, в этот раз на беду свою не оставленный рядом с Рюккером, в отличие от него получил тяжелейшие множественные ранения. Невезучий парень поймал россыпь пуль из ППШ в бедро, руку и район плечевого сустава, и в итоге, распластавшись на траве, истекал кровью рядом со своей М27 с разбитой пулей оптикой. Стирлинг лихорадочно суетился рядом с ним, пытаясь помочь взводному санитару Соренсену остановить кровь. Оставшиеся двое, как и Ковальски, оказались убиты.
Третьему отделению повезло куда больше. Из него выбыло всего лишь двое морских пехотинцев – ланс-капрал Ривера, спокойный старательный мексиканец из Эль-Пасо, честно меняющий в Корпусе грин-карту на американское гражданство, и бестолковый рядовой Харпер, по уровню интеллектуального развития не далеко ушедший от Хорни, а в свете последних событий, возможно, даже отстававший от него. Нельсону прострелили кисть, Ривере – бедро и голень. При этом умница ланс-капрал быстрее, чем первый, перевязался и теперь, хрипло прикрикивая на Харпера, чтобы не дергался, наматывал на его руку повязку.
– Чикано, тебя-то как угораздило под пули угодить? Ты с кем теперь меня воевать оставил? – Крастер одобрительно хлопнул симпатичного ему парня по шлему. Ривера на секунду отвлекся от перевязки и благодарно улыбнулся командиру в ответ.
Отделение Келли тем временем вело напряженный бой на вершине высоты 130. Сержант немного нервно вызывал Крастера по радиостанции, требуя помощи.
Надо было срочно принимать решения и переигрывать так неудачно повернувшийся ход боя. Первое решение лежало на поверхности.
– Рядовой Лонг, Соренсен – на вас раненые! Оказать медицинскую помощь, Ривера, если надо, вам тоже поможет! Остальные – бегом за мной!
Думать о случившейся катастрофе, когда взвод на ровном месте потерял убитыми такое количество отличных парней, было некогда, нужно было сделать все возможное, чтобы отделение Келли к ним не присоединилось. А к этому все и шло.
Главное, что одолевало Крастера в ходе спурта к высоте 130, это даже не сам по себе страх получить пулю. Страх, что пуля вылетит сзади, с того места, где взвод оставил своих раненых.
К его непритворному облегчению, в своем лесу морпехи все же перебили или же напугали всех северокорейцев. В результате чего в лесу чужом появление подкрепления бесповоротно решило исход боя. Красное подразделение, ранее упорно перестреливающееся с Келли из глубины рощи и даже пытавшееся обжимать его с фланга, при появлении за спиной ещё одной группы морских пехотинцев морально сломалось и начало отходить вглубь.
Мысль взять небольшую передышку и привести взвод в порядок сразу была отброшена, едва только оформившись. В создавшейся ситуации можно было совершить множество ошибок, но ни в коем случае нельзя было совершать одной – потерять инициативу и позволить северокорейцам от взвода оторваться. Сумев это провернуть, продолжающий нависать над тылом Крастера не деморализованный противник одним своим присутствием не позволил бы поредевшему взводу минимально эффективно контролировать дефиле.
– Не дайте им оторваться! Вперед! Перестреляем всю эту сволочь!
Взвод, молча и без колебаний, пошел за командиром, растягиваясь в неровную цепь огневых групп. Такое молчаливое доверие окрыляло.
К счастью, как чуть позже мрачно охладил боевой азарт Крастер, это доверие не обошлось подчиненным слишком уж дорого. В ходе преследования отступающих коммунистов пострадал только один человек – получил легкое ранение в икру автоматчик второго отделения ланс-капрал Джошуа Пушер Джонсон – неглупый, веселый и хитрый афроамериканец из Нью-Йорка, как это ни было странно для уроженца трущоб, неплохой парень, завербовавшийся в Корпус именно для того, чтобы избежать затягивания в криминал Гарлема.
Беспорядочный отход коммунистов под давлением взвода быстро перешел в бегство с бросанием вооружения и раненых, беспощадно достреливаемых рассвирепевшими от понесенных потерь морпехами. Крастер совершаемым военным преступлениям не препятствовал, девать пленных в его положении было просто некуда. Да и сами раненые пощады особо не просили, пытаясь отстреливаться. Двоих спринтеров, попытавшихся убежать в покрывавший высоту 403 лес, расстреляли в спины на половине дистанции. Одновременно с этим выяснилось, что остальные подевались неведомо куда.
Веры, что взвод перебил в лесном бою абсолютно всех солдат противника, не было ни на цент. Краткое обшаривание окрестных кустов дало ещё одного убитого коммуниста и первого взятого морскими пехотинцами пленного – щуплого короткостриженого корейца с отстреленным ухом, напуганного до мокрых штанов.
– Возвращаемся к вершине! Ты и ты! В головной дозор! Вы и вы – боковиками! Вперед!
Бой был выигран. Вот только радость от этого у Крастера отсутствовала полностью. При вроде бы полном контроле над ситуацией, бой неожиданно превратился в безумную кровавую баню, в которой их спасли, пожалуй, только храбрость, воля к победе и культивируемая в Корпусе агрессивность.
Обстоятельства боестолкновения, совершенные в нем ошибки и планы на будущее требовалось как можно быстрее обдумать. И начать в этом случае следовало с допроса пленного. Был этому способен помочь изрешеченный пулями Чой или нет.
Конвоируемый сухоньким злобным живчиком – рядовым Блаттом, пленный стекал в сапоги и, не будь дурак, прозорливо пытался избавить себя от вполне вероятной судьбы. Внимание к лежащей не так далеко от опушки паре трупов привлек именно он.
Глянувший на пленника Крастер устало хмыкнул, коммуниста одолевал откровенный словесный понос, дополняемый яростной жестикуляцией в направлении двух лежащих друг на друге тел.
Нижний из указанных мертвецов привлекал к себе внимание широким галуном сержантских погон. На погонах верхнего трупа с его густо залитыми кровью бриджами были видны звёзды. Насколько можно было понять, лейтенанту показывали тело командира северокорейского подразделения. Интересного в трупе в целом было немного, однако ремень офицерской сумки, пересекающий спину убитого, давал надежду на захват значимых документов. Иероглифы Крастер читать не умел, однако был неплохой шанс разжиться картой. При некотором везении – даже с нанесенной на ней обстановкой, позволяющей оценить могущие ему противостоять силы краснокорейцев.
– Соображаешь, приятель. Хвалю.
За спиной издевательски засмеялись. Испуганный северокореец дрогнул, кинул на смех испуганный взгляд и угодливо Крастеру заулыбался.
Крастер, не обращая на это внимания, повелительно махнул ему рукой:
– Показывай, что ты тут мне нашел.
Дожидаться, пока коммунист жестами и непонятным кудахтаньем доведет до него идею снять с трупа планшет, расслабившемуся после удачного боя Крастеру было лень. Он жестом остановил пантомиму северокорейца и снисходительно махнул тому рукой, разрешая снять с мертвого офицера сумку.
Пленный, продолжая униженно улыбаться и старательно держась как можно дальше от оружия, перехватил тонкий кожаный ремешок и, высвобождая его, перевернул труп. Который, к удивлению всех присутствующих, мертвым оказался не полностью. Под телом северокорейского офицера скрывалась показавшаяся Крастеру по-настоящему огромной зеленая банка русской фугасной противотанковой гранаты.
В ответ на резкое движение красного недобитка Крастер не только сумел вскинуть свой карабин. Он даже успел всадить очередь в этот оскаленный в яростном крике рот… Долей секунды позже зеленая банка рухнула ему под ноги.
Вспышка!
Крастер стоял в проходе пилотской кабины «Супер Сталлиена». Под вертолетом красиво стелились освещённые утренним солнцем вершины поросших лесом корейских гор. Впереди, прямо по курсу эскадрильи, собиралась темная дождевая туча.
Крастер в очередной раз почувствовал, как у него под шлемом встают дыбом волосы. И Марк Рюккер точно так же, как в прошлых жизнях, повернул к нему голову:
– Синоптики облажались, Джош! Сейчас полетим…
Приятель осекся и вперился взглядом в потрясенное лицо Крастера.
– Что-то случилось? Что с тобой, парень?
Все те слова, что только хотелось сказать лейтенанту, ледяным комом застряли у него в горле. Крастер тоскливо взглянул наружу, ожидая такой знакомой вспышки…
Грохнул гром, мелькнула вспышка, и голос Рюккера подавился ругательством – в остекление вертолетной кабины лезли вершины растущих на горном склоне деревьев…
Смерть III
Усовершенствование прежних и создание новых видов оружия и боевых средств не привело к принципиальным изменениям в делении наземных боевых действий на два основных вида, то есть на наступление и оборону…
…Цель, преследуемая различными видами боевых действий, и присущие им характерные черты определяют не только мероприятия командования, но также деятельность и поведение войск.
Решения поставленной задачи в наступлении ищут путем уничтожения противника, причем в выборе местности, сил, средств и времени наступающий, как правило, обладает большей свободой действий, чем обороняющийся, который в значительной степени связан действиями наступающего. Для того чтобы в полной мере проявить свою наступательную мощь, наступающий должен быстро сосредоточить свои силы и средства для нанесения решительного удара. Если наступление ведется с целью прорыва, то для этого, согласно общедействующим правилам, требуется не менее чем трехкратное превосходство сил.
Посредством оборонительных действий могут быть удержаны участки местности (позиционная оборона) или выиграно время (подвижная оборона), и в каждом случае противнику должны быть нанесены большие потери.
Позиционной обороне в большей степени присущ элемент упорства, выражающийся в том, что обороняющийся с хорошо замаскированных и, в зависимости от наличия времени, более или менее укрепленных позиций отражает наступающего огнем своего оружия.
Полосу этого огня наступающий должен пройти по отделяющей его от противника и в большинстве случаев незнакомой ему местности.
В подвижной обороне сдерживающие бои и наступательные бои с ограниченной целью чередуются с непродолжительными периодами, когда войска переходят к позиционной обороне.
В обороне возможно и необходимо применять широкое рассредоточение сил.
Очередное падение машины прошло очень удачно. Подготовившийся к жесткому приземлению Крастер даже не ушибся, когда инерция бросила его на приборную доску. Пришедшая к нему мысль, что с репетициями данной посадки скоро выработается мышечная память, должна была быть юмористической. Вот только смеяться над ней даже мысленно ему совершенно не хотелось.
Крастер поднялся на ноги сразу же, как рухнувший наземь вертолет замер. Фаррелл обмяк в командирском кресле, глядя куда-то перед собой глазами, в которые медленно проникал испуг:
– Господи милосердный, чудом ведь не разбились… Просто чудом!
– Спасибо, капитан, вы нам всем жизнь спасли…
Окончание фразы – «в третий уже раз» – вертелось у Крастера на языке, но невероятным волевым усилием он от него удержался.
В грузопассажирской кабине орали, стонали, шипели и матерились морпехи. Надо было спасать Рюккера.
– Санитара в кабину, у нас раненые!
Раны у приятеля, по имеющемуся у Крастера инсайду, были поверхностные, однако следовало побеспокоиться о профилактике осложнений и минимально возможной кровопотере. У взвода и без этого рисовалось хлопот выше окружающих долину горных пиков.
Как и в предыдущем сценарии событий, взводный сержант вломился в пилотскую кабину вслед за санитаром, по-прежнему не обращая внимания на свою разбитую голову. Сержант Мерсье из экипажа и невысокий мускулистый ланс-капрал Гарсия маячили за их спинами. Крастер молча кивнул в сторону Рюккера. О’Нил в который уже раз грустно вздохнул.
Вытащив приятеля и в очередной раз просматривая шоу «Морские пехотинцы открывают для себя новый мир», Крастера снова нашел время обдумать шутку старушки Смерти, главным героем которой он неожиданно оказался.
Вариант, что взвод стал жертвой эксперимента некой технически развитой цивилизации, активно боролся с мистическим. Сегодня Крастеру пришло в голову, что в отдельных традициях Смерть изображают прекрасной девушкой. Как холостяк, он поневоле над этим задумался и тут же испуганно подавил возникшие романтические мечты. С такой девой рядом можно поседеть от одной мысли, какая у нее мама. Раскабаневшая Деззи, будь она даже лучшим в штате адвокатом по разводам, на фоне всплывшего перед глазами образа возвращала былой статус девушки-мечты буквально в считанные секунды. Не больно-то обожавшая Крастера кисломордая стерва миссис Макферсон, в которую, как в итоге выяснилось, и удалась дочка, по крайней мере, была злом привычным и звезд с неба не хватающим.
Крастер грустно вздохнул и решил, что варианты действий в сложившейся ситуации надо обдумывать несколько более приземленные. Начиная с плана, как морским пехотинцам дожить до вечера. Ибо так может получиться, что возвращение вертолета в исходную точку неизвестным экспериментаторам в любой момент может просто надоесть.
Проводя в фоновом режиме дежурный разговор с капитаном и подчиненными, Крастер не прекращал обдумывать все с ним случившееся и совершенные им ранее ошибки. К моменту снаряжения магазинов нашлось время на выводы.
В варианте событий номер один основной ошибкой стала переоценка достоверности используемой в ходе планирования исходной информации. Крастер взял на веру полученные от лейтенантов Канга и Тена данные о местонахождении северных корейцев. На этапе выдвижения к перевалу из данной ошибки выросла следующая, которая непосредственно взвод и погубила – передовой группой не были обнаружены уже занимавшие выбранный под позицию район коммунисты. Возможности для их своевременного обнаружения были достаточны, но Крастер не смог их реализовать. В результате красные весьма профессионально организовали засаду и, когда группа О’Нила въехала в «зону смерти» на грузовике, беспощадно расстреляли захваченный врасплох взвод.
Командир погибавшего подразделения попытался хотя бы отчасти исправить эту ситуацию, однако с толикой везения ему не подфартило. В итоге Крастер особо себя не проявил, пользуясь внезапностью появления, застрелил несколько северокорейцев и в эндшпиле стычки сам поймал очередь из ППШ в лицо. Конечным итогом цепи совершенных ошибок стало первое возвращение к вспышке адреналина в падающем вертолете.
Выводы из совершенных ошибок он при этом извлёк следующие.
Практически любая информация, имеющаяся у командира в ходе планирования боевых действий, может быть частично или полностью недостоверна. Поэтому при планировании обязательно нужно оценивать и пересматривать риски и возможную степень её надёжности.
Наибольшую степень надежности несет информация, полученная без посредников. Соответственно, постоянное присутствие Роммеля в ключевых точках передовой линии в ходе боев в Пустыне было не прихотью излишне храброго человека, а необходимостью контроля над ситуацией, ценой временного сужения поля зрения и передачи своих функций начальнику штаба.
Поделиться книгой: