Город сестёр

Снова упав на карачки, он помчался обратно к товарищам по несчастью, пока пули рвали кусты, траву и землю там, где он только что был.

Проскакав на четырёх костях мимо присевших напарников по злоключениям, он добрался до кривенькой берёзы, росшей на краю свалки. Встав за ствол Пашка выглянул. Один, как его там,... ах да - "Мур", уже спрятался за его родной Хондой, видны были только ноги да ствол автомата.

А двое пригнувшись бежали к пикапу. Там пулемёт.

- Куда, твари!

Сайга два раза плюнула смертью и бегуны легли с пробитыми головами на теплый не по-зимнему песок.

Последний затаился. Чего ждал - непонятно.

Пашка выцелил под высоко сидящей Хондочкой ступню этого, бля, специалиста по маскировке. Нажал на спусковой крючок.

Из-за Хонды, заорав, вывалился бородатый мужик, держась обеими руками за щиколотку. И тут же получил пулю в голову.

Дугин внимательно оглядел поле боя. Точнее - поле побоища. И тут его затрясло. Затрясло и замутило.

Вернувшись на дрожащих ногах к Машке, он тяжело сел рядом на глину, закрыл глаза и глубоко задышал, сбивая тошноту.

- Первый раз в людей стреляешь? - Спросил длинный.

- Н-не. Не первый... Но что-то хреново.

- Ну, чё там? - Выдохнул крепыш, удивлёнными круглыми глазами глядя на "победителя".

- Всё, - коротко ответил Пашка.

- Живые есть?

Пашка, сдерживая спазмы желудка, через силу ответил.

- Не... Не должно.

- Живых нет, - прислушалась к чему-то Бабка. - Так. Шило дай фляжку!

Пашка удивлённо посмотрел на женщину. Откуда она знает - есть там живые или нет?

Бабка поняла его взгляд и объяснила.

- Я сенс.

- Ага. Уф... Ну, теперь понятно - съёхидничал Дугин.

Бабка поджала губы и передала армейскую флягу Пашке.

- Два глотка. Не больше. Понял. Гадость страшная. Но если выплюнешь, я тебя лично пристрелю. - Она достала из набедренной кобуры АПС и помахала у Пашки перед носом. - Слишком дорогой напиток. Всё понял? Давай.

Пашка хлебнул, через силу проглотил. Второй раз уже пошло полегче.

И сразу же, буквально сразу, отпустил колотун, и в ушах перестало звенеть.

- Это что, наркотик?

- Не мели ерунды. Это Живец.

Дугин запоздало передёрнулся.

- Вы что его из кошачьего дерьма готовите.

- Почти... Ну что? Как?

- Полегчало.

Бабка с флягой вернулась к бледной Машке, которая сидела в своей совершенно неуместной дублёнке прислонившись к глиняному срезу.

- Как тебя зовут, пичуга.

Та открыла глаза, сглотнула, с трудом разлепила губы.

- М-машей.

- Маша, вот тут, - Бабка постучала пальцем по фляжке, - твоя жизнь. Ровно три глотка. Не больше, но и не меньше. Приступай.

Машка глотнула из горлышка и остановилась. Скривила конопушчатую физиономию, заскулила.

Шило погладил её по плечу.

- Ничё девочка. Привыкнешь. Мы каждый день эту бурду, бля, лакаем. Век бы её не видать.

- Ещё два, - скомандовала Бабка.

Мария через силу сделала два маленьких глоточка и протянула флягу благодетельнице.

- Мало. Ещё один.

- Ну, чё ты лижешь, как котёнок, - уговаривал Шило. - Пей давай нормально.

Пришлось выпить ещё.

- Что чувствуешь?

Мария как-то просветлела лицом. Оглядела всех. Посмотрела на дыру в ноге. Удивлённо выдавила.

- Не знаю... Вроде хорошо.

- Ну и прекрасно. Так! Не расслабляемся! Короткий - за машиной. Шило - бери этого чудо-снайпера, блин, и за трофеями.

- А как же... показал Дугин на Марию.

- О ней я позабочусь. Приступили!

- Вы что, предлагаете мне обобрать покойников? - Дошло до Пашки.

- Шило, - переиграла атаманша, - пойдешь на мародёрку один. Этих бросим здесь. Они слишком щепетильные и предпочитают сдохнуть.

Такая рубленная решительность и прямолинейность вышибла Пашку из колеи.

- Ну, хорошо, хорошо, - пошел на попятный Дугин, - я пойду.

- Ты не просто пойдёшь. Ты молча будешь делать всё, что он, - Бабка кивнула на Шило, - скажет. Вперёд!

Долговязый "Короткий" легко взлетел на край ямы и исчез в кустарнике.

Шило так же шустро выбрался из помойки и протянул руку Бабке.

- Я не инвалид. Вон ему помоги, а то сейчас начнёт корячиться.

Шило склонился к Пашке, ухватил за протянутую руку и неожиданно легко выдернул его наверх. Следом непринужденно выскочила Бабка.

Дугин шел за своими нечаянными товарищами и отряхивал коленки от глины.

- А почему "Бабка", - поинтересовался он.

- Я и есть бабка.

- Да ну. Какая же вы бабка. Вы очень молоды.

Бабка фыркнула.

- Скажи ещё - красивая.

- Скажу, а что. Если это правда.

- Шило, ты слышишь? Он ко мне клинья бьёт, - усмехнулась женщина.

Шило остановился.

- Слышь, ты, мужик. Успокоился быстро.

Паша вспомнил, как этот бычок выдернул его из канавы и предпочёл промолчать.

- А то, что "Бабка"... - продолжила женщина, - Так я и есть старая бабка. Мне уже шестьдесят четыре.

Посмотрела на растерянную Пашкину физиономию. Криво усмехнулась, дернула бровью.

- Так-то дружок.

Подошли к лодке. Шило залез в посудину и скомандовал Павлу.

- Принимай.

Подал первый небольшой рюкзак.

- Смотри, это тяжело.

Паша принял поклажу и охнул, чуть не уронив её на песок. Рюкзак оказался действительно неожиданно тяжёлым. Килограммов пятьдесят.

- Господи! Что у вас там?

- Патроны, - просветила Бабка.

Она легко взвалила на себя один. Потом приняла от Пашки второй и повесила его спереди. И с этим, неподъёмным, даже для такого крепкого мужика как Павел, грузом, легко пошла от берега. Бросив через плечо.

- Остальное на берегу оставь. Короткий заберёт. У вас полчаса на всё.

* * *

Шило тут же указал Пашке на лодку и, когда тот забрался, столкнул её в воду.

Усевшись за вёсла, этот бык начал так грести, что того и гляди черенки переломятся. Буквально десяток секунд, и они на другом берегу.

Вылезая на песок, Паша спросил.

- Шило, а вы, это... Вы - люди?

Шило безразлично дёрнул плечом.

- А хрен его знает, - и закомандовал. - Собери всё оружие, рюкзаки, и тащи в лодку. Как попало не бросай. Складывай на носу. Из кобур не вынимай, заберём всё в упаковке. И это... Вон того, который у твоей машины. Ты его сюда приволоки. И того, который в салоне "Газели", тоже.

- Как? - Удивился Пашка.

- Как это - "как"? - В ответ удивился Шило. - Берёшь за ноги и волокёшь. Всё просто.

Пашка принялся за работу, ворча негромко.

- Хорошо хоть не завтракал, а то бы переблевался давно.